4 ноября, в праздник Казанской иконы Божией Матери и День народного единства, исполняется 65 лет многолетнему автору РНЛ, московскому поэту, прозаику, эссеисту, публицисту Н.А.Головкину. От души поздравляем дорогого Николая Алексеевича с юбилеем, желаем Божией помощи, творческого вдохновения, доброго здравия на многая и благая лета!
В знаменательный день публикуем подборку избранных стихов дорогого юбиляра из новой книги «Облака».
Ладья
В срезе древа Божья рука
спрессовала в кольца века.
Древо жило бы до сих пор,
коли жизнь не пресёк топор.
Поплыла ладья по реке
на огонь, что звал вдалеке.
И всегда на излуке лет
ободрял и не гас тот свет.
А над древом-ладьёй сквозь века
плыли парусом облака.
Созидался из года в год,
словно в древе, так русский код.
Вот в музее — ладья и срез.
Кольца древа — как-будто вены.
Русь — ладья! Её ждали измены,
кровь, победы, тяжёлый Крест…
В срезе древа Божья рука
спрессовала в кольца века.
Кто пройдёт, кто наморщит лбы,
чтобы книгу прочесть судьбы.
Лучник
Лукавят лики
вокруг Руси.
Жгут орды дики.
Господь, спаси!
Русь терпит муки,
но всё ж стоит.
Ликуют луки —
стрела летит.
За Русь, за путь свой
да во врага.
Доволен лучник:
точна рука.
Кто в ратном деле
встать рядом мог?!
Но бренно тело —
уснул стрелок.
Летят столетья
стрелой над ним.
Тысячелетье
уж третье зрим.
И вот наш лучник
восстал от сна.
Он видит лучик
иного дня.
И взгляд воззрился —
и встретил взгляд:
— Зачем явился?!
Ступай назад.
— Т а м было лучше, —
подумал он.
Но медлит лучник
Вернуться в сон.
Неласков лучик
иного дня.
— Ну что же, внучек,
стреляй в меня!
* * *
Мы истоки свои позабыли
и чужие всё слушаем были.
Обмелели. Вот так же, как реки.
Неужели всерьёз и навеки?!
* * *
Не иммигрант, не иностранец в своей стране.
Не беженец. Духовно в Стане, кто близок мне?!
И веет холодом и грустью издалека.
Всё дальше друг от друга к устью рек берега.
На реках, реках-то заторы… Горбами лёд.
Когда же кончатся раздоры. Весна придёт?
Где отчее? Чужие лица, чужая речь.
О, Боже, помоги молиться, страну сберечь…
К имени своему
Памяти деда по материнской линии
Николая Евгеньевича Ершова
(1989, Москва - 1953, Ашхабад)
Из тысячи имён - одно воскреснет в сыне.
Неписаный закон, чьи корни в толще лет.
Наверно, подсказал родителям, что ныне
я - буду Николай. Во мне продлится дед.
Всё наше бытиё - приливы и отливы.
Нет смерти у имён пока потомки живы.
* * *
У Казанской Божией Матери
Тихо теплятся огни.
Жёны, дочери и матери
К Ней приходят в эти дни...
Сергей Городецкий.
У Казанской Божией Матери. 1915
В день Казанской Божией Матери
появился я на свет.
Накрывали тогда скатерти
под «Октябрьский» винегрет.
И фальшивы были праздники.
Скатерть в свёкле, как в крови.
«Мы, - учили нас отказники
от божественной любви...».
Жил в духовной изоляции.
Он-то ведь любил, берёг.
Раз, удравши с демонстрации,
я переступил порог.
С добрым взглядом Богородицы
встретился тогда мой взгляд.
А лучи звезды расходятся,
ярко восемь все горят.
В ящике свечном, как принято,
бабушка свечу дала.
«Как, - спросил, - иконы имя-то?!
Всё во сне меня звала!». –
«Образ тот в Казани явленный.
Матерь Божия на нём».
Образ влёк к себе прославленный.
И родным стал Божий дом.
Счастливы, пути чьи сходятся,
кто переступил порог.
Под звездою Богородицы
помню я судьбы урок.
Как последний нищий с паперти,
вдруг прощён Его Судом.
У Казанской Божией Матери
я молюсь теперь о том.
Мало кто уж стелет скатерти
под «Октябрьский» винегрет.
В день Казанской Божией Матери
появился я на свет.
* * *
Ещё по улицам хожу подолгу, не спеша.
Строку как истину ищу, открыта ей душа.
Ты – лист последний на ветру, игрушка всех стихий.
Ещё не отданы перу, не сказаны стихи.
* * *
Из века в век на свой редут
по жизни рифмы нас ведут.
Что ж, в выборе не виноваты:
не маршалы мы, а солдаты.
Беснуются всё лже-кумиры.
А мы – солдаты русской лиры.
Гость
Посреди нехоженной дороги,
суетою из столиц гоним,
всё бредёт и не жалеет ноги
путник, обожающий экстрим.
Почему в России так любима
стала скандинавская ходьба?!
Отмеряют палки пилигрима
вёрсты ль годы – путь теперь судьба.
Тает путник. Поворот дороги
вот его скрывает наконец.
Миг один. Гость делится немногим –
радостью: да это ж был отец.
* * *
Навёрстывать в жизни напрасно,
что в юности ты не успел.
И «если б» - над прошлым не властно! -
устроить судьбы передел.
Редеет твоё поколенье.
Дожить бы, как старый солдат,
узреть бы победы цветенье,
которым увенчан твой сад.
Осенины
Памяти поэта
Вадима Зубарева (Туркменистан, Ашхабад)
Журавли плывут, курлыча.
Небо – море. В осенины
пилигримам этим птичьим
маяки – огни рябины.
Небо – гавань. В осенины
поднялись рябинки в гору.
Ах, как кстати на смотрины
им их бусы в эту пору.
В гавани проснулся ветер –
всё, как боцман, вмиг приметил.
Кончатся вот осенины –
улетит и лист рябины.
А когда растают льдины
и зима уйдёт устало,
встретят журавлей рябины
у небесного причала.
Чайка
Над Ялтой, над морем, над нами,
как молния, Чайки полёт.
И прошлое кажется снами.
И здесь ещё Чехов живёт.
Нет, Чайка его не убита,
как русская наша душа.
И Белая дача увита,
как славой, бессмертьем плюща.
И гости из разных окраин.
А кто-то – из самой Москвы.
И всех привечает хозяин.
Ко всем с уваженьем на «вы».
Он мучим тяжёлым недугом,
но пишет и лечит народ.
Он станет спасательным кругом
России в трагический год.
Россию терзали цунами,
засасывал водоворот.
Но снова над Ялтой, над нами,
как молния, Чайки полёт.
