(Якобий И.П. "Император Николай II и революция". СПб.-М., 2005) Для русских эмигрантов, чтивших память Царя-Мученика и Царской Семьи, труд И.П. Якобия стал в полном смысле слова настольным: эта книга хранилась "как реликвия, как житие Царя-Мученика"...
Для русских эмигрантов, чтивших память Царя-Мученика и Царской Семьи, труд И.П. Якобия стал в полном смысле слова настольным: эта книга хранилась "как реликвия, как житие Царя Мученика". Со временем этих реликвий становилось всЈ меньше и меньше. Будучи переведена на пять иностранных языков и выдержав полтора десятка только французских изданий, книга Якобия была издана по-русски небольшим тиражом, "замолчана и скуплена". И вот сейчас она впервые вышла в России, дополненная обширным историко-критическим разделом, сообщающий этому изданию статус исторического исследования о судьбах русской монархической мысли в эмиграции. В эту часть книги вошли отзывы эмигрантской печати о первом русском издании, материалы многолетней и зачастую весьма острой полемики по поводу отдельных положений труда Якобия, а также - и это сообщает особую ценность новому изданию - редкие мемуары о феврале 1917 г., послужившие источниками книги "Император Николай II и революция".
Кем же был автор книги, вызвавшей столь разные отклики?
Иван Павлович Якобий (Jean Jacoby) (? - 24.12.1964, Брюссель) - публицист и историк, сын видного ученого-психиатра П.И. Якобия (Якоби; 1842-1913) - участника революционного движения 60-70-х гг. XIX в., впоследствии радикально пересмотревшего свои взгляды. Судя по вниманию Якобия к поздним историко-публицистическим трудам отца (тема "тайны Жанны д'Арк", продолженная в исследованиях Якобия-младшего), именно отцом были заложены основы консервативного мировоззрения историка. Первые упоминания о деятельности Якобия относятся к 20-м годам XX в. и обнаруживают его связь с монархическими кругами русской эмиграции (доклад "О путях деятельности монархических организаций" - 21.7.1926, в рамках Русской монархической партии; 6.7.1927 - речь после панихиды "по замученным и убиенным большевиками"; Париж). К наиболее ранним публикациям Якобия принадлежат статьи в газете "Старое время", определявшей себя как "орган русской национально-государственной мысли" (1923-1924 гг., Белград). С 1926 г. Якобий сотрудничает с журналом "Двуглавый Орел", вестником Высшего монархического совета, печатавшимся под редакцией кн. М. К. Горчакова и Н. Е. Маркова.
Якобий выступает в своих работах как мыслитель последовательно консервативного и монархического направления. Его статьи в периодической печати рассматривали историю недавнего прошлого и некоторые современные события в Европе и Азии, носили геополитический, политологический характер, содержали некоторые любопытные прогнозы. По мнению Якобия, трагедия современного ему мiра обусловлена падением царской России, преданной союзниками: "[...] В эгоистическом ослеплении союзники приветствовали падение до гроба верной союзу Царской власти и захват России бандой политических аферистов, - Милюковыми, Львовыми, Керенскими и им подобными" [i]. Потому "война 1914 года и Версальский мир не разрешили ни одного из старых конфликтов, но создали много новых. [...] Достаточно одной искры для взрыва того порохового склада, который представляет из себя нынешняя всего боящаяся и поэтому всему угрожающая Европа" [ii]. Выделяемая Якобием константа европейской и мировой политики - страх "перед сильной, т. е. национальной, Царской Россией" [iii]. Положение в мiре после Первой мiровой войны, согласно Якобию (три рухнувших Императорских Престола, три изгнанных Династии, "иудо-большевики в России", "революция в Германии", потрясенная социальными экстремистами Италия, Венгрия, Саксония и Бавария "в руках иудо-коммунистов", Болгария "под игом полубольшевицкого правительства", анархия в Испании, переход власти в Англии к лейбористам) - не что иное, как штурм христианской цивилизации в Европе "международной армией", штаб которой находился в Москве [iv]. Даже "выздоравливающую" от большевицкой заразы Европу подстерегает другая опасность - "громадное обходное движение в Азии", "остро-национальное брожение" во всем мусульманском мiре [v]. Еще в 20-х гг. Якобий предупреждал: "Европа переживает опаснейший момент своей истории [...]. И для своего спасения, для спасения накопленной веками культуры и цивилизации, для предотвращения истребительных [...] войн, для возвращения к спокойной государственной жизни - Европе открыт только один путь: [...] к скорейшему восстановлению окончательно переболевшей, а потому совершенно невосприимчивой к большевицкой заразе - Великой России" [vi].
В отсутствие реальных политических сил, способных переустроить Европу, Якобий, как и многие монархисты-консерваторы, видел определенную перспективу в итальянском фашизме: "Фашизм, выдвинувший наши, русские принципы взаимодействия единой сильной власти и мнения выбранных из народа сведущих людей [...] - является европейским подражанием самодержавному правлению... Фашизм достиг экономического воскрешения Италии..." [vii]. Эти идеи Якобия привели его во время Второй мiровой войны к типичному для правой русской эмиграции идейному коллаборационизму с оккупировавшими Францию германскими властями (ср. книгу Якобия "Причины и последствия войны. Франция в новой Европе", Париж, 1941 г.). Однако в целом для Якобия характерно сознание уникальности мiрового положения и назначения России.
Царская Россия для Якобия - единственная истинная "миротворица и защитница христианства", равно как и подлинная империя - наследница римского имперского принципа в отличие от всех западных государств: "Где бы ни появилось русское царское знамя, там всегда происходило не умаление, а расширение прав местных жителей, там всегда сохранялись [...] и вера, и бытовой уклад, там всегда присоединенные становились полноправными гражданами Российской Империи, подданными единого Царя" [viii]. Русский Царь "представляет собой не режим, не сословие, не класс; он представляет собой Россию; вместе с ней Он прошел дни славы, вместе прошел Свой Крестный Путь" [ix]. Царская власть в России, по мнению Якобия, пала не вследствие своей слабости или устарелости монархии как принципа, но вследствие предательства Царя и Его Семьи всеми кругами русского общества. Потому новым для монархического эмигрантского сознания является признание общей вины перед Царем: "Русские люди, не сумевшие отвести от своего Царя чашу страдания, теперь должны стремиться к тому, чтобы эта жертва не оказалась бы принесенной безполезно" [x]. В то время, когда в среде духовно разрозненной русской эмиграции бытовали самые противоречивые оценки личности и судьбы Императора Николая II, Якобий стоял у истоков почитания памяти Царя-Мученика и осмысления его подвига. Важную роль здесь сыграла книга "Император Николай II и революция"; доход от издания был принят в пожертвование Комитетом по сооружению Русского Православного Храма в Брюсселе в память Царя-Мученика Николая II и всех русских людей, богоборческой властью в смуте убиенных. В отличие от множества деятелей эмиграции, Якобий был удивительно последователен в своих монархических и имперских убеждениях (от парижских докладов 20-х гг. до публикаций в монархическом издании "Владимирский вестник" (Сан-Паулу). При этом воззрения Якобия на советскую Россию были предопределены его твердым убеждением: "Погиб Царь, погибла и Великая Россия...". У власти в России оказался "иудо-большевизм", которому расчистило дорогу куда более повинное перед Царем Временное правительство. Свои надежды Якобий возлагал на русский народ как историческое и мистическое целое: "От русских людей зависит [...] понять значение высокого подвига Императора Николая II, от них зависит объединиться с чистыми сердцами вокруг светлого образа Царя-Мученика" [xi]. В этом взгляды Якобия на судьбы России оказываются близки идеям православных мыслителей, видевших залог таинственного возрождения России в покаянии русских людей (архим. Константин (Зайцев).
Главный труд Якобия - книга "Император Николай II и революция" - был весьма высоко оценен в период между двумя мiровыми войнами во многих странах Запада. "...Ни одна книга, написанная об этой революции не воспроизводит ее преступной глупости и ужасов с такою яркостью и точностью, притом в такой сжатой форме, как книга И. П. Якобия [...] Труд этот [...] обратил на себя внимание французского читателя и критики своей суровой документальностью. Иностранцу открывали глаза на истинное происхождение и ход русской катастрофы" [xii]. Л. Доде назвал этот труд "исключительной книгой", в основе которой лежат "точность и пламенность" [xiii]. При этом до выхода книги на русском языке эмигрантская пресса обходила французские издания молчанием, а выход в 1938 г. существенно дополненного автором издания на русском языке стал в эмиграции поводом для разделения людей, еще вчера считавших себя единомышленниками. Линия раздела прошла внутри самого круга тех, кто относил себя к правым, монархистам, консерваторам, и означила новое отношение к историческим лицам, в феврале 1917 г. выступившим как предатели Царя и монархии. В среде русской военной эмиграции на книгу "начались нападки со стороны кругов, которые, будучи русскими националистами, должны были бы ее только приветствовать" [xiv]. И напротив, для многих в эмиграции книга Якобия стала источником не только ценных сведений, но и духовной поддержки.
Помимо трудов И.П. Якобия по новейшей истории России, в зарубежной науке и публицистике нашла широкий отклик его трактовка происхождения и деятельности Жанны д'Арк. По свидетельству современника, исследования Якобия встретили восторженный прием французской критики и вызвали восхищение известного поэта и критика Анри де Ренье [xv].
В целом же наиболее важным является вклад И.П.Якобия в развитие русской монархической мысли за рубежом. Труды Якобия оказали существенное влияние на отношение русской эмиграции к Императору Николаю II как личности и монарху и в числе первых послужили как делу прославления Царя-Мученика и Царской Семьи, так и должному осмыслению судьбы России после революции.
[i] Сдвиги Азии // Двуглавый Орел. N 1. Париж. 1/14.12.1926. С. 21
[ii] Сумерки Европы // Двуглавый Орел. N 7. Париж. 28.4/11.5.1927. С. 18
[iii] Сумерки Европы. С. 18
[iv] Сдвиги Азии. С. 21-22
[v] Там же. С. 23
[vi] Там же. С. 24
[vii] Возрождение Рима // Двуглавый Орел. N 4. Париж. 10/23.3.1927. С. 17
[viii] Сумерки Европы. С. 18; Сполохи на Востоке // Двуглавый Орел. N 3. Париж. 15/28.1.1927. С. 24-25
[ix] Император Николай II и революция. [Tallinn.] 1938
[x] Летописец. Николин день в Париже // Двуглавый Орел. N 2. Париж. 24.12.1926. С. 31-32
[xi] Император Николай II и революция. [Tallinn.] 1938
[xii] Геруа Б. В, ген.-майор. "Император Николай II и революция" // Часовой. N 238-239. Париж. 1939. Июль. С. 29
[xiii] Раскатов В. +Иван Павлович Якобий // Владимирский вестник. N 102. Сан-Пауло. 1965. Январь. С. 38
[xiv] Раскатов В. +Иван Павлович Якобий. С. 39
[xv] Раскатов В. +Иван Павлович Якобий. С. 38
Для русских эмигрантов, чтивших память Царя-Мученика и Царской Семьи, труд И.П. Якобия стал в полном смысле слова настольным: эта книга хранилась "как реликвия, как житие Царя Мученика". Со временем этих реликвий становилось всЈ меньше и меньше. Будучи переведена на пять иностранных языков и выдержав полтора десятка только французских изданий, книга Якобия была издана по-русски небольшим тиражом, "замолчана и скуплена". И вот сейчас она впервые вышла в России, дополненная обширным историко-критическим разделом, сообщающий этому изданию статус исторического исследования о судьбах русской монархической мысли в эмиграции. В эту часть книги вошли отзывы эмигрантской печати о первом русском издании, материалы многолетней и зачастую весьма острой полемики по поводу отдельных положений труда Якобия, а также - и это сообщает особую ценность новому изданию - редкие мемуары о феврале 1917 г., послужившие источниками книги "Император Николай II и революция".
Кем же был автор книги, вызвавшей столь разные отклики?
Иван Павлович Якобий (Jean Jacoby) (? - 24.12.1964, Брюссель) - публицист и историк, сын видного ученого-психиатра П.И. Якобия (Якоби; 1842-1913) - участника революционного движения 60-70-х гг. XIX в., впоследствии радикально пересмотревшего свои взгляды. Судя по вниманию Якобия к поздним историко-публицистическим трудам отца (тема "тайны Жанны д'Арк", продолженная в исследованиях Якобия-младшего), именно отцом были заложены основы консервативного мировоззрения историка. Первые упоминания о деятельности Якобия относятся к 20-м годам XX в. и обнаруживают его связь с монархическими кругами русской эмиграции (доклад "О путях деятельности монархических организаций" - 21.7.1926, в рамках Русской монархической партии; 6.7.1927 - речь после панихиды "по замученным и убиенным большевиками"; Париж). К наиболее ранним публикациям Якобия принадлежат статьи в газете "Старое время", определявшей себя как "орган русской национально-государственной мысли" (1923-1924 гг., Белград). С 1926 г. Якобий сотрудничает с журналом "Двуглавый Орел", вестником Высшего монархического совета, печатавшимся под редакцией кн. М. К. Горчакова и Н. Е. Маркова.
Якобий выступает в своих работах как мыслитель последовательно консервативного и монархического направления. Его статьи в периодической печати рассматривали историю недавнего прошлого и некоторые современные события в Европе и Азии, носили геополитический, политологический характер, содержали некоторые любопытные прогнозы. По мнению Якобия, трагедия современного ему мiра обусловлена падением царской России, преданной союзниками: "[...] В эгоистическом ослеплении союзники приветствовали падение до гроба верной союзу Царской власти и захват России бандой политических аферистов, - Милюковыми, Львовыми, Керенскими и им подобными" [i]. Потому "война 1914 года и Версальский мир не разрешили ни одного из старых конфликтов, но создали много новых. [...] Достаточно одной искры для взрыва того порохового склада, который представляет из себя нынешняя всего боящаяся и поэтому всему угрожающая Европа" [ii]. Выделяемая Якобием константа европейской и мировой политики - страх "перед сильной, т. е. национальной, Царской Россией" [iii]. Положение в мiре после Первой мiровой войны, согласно Якобию (три рухнувших Императорских Престола, три изгнанных Династии, "иудо-большевики в России", "революция в Германии", потрясенная социальными экстремистами Италия, Венгрия, Саксония и Бавария "в руках иудо-коммунистов", Болгария "под игом полубольшевицкого правительства", анархия в Испании, переход власти в Англии к лейбористам) - не что иное, как штурм христианской цивилизации в Европе "международной армией", штаб которой находился в Москве [iv]. Даже "выздоравливающую" от большевицкой заразы Европу подстерегает другая опасность - "громадное обходное движение в Азии", "остро-национальное брожение" во всем мусульманском мiре [v]. Еще в 20-х гг. Якобий предупреждал: "Европа переживает опаснейший момент своей истории [...]. И для своего спасения, для спасения накопленной веками культуры и цивилизации, для предотвращения истребительных [...] войн, для возвращения к спокойной государственной жизни - Европе открыт только один путь: [...] к скорейшему восстановлению окончательно переболевшей, а потому совершенно невосприимчивой к большевицкой заразе - Великой России" [vi].
В отсутствие реальных политических сил, способных переустроить Европу, Якобий, как и многие монархисты-консерваторы, видел определенную перспективу в итальянском фашизме: "Фашизм, выдвинувший наши, русские принципы взаимодействия единой сильной власти и мнения выбранных из народа сведущих людей [...] - является европейским подражанием самодержавному правлению... Фашизм достиг экономического воскрешения Италии..." [vii]. Эти идеи Якобия привели его во время Второй мiровой войны к типичному для правой русской эмиграции идейному коллаборационизму с оккупировавшими Францию германскими властями (ср. книгу Якобия "Причины и последствия войны. Франция в новой Европе", Париж, 1941 г.). Однако в целом для Якобия характерно сознание уникальности мiрового положения и назначения России.
Царская Россия для Якобия - единственная истинная "миротворица и защитница христианства", равно как и подлинная империя - наследница римского имперского принципа в отличие от всех западных государств: "Где бы ни появилось русское царское знамя, там всегда происходило не умаление, а расширение прав местных жителей, там всегда сохранялись [...] и вера, и бытовой уклад, там всегда присоединенные становились полноправными гражданами Российской Империи, подданными единого Царя" [viii]. Русский Царь "представляет собой не режим, не сословие, не класс; он представляет собой Россию; вместе с ней Он прошел дни славы, вместе прошел Свой Крестный Путь" [ix]. Царская власть в России, по мнению Якобия, пала не вследствие своей слабости или устарелости монархии как принципа, но вследствие предательства Царя и Его Семьи всеми кругами русского общества. Потому новым для монархического эмигрантского сознания является признание общей вины перед Царем: "Русские люди, не сумевшие отвести от своего Царя чашу страдания, теперь должны стремиться к тому, чтобы эта жертва не оказалась бы принесенной безполезно" [x]. В то время, когда в среде духовно разрозненной русской эмиграции бытовали самые противоречивые оценки личности и судьбы Императора Николая II, Якобий стоял у истоков почитания памяти Царя-Мученика и осмысления его подвига. Важную роль здесь сыграла книга "Император Николай II и революция"; доход от издания был принят в пожертвование Комитетом по сооружению Русского Православного Храма в Брюсселе в память Царя-Мученика Николая II и всех русских людей, богоборческой властью в смуте убиенных. В отличие от множества деятелей эмиграции, Якобий был удивительно последователен в своих монархических и имперских убеждениях (от парижских докладов 20-х гг. до публикаций в монархическом издании "Владимирский вестник" (Сан-Паулу). При этом воззрения Якобия на советскую Россию были предопределены его твердым убеждением: "Погиб Царь, погибла и Великая Россия...". У власти в России оказался "иудо-большевизм", которому расчистило дорогу куда более повинное перед Царем Временное правительство. Свои надежды Якобий возлагал на русский народ как историческое и мистическое целое: "От русских людей зависит [...] понять значение высокого подвига Императора Николая II, от них зависит объединиться с чистыми сердцами вокруг светлого образа Царя-Мученика" [xi]. В этом взгляды Якобия на судьбы России оказываются близки идеям православных мыслителей, видевших залог таинственного возрождения России в покаянии русских людей (архим. Константин (Зайцев).
Главный труд Якобия - книга "Император Николай II и революция" - был весьма высоко оценен в период между двумя мiровыми войнами во многих странах Запада. "...Ни одна книга, написанная об этой революции не воспроизводит ее преступной глупости и ужасов с такою яркостью и точностью, притом в такой сжатой форме, как книга И. П. Якобия [...] Труд этот [...] обратил на себя внимание французского читателя и критики своей суровой документальностью. Иностранцу открывали глаза на истинное происхождение и ход русской катастрофы" [xii]. Л. Доде назвал этот труд "исключительной книгой", в основе которой лежат "точность и пламенность" [xiii]. При этом до выхода книги на русском языке эмигрантская пресса обходила французские издания молчанием, а выход в 1938 г. существенно дополненного автором издания на русском языке стал в эмиграции поводом для разделения людей, еще вчера считавших себя единомышленниками. Линия раздела прошла внутри самого круга тех, кто относил себя к правым, монархистам, консерваторам, и означила новое отношение к историческим лицам, в феврале 1917 г. выступившим как предатели Царя и монархии. В среде русской военной эмиграции на книгу "начались нападки со стороны кругов, которые, будучи русскими националистами, должны были бы ее только приветствовать" [xiv]. И напротив, для многих в эмиграции книга Якобия стала источником не только ценных сведений, но и духовной поддержки.
Помимо трудов И.П. Якобия по новейшей истории России, в зарубежной науке и публицистике нашла широкий отклик его трактовка происхождения и деятельности Жанны д'Арк. По свидетельству современника, исследования Якобия встретили восторженный прием французской критики и вызвали восхищение известного поэта и критика Анри де Ренье [xv].
В целом же наиболее важным является вклад И.П.Якобия в развитие русской монархической мысли за рубежом. Труды Якобия оказали существенное влияние на отношение русской эмиграции к Императору Николаю II как личности и монарху и в числе первых послужили как делу прославления Царя-Мученика и Царской Семьи, так и должному осмыслению судьбы России после революции.
[i] Сдвиги Азии // Двуглавый Орел. N 1. Париж. 1/14.12.1926. С. 21
[ii] Сумерки Европы // Двуглавый Орел. N 7. Париж. 28.4/11.5.1927. С. 18
[iii] Сумерки Европы. С. 18
[iv] Сдвиги Азии. С. 21-22
[v] Там же. С. 23
[vi] Там же. С. 24
[vii] Возрождение Рима // Двуглавый Орел. N 4. Париж. 10/23.3.1927. С. 17
[viii] Сумерки Европы. С. 18; Сполохи на Востоке // Двуглавый Орел. N 3. Париж. 15/28.1.1927. С. 24-25
[ix] Император Николай II и революция. [Tallinn.] 1938
[x] Летописец. Николин день в Париже // Двуглавый Орел. N 2. Париж. 24.12.1926. С. 31-32
[xi] Император Николай II и революция. [Tallinn.] 1938
[xii] Геруа Б. В, ген.-майор. "Император Николай II и революция" // Часовой. N 238-239. Париж. 1939. Июль. С. 29
[xiii] Раскатов В. +Иван Павлович Якобий // Владимирский вестник. N 102. Сан-Пауло. 1965. Январь. С. 38
[xiv] Раскатов В. +Иван Павлович Якобий. С. 39
[xv] Раскатов В. +Иван Павлович Якобий. С. 38
