Давным-давно Иерусалимом правил мудрый, но, увы, тяжело больной король Балдуин IV Прокаженный. Он заключил длительное перемирие с могущественным султаном Саладином. В его правление Священный город стал "Городом трех религий", где мирно сосуществовали христиане, мусульмане и иудеи и где противники такого порядка примерно наказывались. Но стоило монарху уйти в мир иной, как к власти пришли религиозные фанатики, разрушившие "гармонию" и "вспомнившие" о необходимости священной войны против мусульман...
Так можно вкратце описать содержание свежеиспеченного голливудского блокбастера "Царство Небесное" ("The Kingdom of Heaven") режиссера Ридли Скотта. "Монументальная картина о любви и чести в бурные времена крестовых походов" - это во многом современный политический манифест, созданный средствами коммерческого кинематографа. "Царство Небесное", вынесенное в заглавие фильма, следует рассматривать как своего рода аллегорию мирного сосуществования народов и религий. Увы, в Палестине, подчеркивают авторы фильма в эпилоге, религиозного мира нет и сегодня.
Как и большинство исторических блокбастеров, "Царство Небесное" не выдерживает серьезной исторической критики, да, впрочем, фильм в ней и не нуждается. Для массового зрителя Балиан Ибеллинский, Сибилла Иерусалимская, Рене де Шатийон и Ги де Лузиньян - всего лишь красивые и звучные имена, выплывающие из тьмы Средневековья. Поэтому создатели "исторических фильмов-экшн" занимаются тем, что придумывают легенды для этих персонажей, зачастую поступаясь фактами и хронологией.
Предыдущая историческая работа Ридли Скотта "Гладиатор" была красиво сделанной сказкой без явных подтекстов и посланий. Главный герой фильма мстил за убитую семью, а хеппи-энда его лишила упрямая история, которой режиссер так или иначе вынужден был повиноваться. Герой "Царства Небесного" успевает поработать кузнецом, убить священника, стать рыцарем, сделать политическую карьеру на Востоке и снова вернуться к кузнечному горну. При этом ему удается зарекомендовать себя как человека весьма прогрессивных для XII века взглядов на межрелигиозные отношения.
В сицилийском порту Мессина главный герой Балиан наблюдает за мусульманским намазом и говорит: "Они молятся так же, как мы". Для него вражда христиан и мусульман в Святой земле - фатальное наследие прошлого, война - печальная необходимость, а судить о превосходстве христианских святынь над мусульманскими или иудейскими невозможно. Более того, исторически задокументированный факт шантажа Балиана Ибеллинского, угрожавшего Саладину уничтожением Иерусалима вместе с мечетью и заложниками-мусульманами, создатели фильма превращают в крик отчаяния человека, болеющего за межрелигиозный диалог. С целесообразностью решения устранить "яблоко раздора", чтобы остановить религиозную рознь, в фильме готов согласиться и сам Саладин.
Балиан не единственный выразитель "прогрессивных" религиозных идей в картине Ридли Скотта. Капеллан Годфруа Ибеллинского воспринимает Церковь как толпу фанатиков, подчеркивает преимущества личной веры, настаивает на том, что хорошее выполнение профессионального рыцарского долга и есть знак истинной веры, а также критикует восточную политику Святого Престола. А Саладин в концовке фильма бережно поднимает с пола разоренного дворца крест - знак того, что и ему, султану, не чуждо уважение к чужим религиозным святыням.
У Ридли Скотта мусульмане и христиане времен Балдуина пусть и не друзья, но смирившиеся с присутствием друг друга соседи. В связи с этим - и здесь, вне всяких сомнений, удался замысел режиссера - сцена с выступлением крестоносного войска из Иерусалима производит впечатление роковой ошибки и абсурдности происходящего. Однако Ближний Восток конца XII века - это именно арена постоянных военных столкновений под религиозными знаменами, где перемирия зачастую заключались в ожидании подкрепления и нарушались до его (подкрепления) прихода. Создатели фильма "Царство Небесное" с укоризной выделяют из толпы паломников, направляющихся на Святую землю, монаха, говорящего о том, что "убийство неверного - это путь к Богу", и тем не менее даже при дворе короля Балдуина эта "простая истина", к сожалению, никогда не теряла актуальности.
"Царство Небесное", как уже отмечалось выше, - это история разрушения руками авантюристов и религиозных фанатиков мечты о межрелигиозном мире. Эти люди, по Ридли Скотту, - циники, спекулирующие на чувствах верующих, прикрывающие свои амбиции религиозными лозунгами и одетые в одинаковые одежды. Авторы фильма не нашли ничего лучшего, как облачить авантюристов Рене де Шатийона и короля Ги де Лузиньяна в плащи тамплиеров.
При этом не удалось избежать несуразностей: ведь Ги де Лузиньян был женат на сестре Балдуина IV Сибилле, а тамплиеры, как известно, давали обет безбрачия. Но судить строго Ридли Скотта и его команду не стоит: в массовом кино черное должно быть черным, а "врага" зрителю хорошо бы узнавать "по одежке". И пусть "одежкой" будет тамплиерский плащ, благо фильм хорошенько "пообтрепал" его, освободив от реального исторического содержания.
Попытки мирного урегулирования межэтнического и межрелигиозного конфликта, религиозный фанатизм и политический цинизм, препятствующие этому процессу, - все это, безусловно, в первую очередь относится к современной ситуации на Ближнем Востоке. В Средние века любой компромисс между христианским Западом и мусульманским Востоком в Палестине был компромиссом временным, передышкой перед решающей схваткой. В ней, цитируя здесь другой голливудский блокбастер, "в живых должен был остаться только один". Поэтому мы вправе не только полагать, что любовно-героическая патетика "Царства Небесного" - это мишура, направленная на привлечение массового зрителя, но и рассматривать саму "средневековость" фильма как попытку авторов картины сказать о современных политико-религиозных событиях не напрямую, а аллегорически.
Историческая аллегория - трюк, к которому часто прибегают режиссеры массового кино. Однако сама авторская идея в такого рода кинематографе, к сожалению, нередко теряется и забывается за чередой спецэффектов и батальных сцен. По всей видимости, такая же судьба ожидает и в целом позитивное послание Ридли Скотта.
Станислав Александрович Минин - религиовед, публицист
http://religion.ng.ru/art/2005-06-01/4_crusade.html
Так можно вкратце описать содержание свежеиспеченного голливудского блокбастера "Царство Небесное" ("The Kingdom of Heaven") режиссера Ридли Скотта. "Монументальная картина о любви и чести в бурные времена крестовых походов" - это во многом современный политический манифест, созданный средствами коммерческого кинематографа. "Царство Небесное", вынесенное в заглавие фильма, следует рассматривать как своего рода аллегорию мирного сосуществования народов и религий. Увы, в Палестине, подчеркивают авторы фильма в эпилоге, религиозного мира нет и сегодня.
Как и большинство исторических блокбастеров, "Царство Небесное" не выдерживает серьезной исторической критики, да, впрочем, фильм в ней и не нуждается. Для массового зрителя Балиан Ибеллинский, Сибилла Иерусалимская, Рене де Шатийон и Ги де Лузиньян - всего лишь красивые и звучные имена, выплывающие из тьмы Средневековья. Поэтому создатели "исторических фильмов-экшн" занимаются тем, что придумывают легенды для этих персонажей, зачастую поступаясь фактами и хронологией.
Предыдущая историческая работа Ридли Скотта "Гладиатор" была красиво сделанной сказкой без явных подтекстов и посланий. Главный герой фильма мстил за убитую семью, а хеппи-энда его лишила упрямая история, которой режиссер так или иначе вынужден был повиноваться. Герой "Царства Небесного" успевает поработать кузнецом, убить священника, стать рыцарем, сделать политическую карьеру на Востоке и снова вернуться к кузнечному горну. При этом ему удается зарекомендовать себя как человека весьма прогрессивных для XII века взглядов на межрелигиозные отношения.
В сицилийском порту Мессина главный герой Балиан наблюдает за мусульманским намазом и говорит: "Они молятся так же, как мы". Для него вражда христиан и мусульман в Святой земле - фатальное наследие прошлого, война - печальная необходимость, а судить о превосходстве христианских святынь над мусульманскими или иудейскими невозможно. Более того, исторически задокументированный факт шантажа Балиана Ибеллинского, угрожавшего Саладину уничтожением Иерусалима вместе с мечетью и заложниками-мусульманами, создатели фильма превращают в крик отчаяния человека, болеющего за межрелигиозный диалог. С целесообразностью решения устранить "яблоко раздора", чтобы остановить религиозную рознь, в фильме готов согласиться и сам Саладин.
Балиан не единственный выразитель "прогрессивных" религиозных идей в картине Ридли Скотта. Капеллан Годфруа Ибеллинского воспринимает Церковь как толпу фанатиков, подчеркивает преимущества личной веры, настаивает на том, что хорошее выполнение профессионального рыцарского долга и есть знак истинной веры, а также критикует восточную политику Святого Престола. А Саладин в концовке фильма бережно поднимает с пола разоренного дворца крест - знак того, что и ему, султану, не чуждо уважение к чужим религиозным святыням.
У Ридли Скотта мусульмане и христиане времен Балдуина пусть и не друзья, но смирившиеся с присутствием друг друга соседи. В связи с этим - и здесь, вне всяких сомнений, удался замысел режиссера - сцена с выступлением крестоносного войска из Иерусалима производит впечатление роковой ошибки и абсурдности происходящего. Однако Ближний Восток конца XII века - это именно арена постоянных военных столкновений под религиозными знаменами, где перемирия зачастую заключались в ожидании подкрепления и нарушались до его (подкрепления) прихода. Создатели фильма "Царство Небесное" с укоризной выделяют из толпы паломников, направляющихся на Святую землю, монаха, говорящего о том, что "убийство неверного - это путь к Богу", и тем не менее даже при дворе короля Балдуина эта "простая истина", к сожалению, никогда не теряла актуальности.
"Царство Небесное", как уже отмечалось выше, - это история разрушения руками авантюристов и религиозных фанатиков мечты о межрелигиозном мире. Эти люди, по Ридли Скотту, - циники, спекулирующие на чувствах верующих, прикрывающие свои амбиции религиозными лозунгами и одетые в одинаковые одежды. Авторы фильма не нашли ничего лучшего, как облачить авантюристов Рене де Шатийона и короля Ги де Лузиньяна в плащи тамплиеров.
При этом не удалось избежать несуразностей: ведь Ги де Лузиньян был женат на сестре Балдуина IV Сибилле, а тамплиеры, как известно, давали обет безбрачия. Но судить строго Ридли Скотта и его команду не стоит: в массовом кино черное должно быть черным, а "врага" зрителю хорошо бы узнавать "по одежке". И пусть "одежкой" будет тамплиерский плащ, благо фильм хорошенько "пообтрепал" его, освободив от реального исторического содержания.
Попытки мирного урегулирования межэтнического и межрелигиозного конфликта, религиозный фанатизм и политический цинизм, препятствующие этому процессу, - все это, безусловно, в первую очередь относится к современной ситуации на Ближнем Востоке. В Средние века любой компромисс между христианским Западом и мусульманским Востоком в Палестине был компромиссом временным, передышкой перед решающей схваткой. В ней, цитируя здесь другой голливудский блокбастер, "в живых должен был остаться только один". Поэтому мы вправе не только полагать, что любовно-героическая патетика "Царства Небесного" - это мишура, направленная на привлечение массового зрителя, но и рассматривать саму "средневековость" фильма как попытку авторов картины сказать о современных политико-религиозных событиях не напрямую, а аллегорически.
Историческая аллегория - трюк, к которому часто прибегают режиссеры массового кино. Однако сама авторская идея в такого рода кинематографе, к сожалению, нередко теряется и забывается за чередой спецэффектов и батальных сцен. По всей видимости, такая же судьба ожидает и в целом позитивное послание Ридли Скотта.
Станислав Александрович Минин - религиовед, публицист
http://religion.ng.ru/art/2005-06-01/4_crusade.html
