Пожалуй, ни на ком из советских композиторов, даже самых сильных, самых ярких, не останавливается мысль с ощущением столь стройной перспективности творческого пути из живого прошлого русской музыки через бурно пульсирующее настоящее к предвидениям будущего, как на Мясковском.
Б. Асафьев
В 1893 г., после окончания двух классов реального училища, Николай Мясковский вслед за старшим братом Сергеем поступил в Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус.
Начались годы учения и военной муштры. Для музыки оставалось совсем мало времени, да и обстановка к этим занятиям не располагала: старшие воспитанники бесцеремонно отгоняли будущего композитора от рояля, сосредоточиться было трудно. Пробуждавшуюся потребность в искусстве можно было удовлетворять только участием в кадетском хоре.
Положение несколько изменилось, когда в 1895 г. Мясковский был переведён во Второй кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Это было связано с назначением его отца, Якова Константиновича Мясковского, преподавателем Петербургской военно-инженерной академии и с переездом в столицу всей семьи. Праздничные дни и каникулы мальчик теперь мог проводить дома, слушая игру и пение тётушки и принимая посильное участие в домашнем музицировании.
Любимой забавой в ту пору в доме Мясковских была игра в театр. К представлениям готовились тщательно: Коля вырезал из разных журналов фигурки, приклеивал к ним подставки, мастерил декорации и разноцветные заслоны для лампы, освещавшей игрушечную сцену. Но постепенно музыка вытесняла домашний театр.
Уроки фортепианной игры, получаемые в корпусе, не удовлетворяли возраставших запросов молодого человека. По его настойчивой просьбе был приглашен домашний учитель музыки Стунеев, рекомендованный Цезарем Антоновичем Кюи, сослуживцем отца по Военно-инженерной академии. Занимались нерегулярно — лишь в те дни, когда Мясковского отпускали домой, так что, естественно, эти встречи не помогли серьёзному совершенствованию пианистической техники, хотя всё же они не прошли бесследно. Под руководством Стунеева в четыре руки были переиграны все симфонии и увертюры Гайдна, Моцарта, Бетховена, Мендельсона, Шумана, пьесы Шуберта и многое другое. Юный музыкант научился бойко читать с листа, быстро схватывать самое главное.
В доме Мясковских, отличавшемся гостеприимством, на некоторое время поселился двоюродный брат отца, Карл Богданович Бранд — скрипач, игравший в одном из петербургских оркестров. Николай смело вызвался исполнять с ним различные мелкие пьесы и даже скрипичные сонаты Моцарта и Бетховена, что принесло ему навыки ансамблевой игры. В те годы, как подчеркивал сам композитор, он накопил изрядный запас знаний по венской и немецкой классике. Закреплялось это прослушиванием музыки в исполнении симфонического оркестра, который в летнюю пору по субботам играл неподалеку — в саду «Монплезир» на Аптекарском острове.
Так, подобно юному Н. А. Римскому-Корсакову, Мясковский вел двойную жизнь. Возвращаться в корпус после дней в кругу семьи становилось всё труднее и труднее. Чаще появлялось желание снять форму, забросить опротивевшие учебники и жить только музыкой. Но привычка к дисциплине и строгий распорядок дня в корпусе, оставлявший минимум свободного времени, крепко держали в узде: занятия, зачёты, экзамены, наконец — долгожданный отпуск, когда можно было слегка перевести дух. И снова классы, чертежи, макеты…
Только одно лето Николай учился играть на скрипке, и этого ему было достаточно, чтобы осенью записаться в симфонический оркестр кадетского корпуса. Там он вплотную соприкоснулся с тем сложным музыкальным организмом, который называется оркестром.
Мясковский совершенно определённо почувствовал, что не фортепиано, не скрипка, а именно оркестр и симфоническая музыка представляют для него наибольшую притягательную силу. Вскоре появилось желание сочинять для оркестра. После концерта Артура Никиша, блестяще исполнившего 9 ноября 1896 г. 6-ю симфонию Чайковского, когда высокий драматизм и трагедийные образы буквально потрясли юношу, желание это особенно укрепилось.
Он начал брать уроки гармонии у Н. И. Казанли — руководителя оркестра кадет — и сделал первые самостоятельные попытки сочинять музыку. Окончание кадетского корпуса и почти автоматический перевод в Военно-инженерное училище, которое всегда комплектовалось лучшими выпускниками, определили дальнейший этап военной карьеры композитора.
Молодой человек пытался объяснить отцу, что его призвание — музыка, что он убежден в этом. Но Яков Константинович убеждал сына не бросать военного образования, не отказываться от службы, где, по его мнению, «меньше всего самодурства власти, от которого не ограждена ни гражданская, ни частная служба, ни даже свободные профессии».
Здесь опять невольно вспоминается судьба Римского-Корсакова, которому родители не запрещали заниматься музыкой, полагая, что это убережет юного кадета от «шумных удовольствий» молодости, но всячески препятствовали стремлению сделать искусство своей профессией.
Яков Константинович приводил сыну в пример Бородина, Кюи и многих других, кто совмещал служение искусству с деятельностью, далекой от него, обещал всячески помогать развитию его склонности к музыке, но очень просил не торопиться с окончательным решением.
Николай закончил обучение. После получения диплома военного инженера и недолгого пребывания на службе в сапёрной части в Зарайске его перевели в Москву. Перед отъездом на место назначения Мясковский обратился к Николаю Андреевичу Римскому-Корсакову, тогда уже признанному главе петербургских музыкантов, с просьбой порекомендовать кого-нибудь в Москве для занятий композицией.
Римский-Корсаков, отлично помня собственный трудный путь к любимому искусству, незамедлительно ответил на письмо молодого инженера, посоветовав обратиться к С. И. Танееву, которого высоко ценил как художника и педагога. Мясковский воспользовался этим предложением, но постеснялся показать Танееву свои сочинения, ссылаясь на то, что это «бредни», чем несколько озадачил Сергея Ивановича. Не имея возможности определить степень подготовки молодого человека, он решил, что нужно начинать с азов, и направил его к Р. М. Глиэру, недавно закончившему консерваторию, но уже успевшему получить Глинкинскую премию за струнный секстет.
С января по май 1903 г. юноша занимался с Глиэром и прошел весь курс гармонии. Это был период напряжённейшего труда: посвятив днём несколько часов музыке, Николай потом ночами сидел над служебными заданиями. Он был не только добросовестным, исполнительным, но и талантливым инженером. Проекты его инженерных сооружений неизменно получали одобрение. «…Иногда сижу до четырех часов ночи, — писал он отцу. — Я принялся за форт в четверг на прошлой неделе и в воскресенье уже кончил вчерне».
Тем временем хлопоты генерала Мясковского о переводе сына поближе к дому увенчались успехом. В начале 1904 г. Николай Яковлевич получил назначение в 18-й сапёрный батальон под Петербургом. Но решение готовиться к поступлению в консерваторию, хотя бы вольнослушателем, было принято им твёрдо. И это отныне определяло весь уклад жизни молодого инженера.
Он по-прежнему усердно исполнял служебные обязанности, не вызывая никаких нареканий у начальства, а свободное время, порой в ущерб отдыху и сну, отдавал серьёзной музыкальной подготовке. Летом из военного лагеря в Ижоре он писал: «…Я все же нахожу еще достаточно сил и воли, чтобы идти после обеда на 1,5-2 часа в лес специально для сольфеджирования, которое с каждым днём идёт всё более и более успешно, так что через месяц я рассчитываю закончить этот отдел музыкального образования. Начинаю уже чувствовать звук ля».
Наконец летом 1906 г., втайне от военного начальства, Мясковский сдал экзамены и поступил в Петербургскую консерваторию, полагая, что заниматься гармонией ему уже не придётся. До конца срока обязательной выслуги у него оставалось ещё более полугода, после чего можно было просить об отставке. Поэтому композитору приходилось проявлять исключительную выдержку и строгость в распределении своего времени, чтобы в надлежащий срок выполнять все задания, поспевать на службу и не пропускать уроков в консерватории.
Однако он никогда не выказывал торопливости, не суетился. Широким размеренным шагом входил Мясковский в консерваторию, неся под мышкой большой жёлтый портфель, где умещались книги по теории музыки и фортификации, листы нотных записей и инженерных расчётов.
Мясковский — композитор, которому удалось увидеть, услышать в России всю первую половину ХХ века. Он словно был призван сохранить партитуру событий, идей — то, чем отозвался в истории этот период. Возможно, само время выбрало его, Николая Мясковского.
Материал подготовлен Музеем истории российского кадетства
Николай Гурьевич Антипов, директор Музея истории российского кадетства, член ICOM Россия, академик Евразийской Академии телевидения и радио
