itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

«Исторической преемницей падшей Византии является Москва – третий Рим»

Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания

Консервативная классика  Русская цивилизация 
0
1279
Время на чтение 23 минут

Ниже мы помещаем рецензию (в сокращении) известного богослова, церковного историка, профессора Московской Духовной академии Сергея Ивановича Смирнова (8.09.1870–4.07.1916) (См.: Смирнов С. И. [Рец. на:] Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания: Историко-литературное исследование. Киев, 1901 // Богословский вестник 1902. Т. 2. № 7/8. С. 616-040 (3-я пагин.))

+ + +

Публикацию, специально для Русской Народной Линии, подготовил профессор А.Д. Каплин.

Название, нумерация сносок – составителя. Постраничные сноски помещены в Примечания в конце текста.

+ + +

[Рец. на:] Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания: Историко-литературное исследование. Киев, 1901 г.

Старец Филофей не принадлежит к числу крупных писателей древней Руси. Его имя никак нельзя поставить рядом с именами знаменитых современников его – Иосифа Волоколамского, Нила Сорского, митрополита Даниила, Максима Грека, митрополита Макария. Но у старца Филофея, как писателя, есть одна черта, одно литературное достоинство, которым он не уступает ни одному из перечисленных лиц, а некоторых из них даже и превосходит: наш старец, если можно сказать так, в высшей степени выразительный писатель.

Всех посланий Филофея, включая и только приписываемые ему, насчитывается десяток, эти послания очень не велики по размеру, – но они освещают целую эпоху; в них затрагивается ряд крупных вопросов, волновавших русских людей первой половины 16-го века; в них нашли себе выражение идеи русской церковно-политической философии того времени и притом формулированы они с ясностью, немногословной выразительностью и полнотою, решительно редкими для древнерусского писателя, – а это обстоятельство свидетельствует об острой мысли, сумевшей охватить современное умственное настроение, о широкой начитанности и умелом пере писателя старца.

Вот почему, не будучи крупным писателем, инок Филофей дает достаточно материала для обширной монографии профессора Малинина (8 стр. предисловия и оглавления + 768 стр. текста + 105 стр. примечаний счетом 2784 + 144 стр. разных приложений). Но главная причина такой обширности разбираемого труда – широта его задачи.

В заключение своего исследования профессор Малинин определяет её такими словами: «Наша задача была понять и объяснить личность старца Елеазарова монастыря Филофея и его литературную деятельность. Нам хотелось ввести его в живую историческую обстановку и в связи с ней и в зависимости от неё выяснить, как определилось его мировоззрение, какие вопросы и обстоятельства времени взволновали его, стали предметом его уединенных размышлений, на какие из них он отозвался, в силу каких причин и влияний, жизненных и книжных, он решил их так, а не иначе [1].

Задача эта выполнена превосходно, и автор дает не только исчерпывающее исследование о взятом им лице, но и обстоятельный трактат по истории русской духовной литературы 15 и 16 века до Стоглавого собора.

Елеазаров монастырь

I отдел исследования содержит историю Трехсвятительского Елеазарова монастыря, в котором жил и подвизался старец Филофей, с самого его основания в пол. 15 в., т. е. содержит анализ жития преподобного основателя его Евфросина Псковского (в миру Елеазара). Устав, данный монастырю преп. Евфросином, был очень строг, и дисциплина в нем поддерживалась долгое время после смерти подвижника. Значит, школа иночествования, которую прошел Филофей, была школою сурового аскетизма: она вырабатывала закал воли, стойкость в усвоенных понятиях и правилах жизни и готовность открыто выступит со своим мнением и защитит его [2].

Биографические сведения о Филофее крайне скудны, так как не имеется (да едва ли и существовало) его житие. Одно стороннее указание заставляет предполагать, что Филофей был игуменом Елеазарова монастыря ранее 1547 г.; этому не противоречат и данные его собственных посланий, хотя в надписаниях их он называется просто «старец». Из посланий с несомненностью узнаем, что Филофей жил и писал в княжении Василия Ивановича (1505–1533), с вероятностью, что он жил в начале государствования Ивана IV и что родился около времени взятия Константинополя. Послания дают материал и для суждения о школе и самообразовании типичного русского начетчика – Филофея.

II отдел посвящен библиографии сочинений Филофея. Со времени открытия имени этого автора в 1846 г. до последнего времени было известно всего четыре его послания: к дьяку Мунехину по случаю морового поветрия во Пскове, к нему же против звездочетцев и латинян, к великому князю Василию Ивановичу и к царю Ивану Грозному. Профессор Малинин отчасти открывает неизвестный доселе новые послания Филофея, отчасти устанавливает его авторство относительно известных в науке памятников этого рода.

Так получаем еще шесть посланий Филофея:

а) во Псков в беде сущим и утешительное послание к опальному вельможе;

b) к Мунехину о покорении разума Откровению,

с) к вельможе, в мире живущему,

d) в царствующий град (отрывок),

е) утешительное послание вельможе, обычно приписываемое протопопу Сильвестру, современнику Грозного,

j) послание о злых днях и часах к Иоанну Акиндеевичу.

Старцу же Филофею исследователь по веским соображениям приписывает переделки двух известных ранее его же посланий – к Мунехину по случаю морового поветрия и к великому князю Василию.

Таким образом, благодаря разбираемому труду литературное наследство после Филофея увеличивается более чем вдвое.

Обзор литературной деятельности (отдел III) начинается открытой исследователем биографической заметкой о Филофее, сопровождающей одно его послание, – заметкой, важной и для библиографии сочинений старца и для характеристики его как литературного типа.

Вот эта небольшая заметка в целом виде:

«сего преподобного старца моляху псковстии неции христолюбцы, дабы к государю писашем молил о них, понеже той старец неисходен бе из монастыря и добродетельного его ради жития и премудрости словес знаем бе великому князю и вельможам. Он же в сем послании аще и отречеся молити государя о их скорбех, смиряя себе, яко не имею дерзновения. Но последи много показа дерзновение к государю и моления о людех, такоже и боляром и наместником псковским и обличи их о многой неправде и насиловании, не убояся смерти. Великий же князь и вельможи его, ведуще его дерзость и безпопечение о сем веце, не смеша ничтоже ему зла сотворити» [3].

Отсюда мы видим, что не все послания Филофея дошли до нас, по крайней мере, – известны теперь: его обличительных посланий боярам и наместникам псковским мы не знаем пока. Далее отсюда видно, к какому типу принадлежал наш писатель – старец: это выдающийся подвижник и в тоже время мыслящий и отзывчивый человек, которого ум и сердце одинаково открыты для молитвы и высоких религиозных помыслов, как и для созерцания судьбы родины, для понимания невзгод родного быть может города, для оценки и посильного решения вопросов, тревожных для его современников [4].

Чтобы выяснить этот тип древнерусского инока, – это превращение „безысходного“ инока уединенной кельи в мощную общественную силу, автор выясняет исторические условия, породившие такое явление и останавливается на примерах великих русских подвижников: преподобных Феодосия Печерского, Авраамия Смоленского, Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Савватия и Зосимы Соловецких, Пафнутия Боровского, Иосифа Волоколамского и Нила Сорского, потом приводит примеры из жизни Елеазарова монастыря, которые оправдывали бы и поощряли писательскую деятельность Филофея – это: преподобного Евфросина с его спором об аллилуйя и игумена Памфила с его посланием во Псков по поводу обычаев купальской ночи.

Характеризуя литературную деятельность Филофея (отдел IV), проф. Малинин отмечает, что он не был писателем по личному почину и призванию и только при наличности благоприятных обстоятельств нашли себе выражение в его произведениях особый склад его мысли, его способность и готовность отзываться на запросы времени. Но это явление, оказывается, обычное в древней Руси. Такова же литературная история более крупных дарований того времени. И объяснение этого исследователь видит в характере древнерусской письменности и особенностях времени.

Поэтому он подвергает подробному анализу нашу древнюю книжность или начетчество. Филофей был также книжник или начетчик и совершенно некритично относился к своим источникам. Его «мировоззрение не отличается разносторонностью, но в нем нельзя отрицать глубины и тем более определенности. Это своего рода религиозно-философская система» [5], в основу которой положена идея провиденциализма. По этому случаю, исследователь воспроизводит библейское учение о промысле Божием.

В отношении идеи провиденциализма послания Филофея делит наш автор (отдел V) на три группы: в одних раскрывается проявление Промысла Божия в судьбе отдельных лиц, в других – промышление о судьбе целых народов, в третьих говорится о Промысле Божием как относительно отдельных лиц, так и целых народов.

К первой группе относятся три послания: к дьяку Мунехину по случаю морового поветрия, послание во Псков в беде сущим и утешительное послание к вельможе, доселе приписываемое Сильвестру. Первое известно теперь в двух редакциях, из которых и вторая, предполагается, принадлежит Филофею. Писано в 1521–1522 гг. Второе послание псковичам, утесняемым наместниками великого князя московского, поставленными после падения вольности Пскова, относится к 1510 или началу 1511 года.

Исследователь подробно излагает основания, по которым послание к вельможе, приписываемое до сих пор Сильвестру, не может ему принадлежать, и главным таким основанием выставляет то, что послание это совершенно несамостоятельное – в нем буквально повторяется текст послания Филофея в Псков. Переделку эту опять-таки исследователь приписывает самому Филофею, хотя время написания не определяет за неимением данных.

Рассматривая содержание посланий, автор исследует воззрения старца-писателя и его доказательство, а для этого указывает источники, которыми он пользовался, и связь его воззрений с воззрениями ближайших предшественников и современников и таким образом выясняет отношение Филофея, как мыслителя и писателя, к своей эпохе и к современной ему письменности.

Литературными источниками Филофея служили переводные компиляции как библейской, так и святоотеческой письменности; Филофей пользуется ими дословно и наш исследователь старается напасть на следы подобных компиляций, справедливо полагая, «что такой прием объяснения памятников древнерусской письменности имеет то преимущество, что предотвращает ложное представление о степени знакомства древнерусских писателей с собраниями творений святых отцов и о распространенности таких собраний в древнерусской письменности» [6].

Руководясь таким приемом, проф. Малинин удачно отыскивает источники, из которых черпал старец Филофей не только мысли, но и выражения, тщательно сопоставляет тексты, пользуясь не только изданными пам’ятниками, но и рукописями.

Мы не будем останавливаться на этой дробной и специальной работе; отметим только общую мысль всей группы посланий, писанных по поводу разных бедствий.

Эта мысль следующая. Так как Промысел Божий благ и потому не может быть источником или причиной зла и страданий, то очевидно этот источник в самом человеке, в его грехе. Бедствие в руках Промысла средство к вразумлению и спасению человека и к заглаждению греха. А потому человеку ничего не остается, как благодарно и терпеливо относиться к посылаемому испытанию и чрез покаяние искать примирения с Богом [7].

Вторую группу (отдел VI) составляют послания: к Мунехину о покорении разума Откровению, к вельможе в мире живущему, к Мунехину против звездочетцев и латинян и к некоему Ивану Акиндеевичу (дословное повторение предыдущего). Время появления первого послания определяется предположительно между 1521–1524 гг., третьего 1524, относительно остальных неизвестно.

В этих посланиях говорится о Промысле Божием относительно частных лиц и целых народов. В первом «Филофей старается твердо установить вывод, что в видимом мире все пребывает так, как создано Творцом, покорное Божией воле или Божиим судам и путям, которых ни понять, ни изменить никто и ничто не может... Нужно смиренно преклоняться пред неисповедимым Божественным промыслом и довольствоваться тем откровением тайн Божиих, которое находит православный человек в Слове Божием» [8].

В остальных посланиях вопрос о Промысле затрагивается по связи с звездочетством или астрологией, знакомство с которыми было распространено в русском обществе сначала жидовствующими, потом выходцами с запада вроде Николая Немчина, придворного доктора великого князя Василия, – против которого писал Максим Грек.

Послание к вельможе, не вдаваясь в разбор астрологии, ограничивается лишь заявлением о гибельности астрологии для христианина и о несоответствии ее учении церкви. Послание к Мунехину представляет попытку возможно полного разбора воззрений звездочетцев. При его разборе исследователь подробно останавливается на астрологическом движении среди русского книжного общества 15 и 16 вв. и дает прекрасный историко-литературный комментарий к посланию.

Оценка общих основ астрологического учения и предсказание тогдашних астрологов о применении всем городам и странам вселенной посредством потопа приводят Филофея к рассмотрению исторических судеб народов. Сообразно со своим общим воззрением о бедствиях народов старец-писатель видел какой-нибудь исторический грех.

Падение Византии, не так давно случившееся, имело такую причину: «греческое царство разорися и не созиждется, сея вся случися грех ради наших. Понеже они предаша греческую православную веру в латинство».

Филофей характеризует латинство несколькими чертами, и это дает основание исследователю остановиться на отношении древнерусских людей к латинству и на противолатинской полемике.

Исторической преемницей падшей Византии является Москва – третий Рим.

Эта теория особенно выразительно заявляется в третьей группе посланий (отдел VII): к великому князю Василию Ивановичу, к царю и великому князю Ивану Васильевичу [9]. В послании или посланиях (ибо известно две редакции) к великому князю Василию Филофей ведет речь об устранении некоторых церковных недостатков – вдовства епархий, неправильного крестного знамения, содомии, нарушения имущественных прав церкви. Написано оно по соображениям в 1510–1511 г.г. Послание к царю и великому князю Ивану Васильевичу написано не к Ивану III, как думают некоторые исследователи, а к Ивану IV, вероятно в пору его малолетства, и сходно по содержанию с предыдущим.

Сущность этих посланий состоит в выражении и формулировании мирового призвания, которое указано русской Церкви, Русскому государству и их главе. Впервые идею эту автор высказывает в послании к Василию III, в сжатом виде повторяет в послании к Менухину, особенно же выразительно излагает в послании Грозному.

Такой полной и величественной теории исторического призвания Руси никто не создавал из писателей XV и XVI вв.

Но теория эта не произведение одного лица. Для ее создания необходимы были благоприятные исторические обстоятельства, а прежде того была необходима школа мысли, преемственность идей, под влиянием которых сами события времени подвергаются известному толкованию. Её создали такие события, как Флорентийская уния и падение Константинополя, но несомненно существовали выработанные понятия, подготовившие русских людей к известному выводу из этих событий. И вот исследователь останавливается на этих понятиях, давая едва ли не самый обстоятельный в нашей литературе очерк литературной истории теории о преемстве Руси Византии и о Москве – третьем Риме.

В основе этой теории лежит идея богоизбранности народов и преемства царств. Обе идеи суть частные идеи провиденциализма. Обе они ветхозаветные.

Идея богоизбранности народов лежит в основе истории еврейского народа, идея преемства царств раскрыта в книге пророка Даниила, особенно в истолковании им сна Навуходоносора и в его видении четырех зверей. Сон царя и видение пророка одинаково показывали последовательную смену четырех царств, но из них у Даниила по имени названо одно – вавилонское. Неизвестность трех последних повела к попыткам объяснения видений при свете последующих исторических событий. В видениях была еще одна важная сторона – их мировой и эсхатологический характер и из толкований Даниила ясно, что своей последовательной сменой четыре царства обнимают судьбу всего человечества и до конца существования мира.

Толкования начали появляться у иудеев и оказали свое влияние на христианских писателей первых веков. Наиболее древнее толкование принадлежит святому Ипполиту, ранее известное на славянском языке. Сходясь с иудейскими толкователями, Ипполит разумеет под членами истукана и четырьмя зверями последовательную смену четырех мировых монархий: вавилонской, мидо – персидской, еллино – македонской и римской. В толковании же камня, оторвавшегося от горы, и в явлении Ветхого деньми и Сына человеческого он видит конечные судьбы вселенной, имеющие наступить с пришествием антихриста и вторым пришествием Христовым. Ипполит выражает мнение, что из римского царства, в его время языческого, выйдет антихрист и наиболее вероятное имя его Harelvog.

Но возникновение христианства в недрах Римской империи, быстрое его распространение здесь, наконец, объявление христианства господствующей в нем религией изменили взгляд на Римскую империю, – она стала царством богоизбранным. Она являлась последним христианским царством на земле, а Рим – вечным городом. Появляются статьи, рассуждающие о последнем времени и о вечности Римского царства. Падение западной Римской империи влияет на литературную обработку идеи вечной Римской империи, обособляя обработки западные от восточно-византийских.

В Византии, как естественной продолжательнице политического бытия и наследнице политических заветов и идей мировой Римской империи, мы видим особое применение идей о Римском царстве как последнем. В византийских произведениях около времени падения западной Римской империи старый Рим, как центр царства, уже становится рядом с Новым Римом. Это мы встречаем у Андрея Кесарийского († 565) в его толковании на Апокалипсис.

Козьма Индикоплов уже делает переходы от римлян к грекам, которые таким образом становятся истинными представителями вечной христианской монархии. Самое важное значение в толковании Козьмы имеет обоснование вечности Римской империи, выступившей на смену других царств в пору рождения Спасителя и таким образом ставшей слугою Христова строения. Римское царство «непобедимо пребывает» «еже не тесну быти христианству». Несмотря на бедствия, «споследствующе Христу», оно «в веки не истлеет».

После этого оставалось сделать еще один шаг – поставить Византийскую империю на место Римской, признать ее четвертым мировым царством и перенести на нее все свойства вечной Римской империи.

Это мы и видим особенно в так называемом «Откровении Мефодия Патарского», очень распространенном и в древнерусской письменности.

В интерполированной русской редакции памятника выступает даже не одна, а две идеи: Вечного греко-римского царства и Вечного города, каковым является Царьград или второй Рим.

Так, не смотря на все бедствия своего политического существования, греки утвердились во взгляде на свою империю как на мировую и вечную. Самым полным выразителем этих идей следует признать патриарха Фотия, который обстоятельно развивает их в послании к Захарии, католикосу Великой Армении, говоря между прочим, что греки – непосредственные преемники евреев по богоизбранничеству после отвержения последних «и как владычество Израиля длилось до пришествия Христова, так и от нас греков, мы веруем, не отнимется царство до второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа» [10].

Так как подобные идеи были очевидно достоянием высших политических и церковных кругов, то славяне вообще и русские в частности воспитывались в этих идеях. Два примера из летописи, именно послов Олега, которым показывались цареградские святыни, и 10 мужей Владимира, для которых совершается торжественное служение в храме святой Софии, подтверждают последнюю мысль исследователя. Разделение церквей должно было окончательно закрепить авторитет греков в наших глазах.

Исключительное значение Византийской империи в глазах русских людей опиралось главным образом на ее религиозном авторитете, как хранительницы истинной религии, потому что русские, как и другие славяне, утратили уважение к ней как силе политической. Из этой теории о богоизбранности греческого народа и царства делался вывод, что мир не может существовать без такого царства и идея четвертого царства и кончины мира органически связываются, так что то слабость последнего царства приводит к мысли о кончине мира, то наоборот признаки близкой кончины служат указанием на конец последнего богоизбранного царства.

Идеи хилиазма, по которому настоящий мир должен существовать лишь 6000 лет, на Руси не были распространены. Зато большей известностью пользовалось учение о 7000-летнем существовании мира: оно появляется в нашей письменности едва ли не с XII–XIII вв. и особенно усиливается к исходу седьмой тысячи в эпоху жидовствующих. Прошел роковой семитысячный (1492) год, кончина мира не пришла, но это вовсе не послужило опровержением теории: наиболее просвещенные люди 16 в. держались ее – Максим Грек, кн. Курбский. Держался ее и Филофей.

Можно теперь судить, какое впечатление должны были произвести на Руси два горестных события в Греции в исходе седьмой тысячи лет – Флорентийская уния и падение Царьграда. Исследователь отмечает, что впечатление от злополучной унии было более даже подавляющее, чем от падения греческой столицы, и это отразилось на сравнительных размерах русских памятников, касающихся того и другого события.

В русских статьях о Флорентийском соборе проводился взгляд, что греки за золото продали здесь православие, и не слышится ни одного смягчающего обстоятельства. Царь, митр. Исидор, и все греки покрылись на суемысленном восьмом соборе «тьмою неверия и в волки претворишася», только Русь попечением московского великого князя Василия Васильевича осталась верной хранительницей Православия. В офицальных грамотах проводятся те же мысли, – более осторожно в тех, которые писаны в Царьград, и более откровенно в предназначаемых для русской митрополии.

Повести о падении Константинополя показывают, что у русских книжников вскоре после этого события возникает идея о мировом призвании русского народа. Но здесь еще не встречается мысли, что падение это было следствием измены греков Православию на Флорентийском соборе: два события падения Царьграда и Флорентийская уния еще не были сопоставлены и связаны. Едва ли не первый связал их митр. Иона и это очевидно было взглядом русских правящих кругов.

Самостоятельное избрание русских митрополитов со времени упомянутого святителя оправдывается теперь русским правительством изменой греков древнему вселенскому Православию и стремлением уберечь православный русский народ от заражения латинством. Русское царство и царь русский являются богоизбранными. Так русское религиозное самосознание развивается к явному ущербу старого религиозного авторитета греков. Отчуждение от Константинопольского патриарха заявляется открыто, официальным образом; оно проникло в чин епископского исповедания.

Елеазаров монастырь не был чужд этих воззрений, как свидетельствуют о том некоторые подробности известного спора об аллилуйя между преп. Ефросином и Иовом. Признание России центром Православия должно было неизбежно повести к установлению и признанию центральной государственной святыни. И таковой служит московский Успенский собор. Оставалось сделать один шаг и Москва с соборною церковью Успения обратится в третий Рим.

Эта мысль впервые является в послании митр. Зосимы, а термины «трети Рим» в повести о белом клобуке. По мысли этой повести на Русь из Византии должны перейти царство и патриаршество.

И относительно перехода «царства» или знаков царского достоинства составляется целый ряд повестей. Эту литературу определили те же события, которые создавали и русскую церковно-политическую философию. Но ей содействовало еще новое обстоятельство – брак Ивана III с Софьей Палеолог. Греческая царевна, совместно с другими историческими факторами, содействовала перенесению на Русь византийских монархических традиций. Наиболее же подготовленным и наклонными к восприятию таких идей оказалось духовенство, вероятно воспитанное в них еще константинопольскими патриархами – целым строем отношений Византии к Москве, при всяком случае взаимного общения Византии и Руси.

Такова совокупность исторических обстоятельств и таковы были понятия русских книжных людей об историческом призвании русского народа, когда выступил с проповедью о том же предмете наш старец Филофей. Великому князю Василию он писал: «молю тя и премолю, внимай Господа ради, яко вся христианская царства снидошася в твое царство; посем чаем царства, ему же несть конца» и снова «блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоить, а четвертому не быти. Уже твое христианское царство инем не останется» [11].

То же он повторяет и в послании к Ивану IV, добавляя толкование величественного образа апокалипсической жены, бегущей в пустыню от преследования змея, в применении видения к России и русской Церкви.

Далее исследователь объясняет, почему именно среди монашества и духовенства находил се6е горячих проповедников монархический строй, и излагает частные черты этого строя.

Строй этот теократический. Русский царь – «браздодержатель святых Божиих престол святыя вселенския, соборныя, апостольския Церкви пресвятыя Богородицы честного и славного ея Успения». Он ответствен потому за судьбу вверенного царства и Церкви. Немудрено поэтому, что Филофей обращается к московским князьям великим с просьбой исправить церковные нестроения и решить церковные вопросы: о вдовстве епархий, о вотчинах, крестном знамении, содомии, симонии. На всех этих вопросах автор наш внимательно останавливается.

Последний VIII отдел исследования посвящен отношению Церкви к государству по взгляду Филофея. Отношение это выражается в печаловании. И исследователь дает обстоятельный и крайне интересный очерк трогательного обычая нашей древности печалования святителей и вообще духовных лиц за опальных.

Общая мысль очерка такая. Печалование было не только правом, но и долгом духовенства. «Как таковое, оно едва ли было лишь делом христианской благотворительности духовенства, как некоторые готовы думать, но имело свой источник столько же в нравственном долге, сколько и в юридическом положении духовенства, превратилось со временем в юридический обычай» [12].

В приложениях автор издал научным образом послания старца Филофея, послание игумена Памфила, ряд повестей о Флорентийском соборе, неизданный ранее трактат преп. Иосифа Волоколамского о неприкосновенности церковных и монастырских имуществ и некоторые другие памятники.

Таково содержание разбираемой книги.

Мы старались представить только самую общую схему монографии проф. Малинина, не вдаваясь в детали (исключая VI отдела). Но надеемся, для читателя и отсюда ясно, сколько крупных историко-литературных вопросов здесь затрагивается. Однако только из самой книги можно видеть, как справляется с их решением наш автор.

Несомненно, на первом плане в книге является образцовый анализ посланий старца Филофея и обследование их со стороны тех источников, из которых полною рукою черпал наш начетчик или книжник XVI в. старец – писатель. Чтобы разобрать творения Филофея, как говорится, по ниточке, исследователь сам превращается в начетчика, каким был Филофей: перечитывает громадную святоотеческую энциклопедию – Пандекты Никона Черногорца, Козьму Индикоплова, Палеи, Шестоднев Иоанна Экзарха, апокрифы вроде книги Эноха, отреченные книги вроде жидовского Шестокрыла и многое другое.

В результате получается такое историко-литературное исследование о Филофее, какие положительно редки в нашей ученой литературе, каких еще только ждут и более крупные, чем Филофей, русские авторы XVI в. и других столетий.

Но одними литературными источниками исследователь не ограничивается; он старается, как говорит сам, «ввести в живое понимание эпохи (Филофея) и воззрений его современников в их отношении к церковно-политической системе нашего старца», «показать, что Филофей не только жил в свою эпоху, но и своею эпохою, ее идеалами, общим направлением церковно-политической жизни, которые поэтому и выразились у него и чрез него с замечательною силою и своеобразностью» [13].

Поэтому наш исследователь не подлежит упреку в узости и односторонности, игнорировании общего исторического фона, на котором отобразилась писательская деятельность взятого им лица, – чем обычно страдают монографии Ему пришлось поэтому касаться многих крупных вопросов. Но исследователь наш не умеет касаться чего-нибудь слегка; он непременно изложит вопрос ab ovo, по возможности документально, не скупясь на выдержки из подлинных памятников, – с такою обстоятельностью, как будто бы не предполагая у своего читателя даже элементарных познаний по излагаемому им вопросу. <…>

Автор ведет свое исследование как опытный мастер, богатый знаниями в нашей древней рукописной литературе, не говоря об изданных источниках, сделавший путем непосредственного изучения той и других немало ценных наблюдений, внимательный к последним выводам современной научной литературы. Поэтому в его изложении с неослабевающим интересом читаются даже вопросы давно изученные и разработанные в литературе, тем более это надо сказать о разработанных слабо, так что с этой стороны в книге профессора Малинина ничего нет лишнего. <…>

Мы по возможности подробно передали содержание 7 отдела, где автор излагает историческое развитие теории о Москве – третьем Риме. Теория эта основана на воззрениях, переданных на Русь Византией, как это детально развивается в разбираемом труде.

Но здесь обойден мимо один вопрос: какими путями кроме литературно-книжного перешли на Русь те идеи, из которых потом у нас создалась теория богоизбранничества русского народа? Сам автор отмечает, что эта теория развивалась на Руси не только среди книжных людей, но и среди правительственных кругов [14]. Удачной формулировкой ее у старца Филофея пользуется опять-таки правительство в грамоте об учреждении патриаршества, «так что патриотическая теория скромного инока Елеазарова монастыря становится как бы государственной теорией» [15].

Но в правительственные русские сферы теория о Москве – третьем Риме проникла едва ли чрез книгу. Сам автор наш приводит очень выразительное послание патриарха Антония к великому князю Василию Димитреевичу, запретившему было поминать греческого императора на литургии, и присовокупляет, что проповедь идей, выраженных в послании патр. Антония, происходила путем не одних грамот или посланий, а целым строем отношений Византии к Москве, при всяком случае взаимного общения Византии и Руси [16] .

От чего бы не заняться автору строем этих отношений, по крайней мере, по посланиям и грамотам? Они представляют цельную школу церковно-политической философии, воспитавшей древнерусскую правительственную мысль в известном направлении и объясняют самую эту философию. Ведь в разбираемом труде трактуются вопросы, и далее отстоящие от основной темы?!

Другой путь, которым несомненно византийская церковно-политическая теории проникали на Русь, представляло паломничество с его сравнительно богатой письменностью. Паломничество – явление древнерусской церковной жизни недостаточно изученное – вообще оказало сильное влияние на религиозное миросозерцание наших предков. Паломники переносили с Востока целый ряд понятий, воззрений, легенд или сведений, которые устно и письменно распространялись в русском обществе. <…>

Примечания

[1] Стр. 175.

[2] Стр. 32.

[3] Стр. 79.

[4] Стр. 81.

[5] Стр. 145.

[6] Стр. 188.

[7] Стр. 757

[8] Стр. 247

[9] К этой группе относится еще „Послание в царствующий град“, которое известно пока в отрывке.

[10] Стр. 419.

[11] Стр. 524.

[12] Стр. 682.

[13] Стр. 766–767.

[14] Бороздин, Протопоп Аввакум. Прилож. Стр. 475, 491.

[15] Стр. 768.

[16] Стр. 521.

Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Консервативная классика
Слово о русской философии
Дмитрий Мережковский – «Христос и Антихрист»
06.03.2024
Слово о русской философии
«Иван Ильин – Сопротивление злу силой»
29.02.2024
Слово о русской философии
«Иван Ильин. Судьба и творчество»
21.02.2024
Слово о русской философии
«Смысл истории»
15.02.2024
Все статьи темы
Русская цивилизация
И не говорите, что не слышите и не видите
Государство против государства: «дома народов», «народы Вологодской области» и «межнациональные масленицы»
16.03.2024
Вторжение мигрантов
Грозит ли нам новое переселение народов?
14.03.2024
Всё для Фронта! Всё для Победы!
О форуме ветеранов и молодёжи, посвящённом Спецоперации
13.03.2024
Такой ИИ приведёт Россию к погибели
Эксперимент с нейросетями: суррогатный разум начнёт ядерную войну
13.03.2024
Третий Рим: важен исторический контекст
Обсуждение статьи «Третий Рим: краеугольный камень русской идеи и камень преткновения»
12.03.2024
Все статьи темы
Последние комментарии