В независимой Латвии из общественных библиотек безвозвратно пропало 70 процентов русской литературы, утверждает Михаил Богустов, литературовед, историк, архивист.
Для такого шокирующего заключения у Михаила, заядлого библиофила, есть все основания. Он уже 15 лет пытается спасать книги из разоренных библиотек предприятий и учреждений. Причем делает это по собственной инициативе, без какой-либо помощи и за свой счет. Хотя не скрывает, что есть у него и личный интерес - некоторые ценные экземпляры из списанных завалов он отбирает для личной библиотеки. Она у него насчитывает 8 тысяч томов. Жемчужина коллекции - лирика, переписка и мемуары поэтов Серебряного века, а также редкие технические справочники. Но масштабы зачистки общественных библиофондов в стране таковы, что никакое частное собрание не способно вместить обреченные книги.
Сейчас Михаил Павлович занимается остатками библиотеки Рижского электромеханического завода. Остатками - потому что все, что мог, он уже пристроил. 7 тысяч книг развез по пансионатам, а также в детскую колонию в Алуксненском районе. В оcновном это классика - на русском и на латышском языках.
В среде библиотекарей Богустова хорошо знают и, когда где-то книжный фонд начинают "фильтровать" или ликвидировать, звонят ему: приезжайте! Трепетное отношение к библиографии у Богустова сложилось со студенческих времен - ему посчастливилось слушать Юрия Михайловича Лотмана, который вел на филфаке библиотечное дело.
- На этом курсе я узнал вещи, которые для меня стали откровением. Оказывается, в России только в конце XIX - начале XX века стали появляться земские библиотеки. До них, кроме лубочных картинок и часословов, народ никакой печатной продукции не имел. Лишь с середины XIX века начали печатать календари, дешевые книжки. Издательство "Копейка", типография Сытина издавали книги и в мягких дешевых, и в дорогих переплетах - на разного потребителя. А до того не только крестьяне - не каждый врач мог себе позволить купить хорошую книгу. С появлением книг для народа стали формироваться и библиотеки. Вот когда началось просвещение в широком смысле.
- То есть именно создание сети общественных библиотек можно считать новой вехой в развитии национальной культуры?
- Безусловно. Причем библиотеки выполняли еще одну важную роль. До этого времени в России не было статистики. Только в середине XIX века был создан Комитет статистики, куда входили Географическое общество и другие научные объединения. Комитет собирал по всем регионам России, в том числе и по Прибалтике, разную информацию, например, все сведения о церквах, костелах и мечетях на территории России.
Эти отчеты хранили в провинции - в библиотеках. Отсюда пошло изучение истории, развитие историографии. Местные краеведы изучали, сколько школ в губернии, сколько учителей, какие отрасли промышленности, сколько художников, журналистов, какие газеты. Развитию прессы, кстати, тоже дали толчок библиотеки и статистика.
- Можно сказать, что библиотеки стали тем зеркалом, в которое посмотрелось общество и осознало себя?
- Совершенно верно! Их роль была громадна. И то, что сегодня творится у нас, иначе как вандализмом не назовешь. Да, человек по природе своей вандал. Но. Во время Французской революции книги не уничтожали. В Третьем рейхе были костры из книг, но как акции устрашения. А тотальной расправы с литературой не было. Я знал многих людей, которые брали Берлин. Так вот, в личных библиотеках нацистов они видели очень много советской литературы, особенно военной - труды Тухачевского, Троцкого и пр.
И в Октябрьскую революцию в России библиотеки не грабили. Все, что было накоплено с XVIII века, - сохраняли. Конечно, часть книг по идеологическим причинам сделали недоступными для широкой публики, но и пополнялись фонды очень активно.
Сегодняшний же разгром духовного богатства, накопленного в Латвии за полстолетия, не имеет аналогов. Не знаю, каковы критерии "зачисток", но, по моим наблюдениям вытравливается абсолютно все позитивное, что связано с Россией. Я до сих пор хожу по пунктам макулатуры и ужасаюсь- что туда только не попадает! Пять лет подряд, например, я там находил указы правительства царской России со штампом Центральной госбиблиотеки. А ведь это ценнейшие материалы для историков, статистиков, социологов! Само собой, безжалостно выбрасывают всю так называемую пропагандистскую литературу - включая собрания сочинений Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса. Но почему-то немцы, французы, англичане у букинистов их с удовольствием покупают. И изучают.
История Советского Союза, так же как и история США или Третьего рейха, - бесценный материал для исследователей. И бесспорно уникальный опыт СССР с его стремительным ростом экономики, производства, расцветом культуры внимательно изучали на Западе, когда готовились к созданию ЕС. И учли и все преимущества, и все недостатки СССР. Никакой опыт, накопленный человечеством, не может быть ненужным!
- Участь каких из книжных собраний вызывает ваши наибольшие сожаления?
- Я вообще человек с крепкой нервной системой, иначе бы не смог пережить все, что пережил в жизни. В том числе плен в Афганистане. Но я испытал огромную боль, видя судьбу библиотек Союза писателей Латв. ССР - в Риге и в Дубулты, в Доме творчества. Не знаю, как, кто и почему решил их расформировать. Надо отдать должное Виктору Авотиньшу, который тогда возглавлял Союз писателей: он сопротивлялся этому разгрому, как только мог. И что можно старался пристроить. Я подключился уже на последнем акте драмы. Я был бы готов купить обе библиотеки целиком - но у меня не было денег.
Там хранились уникальные книги. Например, четырехтомник Даля с нецензурщиной. Он издавался всего один раз. Там были прижизненные издания Клюева, Игоря Северянина, Мандельштама и других поэтов Серебряного века. Были берлинские издания белой эмиграции. Из раритетов в Доме творчества, например, имелось уникальное издание - огромная советская Техническая энциклопедия, изданная в тридцатые годы. Книги советских писателей с автографами. Как мы и договаривались с Авотиньшем, я добросовестно перевез эту часть книг в Союз писателей в Ригу. Сам доставал транспорт - сделал 12-15 рейсов.
- И куда потом все это делось?
- Насколько я знаю, часть книг ушла в библиотеку Мисиня, а остальное продавалось по дешевке. Самая дорогая книга оценивалась в 10 сантимов. Но собрания сочинений Лескова, Пушкина, всей русской классики просто пропали. Примерно такая же судьба у библиотеки ВЭФа, "Радиотехники", других заводов...
- От себя тоже могу добавить кое-что в этот список. Я начинала когда-то работать в библиотеке "Молодежки" (на Дзирнаву, 59). Все наши фонды были потом переданы на баланс Preses nams. А ведь у нас были и дореволюционные издания! Свои книжные фонды в Дом печати свезли все редакции. Потом эту общую библиотеку тихонько куда-то сбагрили...
- То же самое происходило и с районными, со всеми провинциальными библиотеками: все русские фонды основательно проредили. Некоторые заводские и учрежденческие библиотеки были частично перемещены. Но при этом "изюминки", редкие издания всегда бесследно рассасывались, и собрания теряли свою целостность.
Лакмусовая бумажка - это букинистические, антикварные магазины и пункты приема макулатуры. Я это наблюдаю уже много лет: приходишь туда, открываешь книгу или подшивку старых журналов, а там штамп Latvijas nacionala biblioteka. Это самый распространенный вариант.
Никто не знает, сколько и куда пропало книг из военных библиотек. Мне довелось видеть, например, библиотеку ПрибВо. Там на полке стояло 15 (!) полных энциклопедий Брокгауза и Ефрона. Половина для чтения, половина неприкосновенная, НЗ, даже трогать нельзя. Эти издания были в идеальном состоянии. Я уже не говорю о военных журналах с 1812 года, о спецлитературе, о литературе Петровского, Екатерининского периодов... Там были и первые российские газеты. Это был истинный клад! Все разграбили втихую.
А как следовало делать? Уж если принимается решение, что какая-то библиотека ликвидируется, то сообщение об этом надо публиковать и в латышской, и в русской прессе. Чтобы школьные библиотеки отобрали нужное им. А остальное должно выставляться на публичную продажу.
- Можно ли еще как-то поправить ситуацию?
- В Риге есть частная русская библиотека. Но это самодеятельность. Как временный вариант - это хорошо. Но нам нужна фундаментальная централизованная русская библиотека - нормальное здание, просторные помещения для фондов со штатом профессиональных библиографов. Как и музей, такая библиотека требует больших вложений. В этом нам, русским, надо договориться друг с другом. Мы это очень плохо умеем делать. Но книги вне политики.
Почему Чехия хранит русский архив периодики - все газеты, начиная с царского периода, в том числе и русскую довоенную газету Латвии "Вести"? Почему Китай хранит архивы и библиотеку, оставшиеся после русских в Харбине? Почему США покупают и хранят личные архивы и домашние библиотеки русских эмигрантов? Ответ очень простой. Потому что в это наследие вложено столько интеллекта, что оттуда можно черпать и черпать ценнейшую информацию - вплоть до бизнес-идей. Мысль материальна, поэтому все это покупается, сберегается, исследуется. А мы слишком богаты. Мы все это выбрасываем на свалку.
- Как по-вашему, Михаил, какой урон был нанесен за эти годы печатному наследию?
- Суммарно это нельзя оценить, только в процентах. Так вот, 70 процентов русской литературы (на русском, латышском и других языках) было утрачено. В этом вандализме есть какой-то парадокс. Посмотрите на современный рынок литературы. Сколько сейчас издается и классики, и мемуаров, и поэзии, и справочной, и детской литературы.
Женщина-издатель энциклопедий вошла в список 30 самых богатых людей России. Значит, этот бизнес успешен. Книги сегодня востребованы читателем. Да и в Латвии - сколько всего издают "Яня Сета", "Зелта Рапа" - все покупается. Людям нужны книги! Другое дело, что на русском, английском, французском, китайском всегда будет издаваться неизмеримо больше: эти страны - создатели информации. Поэтому и русская литература нужна во всем мире. Я знаю, что огромные тиражи ее уходят на Запад. А латышская литература нужна только местному потребителю. Это не плохо и не хорошо. Это практика маленьких стран. Но вот то, что Латвия отторгает русское интеллектуальное наследие, недальновидно. Все равно к нему придется возвращаться. А возвращаться всегда трудно - когда многое уже безвозвратно потеряно
Наталья СЕВИДОВА
30 августа 2004
