- Эй, что там за организм ползет! - покрикивает священник Николай Кравченко на одного из курсантов. - Таз к земле прижми, а то его очередью срежут...
Недалеко от Троице-Сергиевой лавры проходят полевые занятия курсантов военно-патриотического клуба "Пересвет", организованного для трудных подростков Сергиева Посада священниками и лаврскими насельниками - ветеранами афганской и чеченской войн.
- Кем легче командовать - взрослыми или детьми? - интересуюсь я у отца Николая.
- А я не чувствую никакой разницы, - серьезно отвечает батюшка. - Военным я был, военным и остался, несмотря на то, что сменил мундир с погонами на рясу и крест. Служение-то у меня одно - Отечеству.
.
..Бэтээры медленно продвигались по улицам Грозного - сизым от гари и словно вымершим. После адского грохота первых часов боя наступившая тишина казалась неестественной.
На броне первого бэтээра сидел лейтенант Николай Кравченко и просматривал дорогу в прицел снайперской винтовки. До Чечни за его плечами был солидный багаж: Афганистан, Сумгаит и Абхазия. К моменту взятия Грозного он, известный в войсках под прозвищем Чукча-снайпер, командовал разведвзводом спецназа ВДВ.
В окуляр снайперского прицела он увидел, как вдалеке из подвалов и подъездов на улицу выбегают женщины, соединяются в одну толпу и бегут навстречу колонне.
- Что там, командир? - в люк протиснулся необъятных размеров прапорщик Гаврилов по кличке Горилла.
- Похоже, бабы...
А они бежали навстречу колонне и в исступленной радости кричали:
- Наши! Наши-и!!!
- Похоже, русские... - крикнул бойцам Кравченко.
В бегущей толпе были и дети, и средних лет, и пожилые женщины. А позади всех, с трудом передвигая ноги, обутые в валенки и калоши, поспешала совсем древняя старушка с клюкой. Она наконец доковыляла до Кравченко, уткнулась в него сморщенным, умытым слезами лицом. Стояла и плакала...
-Столько лет прошло, а эта бабушка до сих пор у меня перед глазами, как живая, аж сердце от боли сжимает, - рассказывает отец Николай.
Перед тем как распрощаться с женщинами, бойцы отдали им весь свой запас провианта. А через несколько часов после этого пришлось ввязаться в тяжелый бой...
Разведгруппа укрылась от преследовавших ее отрядов "ичкерийских волков" в полуразрушенном здании Госуниверситета Чечни, что недалеко от площади Минутка. Здание гудело, словно огромный улей, от свиста пуль и взрывов. На одном из этажей дюжие спецназовцы наткнулись на пехотинцев-срочников, также нашедших здесь пристанище. Командир пехоты - капитан - едва не прослезился: "Вы как раз вовремя! У нас только что кончились все патроны!"
В этом кипящем котле оборону держали целые сутки. Лейтенант Кравченко щелкал из своей винтовки чеченских "коллег", как орешки.
- Когда через сутки стало ясно, что подмоги не будет, а патроны на исходе, у многих появилось чувство обреченности, - вспоминает отец Николай.- И тогда я взмолился, верно, первый раз в жизни: "Господи, сделай так, чтобы мы вырвались живыми из этого ада! Если останусь жив - построю Тебе храм!"
Оказавшись в безвыходном положении, спецназовцы и офицер-пехотинец посовещались и решили пойти на прорыв кольца чеченского окружения. Хотя не было уверенности, что хоть кто-нибудь останется после такого безумного прыжка живым. Тем более с этими вояками-срочниками, от которых, по словам Николая, за версту мамкиными пирожками пахло. И они рванули - со штык-ножами и арматуринами - на вооруженных до зубов бандитов.
- Христос воскресе!!! - неожиданно для самого себя выкрикнул Николай, выпрыгивая из оконного проема.
- Ур-ра! Христос воскресе!!! - подхватили его товарищи и посыпались следом, как горох.
Воздух вдруг заполнился заунывным воем "Аллах акбар!", от которого стыла кровь в жилах. Чеченцы повалили, казалось, отовсюду - сверху, спереди, сзади. Белозубо щерились искаженными от ненависти темными бородатыми лицами. Схлестнулись с русскими в карусели ярости, боли и смерти.
...И они прорвались. Все до единого. А потом бежали в свете луны - плотным строем, как на очередном марш-броске, - по пустынным улицам Грозного. И вскоре уже "зализывали" раны в месторасположении российских войск.
Через несколько месяцев, во время краткосрочного отпуска, Николай оказался в Москве. И решил съездить в Сергиев Посад, так как давно слышал о прозорливом старце Троице-Сергиевой лавры отце Кирилле (Павлове), Герое Советского Союза, который во время Великой Отечественной был участником обороны Сталинграда.
- Я подробно исповедался у старца. А он вдруг спрашивает: "А что еще? Вспомни, может быть, Богу чего обещал?" И тут-то я вспомнил о том, что совершенно выпало из памяти - и про свою мольбу в полуразрушенном здании, и про свое обещание отстроить церковь, если останусь живым... На прощание я попросил у отца Кирилла благословения на возвращение в Чечню. "Твоя война закончилась, оставайся здесь", - ответил старец. "Это невозможно, батюшка! Ведь я - единственный снайпер в нашей бригаде. Да и монахом я вовсе не хочу быть. Мне проще по зубам дать, чем смиряться", - заупрямился я...
На войну он не поехал. Уволился в запас, действительно, остался в монастыре. Подвизался звонарем на большой колокольне Лавры, вынашивая мечту вернуться в родной чукотский поселок и отстроить там храм. А чтобы не стоял храм пустым (в тех местах священников днем с огнем не сыщешь) - самому служить в нем. Но прежде чем стать священнослужителем, нужно подыскать себе невесту. А время идет, ему уже 35... Да и где ее взять-то при суровом монастырском режиме?
На очередной исповеди у старца Кирилла Николай в сердцах махнул рукой: "Да уж какая там невеста - сказки все это!" "Сказки, говоришь? - Старец внимательно посмотрел на звонаря. - А что у нас через два дня?" - "Рождество". - "А ты знаешь, что на Рождество сказки сбываются?"
В Рождественскую ночь в колокольню пришли колядовать девушки - студентки регентского отделения Духовной семинарии. Там он и познакомился с Еленой, с которой вскоре обвенчался.
На вторую чеченскую Николай Кравченко - иерей Николай - поехал уже не с автоматом, а с крестом. Три недели колесил по передовой. И главный вывод, к которому пришел: в окопах атеистов нет. Батюшку везде встречали "на ура". В одной только 74-й бригаде он окрестил 110 человек. Валился от усталости с ног, но был безумно счастлив. Именно в этой, 74-й бригаде, отец Николай начинал когда-то ту, первую чеченскую войну. И сейчас, встретив своих боевых товарищей, не удержался и спросил: "А снайперы-то у вас есть?" - "Снайперы-то есть, да далеко им до Чукчи-снайпера".
- В одном из чеченских селений я высадился с бронетранспортера, чтобы купить у русской женщины минералки. И тут ко мне подошел незнакомый мужчина в пятнистой спецназовской форме. "Как здорово и неожиданно здесь встретить русского батюшку! - воскликнул незнакомец и спросил: - А вы откуда?" - "Из Сергиева Посада, - отвечаю. - А вы сами откуда?" - "Со спецназа ВДВ". - "Очень хорошо, - констатирую. - Я тоже в этом подразделении служил". - "Не может быть! Мой позывной в прошлую войну был Кабан. А у вас какой?" - "А мой - Чукча-снайпер". Смотрю, мой собеседник аж подпрыгнул. - "Так это ты?! Батюшка, я, честное слово, ничего не понимаю... - Он едва не задохнулся от смятения. - Ну надо же! Всю прошлую войну я хотел познакомиться с Чукчей-снайпером!" - "А чем же это я так выделился?" - удивился я. - "А ты мне во время штурма Грозного, в январе 94-го, на площади Минутка, жизнь спас. Тогда кто-то из наших со стороны университетского здания уложил чеченских снайперов, под прицелом которых я находился. Я потом по своим каналам узнавал, кто же это меня выручил. Сказали - Чукча-снайпер... Бывают же в жизни чудеса!"
Недавно у отца Николая и Лены Кравченко родился уже третий ребенок. Отец Николай сейчас не только клирик одного из сергиево-посадских храмов, но и полковой священник 258-го батальона 45-го полка ВДВ, дислоцирующегося в подмосковной Кубинке.
Недалеко от Троице-Сергиевой лавры проходят полевые занятия курсантов военно-патриотического клуба "Пересвет", организованного для трудных подростков Сергиева Посада священниками и лаврскими насельниками - ветеранами афганской и чеченской войн.
- Кем легче командовать - взрослыми или детьми? - интересуюсь я у отца Николая.
- А я не чувствую никакой разницы, - серьезно отвечает батюшка. - Военным я был, военным и остался, несмотря на то, что сменил мундир с погонами на рясу и крест. Служение-то у меня одно - Отечеству.
.
..Бэтээры медленно продвигались по улицам Грозного - сизым от гари и словно вымершим. После адского грохота первых часов боя наступившая тишина казалась неестественной.
На броне первого бэтээра сидел лейтенант Николай Кравченко и просматривал дорогу в прицел снайперской винтовки. До Чечни за его плечами был солидный багаж: Афганистан, Сумгаит и Абхазия. К моменту взятия Грозного он, известный в войсках под прозвищем Чукча-снайпер, командовал разведвзводом спецназа ВДВ.
В окуляр снайперского прицела он увидел, как вдалеке из подвалов и подъездов на улицу выбегают женщины, соединяются в одну толпу и бегут навстречу колонне.
- Что там, командир? - в люк протиснулся необъятных размеров прапорщик Гаврилов по кличке Горилла.
- Похоже, бабы...
А они бежали навстречу колонне и в исступленной радости кричали:
- Наши! Наши-и!!!
- Похоже, русские... - крикнул бойцам Кравченко.
В бегущей толпе были и дети, и средних лет, и пожилые женщины. А позади всех, с трудом передвигая ноги, обутые в валенки и калоши, поспешала совсем древняя старушка с клюкой. Она наконец доковыляла до Кравченко, уткнулась в него сморщенным, умытым слезами лицом. Стояла и плакала...
-Столько лет прошло, а эта бабушка до сих пор у меня перед глазами, как живая, аж сердце от боли сжимает, - рассказывает отец Николай.
Перед тем как распрощаться с женщинами, бойцы отдали им весь свой запас провианта. А через несколько часов после этого пришлось ввязаться в тяжелый бой...
Разведгруппа укрылась от преследовавших ее отрядов "ичкерийских волков" в полуразрушенном здании Госуниверситета Чечни, что недалеко от площади Минутка. Здание гудело, словно огромный улей, от свиста пуль и взрывов. На одном из этажей дюжие спецназовцы наткнулись на пехотинцев-срочников, также нашедших здесь пристанище. Командир пехоты - капитан - едва не прослезился: "Вы как раз вовремя! У нас только что кончились все патроны!"
В этом кипящем котле оборону держали целые сутки. Лейтенант Кравченко щелкал из своей винтовки чеченских "коллег", как орешки.
- Когда через сутки стало ясно, что подмоги не будет, а патроны на исходе, у многих появилось чувство обреченности, - вспоминает отец Николай.- И тогда я взмолился, верно, первый раз в жизни: "Господи, сделай так, чтобы мы вырвались живыми из этого ада! Если останусь жив - построю Тебе храм!"
Оказавшись в безвыходном положении, спецназовцы и офицер-пехотинец посовещались и решили пойти на прорыв кольца чеченского окружения. Хотя не было уверенности, что хоть кто-нибудь останется после такого безумного прыжка живым. Тем более с этими вояками-срочниками, от которых, по словам Николая, за версту мамкиными пирожками пахло. И они рванули - со штык-ножами и арматуринами - на вооруженных до зубов бандитов.
- Христос воскресе!!! - неожиданно для самого себя выкрикнул Николай, выпрыгивая из оконного проема.
- Ур-ра! Христос воскресе!!! - подхватили его товарищи и посыпались следом, как горох.
Воздух вдруг заполнился заунывным воем "Аллах акбар!", от которого стыла кровь в жилах. Чеченцы повалили, казалось, отовсюду - сверху, спереди, сзади. Белозубо щерились искаженными от ненависти темными бородатыми лицами. Схлестнулись с русскими в карусели ярости, боли и смерти.
...И они прорвались. Все до единого. А потом бежали в свете луны - плотным строем, как на очередном марш-броске, - по пустынным улицам Грозного. И вскоре уже "зализывали" раны в месторасположении российских войск.
Через несколько месяцев, во время краткосрочного отпуска, Николай оказался в Москве. И решил съездить в Сергиев Посад, так как давно слышал о прозорливом старце Троице-Сергиевой лавры отце Кирилле (Павлове), Герое Советского Союза, который во время Великой Отечественной был участником обороны Сталинграда.
- Я подробно исповедался у старца. А он вдруг спрашивает: "А что еще? Вспомни, может быть, Богу чего обещал?" И тут-то я вспомнил о том, что совершенно выпало из памяти - и про свою мольбу в полуразрушенном здании, и про свое обещание отстроить церковь, если останусь живым... На прощание я попросил у отца Кирилла благословения на возвращение в Чечню. "Твоя война закончилась, оставайся здесь", - ответил старец. "Это невозможно, батюшка! Ведь я - единственный снайпер в нашей бригаде. Да и монахом я вовсе не хочу быть. Мне проще по зубам дать, чем смиряться", - заупрямился я...
На войну он не поехал. Уволился в запас, действительно, остался в монастыре. Подвизался звонарем на большой колокольне Лавры, вынашивая мечту вернуться в родной чукотский поселок и отстроить там храм. А чтобы не стоял храм пустым (в тех местах священников днем с огнем не сыщешь) - самому служить в нем. Но прежде чем стать священнослужителем, нужно подыскать себе невесту. А время идет, ему уже 35... Да и где ее взять-то при суровом монастырском режиме?
На очередной исповеди у старца Кирилла Николай в сердцах махнул рукой: "Да уж какая там невеста - сказки все это!" "Сказки, говоришь? - Старец внимательно посмотрел на звонаря. - А что у нас через два дня?" - "Рождество". - "А ты знаешь, что на Рождество сказки сбываются?"
В Рождественскую ночь в колокольню пришли колядовать девушки - студентки регентского отделения Духовной семинарии. Там он и познакомился с Еленой, с которой вскоре обвенчался.
На вторую чеченскую Николай Кравченко - иерей Николай - поехал уже не с автоматом, а с крестом. Три недели колесил по передовой. И главный вывод, к которому пришел: в окопах атеистов нет. Батюшку везде встречали "на ура". В одной только 74-й бригаде он окрестил 110 человек. Валился от усталости с ног, но был безумно счастлив. Именно в этой, 74-й бригаде, отец Николай начинал когда-то ту, первую чеченскую войну. И сейчас, встретив своих боевых товарищей, не удержался и спросил: "А снайперы-то у вас есть?" - "Снайперы-то есть, да далеко им до Чукчи-снайпера".
- В одном из чеченских селений я высадился с бронетранспортера, чтобы купить у русской женщины минералки. И тут ко мне подошел незнакомый мужчина в пятнистой спецназовской форме. "Как здорово и неожиданно здесь встретить русского батюшку! - воскликнул незнакомец и спросил: - А вы откуда?" - "Из Сергиева Посада, - отвечаю. - А вы сами откуда?" - "Со спецназа ВДВ". - "Очень хорошо, - констатирую. - Я тоже в этом подразделении служил". - "Не может быть! Мой позывной в прошлую войну был Кабан. А у вас какой?" - "А мой - Чукча-снайпер". Смотрю, мой собеседник аж подпрыгнул. - "Так это ты?! Батюшка, я, честное слово, ничего не понимаю... - Он едва не задохнулся от смятения. - Ну надо же! Всю прошлую войну я хотел познакомиться с Чукчей-снайпером!" - "А чем же это я так выделился?" - удивился я. - "А ты мне во время штурма Грозного, в январе 94-го, на площади Минутка, жизнь спас. Тогда кто-то из наших со стороны университетского здания уложил чеченских снайперов, под прицелом которых я находился. Я потом по своим каналам узнавал, кто же это меня выручил. Сказали - Чукча-снайпер... Бывают же в жизни чудеса!"
Недавно у отца Николая и Лены Кравченко родился уже третий ребенок. Отец Николай сейчас не только клирик одного из сергиево-посадских храмов, но и полковой священник 258-го батальона 45-го полка ВДВ, дислоцирующегося в подмосковной Кубинке.
