Тайны англосаксонской элиты

Вместо вступления

В октябре 1972 года умер известный ученый, автор ряда научно-фантастических и социально-философских романов Иван Антонович Ефремов. Через месяц в доме, где он проживал, сотрудниками КГБ был произведен тщательный многочасовой обыск. Ивана Ефремова подозревали в шпионаже в пользу Великобритании, о чем поведал Анатолий Королев, знакомый с делом по службе в Комитете Госбезопасности, в статье «Как фантаста записали в английские шпионы», опубликованной в 1991 году в № 16 журнала «Столица».

Как пишет Королев, дело было столь несуразным, «что над разработчиками потешались все, кому приходилось знакомиться с материалами». Подытоживая статью, автор пишет: «Одним словом, после ознакомления с "делом Ефремова" у меня сложилось впечатление, что его разработка преследовала отнюдь не контрразведывательные цели, ведь в противном случае невольно склоняешься к мысли, что КГБ - это сумасшедший дом. Скорее всего, были круги, заинтересованные в ограждении общества от Человека, мировоззренческие позиции которого находились в стороне от окопов отцов "развитого социализма"».

Действительно, хотя в биографии Ивана Ефремова много неясного, здравый смысл подсказывает, что к контрразведке «дело Ефремова» вряд ли могло иметь какое-либо отношение. Но и с мыслью, что оно всего лишь в «кругах, заинтересованных в ограждении общества» от идей Ивана Ефремова, позволим себе не согласиться. Не стоит преувеличивать такого рода явления, ибо любое общество в достаточной степени консервативно, что поясняет поговорка: нет пророка в своём отечестве. Другое дело, скажем, Англия: в чужом отечестве, то есть в России, пророка могли и отыскать, тем более что у отца Ивана Ефремова лесопромышленника Антипа (впоследствии Антона) Ефремова был компаньон по имени Мэтью Эдвардс, в доме которого, вероятнее всего, прошло детство знаменитого писателя, где он, судя по всему, и впитал в себя английский язык, повадки и идеалы англосаксонской элиты...

Надо заметить, что Ефремов не только не скрывал «английского покроя» своей души, но порою подчеркивал это своими поступками и образом жизни. Его друг А.П. Быстров в стихотворном портрете рисует его так:

В своей душе он иностранец,

Он не Иван, он сэр Джон Биль,

Он любит джаз и модный танец,

Его мечта - автомобиль!

Как комплимент воспринял и отобразил в своей автобиографии Иван Ефремов замечание известного писателя: «В том же году (1945 год. - В.М.) Лев Кассиль сказал, что мои рассказы хороши, но производят впечатление переводов с английского...».

Социально-философские размышления Ивана Ефремова, касающиеся судеб капиталистического мира, вне всякого сомнения, были очень интересны элите Запада, в первую очередь англосаксонской, являющейся его «руководящей и направляющей силой». В романе «Час быка» Ефремов показал, куда может привести развитие государственного капитализма. Естественно, что особое внимание к его творчеству со стороны представителей западной элиты было отмечено сообщениями советской агентуры.

Незадолго до смерти в интервью румынской газете «Scînteia» Иван Ефремов поделился своими творческими планами. Он начал работать над романом «Чаша отравы». В романе Иван Ефремов собирался показать состояние общественного сознания современного человечества и степень отравления его всеми видами зла, а также наметить пути выхода из рукотворного ада. Думается, эта тема не могла оставить равнодушными никого из «политбюро» Запада. И вдруг - довольно неожиданная смерть писателя. Нет сомнения, что в верхушке британских спецслужб, которая не чужда западной элите, была соответствующая реакция (вполне возможно, что кто-то из его друзей детства там обосновался), а также высказано желание заполучить рукопись книги. Руководство КГБ по агентурным каналам получило туманную информацию - и дело закрутилось...

В «Часе быка» западная элита не могла не увидеть предупреждение: государственный капитализм создаёт условия для узурпации власти одним лицом или небольшой группой лиц. Здесь, как представляется, и находится идеологический исток политики приватизации, что была осуществлена во время премьерства Маргарет Тэтчер: приватизация позволяет всю элиту общества на какое-то время превратить в единого олигарха, что сводит к минимуму захват власти определенной группой лиц, во всяком случае, в относительно бескризисное время.

Более того, «Час быка», похоже, дал ещё одну подсказку: сместить акценты в социальной политике, и затушевать классовое противостояние противостоянием между физическим и умственным трудом, что на планете Торманс в романе Ивана Ефремова нашло отражение во взаимоотношениях между «кжи» (краткожителями) и «джи» (долгожителями). Именно в рамках решения этой проблемы, помимо корыстной выгоды, можно понять перенос производственных мощностей в страны Юго-Восточной Азии. Поскольку численность людей, занятых физическим трудом, на Западе в связи с этим резко упала, общая продолжительность жизни выросла: не секрет, что в первую очередь именно тяжелый или чрезмерный физический труд укорачивает жизнь. Повышение возраста выхода на пенсию лишает значительную часть людей, занятых физическим трудом, перспективы «заслуженного отдыха».

Дабы идеологически обосновать такого рода положение, западные СМИ усиленно внушали (и внушают), что лишь от человека, а не и от состояния общества «свободы и демократии» зависит, будет он лузером (неудачником) или креаклом (творцом), работать руками или головой, прожигать жизнь или стремиться через тернии к звёздам - одним словом, жить коротко или долго. Среди «неудачников» с бешеной скоростью распространялись наркомания и тупиковые социальные движения. Общество всё более и более становилось похожим на то, что описано Ефремовым в романе «Час быка»[i]. Но плюс для западной элиты очевиден: противоречие между классами, между трудом и капиталом ушло на задворки общественного сознания.

Именно данного рода стратегию, думается, и проводят организаторы пенсионной реформы в России. При этом не имеет ни малейшего значения степень информированности их в этом вопросе. Но не трудно заметить, судя по грубому навязыванию идей реформаторов в СМИ, что здесь имеет место попытка решить вопрос и с нынешней государственностью: волна недовольства грозит создать идеальные условия для московского майдана. В случае возникновения нового, после лихих девяностых, витка смуты резко возрастает угроза целостности России и появления российских пиночетов, как федерального, так и регионального уровней.

Пенсионная реформа не только отбросит Россию в лихие девяностые, но и углубит инфернальные процессы, став воротами социального ада. Люди, лишенные надежды на обеспеченную старость, видя то, в каких муках заканчивают свою жизнь их отцы и деды, в значительной своей массе будут склоняться к тому, чтобы свести счеты с жизнью в молодом возрасте в подобии торманского Храма Нежной Смерти, «кирпичики» в основание которого уже закладываются за рубежом: в ряде стран приняты законы об эвтаназии, разрешена продажа наркотиков. Это позволило на Тормансе «навсегда» «решить вопрос» с «перенаселением планеты», но привело к нравственному разложению, к вражде и ненависти между короткожителями и долгожителями, что, видимо, вполне допускают в «политбюро» планеты Земля. Во всяком случае, здесь, как представляется, вполне проявляется почерк англосаксонской элиты, которая, как полагаем, может быть отождествлена с одним из всадников Апокалипсиса. Но тут уже невозможно обойтись без богословия.

Всадники Апокалипсиса

Думается, немногие будут оспаривать то, что именно с христианством последние две тысячи лет связана «пружина мировой истории». А поскольку Евхаристическая Трапеза является «солнцем», «согревающим» христианский мир, постольку очень многие события в мировой истории не могут быть объяснены иначе, чем ситуацией с Евхаристией. Впервые на это обратил внимание замечательный православный мыслитель и богослов Феликс Карелин[ii] (1925-1992) в своих работах «Теологический манифест»[iii] и «Ответ на отзыв»[iv].

Основание, на котором строятся умозаключения Феликса Карелина, следующее: «Всякое существенное изменение Богоустановленного культа должно проецироваться не только в сферу эсхатологии, но и в сферу человеческой истории». Феликс Карелин рассуждает об этом так: «Евхаристическая Трапеза, соединяя человека со Христом и людей во Христе друг с другом, не только строит Церковь как общество вероисповедное, но и созидает христианскую форму общественного бытия».

Карелин предложил взглянуть на христианские разделения «из Евхаристической Трапезы». В таком случае, согласно его мысли, мы обнаруживаем четыре христианских исповедования: 1) «царственное православие» с полной Евхаристической Трапезой; 2) католичество с «сухим причастием»; 3) умеренный протестантизм (в основном лютеранство), не имеющий Евхаристической Трапезы реально, но признающий её по вере; 4) протестантизм крайний (кальвинизм и родственные ему течения), отвергающий Евхаристию как Таинство и сохраняющий её лишь как «простой обряд воспоминания».

Именно ситуацию с Евхаристией Карелин видит отображенной в четырех всадниках Апокалипсиса, выходящих последовательно по снятии печатей: победоносный всадник на белом коне символизирует «царственное православие», сохраняющее Евхаристическую Трапезу неповрежденной, всадники на красном, вороном и бледном конях - «ступени евхаристического кризиса».

В работе «Ответ на отзыв» Феликс Карелин разъясняет: «Если верны фундаментальные принципы "религиозного материализма", на которых зиждется церковный культ, если материя действительно способна вместить Бога и затем питать собою не только тела, но и души человеческие, если такое питание действительно способно оказывать воздействие на нравственную природу человека (как об этом учит Церковь), если, наконец, совместное вкушение Тела и Крови Господних действительно есть основание и средоточие церковной жизни, то отсюда ясно, что возникновение четырех весьма различных типов Евхаристической Трапезы должно было повлечь за собой возникновение в недрах Христианства четырех весьма различных типов жизнедеятельности и жизнепонимания. Именно эти соображения, взятые в связи с апокалиптическим пророчеством о появлении на мировой арене четырех весьма различных всадников (сидящих на четырех весьма различных конях), и составляет ту новую идею, обоснованию и раскрытию которой посвящен "Теологический манифест"».

Существенные изменения Богоустановленного культа неизбежно влекут за собой последствия для внутреннего мира человека, что в свою очередь порождает иной взгляд на внешний мир, на место человека в нем, на отношения человека к Богу и ближнему. Евхаристический культ установлен Самим Христом и ни один иерарх Церкви, ни один церковный собор не могут изменить или отменить его без угрозы серьезных последствий.

Но западная ветвь христианства решила по-своему. Вначале миряне были лишены Чаши, то есть излиянной за грехи мира Крови Христа, в которой Его Жизнь. «Сухое причастие», породив жажду «Крови излиянной» Спасителя, обернулось, согласно Феликсу Карелину, «большим мечом»: «И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч» (Откр. 6: 4). Связь католичества с «большим мечом» невозможно скрыть: крестовые походы будут всегда указывать на это.

Феликс Карелин совершенно справедливо считает основой всего «евхаристического кризиса» «сухое причастие» мирян: «...Устанавливая Святую Трапезу, Христос установил ее в тех самых формах, в которых она и по сей день совершается в Православной Церкви. В то же время, прозревая трагические события будущего, Господь сразу же предостерег Церковь от порочной практики "сухого причастия" мирян, которая впоследствии стала основой всего "евхаристического кризиса". И не только тем предостерег, что особо подчеркнул необходимость всеобщего участия христиан в святой Чаше: "пейте из нее все", но также и тем, что прямо отождествил причастную Чашу с Новым Заветом: "Сия Чаша есть Новый Завет в Моей Крови, которая за вас проливается" (Лк. 22: 20). Судите сами, читатель, - вопрошает Феликс Карелин, - хорошо ли у Новозаветного народа Божия отнимать Чашу Нового Завета?».

То, что на Втором Ватиканском соборе было разрешено на местном уровне «в зависимости от традиций» причащать мирян «по православному», сути дела не меняет: во-первых, катастрофические последствия уже имеют место; во-вторых, это, как представляется, всего лишь свидетельство того, что курс на агрессивный прозелитизм остаётся неизменным.

Следующим этапом евхаристического кризиса, по мнению, Карелина, стало лютеранство, отвергнувшее Евхаристическую Трапезу реально, но сохранив ее по вере: «И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай» (Откр. 6: 5, 6).

Характеризуя евхаристическую ситуацию в умеренном протестантизме, Феликс Карелин отмечает в «Теологическом манифесте»: «Отвергая преложение хлеба и вина в Тело и Кровь, лютеране утверждают, что в Таинстве Евхаристии Тело и Кровь, с одной стороны, и хлеб и вино, с другой, - только сосуществуют. Так, что Тело и Кровь пребывают в хлебе и вине, с хлебом и вином, под хлебом и вином, но сама евхаристическая материя остается при этом всецело хлебом и вином. Известно, что, согласно учению Православной Церкви, Таинство Евхаристии совершается "не потому, что Тело Господа, находящееся на небесах, нисходит на жертвенники, но потому, что хлеб предложения, приготовляемый порознь во всех Церквах и по освящении претворяемый и пресуществляемый, делается одно и то же с Телом, сущим на небесах". Таким образом, поскольку протестанты лишились священства, имеющего дар реально совершать Евхаристическое Таинство, на протестантских жертвенниках хлеб предложения остается не более чем освященным хлебом», - пишет Карелин[v].

Но поскольку протестанты крещены во имя Отца и Сына и Святого Духа, замечает далее Карелин, есть надежда, что по молитве общины, собранной для совершения Евхаристии, Христос приближается к Трапезе, оказываясь рядом с хлебом, под хлебом и даже в хлебе. Однако в силу того, что сами хлеб и вино не становятся от этого Телом и Кровью Христа, причастники вместо Тела и Крови реально вкушают лишь обычные хлеб и вино, испытывая при этом определенное «евхаристическое волнение».

Результатом такого рода мнимой Евхаристии, как полагает Карелин, является известный германский «метафизический голод»: «Та часть народа Божия, которая в XVI веке отвергла Иерархию, не только обрела независимость, но и лишилась пастырей - теургов, имеющих власть реально совершать Таинства. Возжелав неограниченной свободы, протестанты обрекли себя на духовный голод. Евхаристическая пшеница стала для них недоступно дорогой, а вино и елей утратили силу».

Но не только духовный голод сопровождал «лютеранский» этап евхаристического кризиса: в Германии разразились жестокие гражданские войны, приведшие и к голоду реальному. Конь, на котором сидит «лютеранский» всадник, вороной. И это, конечно же, не случайный цвет: в Реформации приняли самое непосредственное участи огромные массы «черного» народа, то есть беднейшее крестьянство и городские низы.

Совершенно очевидно, что цвет апокалиптического коня содержит в себе и варну, то есть цвет сословия: белый - цвет святости, чистоты, символ духовного сословия; в рыжем присутствует красный - символ воинственности, цвет воинского сословия; черный - цвет работного сословия. Из этого порядка несколько выпадает бледный цвет четвертого коня. Однако надо заметить, слово χλορός, которым передается цвет последнего коня, на греческом звучало и как бледновато-жёлтый, каким и выглядит газ хлор... Если брать индийскую варну вайшья, цветом которой был желтый, то основное занятие ее членов в недалеком прошлом - торговля и ростовщичество...

Его имя «смерть»

Всадника на бледном коне Феликс Карелин выводит из евхаристической ситуации, сложившейся в крайнем протестантизме, сохранившем Евхаристическую Трапезу лишь как обряд воспоминания: «И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными» (Откр. 6: 7, 8). По стопам коня этого всадника следовали первые буржуазные революции в Европе: они имели место в странах, где торжествовал крайний протестантизм. «Славная» революция 1688 и принятый в 1689 году "Билль о правах" предоставили полную свободу действий апокалиптическому всаднику на бледном коне.

«Кальвинизм - это единственное из христианских исповеданий и, - если не считать близкого ему по духу иудаизма, - единственная религия вообще, которая дерзнула благословить стяжание», - отмечает Карелин. Поэтому-то, заметим мы, англосаксонская элита, получившая такого рода закваску, и стала седалищем «великой блудницы» Апокалипсиса, соединяясь с ней в одно целое: «Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело [с нею]? ибо сказано: два будут одна плоть» (1Кор. 6:16). Ибо сутью того существа, что Откровение именует «Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным» (Откр. 17: 5), является идолослужение в форме любостяжания (Кол. 3: 5; 2Пет. 2: 1-22; 1Тим. 6: 9,10). Что вполне закономерно, так как, отвергнув служение Богу, человек становится служителем маммоны: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6: 24).

Элита протестантского мира, в первую очередь англосаксонская, сведя Евхаристию к «простому обряду воспоминания» в большинстве своём вступает на следующую «широкую дорогу», отмеченную Карелиным: «Мир ценен. Ибо он реален и способен удовлетворять потребности. И если им грешно наслаждаться и нельзя о нем радоваться, то с тем большим успехом его можно пустить в оборот. Так человек, под видом благочестия, из жениха или, по крайней мере, любовника природы становится ее сутенером».

У американского писателя Марка Твена есть статья «Мы - англосаксы», в которой он делится впечатлениями о банкете в одном довольно знатном клубе, где «были представлены наиболее влиятельные группы... общества, те, что держат в руке рычаги, приводящие в движение... цивилизацию, даруют ей жизнь». Его потрясли слова председательствующего, провозгласившего: «Мы - англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет». Восторг присутствующих, встретивших бурными и продолжительными аплодисментами это заявление, вызвал у него следующую реакцию: «Если перевести приведенную мной декларацию (и чувства в ней выраженные) на простой английский язык, она будет звучать так: "Мы, англичане и американцы, - воры, разбойники и пираты, чем и гордимся".

Изо всех находившихся там англичан и американцев, - продолжает он, - не нашлось ни единого, у кого хватило бы гражданского мужества встать и сказать, что ему стыдно быть англосаксом, что ему стыдно за цивилизованное общество, раз оно терпит в своих рядах англосаксов, этот позор человечества. Я не решился, - поясняет Марк Твен, - принять на себя эту миссию. Я вспылил бы и был смешон в роли праведника, пытающегося обучать этих моральных недорослей основам порядочности, которые они не в силах ни понять, ни усвоить».

Марк Твен, безусловно, прав, но с одним непременным и чрезвычайно важным уточнением: не англосаксы, а англосаксонская элита - позор человечества. Когда употребляют слово WASP (белый, англосакс, протестант) как «символ высшей касты», то часто намеренно, по недомыслию или в силу иных причин упускают то, что член этого «сословия» должен быть довольно богатым человеком, что приравнивается к «свидетельству о богоизбранности».

Закон Феликса Карелина

В «Теологическом манифесте» Феликс Карелин из «достаточно массивных и широко известных фактов европейской истории», которые у всех более-менее образованных людей на слуху, выводит следующий закон: «На протяжении двух-трех столетий процесс капиталистического развития охватил весь христианский мир. При этом обнаружилась одна удивительная закономерность. Оказалось, что склонность того или иного народа к участию в капиталистическом развитии находится в строгом соответствии и в обратной пропорции к участию этого народа в Евхаристической Трапезе.

Чем полнее христианский народ участвует в Евхаристической Трапезе, - продолжает Феликс Карелин, - тем менее склонен он к участию в капиталистическом развитии; чем глубже евхаристическая ущербность христианского народа, тем более активным оказывается его участие в развитии капиталистической системы.

Знаменосцами капиталистического развития явились кальвинисты, вовсе отвергнувшие Евхаристическое Таинство. Именно они совершили первые буржуазные революции в Европе и заложили основание капиталистической Америки.

Активными строителями буржуазной цивилизации оказались умеренные протестанты, которые составляют большинство населения Англии, - страны первого промышленного переворота, - также двух ведущих стран монополистического капитала США и Германии.

Католики, первоначально упорно сопротивлявшиеся капиталистическому развитию, постепенно стали его умеренными[vi] участниками».

Особое внимание при изложении сути этого закона Феликс Карелин уделил православной России: «Более чем семидесятилетний спор о путях социально-экономического развития России, который начался в сороковых годах прошлого века и закончился Октябрьской революцией, обнаружил крайнюю антибуржуазность русского народного характера. Почти все участники спора, будь то общинники-славянофилы или социалисты-западники, почвенники или народные демократы, теургическая школа религиозных мыслителей или позитивисты-народники, при всем различии своих основных посылок сходились на том, что Россия должна избегать буржуазного пути; духовное отвращение от буржуазной цивилизации явилось одной из основных тенденций в творчестве Толстого и Достоевского; наконец, русские крестьяне, несмотря на буржуазную реформу сельского хозяйства, которую с энергией проводил Столыпин, продолжали упорно держаться за сельский мир и круговую поруку. И даже марксисты-ленинцы, в начале XX века обоснованно утверждавшие, что Россия на путь капиталистического развития все-таки вступила, сделали, однако, всё от них зависящее, чтобы путь этот оказался как можно более коротким».

А далее Карелин делает очень важный мировоззренческий вывод: «То, что мы сказали о России, в значительной мере относится и к другим народам, хранящим и исповедующим Православную веру. Ни болгары, ни сербы, ни румыны, ни даже предприимчивые греки не сумели достигнуть на путях капиталистического развития никаких заметных успехов. Полнота Евхаристической Трапезы и активное служение "маммоне" в масштабах целого народа практически несовместимы».

Именно здесь и находится исток движений за социалистическое преображение социально-экономической жизни, что и отмечает Карелин: «Важным подтверждением усмотренной обратно пропорциональной связи между участием христианского народа в Евхаристической Трапезе и склонностью этого же народа к участию в развитии капиталистической системы служит закономерность в степени распространения коммунистических идей среди народов буржуазного Запада». Вот это-то и определяет антагонизм между англосаксонской элитой, получившей кальвинистскую закваску, и духом Православия: никакой компромисс здесь невозможен в принципе, разве что за счет предательства Христа.

Один из критиков Феликса Карелина, считая, что повергает его идеи в прах, с плохо скрываемым злорадством пишет: «Но самое настораживающее: Карелин совершенно игнорирует ещё одну возможность отношения к евхаристии, культу, христианству вообще, а именно - его полное отрицание в атеизме. Или не было такого феномена в истории? Или такое отношение к культу никак не сказывается на судьбе народа? Как полагает Карелин? Не знаю, что и думать. Невозможность объяснить это игнорирование неведением заставляет предположить, что явление не рассматривалось именно из-за противоречия всей концепции, ибо атеизм и абсолютное отрицание культа теснейшим образом связаны в истории с социалистическим строительством и созданием мировой социалистической системы».

Вот в этом вопросе как раз и содержится одно из главных доказательств того, что это не просто «наблюдение Карелина», но действительно закон. Во-первых, при доброжелательном настрое критик сам бы без труда нашёл ответ на этот вопрос в рамках закона Феликса Карелина. Во-вторых, совершенно очевидно, что указанное явление не рассматривалось Феликсом Карелиным не «из-за противоречия всей концепции», а потому, что на дворе было советское время и это бы лишь навредило делу. В-третьих, «достаточно массивные и широко известные факты» показывают следующее: подавляющее большинство «строителей социализма», отвергнувших капитализм, - это люди, воспитывавшиеся в православной культуре, в Православии. Это касается, в том числе, и большевиков, которых, заметим, по отношению к общей массе «строителей социализма» было ничтожное меньшинство. К тому же, как известно, в дореволюционное время и первые десятилетия после революции не было запрета на вступление в РСДРП(б) верующих людей.

Нелепые басни о том, что миллионы людей Российской Империи в одночасье стали безбожниками, пора отбросить. Если человек из того, что многие солдаты после отмены обязательного посещения воскресного богослужения перестали ходить в храмы, делает вывод о единовременном массовом отпадении от веры, то он или не служил в армии рядовым или не знает психологии солдатской массы, либо склонен к осуждению ближних. В большинстве своём российский народ оставался верующим.

Вот как об этом писал в своих дневниках митрополит Вениамин (Федченков): «Один офицер советский говорил мне в Нью-Йорке: "Владыка! Я-то уже человек "новый"; но Русь-то на 95 процентов осталась все той же, какой и была!". Да, дух народный не меняется быстро... Это уж натура его»[vii], - заключает Его Высокопреосвященство. Одним словом, продолжая прерванную нить изложения, люди, вкушавшие Евхаристическую Трапезу, совершили масштабные социально-экономические преобразования, построили «развитое социалистическое общество» дабы свернуть с широкой столбовой дороги человечества - с капиталистического пути. Владыка Вениамин замечает по этому поводу: «Пришел советский строй, и с ним народные массы - к власти. Пришла новая сила и свежие идеи»[viii].

Довольно часто христиане, игнорируя притчу Христа «О плевелах на поле» (Мф. 13: 24-30) и разъяснение её ученикам (Мф. 13: 36-42), делают попытки самостоятельно «выдернуть плевелы» из истории России. Чтобы упростить решение задачи, записывают всех советских людей в разряд плевелов, грубо нарушая заповедь Господа: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7: 1). К тому же подавая дело так, что де гонения являются атрибутом лишь советского государства, хотя и в Российской Империи гонения, пусть и не столь масштабные, но время от времени имели место[ix].

Здесь у осуждающих, как представляется, имеет место недооценка силы Евхаристии как Таинства: если человек всей душою принимает Христа, то Он будет руководить им вне зависимости от того, насколько затруднена церковная жизнь. Полагать, будто бы Христос, вошедший в существо человека через причастие, спустя какое-то время, в силу того, что ближайшие храмы закрыты и посещение воскресных и праздничных богослужений невозможно, помимо его воли может из него выйти, - значит проявлять маловерие.

Когда же в масштабах СССР, под действием атеизма и соответствующей политики властей, число людей, вкушавших Евхаристическую Трапезу, резко упало - пришел к концу и социализм. То есть люди, воспитанные в Православии, построили социализм, а люди, воспитанные в условиях атеистического общества, без вкушения Евхаристической Трапезы, этот социализм разрушили: в них не жил Христос, а потому и нужды в избавлении Его от социальных бедствий, в отказе от служения маммоне, то есть капиталу, у них не было.

Более того, именно поколения, при рождении которых масштабы и интенсивность гонений резко возрастали, а это поколения тридцатых и шестидесятых годов рождения, стали наиболее активными участниками разрушения социализма и развала СССР. Нетрудно заметить, что серьезный кризис социализма в шестидесятых годах ушедшего века, называемый «хрущевской оттепелью», наступил тогда, когда из активной политической и общественной жизни ушло последнее поколение, воспитанное до совершеннолетия (до 1917 года), в Православии. Установилось шаткое равновесие между вкушавшими Евхаристическую Трапезу и «голодными» «членами социалистического общества». И совсем неудивительно распространение между последними восхищения англосаксонской цивилизацией: она была многими из них признана родной по духу.

В конце восьмидесятых поколение «шестидесятников»[x], то есть рожденных в тридцатые самые тяжкие годы гонений, стало занимать высшие посты в государстве, и слом прежнего образа жизни стал, по существу, неизбежным, что они и совершили в тандеме, по большей части, с теми, кто родился в шестидесятых годах. Когда же «шестидесятники» «отложились от дел», то есть в нулевые годы, и их сменили те, что родились в сороковые, произошёл определенный отход от англосаксонской модели управления обществом.

Но сегодня на смену последним на главные посты государства и общества идёт поколение рождённых в шестидесятые годы, то есть во время хрущёвских гонений, среди которых большое число людей некрещеных и не вкушавших Евхаристической Трапезы[xi]. Кумиром значительной части этого поколения стала англо-саксонская элита. Конечно, никакими «математическими методами» невозможно выявить масштабы «евхаристического голода» в том или ином поколении людей, рожденных в СССР: в душу человеческую не заглянешь. Но низкопоклонничество перед Западом, так или иначе, будет указывать на это.

Некоторые критики пытаются своё недопонимание выставить как аргумент против этого закона. Они представляют дело так, что, мол, согласно закону Феликса Карелина, вкушение Евхаристической Трапезы насильно влечёт человека к чему-то или отвращает от чего-то. Это, конечно же, не так: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3: 20). Человек всегда остаётся свободным. Более того, под влиянием, скажем, агитации и пропаганды в СМИ или наслушавшись ангажированных проповедников причастник без особых усилий может проигнорировать стук или голос Христа, а откликнуться на призыв служителей маммоны. Но последствия этой «глухоты» для него будут мучительны после того, как всё откроется на Страшном Суде Христовом.

Нельзя представлять дело и так, будто никто из «голодных» не в состоянии противостоять идеологии и практике всадника по имени «смерть»: пути Господни неисповедимы. Даже перед членами англосаксонской элиты не закрыты пути к спасению. Но очевидно и то, что слова Христа истинны: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15: 5).

Что касается слов «и ад следовал за ним», то для людей, сознание которых не затуманено либеральной пропагандой, их смысл совершенно очевиден. Феликс Карелин пишет об этом так: «...Расовая доктрина кальвинистов пронизала собой весь протестантский (да и не только протестантский!) колониализм. Распаляя биологическое подполье человека и в то же время успокаивая его совесть ссылками на Священное Писание, эта доктрина стала санкцией самых чудовищных преступлений против человечности. Так всадник, имя которому "смерть", вывел на свет Божий таящихся в подсознании "зверей земных", - мрачные зоологические инстинкты, дабы убивать ими не только тела, но и души человеческие».

Преступления англо-американского империализма настолько чудовищны, что перед ними меркнут фантастические преступления олигархической верхушки планеты Торманс из романа «Час быка» Ивана Ефремова. Где бы ни появлялся этот всадник по имени «смерть» - всюду возникали войны, наступал голод, вспыхивали эпидемии, творился геноцид. Счет жертв идёт уже на многие сотни миллионов. Что касается разрушения душ человеческих смертоносным всадником, то это вообще не поддаётся никакому описанию: общественные отношения в Европе и США всё более явственно выстраиваются по лекалам Вавилона и Содома с Гоморрой. Не в пресловутом «кодексе джентльмена», но именно в этих делах вполне проявился моральный облик англосаксонской элиты, «потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды» (2Кор. 11: 14, 15).

***

В «Ответе на отзыв» Феликс Карелин выносит приговор концепции Макса Вебера: «Провозглашение кальвинистской этики и духа капитализма высшей формой "прогрессирующей рациональности" - коренная ошибка, а быть может, и коренная ложь всей историософско-социологической концепции Макса Вебера. Недаром именно в этой точке и обнаруживается, что "Теологический манифест" и концепция Макса Вебера суть две социологические системы не только разные, но и диаметрально противоположные друг другу». Далее Карелин заключает: «Раскрывая на основании совершенно неведомого Максу Веберу евхаристического подхода к христианским исповеданиям принципиальное различие между Кальвинизмом и Лютеранством, автор "Теологического манифеста" безоговорочно определил Кальвинизм как систему иррациональную».

Крайним выражением лютеранства, замечает Феликс Карелин, является «гуманистическая идея самодостаточного человека», то есть «христианство без Бога», тогда как кальвинизма - «идея бесчеловечного Бога», «при которой самые махровые "цветы зла" могут быть объявлены дарами Небес». Одним словом, англо-американский империализм - высшая форма прогрессирующего безумия. Это, по существу, приговор англосаксонской элите, в большинстве своём кальвинистской по происхождению, и той социально-экономической формации, что она навязывает миру: ничто из опыта общественной системы, ею созданной, или массовой культуры, насаждаемой этим смертоносным всадником, не может быть использовано, потому что противоречит духу Православия и направлено против Христа.

Идеологи англо-американского империализма, пытаясь превознести его достоинства, обвиняют православную цивилизацию и русский народ как её неотъемлемую часть в «склонности к тоталитаризму», Карелин отвечает на это так: «...Русскому народу, прежде всего, вменяется в вину свирепый византизм Ивана Грозного и репрессии сталинской эпохи. Что же касается Запада, то он объявляется исконной и вожделенной страной человечности и свободы. Что же, господа! Разница между нами действительно есть. И даже немалая. За все трудности своего исторического пути Россия всегда расплачивалась своей собственной кровью. Вы же построили свое благополучие на крови других».

Самое поразительное, что люди, чьё сознание затронуто этой идеологией, действительно убеждены в том, что «Сталин хуже Гитлера». Это один из ярких примеров «прогрессирующей иррациональности»: её носители пытаются убедить, что наводить порядок в собственном доме гораздо хуже, чем совать свой нос в чужие дела. Впрочем, «истинные джентльмены» давно уже предпочитают грабить, терроризировать и уничтожать другие народы Земли под благовидными предлогами, выбирая, в первую очередь, самые слабые и беззащитные.

---

[i] Надо сказать, что и «коммунизм» Ивана Ефремова довольно специфичен. Так, он категорически отказался упоминать в своём романе «Час быка» имя Владимира Ленина, что довольно-таки странно для «настоящего коммуниста». Несмотря на частое употребление слова «духовность» и даже слов «любовь к ближнему», ни о какой духовности в христианском смысле в «коммунизме» Ефремова не может быть и речи: это, по сути, апология какого-то понятного лишь писателю «психического и физического совершенствования». Показательны в этом плане эпизоды, где «коммунистки» «наказывают» некоторых обитателей Торманса мужского рода тем, что, искушая их, доводят, по существу, до эротического припадка. Его роман «Таис Афинская» как «гимн гетере», пожалуй, является свидетельством того, что «коммунизм» Ивана Ефремова чисто платоновского свойства. А от его идеи «решетчатой трансформацией индивида» по результатам «психологического надзора» - прямо жуть берёт: это, похоже, «решение» в техническом ключе «проблемы апокатастасиса»... «Коммунизм» Платона, суть которого в выращивании стражей его идеального государства, не чужд миру, отвергнувшему Предание Церкви...

[ii] Нынешний заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Щипков Александр Владимирович в книге «Соборный двор» так оценивает личность Карелина: «...В качестве генератора идей он оказал на развитие Русской Церкви колоссальное влияние, превосходящее влияние таких крупных фигур, как о. Александр Мень, Анатолий Краснов-Левитин, Александр Солженицын...». Здесь нужно заметить, что о. Александр Мень не скрывал своего неприязненного отношения к Феликсу Карелину. Эстафету о. Александра Меня подхватили и некоторые его ученики, которые, дабы придать личности Феликса Карелина отталкивающий образ, постоянно выпячивают те грехи, которые он совершил до принятия крещения, пытаясь убедить в его нераскаянности, хотя христианская вера и нравственность категорически это запрещают. Но один из якобы «друзей» Феликса Карелина пошёл ещё дальше, опубликовав после его смерти ряд богословских мнений, высказанных в частном порядке, и там же осудив за «отступление от православия». Здесь сразу же возникает вопрос, а с какой стати мы должны верить его открытому доносу, что он не исказил мысли Карелина? Тем более что этот «друг» и не скрывает того, что его отношения с Феликсом Карелиным в конце жизни последнего приобрели конфликтный характер...

[iii] Карелин Ф.В. Теологический манифест. [Электронный ресурс] // Православный социализм как русская идея [Сайт]. URL: http://chri-soc.narod.ru/teolog_manifest.htm (дата обращения 05.09.2018).

[iv] Карелин Ф.В. Ответ на отзыв (Апология «Теологического манифеста»). [Электронный ресурс] // Православный социализм как русская идея [Сайт]. URL: http://chri-soc.narod.ru/kar_otvet_na_otziv.htm (дата обращения 05.09.2018).

[v] Феликс Карелин находит в своём толковании третьего апокалиптического всадника три пласта: 1) Евхаристический голод; 2) безблагодатный культ; 3) богословский рационализм: «Православная Церковь молит Бога об умножении "пшеницы, вина и елея", которые являются материей двух Таинств (Евхаристии и Соборования) и участвуют во многих церковных обрядах»; «ячмень, напоминающий пшеницу, но значительно уступающий ей по питательным свойствам, - символ христиан обмирщенных, более доверяющих сухому "рацио" (ячменный хлеб, имеющий мало клейковины, быстро черствеет), чем Живому и дышащему Логосу».

[vi] В статье «Теологический манифест», размещенной на сайте «Православный социализм как русская идея» написано «уверенными». Вне всякого сомнения, это ошибка: в работе «Ответ на отзыв» Феликс Карелин цитирует это место из «Теологического манифеста» со словом «умеренными». И это соответствует фактам: указанные страны уступают по многим «буржуазным» параметрам тем странам, в которых превалирует протестантизм, то есть они действительно «умеренно капиталистические».

[vii] Митрополит Вениамин (Федченков). За православие помилует меня Господь. СПб.: «Царское дело», 1998. С. 18-19.

[viii] Там же. С. 22.

[ix] Гонения, к примеру, были во времена царствования Анны Иоанновны: «1) Закрывались монастыри и отбиралось в казну их имущество; 2) Вылавливались среди духовенства люди "праздные и для государства нужные"; 3) Сжимался штатный, узаконенный состав семейств и родственников духовенства, с принудительной рассылкой по различным школам и сдачей "излишков" в военную службу. Карались за неисправность не только духовные лица, но и архиерейские персоны. Наступила полоса заключений в тюрьмы духовенства и епископов. Это был методический государственный террор. А при терроре соблазнялись предавать друг друга и сами члены духовенства. Создавалась картина какого-то страдания от нашествия иноплеменников. Нормальная фискальная функция правительства превратилась в какую-то жестокую "продразверстку". До истязаний большевизма эти жалобы и картины Аннинского времени казались даже несколько преувеличенными и неправдоподобными. Вот эти картины, зарисованные современником иностранцем Вейдемейером: "Правительство посылало строжайшие указы о неослабном взыскании недоимок. Посланные от воевод с командами солдат для понуждения к платежу, опасаясь сами подвергнуться истязаниям, употребляли ужасные бесчеловечия с крестьянами. Продавали все, что могли найти в домах, как то: хлеб, скот и всякую рухлядь. Лучших людей брали под караул, каждый день ставили их рядом разутыми ногами в снег и били по пяткам палками. Помещики и старосты были отвозимы в город, где содержались под стражей по несколько месяцев. Из них большая часть умирали с голода и от тесноты в жилищах. В деревнях по всюду слышны палочные удары, вопли терзаемых крестьян, стоны жен и детей, томимых голодом"» (Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. 2. М.: "ТЕРРА", 1992. С. 398).

[x] Так принято называть активную часть «золотой молодежи» СССР, с энтузиазмом встретившую «хрущевскую оттепель» и проявившую себя в ней. Большинство её родились в тридцатых годах ушедшего века.

[xi] Духовная ситуация, помимо гонений, осложнялась тем, что в это время в СССР стремительно набирал темп процесс урбанизации: огромная масса молодых людей оказалась оторванной от народной культуры, от традиций, от старших поколений, что облегчало ведение атеистической пропаганды.