Из истории Второй мировой войны

15 января 2020 года в Послании Федеральному Собранию РФ Президент России В. В. Путин кроме других важных заявлений уделил особое внимание и сохранению исторической правды: «В этом году мы будем отмечать 75-летие Победы в Великой Отечественной войне. Для России 9 Мая – самый великий и святой праздник. Мы гордимся поколением победителей, чтим их подвиг, и наша память не только дань огромного уважения героическому прошлому – она служит нашему будущему, вдохновляет нас, укрепляет наше единство. Мы обязаны защитить правду о Победе, иначе что скажем нашим детям, если ложь, как зараза, будет расползаться по всему миру? Наглому вранью, попыткам переиначить историю мы должны противопоставить факты»[1].

Попытки переписать историю Второй мировой войны появились не сегодня. Еще пять лет назад, 15 января 2015 года в статье в «Таймс» премьер-министр Великобритании и Президент США заявили, что вместе их страны победили нацистов... Вспоминается история про один международный студенческий лагерь, где молодежь обсуждала итоги Второй мировой войны. Там один юноша, представитель маленькой островной страны заявил, что победа над фашизмом принадлежит именно его народу. И на вопрос: почему? мотивировал, что их колдуны, используя магию вуду, проткнули иголкой восковую фигурку Гитлера... Давайте вспомним историю.

Посмотрим на цену, которую заплатили за победу во Второй мировой войне СССР и союзники. Советские потери составили свыше 20 млн. человек, значительная часть из них - гражданское население, погибшее в гитлеровских лагерях смерти, в результате фашистских репрессий, болезней и голода, от налетов вражеской авиации. Потери народонаселения Великобритании 370 тыс. чел., США около 300 тыс. человек (по другим данным 418 000 человек) погибшими^[2].

По другим данным людские потери СССР - 6,8 млн. военнослужащих убитыми, 4,4 млн. попавшими в плен и пропавшими без вести. Общие демографические потери (включающие погибшее мирное население) - 26,6 млн. человек. (По данным, изданным группой исследователей под руководством консультанта Военно-мемориального центра ВС РФ Григория Кривошеева в 1993 году). По данным У. Черчилля, вооружённые силы Великобритании за годы Второй мировой войны потеряли убитыми и пропавшими без вести 303 240 человек, а вместе с доминионами, Индией и колониями - 412 240 человек. Потери гражданского населения составили 67 100 человек, потери рыболовецкого и торгового флота - 30 000 человек. Согласно двенадцатитомной «Истории Второй мировой войны», потери Великобритании во Второй мировой войне составили 450 000 человек.

И все сегодняшние попытки замалчивать значение Советского Союза в победе над нацизмом также нелепы, как заявление о победителе во Второй мировой войне, сделанной юношей из островного государства...

И.В. Сталину многое ставили в вину: и то, что перед войной были проведены репрессии против командного состава армии, и то, что страна не была готова к войне. Думается, что здесь уместно процитировать В.М. Молотова, который вспоминал впоследствии: «Я считаю Тухачевского очень опасным военным заговорщиком, которого в последний момент только поймали. Если бы не поймали, было бы очень опасно»^[3]. «По сути, к войне мы были готовы в главном. Пятилетки, промышленный потенциал, который был создан, он и помог выстоять. Иначе бы у нас ничего не вышло. Прирост военной промышленности в предвоенные годы у нас был такой, что больше было невозможно!»^[4]

Большой критике подвергался и пакт о ненападении с Германией 1939 года. Здесь уместно отметить, что не являвшийся другом СССР Черчилль писал о нем так: «Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение – Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу «поодиночке». Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. <...> Если их политика и была холодно расчетливой, то она также была в тот момент в высокой степени реалистичной»^[5].

О том, какую судьбу готовил Гитлер СССР говорят многие источники. Можно процитировать генерала Винценца Мюллера, единственного немецкого генерала, который капитулировал не просто сам или с узким кругом приближенных офицеров, но отдал приказ о капитуляции всей своей армии, что было его осознанным политическим решением. Он писал: «Перед вторжением в Россию Гитлер вместе с приказом о задачах СС по истреблению населения издал и чреватый тяжелыми последствиями приказ, отменивший уголовную ответственность солдат за преступные действия против мирного населения. <...> Нацистские руководители хотели превратить Россию в колонию. И в этом вопросе я располагаю конкретным доказательством. Генерал пехоты фон Зоденштерн, начальник штаба группы армий «Юг», ездил в начале июля 1942 года по служебным делам в ставку Гитлера в Восточной Пруссии. Во время обеда Гитлер заявил, что он собирает теперь все книги о методах колонизации, чтобы применить эти методы при «колонизации России»^[6]. И желание Сталина оттянуть время для того, чтобы СССР имел достаточно сил для встречи с врагом, представляется естественным.

В своем фундаментальном труде «Вторая мировая война» сэр Уинстсон Черчилль так описывал первые месяцы Великой Отечественной войны Советского Союза: «Почти все авторитетные военные специалисты полагали, что русские армии вскоре потерпят поражение и будут уничтожены. То обстоятельство, что Советское правительство допустило, чтобы его авиация была застигнута врасплох на своих аэродромах, и что подготовка русских к войне была далеко не совершенной, с самого начала поставило их в невыгодное положение. Сила Советского правительства, стойкость русского народа, неистощимые людские резервы, огромные размеры страны, суровая зима были теми факторами, которые в конечном итоге сокрушили гитлеровские армии. Президента Рузвельта сочли очень смелым человеком, когда он в сентябре 1941 года заявил, что русские удержат фронт и что Москва не будет взята. Замечательное мужество и патриотизм русского народа подтвердили правильность этого мнения»[7]. «Прошло два месяца с начала боев на русском фронте. Немецкие армии нанесли ужасные удары, но теперь проявилась и другая сторона медали. Несмотря на понесенные страшные потери, русские продолжали упорно и стойко сопротивляться. Их солдаты стояли насмерть, а их армии обретали опыт и мастерство. За линиями немецких фронтов появились партизаны, которые повели жестокую войну против немцев, нарушая их коммуникации. Захваченная противником русская железнодорожная сеть оказалась непригодной; шоссейные дороги не выдерживали интенсивного движения немецкого транспорта, а двигаться без дорог после дождя часто было невозможно. Транспортные средства уже начинали изнашиваться. Оставалось едва три месяца до прихода страшной русской зимы»[8].

Черчилль подробно приводит свою переписку со Сталиным по поводу открытия второго фронта и других вопросов военного сотрудничества между Советским Союзом, Британской империей и США, из нее видно, насколько сложным был этот процесс.

И.В. Сталин писал У. Черчиллю 3 сентября 1941 года: «Немцы считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада все свои силы на Восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на Западе нет и не будет. Немцы считают вполне возможным бить своих противников поодиночке: сначала русских, потом англичан. <…> Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-нибудь на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30-40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с.г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых или средних»[9]. Уже 6 сентября 1941 года Черчилль ответил на это письмо: «Хотя мы не остановились бы ни перед какими общими усилиями, в настоящее время нет никакой возможности осуществить такую британскую акцию на Западе (кроме акции в воздухе), которая позволила бы до зимы отвлечь германские силы с восточного фронта. Нет также никакой возможности создать второй фронт на Балканах без помощи Турции. <…> мы готовы посылать Вам ежемесячно из британской продукции половину того ежемесячного количества самолетов и танков, которые Вы просите. Мы надеемся, что США будут удовлетворять вторую половину Ваших потребностей. Мы приложим все усилия к тому, чтобы начать Вам отправку снабжения немедленно»[10].

13 сентября Сталин написал Черчиллю: «Если создание второго фронта на Западе в данный момент, по мнению Английского Правительства, представляется невозможным, то, может быть, можно было бы найти другое средство активной военной помощи Советскому Союзу против общего врага? Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25-30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР для военного сотрудничества с советскими войсками на территории СССР, как это имело место в прошлую войну во Франции. Это была бы большая помощь. Мне кажется, что такая помощь была бы серьезным ударом по гитлеровской агрессии. Приношу благодарность за обещание ежемесячной помощи со стороны Англии алюминием, самолетами и танками»[11]. Черчилль ответил на это 19 сентября: «Все возможные театры войны, на которых мы могли бы осуществить военное сотрудничество с Вами, были подвергнуты рассмотрению со стороны штабов. Наиболее благоприятные возможности представляются, несомненно, на обоих флангах – на северном и южном. Если бы мы могли действовать с успехом в Норвегии, то это оказало бы сильнейшее влияние на позицию Швеции, но в настоящее время мы не располагаем ни военными силами, ни судовым тоннажем для осуществления этого проекта. Что касается Юга, то значение Турции чрезвычайно велико: если можно заручиться поддержкой Турции, то в нашем распоряжении окажется добавочная мощная армия. <…> Мы изучим с Вами любую другую форму действенной поддержки, ибо единственная цель заключается в том, чтобы привести в действие против общего врага максимальные силы»[12].

Как отмечал сэр Уинстон Черчилль, «в конце концов, в Москве было достигнуто дружественное соглашение. Был подписан протокол, устанавливающий размеры поставок, которые Великобритания и Соединенные Штаты смогут выделить России в период с октября 1941 года по июль 1942 года. Это влекло за собой значительное нарушение наших военных планов, осуществление которых и без того было затруднено из-за мучительного недостатка вооружения. Вся тяжесть пала на нас, потому что мы не только должны были отдавать свою собственную продукцию, но также обходиться без наиболее важного вооружения, которое американцы при других обстоятельствах послали бы нам»[13].

О том, как изменилась ситуация для Англии после начала войны нацистской Германии с Советским Союзом Черчилль писал так: «С приближением зимы необходимо было пересмотреть в свете новой обстановки численность и организацию армии на 1942 год. Мы не могли питать уверенности, что Германия не построила к этому времени для целей вторжения множество различных десантных судов и танковых барж. Мы сами строили все больше таких судов. Потребности Германии были, разумеется, больше наших. В октябре мы не могли быть уверены, что Гитлер, разбив и отбросив на первой стадии своего наступления русские армии, не последует первоначальному совету своего генералитета и не остановится, чтобы занять зимние рубежи. Не мог ли он, заблаговременно подготовившись, перебросить кружным путем 20-30 дивизий, чтобы предпринять весной вторжение в Англию? Не было даже известно, не осталось ли у него на Западном фронте достаточного количества хороших войск. Казалось, что германская авиация может очень быстро перенести центр тяжести своих операций с Востока на Запад. Во всяком случае, нам нужно было быть готовыми к такой внезапной перемене»[14]. «…накануне важнейшего поворота в войне мы добились колоссального увеличения нашей военной мощи и неуклонно продолжали идти вперед как по пути накопления своих сил, так и по пути разрешения наших многочисленных проблем. Мы чувствовали себя достаточно сильными, чтобы защищать метрополию и в то же время посылать войска за границу, насколько это позволял тоннаж наших судов. Мы задумывались над будущим, но после всего, что преодолели, не могли страшиться его. Вторжение не пугало нас, и в то же время наши коммуникации через океан становились все более безопасными, широкими, многочисленными и эффективными. Наш контроль над подступами к метрополии улучшался с каждым месяцем. Опасность, что германская авиация и подводные лодки задушат нас, была устранена, а противник был отогнан далеко от наших берегов»[15].

Полная же уверенность в победе появилась у Чечилля после вступления во Вторую мировую войну США: «…после 17 месяцев борьбы в одиночку и 19 месяцев, в течение которых я нес ответственность за страну в такой исключительно тяжелой обстановке, – мы выиграли войну. Англия будет жить, Великобритания будет жить, Содружество наций и империя будут жить. <…> Судьба Гитлера была решена. Судьба Муссолини была решена. Что же касается японцев, то они будут стерты в порошок. Все остальное зависело от правильного использования наших подавляющих сил. Силы Британской империи, Советского Союза, а теперь Соединенных Штатов, неразрывно связанные между собой, на мой взгляд, превосходили силы их противников вдвое или даже втрое. <…> Нам предстояли еще многие катастрофы, неизмеримые потери и несчастья, но в том, как закончится война, сомневаться уже не приходилось»[16].

Союзники всячески оттягивали открытие второго фронта; им было выгодно, чтобы Советский Союз и нацистская Германия вышли из войны максимально ослабленными, а сами они понесли минимальные потери. 23 июля 1942 года И.В. Сталин писал Черчиллю про открытие второго фронта: «Что касается … вопроса об организации второго фронта в Европе, то я боюсь, что этот вопрос начинает принимать несерьезный характер. Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, я должен заявить самым решительным образом, что Советское Правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год»[17].

Черчилль вспоминал о переговорах со Сталиным, состоявшихся 13 августа 1942 года: «Затем начался крайне неприятный разговор. Сталин передал мне документ. Когда он был переведен, я сказал, что отвечу на него в письменной форме, и что Сталин должен понять, что мы приняли решение относительно курса, которым нужно следовать, и упреки тщетны. После этого мы спорили почти два часа. За это время он сказал очень много неприятных вещей, особенно о том, что мы слишком боимся сражаться с немцами и что если бы мы попытались это сделать, подобно русским, то мы убедились бы, что это не так уж плохо; что мы не выполнили обещаний в отношении поставок России и посылали лишь остатки после того, как взяли себе все, в чем нуждались. По-видимому, эти жалобы были адресованы в такой же степени Соединенным Штатам, как и Англии. Я решительно отверг его утверждения, но без каких-либо колкостей. Мне кажется, он не привык к тому, чтобы ему неоднократно противоречили. Однако он вовсе не рассердился и даже не был возбужден. <…> Наконец, Сталин сказал, что нет смысла продолжать разговор на эту тему. Он вынужден принять наше решение».[18]

Открытие второго фронта откладывалось вплоть до 1944 года. Приведем еще несколько выдержек из связанной с этим переписки. Сталин Черчиллю 16 февраля 1943 года: «Что касается открытия второго фронта в Европе, в частности во Франции, то оно как видно из Вашего сообщения, намечается только на август-сентябрь. Мне кажется однако, что нынешняя ситуация требует того, чтобы эти сроки были максимально сокращены и чтобы второй фронт на Западе был открыт значительно раньше указанного срока. <…> …чем раньше мы совместно используем создавшиеся в гитлеровском стане затруднения на фронте, тем больше оснований рассчитывать на разгром Гитлера в скором времени»[19]. Письмо президента США Ф. Рузвельта У. Черчиллю 20 марта 1943 года: «Через три или четыре недели, возможно, придется сообщить Сталину, что отправка конвоев в Россию будет прервана до августа или сентября, для того, чтобы обеспечить операцию в Сицилии»[20]. Сталин 2 апреля ответил сообщившему об этом ему через десять дней Черчиллю: «Я понимаю этот неожиданный акт как катастрофическое сокращение поставок военного сырья и вооружения Советскому Союзу со стороны Великобритании и США <…> Понятно, что это обстоятельство не может не отразиться на положении советских войск»[21].

Второй фронт был открыт нашими английскими и американскими союзниками только в 1944 году, когда они поняли, что если они этого не сделают, то советская армия пройдет всю Европу до неоккупированной части Франции. И это было вполне реально; возможно победа отодвинулась бы на несколько лет, но силы Советского Союза позволяли ее одержать.

Имеет смысл процитировать и то, что писал о роли И.В. Сталина во Второй мировой войне итальянский историк Джузеппе Боффа: «Более чем любой другой правитель в любой из воюющих стран, Сталин действительно держал в своих руках управление войной во всех ее аспектах: политических и дипломатических, экономических и военных. Он реально был Верховным Главнокомандующим, ибо своим военачальникам он оставлял лишь ограниченную самостоятельность. <...> Лично на себя Сталин взвалил в годы войны гигантский труд. По прошествии лет его ближайшими сотрудниками были высказаны противоречивые оценки его руководства в тот период: негативные у одних (Хрущева, Воронова), хвалебные у других (Микояна, Штеменко), умеренно позитивные у третьих (Жукова, Василевского). Оценивать деятельность Сталина надо дифференцированно. <...> Он никогда не был на фронте, но со временем приобрел солидную компетенцию в военных делах. <...> При всех отрицательных сторонах он был в общем и целом самым деятельным из военных руководителей военных лет; самым деятельным из трех лидеров антифашисткой коалиции, сказал позже американец Гарриман, который близко знал всех трех. Но его самая крупная заслуга состояла в другом. Он понял, что без упорства, терпения и мужества советских людей было бы бесполезно и его руководство. Этому народу, которому в час беды требовался в первую очередь сильный предводитель, Сталин сумел явиться в роли вождя. <...> В своих немногочисленных речах он умел найти слова, внушавшие надежду. Его решение не оставлять Москву в октябре 1941 года было ключевым в психологическом отношении актом, предпринятым точно в нужный момент: всем тогда было нужно проявление уверенности. С этого момента и сложился народный образ «сурового отца». То был условный образ, но солдаты слепо верили в него. Это не преувеличение, что они шли в атаку с возгласом: «За Родину! За Сталина!»^[22]

Но помня о роди председателя Государственного Комитета Обороны СССР нужно помнить и о значении простого советского человека для дела Победы, о чем очень хорошо написал маршал А.М. Василевский: «я хочу отдать должное главному герою Великой Отечественной войны — советскому рядовому бойцу и партизану, младшему, среднему и старшему командному и политическому составу наших славных Вооруженных Сил. Это они <...> сумели отстоять честь и свободу Родины, изгнать с ее земли фашистских захватчиков, помогли освободиться от них народам Европы. Я восхищаюсь стойкостью и героизмом, проявленными ими на полях сражений, их дисциплинированностью, умением переносить любые трудности, их неисчерпаемой верой в победу»^[23]. И хотелось бы привести еще слова маршала Жукова: «Я призвал бы также нашу молодежь бережно относиться ко всему, что связано с Великой Отечественной войной. Очень нужно изучать военный опыт, собирать документы, создавать музеи и сооружать монументы, не забывать памятные даты и славные имена. Но особенно важно помнить: среди нас живут бывшие солдаты. Относитесь к ним бережно»^[24].