На Даниловском кладбище

Впервые на храм Святого Духа на Даниловском кладбище я обратил внимание, увидев его фотографию в Журнале Московской Патриархии в далекие 70-е годы. Кладбище, основанное по указу Екатерины II в 1771 г., получило свое название от Данилова монастыря.

Учась в пединституте, я обошёл практически все московские храмы. Особенно любил бывать на архиерейских службах и на престольных праздниках. Был и здесь в день Святого Духа. Когда только открылся Данилов монастырь, я предложил о. Евлогию – первому наместнику обители - побывать в Свято-Духовском храме с тем прицелом, что, может быть, нам удастся служить там на первых порах, так как в монастыре не было возможности совершать Литургию.

Когда мы приехали, настоятеля о. Виктора Ипполитова в храме не оказалось. Нам показали храм, завели даже в алтарь – о. Виктор по этому поводу потом возмущался, обращался в Патриархию. Был еще здесь на день памяти Херсонесских мучеников – престольный праздник храма (в их честь на этом месте ранее был храм). Здесь же я познакомился с Львом Регельсоном – известным церковным историком, пострадавшим в советское время. Как известно, Духовская церковь, как и другие кладбищенские церкви, до 1944 года была в руках обновленцев. Вряд ли в это время какие-либо существенные изменения в богослужебном строе имели место – как и прежде, священники совершали здесь требы; отличие было лишь в том, что подчинялись руководству обновленцев. Один из покаявшихся обновленческих священников, о. Константин Мещерский, служил в храме до середины 60-х годов (похоронен за алтарем). В 70-е годы я немного общался с его дочерью, которая была старостой храма. Конечно, в кладбищенских храмах акцент делается на отпевании умерших, а их порой бывает очень много. Нынешний настоятель храма прот. Геннадий Бороздин вспоминает, как будучи студентом семинарии, приезжал на отпевание преподавателя. Когда он вошёл в храм, то был поражен – в храме стояло несколько десятков гробов. Конечно, отпевания совершались по ускоренной схеме. Никакого различия между теми, кто был воцерковлен, кто не очень, а кто и вовсе был весьма далек. По окончании учебы о. Геннадий в качестве соискателя места для служения приезжал в Духовской храм. Его щуплый вид («а ребенка при крещении в руках удержите?») вызвал сомнения и ему отказали.

Храм Святого Духа - один из тех немногочисленных, который в советское время не закрывался и не подвергался разорению. В храме сохранился первоначальный декор; много старинных икон, резных позолоченных киотов. Особо чтимые чудотворные иконы Богородицы «Скоропослушница» и «Иверская». Роспись в храме (он был построен в 30-е годы 19-го века) конечно живописная – а это неизбежная телесность. В иконостасе темные лики – не древние, а западного ренессансного письма. В этом контексте отрадно воспринимались несколько по-настоящему канонических образов.

Главное, что привело меня в стены Духовской церкви, помимо конечно Божественной литургии, – это желание пообщаться с его настоятелем. 55 лет он в священном сане – 30 лет из них служил на Болгарском подворье, в храме Успения в Гончарах. Я помню там о. Геннадия. В этот храм я часто заходил, когда в студенческие годы приезжал в Дом научного атеизма, находившийся поблизости. Читал здесь духовную литературу, в частности, «Моя жизнь во Христе» о. Иоанна Кронштадтского. Когда о. Геннадия назначили настоятелем церкви Воскресения Словущего около Данилового монастыря, там была фабрика зонтиков. Я поздравил его с днем ангела и передал красочный плакат, написанный от руки, с заголовком «Памятка крещаемому». О. Геннадия тогда это очень тронуло – каждый раз при встрече, вот уже на протяжении 30-ти лет, он с теплом вспоминает об этом.

Много пришлось ему потрудится в этом храме. Он был восстановлен за рекордно короткие сроки – позолоченные иконостасы в пяти приделах, роспись, баптистерий. Помню, я очень настойчиво говорил о. Евлогию о необходимости устроить баптистерий в этом храме (на первых порах храм опекал монастырь). Оказалось, что о. Геннадий тоже активно продвигал эту идею. Батюшка с радостью вспоминал, как крестил в этом баптистерии по 40-50 человек в день. Кстати, в крестилке Духовской церкви есть передвижная деревянная купель. Рядом овальной формы стол с красивыми резными стульями – здесь пишут поминальные записки.

Несколько слов касательно службы. Обычная новообрядная Литургия. Не успели дочитать 6-й час, как раздался возглас «Благословенно Царство». Для чтения записок о здравии все духовенство выходило на солею. Заупокойная ектенья - хотя в воскресные дни, тем более на Святках, она не произносится. На великом входе мне поручили помянуть настоятеля храма, я чуть не прибавил «Священнопротоиерея Геннадия». Нет, только в монастырях на великом входе поминают наместника. В начале Евхаристического канона возгласы «Благодать Господа…» и «Горе́ имеем сердца» о. Геннадий, немного выйдя из Царских врат, воздев руки, произносил лицом к народу. В это время в храме раздавались удары в колокола разной величины. Причастников было немного, но все равно подготовили вторую Чашу. По окончании службы давался крест – в это время хор уже пел тропари святым на заказных молебнах.

Долго еще не выходил батюшка из храма, общаясь с людьми – для каждого находилось слово поддержки и наставления. Трапеза проходила в небольшом церковном доме, конечно же, для ближайших сотрудников. Очень быстро все перешло в режим междусобойчиков. Сидя рядом с о. Геннадием, я узнал для себя много интересного. Батюшка хороший рассказчик, говорит очень доступно и запоминающе. В армию его взяли с семинарской скамьи. Четыре года он служил в Молдавии в ракетных войсках. Поначалу на утренних и вечерних проверках при упоминании его фамилии все дружно смеялись, зная, что он семинарист. Потом рядовой Бороздин дал отпор и все прекратилось. Был он участником переброски ракет на Кубу («Карибский кризис»). Никогда не был пионером и комсомольцем, хотя ему настойчиво предлагали. Учась в семинарии, как и многие другие студенты, после службы в академическом храме устремлялся в лаврские храмы послушать проповеди тогдашнего наместника – будущего Патриарха Пимена. Духовную Академию закончил с красным дипломом.

Вспомнил, как он в качестве руководителя Ревизионной комиссии посетил многие московские храмы. Ревизии проходили непросто, в некоторых храмах даже драматично, например, в церкви Всех Святых на Соколе. У сотрудников свечных ящиков здесь на случай внезапной проверки были тревожные кнопки. Одна из женщин с мешком, полным денег, бежала по лестнице вверх. Долго потом члены комиссии считали обнаруженные деньги (в жалобе Патриарху «пострадавшие» писали: «они делили деньги между собой»). Рассказывал батюшка об обстоятельствах своего освобождения от настоятельства в храме Воскресения Словущего (после великого освящения храма Патриарх Алексий сказал, что это пока единственный в столице случай реставрации новооткрытого храма «под ключ»). Рана после произошедшего вот уже 8 лет ноет в сердце батюшки. От должности благочинного он был освобожден по собственному желанию (а я думал, что тоже «освободили»). О. Геннадию были предложены четыре храма на выбор – по совету владыки Арсения он выбрал Духовскую церковь на Даниловском кладбище (здесь была погребена раба Божия Акилина – матушка батюшки). Храм поразил своей неухоженностью. О. Геннадий, с присущей ему хваткой, много сделал для его обустройства: сменил ковры в алтарях, сделал решётки в них, заменил сосуды и облачения (они пришли в полную негодность – настолько, что не подлежали реставрации, их пришлось сжечь). В куполе заменили рамы (некоторые возмущались – «смыл всю благодать»). Особенно его шокировало состояние антиминса – он был весь почерневший и замызганный. О. Геннадий показал все – новые облачения, табличку на престоле (его металлический оклад оказался вкладом Патриарха Алексия I и его ближайшего помощника Даниила Андреевича Остапова). Предложил померять две митры, лежащие на горнем месте (меня почему-то здесь все приняли за архимандрита). Митры оказались слишком малы – ели держались на макушке. Батюшку постигло большое испытание – дважды он перенес серьезные операции. Нагрузка у него чрезвычайно велика – приход опекает 4 больницы, в том числе им. Кащенко. Присутствие духа никогда не теряет. Нередко шутит: «мне девяносто лет без десяти», «я генерал» (в ответ на представление моего спутника - подполковника), «приходи сюда настоятелем – здесь удобно, в случае чего кладбище рядом». Помощнику: «ты что, мышей не ловишь?» (это означало, что надо подать вина на трапезу).

О. Геннадий был членом комиссии по обретению мощей Патриарха Тихона – омывал и облачал их. На спине святителя было большое зеленое пятно – признак отравления. Один палец отломился и из него пошла кровяная сукровица – подставили сосуд. Спросил меня, облачал ли я когда-нибудь умершего священника? (в моей жизни это было только один раз). Запомнилось: «перед тем как одеть с соответствующей молитвой очередной элемент облачения нужно сложить пальцы умершего в благословении и его рукой осенять их».

Помолились на могиле блаженной Матроны - самом почитаемом и посещаемом захоронении на Даниловском кладбище. Неподалеку захоронение прот. Иоанна Слугина (+2018 г.). О. Иоанн, прибывший в столицу в начале 90-х, предполагался быть настоятелем нашего храма. Этого, однако, не случилось – он не совершил здесь ни одной службы. Одно из самых известных захоронений – могила владыки Питирима (Нечаева), почившего 4 ноября 2003 года. С ним я одно время был близок. В 2004 г. на Даниловском кладбище были обретены мощи известного подвижника — преподобного старца Аристоклия Афонского, причисленного к лику святых.

До революции на Даниловском кладбище хоронили в основном купцов, ремесленников и мещан, а в советские годы – духовенство, последних настоятелей и притч закрывшихся и разрушенных московских монастырей и храмов. По числу захоронений православного духовенства Даниловское кладбище можно считать крупнейшим в столице.