Из Ветхозаветной истории известно, что когда было закончено строительство Иерусалимского храма, Бог сказал царю Соломону: "Я освятил храм сей, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там вовек; и будут очи Мои там во все дни" (3 Цар. 9: 3).
Итак, храм - это дом Божий, место особого таинственного присутствия Господня, место пламенных молитв, творимых теми, кто собирается вместе для прославления Господа. Сам Бог устами пророка Исайи свидетельствует: "... дом Мой назовЈтся домом молитвы для всех народов" (Ис. 56: 7).
Каково же его истинное символическое значение?
Христианский храм не просто архитектурное сооружение, являющееся предметом эстетического любования, но свого рода модель или лучше сказать - икона всего мироздания, образ "небесного" и "земного". Как бы не были внешне привлекательны его художественно-архитектурные формы, основное их предназначение состоит в том, чтобы возвышать человеческий ум к постижению тайны Бога и сотворЈнного Им универсума, состоящего из двух миров - духовного, "умопостигаемого" (мир небесной иерархии, по Ареопагиту), и здешнего, чувственного и плотского.
Согласно Дионисию Ареопагиту, человеческий разум способен посредством анагогических символов, образов и знаков постигать стоящую за ними высшую реальность[1]. Если внимательно всматриваться в строение вселенной и человека, в поток явлений природы, то "под грубым покровом вещества" раскрываются вечные прообразы этого мира, которые вещают нам о Самом Создателе. "Для обладающих (духовным) зрением, - по слову преподобного Максима Исповедника, - весь умопостигаемый мир представляется таинственно отпечатлЈнным во всЈм чувственном мире посредством символических образов. А весь чувственный мир при духовном умозрении представляется содержащимся во всЈм умопостигаемом мире, познаваясь (там) благодаря своим логосам"[2]. Весь видимый мир, таким образом, является как бы криптограммой духовного ("умопостигаемого") мира, то есть сложным сплетением символов и системой его "материальных" отпечатков. Поэтому через созерцание видимого тварного мира человеческое сознание в определЈнной мере способно приоткрывать завесу потустороннего бытия.
Благодаря трудам св. Дионисия Ареопагита и преподобного Максима Исповедника в христианском богословии детально разработана теория религиозного символа. Важно заметить, что между современным и святоотеческим пониманием символа существует колоссальная разница. Теперь символ есть изображение или знак чего-то другого, чего при этом в самом знаке реально нет (как нет, например, воды в еЈ химическом символе). Исконное же назначение символа не в том, чтобы изображать (что предполагает отсутствие изображаемого), а в том, чтобы являть другою реальность. В богословском осмыслении символ (от греческого symboleo: соединяю, держу вместе) не равнозначен изображаемому; он может быть лишЈн внешнего сходства с тем, что он символизирует[3]. Его важнейшая функция заключается в том, чтобы, возводя человека в духовную сферу, приобщать его к божественной реальности настолько, насколько это может вместить тварная человеческая природа.
В церковной письменности существует немало достойных внимания истолкований символики христианского храма. Преподобному Максиму Исповеднику принадлежит, пожалуй, наиболее полное символико-аллегорическое описание всей церкви - Церкви как Тела Христова, объединяющего верующих в Господа Иисуса Христа, и церкви как храма, рассматриваемого "с точки зрения зодчества"[4]. В своей "Мистагогии" ("Тайноводстве") он даЈт не меньше пяти богословских толкований символического значения церкви.
Во-первых, Церковь - та, что строится не из камня, а состоит из душ человеческих - есть образ Самого Бога, "поскольку Она, подобно Богу, осуществляет единение среди верующих", не взирая на то, что они "разнятся и сильно отличаются друг от друга... национальностью и языком, образом жизни и возрастом,... знаниями и положением (в обществе), а также судьбами, характерами и душевными свойствами". Церковь посредством Святого Духа дарует всем новое рождение и возможность носить славное имя христианское. В ней сердца и души неисчислимого числа "мужей, жЈн и детей" сливаются в одно сердце и одну душу (Деян. 4: 32); "все срастаются и соединяются друг с другом одной простой и нераздельной благодатью и силой веры". Подобное единство существует и во всЈм мироздании. Бог, являясь единственной Причиной и Творцом духовного и материально-чувственного бытия, промыслительно соединяет "одно с другим и с Самим Собою". Он "силой Своей Благости всЈ заключает в Себе, подобно тому, как центр (круга) соединяет в себе прямые линии"; Он не позволяет сущим "рассыпаться по периферии" и таким образом превращать "само бытие свое, отделяющееся от Бога, в небытие"[5].
Церковь, но уже рукотворная, та, которая выстроенная из камня, - это образ всего мироздания, который состоит из "сущностей видимых и невидимых" (т.е. из ангелов и всего того, что относится к здешнему видимому миру). "Ведь если рассматривать церковь с точки зрения зодчества, то она, являясь единым зданием", делится на две части: алтарь и храм[6]. "Но с другой стороны, она остаЈтся единой по ипостаси, не допуская разделения своих частей...". "Подобным образом и весь мир сущих" делится на мир видимый и невидимый. Имея различную природу, эти два мира образуют единый универсум, "как части образовывают единство". И ещЈ, церковный алтарь, предназначенный для священнослужителей, есть образ невидимого духовного мира, а храм, предназначенный для народа - образ видимого материального мира.
Кроме того, церковь есть также символ одного только материально-чувственного мира, взятого самого по себе. "Ибо божественный алтарь в ней подобен небу, а благолепие храма - земле". И наоборот, мир есть церковь: "небо здесь подобно алтарю", а земля - храму.
Символизирует церковь и самого человека, являясь его образом и подобием; "алтарь в ней представляет душу, божественный жертвенник (престол) - ум, а храм - тело". В свою очередь "человек есть в таинственном смысле Церковь". Ведя добродетельную жизнь, он "телом своим словно храмом,...украшает деятельную способность души"; душой при посредстве разума, как алтарЈм, он приносит Богу очищенное духом от материи созерцание логосов (идей и смыслов) чувственных вещей; "умом же, словно жертвенником" он в безмолвии проникает в мистические глубины Богопознания.
И, наконец, церковь "может быть образом не только всего человека, но и одной души, рассматриваемой самой в себе". Алтарь представляет собою человеческий ум, который есть ничто иное как чистейшая созерцательная способность души, приближающая человека к познанию истины; храм представляет собою разум, который, будучи деятельной (нравственно-практической) способностью души, через упражнение в добродетельной жизни приводит человека к высшему благу. Совместный же плод созерцательной и деятельной жизни - это достижение обожения человека, то есть единения его с Богом. В итоге вся созерцательная и нравственно-практическая жизнь человека сводится церковью воедино в таинстве Евхаристии, совершаемом на божественном жертвеннике (престоле).
Итак, церковь рукотворная есть символ сошествия Бога к человеку и символ стремления человека к Богу. Она есть икона (образ) всего мироздания, вещей видимых и невидимых; она - икона души человеческой. Пожалуй, ради спасения каждой человеческой души и дарована нам Богом церковь, которая "премудро служит образцом нашего пути к лучшему" [7].
[1] "Идея возведения человеческого духа с помощью образа к Истине и Архетипу стала [со времени св. Дионисия Ареопагита] одной из ведущих идей византийской духовной культуры в целом и эстетики в частности" (Бычков В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. Том 1. Раннее христианство. Византия. М. - СПБ.: Университетская книга, 1995. С.339).
[2] Максим Исповедник, преп. Творения. Кн. 1. Аскетические и богословские трактаты. М.: Мартис, 1993. Сс. 159-160.
[3] Шмеман А., прот. Евхаристия. Таинство Царства. М., 1992. Сс. 40-41. В религиозном символе, "в отличие от простого изображения, простого знака и даже таинства в его схоластической редукции, две реальности - эмпирическая, или "видимая", и духовная, или "невидимая", соединены не логически ("это" означает "это"), не аналогически ("это" изображает "это") и не причинно-следственно ("это" есть причина "этого"), а эпифанически (от греческого epiphainomai - являю). Одна реальность являет другую, но... только в ту меру, в которую сам символ причастен духовной реальности и способен воплотить еЈ" (Там же. С, 41).
[4] Максим Исповедник, преп. Творения. Кн. 1. Аскетические и богословские трактаты. С. 159.
[5] Там же. Сс. 157-158.
[6] В данном случае преподобный Максим храмом именует не всЈ церковное здание, а ту его часть, которая предназначена для мирян.
[7] Максим Исповедник, преп. Творения. Кн. 1. Аскетические и богословские трактаты. Сс. 159-166.
Итак, храм - это дом Божий, место особого таинственного присутствия Господня, место пламенных молитв, творимых теми, кто собирается вместе для прославления Господа. Сам Бог устами пророка Исайи свидетельствует: "... дом Мой назовЈтся домом молитвы для всех народов" (Ис. 56: 7).
Каково же его истинное символическое значение?
Христианский храм не просто архитектурное сооружение, являющееся предметом эстетического любования, но свого рода модель или лучше сказать - икона всего мироздания, образ "небесного" и "земного". Как бы не были внешне привлекательны его художественно-архитектурные формы, основное их предназначение состоит в том, чтобы возвышать человеческий ум к постижению тайны Бога и сотворЈнного Им универсума, состоящего из двух миров - духовного, "умопостигаемого" (мир небесной иерархии, по Ареопагиту), и здешнего, чувственного и плотского.
Согласно Дионисию Ареопагиту, человеческий разум способен посредством анагогических символов, образов и знаков постигать стоящую за ними высшую реальность[1]. Если внимательно всматриваться в строение вселенной и человека, в поток явлений природы, то "под грубым покровом вещества" раскрываются вечные прообразы этого мира, которые вещают нам о Самом Создателе. "Для обладающих (духовным) зрением, - по слову преподобного Максима Исповедника, - весь умопостигаемый мир представляется таинственно отпечатлЈнным во всЈм чувственном мире посредством символических образов. А весь чувственный мир при духовном умозрении представляется содержащимся во всЈм умопостигаемом мире, познаваясь (там) благодаря своим логосам"[2]. Весь видимый мир, таким образом, является как бы криптограммой духовного ("умопостигаемого") мира, то есть сложным сплетением символов и системой его "материальных" отпечатков. Поэтому через созерцание видимого тварного мира человеческое сознание в определЈнной мере способно приоткрывать завесу потустороннего бытия.
Благодаря трудам св. Дионисия Ареопагита и преподобного Максима Исповедника в христианском богословии детально разработана теория религиозного символа. Важно заметить, что между современным и святоотеческим пониманием символа существует колоссальная разница. Теперь символ есть изображение или знак чего-то другого, чего при этом в самом знаке реально нет (как нет, например, воды в еЈ химическом символе). Исконное же назначение символа не в том, чтобы изображать (что предполагает отсутствие изображаемого), а в том, чтобы являть другою реальность. В богословском осмыслении символ (от греческого symboleo: соединяю, держу вместе) не равнозначен изображаемому; он может быть лишЈн внешнего сходства с тем, что он символизирует[3]. Его важнейшая функция заключается в том, чтобы, возводя человека в духовную сферу, приобщать его к божественной реальности настолько, насколько это может вместить тварная человеческая природа.
В церковной письменности существует немало достойных внимания истолкований символики христианского храма. Преподобному Максиму Исповеднику принадлежит, пожалуй, наиболее полное символико-аллегорическое описание всей церкви - Церкви как Тела Христова, объединяющего верующих в Господа Иисуса Христа, и церкви как храма, рассматриваемого "с точки зрения зодчества"[4]. В своей "Мистагогии" ("Тайноводстве") он даЈт не меньше пяти богословских толкований символического значения церкви.
Во-первых, Церковь - та, что строится не из камня, а состоит из душ человеческих - есть образ Самого Бога, "поскольку Она, подобно Богу, осуществляет единение среди верующих", не взирая на то, что они "разнятся и сильно отличаются друг от друга... национальностью и языком, образом жизни и возрастом,... знаниями и положением (в обществе), а также судьбами, характерами и душевными свойствами". Церковь посредством Святого Духа дарует всем новое рождение и возможность носить славное имя христианское. В ней сердца и души неисчислимого числа "мужей, жЈн и детей" сливаются в одно сердце и одну душу (Деян. 4: 32); "все срастаются и соединяются друг с другом одной простой и нераздельной благодатью и силой веры". Подобное единство существует и во всЈм мироздании. Бог, являясь единственной Причиной и Творцом духовного и материально-чувственного бытия, промыслительно соединяет "одно с другим и с Самим Собою". Он "силой Своей Благости всЈ заключает в Себе, подобно тому, как центр (круга) соединяет в себе прямые линии"; Он не позволяет сущим "рассыпаться по периферии" и таким образом превращать "само бытие свое, отделяющееся от Бога, в небытие"[5].
Церковь, но уже рукотворная, та, которая выстроенная из камня, - это образ всего мироздания, который состоит из "сущностей видимых и невидимых" (т.е. из ангелов и всего того, что относится к здешнему видимому миру). "Ведь если рассматривать церковь с точки зрения зодчества, то она, являясь единым зданием", делится на две части: алтарь и храм[6]. "Но с другой стороны, она остаЈтся единой по ипостаси, не допуская разделения своих частей...". "Подобным образом и весь мир сущих" делится на мир видимый и невидимый. Имея различную природу, эти два мира образуют единый универсум, "как части образовывают единство". И ещЈ, церковный алтарь, предназначенный для священнослужителей, есть образ невидимого духовного мира, а храм, предназначенный для народа - образ видимого материального мира.
Кроме того, церковь есть также символ одного только материально-чувственного мира, взятого самого по себе. "Ибо божественный алтарь в ней подобен небу, а благолепие храма - земле". И наоборот, мир есть церковь: "небо здесь подобно алтарю", а земля - храму.
Символизирует церковь и самого человека, являясь его образом и подобием; "алтарь в ней представляет душу, божественный жертвенник (престол) - ум, а храм - тело". В свою очередь "человек есть в таинственном смысле Церковь". Ведя добродетельную жизнь, он "телом своим словно храмом,...украшает деятельную способность души"; душой при посредстве разума, как алтарЈм, он приносит Богу очищенное духом от материи созерцание логосов (идей и смыслов) чувственных вещей; "умом же, словно жертвенником" он в безмолвии проникает в мистические глубины Богопознания.
И, наконец, церковь "может быть образом не только всего человека, но и одной души, рассматриваемой самой в себе". Алтарь представляет собою человеческий ум, который есть ничто иное как чистейшая созерцательная способность души, приближающая человека к познанию истины; храм представляет собою разум, который, будучи деятельной (нравственно-практической) способностью души, через упражнение в добродетельной жизни приводит человека к высшему благу. Совместный же плод созерцательной и деятельной жизни - это достижение обожения человека, то есть единения его с Богом. В итоге вся созерцательная и нравственно-практическая жизнь человека сводится церковью воедино в таинстве Евхаристии, совершаемом на божественном жертвеннике (престоле).
Итак, церковь рукотворная есть символ сошествия Бога к человеку и символ стремления человека к Богу. Она есть икона (образ) всего мироздания, вещей видимых и невидимых; она - икона души человеческой. Пожалуй, ради спасения каждой человеческой души и дарована нам Богом церковь, которая "премудро служит образцом нашего пути к лучшему" [7].
[1] "Идея возведения человеческого духа с помощью образа к Истине и Архетипу стала [со времени св. Дионисия Ареопагита] одной из ведущих идей византийской духовной культуры в целом и эстетики в частности" (Бычков В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. Том 1. Раннее христианство. Византия. М. - СПБ.: Университетская книга, 1995. С.339).
[2] Максим Исповедник, преп. Творения. Кн. 1. Аскетические и богословские трактаты. М.: Мартис, 1993. Сс. 159-160.
[3] Шмеман А., прот. Евхаристия. Таинство Царства. М., 1992. Сс. 40-41. В религиозном символе, "в отличие от простого изображения, простого знака и даже таинства в его схоластической редукции, две реальности - эмпирическая, или "видимая", и духовная, или "невидимая", соединены не логически ("это" означает "это"), не аналогически ("это" изображает "это") и не причинно-следственно ("это" есть причина "этого"), а эпифанически (от греческого epiphainomai - являю). Одна реальность являет другую, но... только в ту меру, в которую сам символ причастен духовной реальности и способен воплотить еЈ" (Там же. С, 41).
[4] Максим Исповедник, преп. Творения. Кн. 1. Аскетические и богословские трактаты. С. 159.
[5] Там же. Сс. 157-158.
[6] В данном случае преподобный Максим храмом именует не всЈ церковное здание, а ту его часть, которая предназначена для мирян.
[7] Максим Исповедник, преп. Творения. Кн. 1. Аскетические и богословские трактаты. Сс. 159-166.
