Александр Новосельцев - Член творческих Союзов: Союза Писателей России, Союза Писателей Сербии, Союза Архитекторов России, Советник Российской Академии архитектуры, член редакционного совета литературно-художественного журнала «Берега». Автор научных и научно-популярных книг и статей по истории и архитектуре, литературоведческих работ. По его проектам построены и отреставрированы храмы, жилые и общественные здания. Живет в Ельце и деревне Польское, рядом с Бунинскими Озерками. Пишет прозу, в которой преобладает тема родной земли, уходящей русской деревни и ее жителей. Проза А. Новосельцева, по словам В. Распутина - «цельного и глубокого русского прозаика, подолжающего классическую традицию нашей словесности - не натужно, не от начитанности только, а свободно и органично, по природному велению», появилась на рубеже ХХ-ХХI столетий. Первая же книга прозы А. Новосельцева «Пал» была отмечена высшей литературной наградой - Большой литературной премией России за 2006 год. Его успехи в области литературы отмечены также Всероссийской премией «Имперская культура», Шукшинской и Бунинской премиями, Патриаршей Грамотой.
В первый том «Избранног» вошли
рассказы и повести, написанные в 1998-2002 гг.
Во 2-й том - рассказы и повести 2002-2013 гг.
В 3-й том - роман, очерки, дневниковые записи 1998-2017 гг".
К 1 тому приложен аудиодиск с 50 рассказами А. Новосельцева, которые
читают Нар. арт. России Юрий Назаров, засл. артисты России Л. Мальцева, Г.
Дунаев, В. Громовиков, Н. Трифилов, П. Нечитайло. А также фильм-интервью
с А. Новосельцевым о его творчестве.
Часть 1. «Чувство единства со всем миром»
Вышел в свет трехтомник прозы Александра Новосельцева «Избранное», Тула, 2018. Вступительная статья «Запах дубовых дров» принадлежит перу известного писателя Михаила Тарковского, который сравнил чтение прозы Александра Новосельцева со звучанием музыки: «звучание - родное и чистое, и необыкновенно выверенное - требовательным и естественным внутренним строем авторской души, и самим строем русской классической литературы». Неудивительно, что в статье о многогранной прозе появилось слово «музыка», ведь Александр Новосельцев является музыкантом, в его руках профессионально звучат гармонь, баян, балалайка, при этом он великолепно поёт в фольклорной группе «Червленый яр». К тому же Александр - архитектор по профессии, десятки лет посвятивший «застывшей музыке в камне». И все, что ни делает этот безбрежно творческий человек, это, говоря его же словами, все освящено «чувством всеобъемлющего счастья»: когда творишь, «исчезает граница твоего собственного мира, ощущения, а существует только чувство единства со всем миром». Это его «земная философия». Я думаю, что это чувство всем нам знакомо, только выразил его прозаик из Ельца, где каждый камень, каждая травинка дышит землей Ивана Бунина. «Такое бывает, - продолжает Александр, - когда поешь песню - не просто так, а когда ее ждут, или ты вдруг осознаешь, что ее готовы принять слушающие. Такое у меня было не раз, и это чувство единства с окружающей природой, миром слушающих людей - оно приподнимает тебя, поющего, и все вдруг исчезает, и есть только большой мир - единый миг истории...»
Мне вспоминается, как я впервые услышала пение Александра, будучи уже довольно хорошо знакомой с его творчеством, уже после публикации в «Берегах» рассказа «Скорбь. В.Лихоносов в Бунинских местах», рассказов «Ивановы беседы», «Иваново окошко».
Целый день мы бродили по Ельцу в конце марта 2015 года, мы - это журналисты из московского журнала «Экоград» и наша калининградская писательская группа. Александр водил нас по храмам, памятным местам, показывал свои архитектурные работы. Многие в Ельце, но не все знают спроектированные им жилые дома, стоящие за рекой Сосной, в начале ул. Орджоникидзе. Нет его имени, как архитектора Введенского храма в с. Становое среди имен руководства района на табличке, висящей на ее стенах. И на других объектах. Но это, считает Александр, - обычное явление для автора-архитектора.
Во второй половине 80-х гг. в составе группы архитекторов разрабатывал Александр Новосельцев концепцию пешеходной зоны, малые архитектурные формы, развертки фасадов с их цветовым решением. И в настоящее время, спустя три десятка лет, этот участок ул. Мира является наиболее притягательным для туристов местом.
После уникальной прогулки по Ельцу Александр решил нам показать свой деревенский домик в Польском, поселке, находящемся недалеко от Озерков, где располагался дом И.Бунина. Дороги туда не было, а только сплошной чернозем, блестевший грязью под заходящим мартовским солнцем, но Александр каким-то шестым чувством знал, где и как ехать, мчал на своей машине по этой грязи, где под мокрой землей еще была не растаявшая твердь. Было ощущение, что это ангел небесный перенес нас через бескрайние черноземные поля. Уже стемнело, и выяснилось, что в домике Александра нет электричества, непогода или чья-то рука оборвала провода, и мы поехали между двух озер, владычества бобров, к его соседу Геннадию Авилову, тревожно встречавшему нас у своих ворот.
Прихожая его просторного дома наполнилась гостями, как-то моментально был накрыт стол, снято первыми рюмками чего-то горячительного первое волнение знакомства, и вот в руках у Александра гармонь. «Быть добру!» - вспомнила я фразу, которой Александр всегда заканчивает свои письма, и его желание быть понятым: «Все моё - от всего сердца, и от Бунинской земли, и от берегов Дона!»
Александр растянул меха гармони, и полились песни, которые я не только с удовольствием слушаю, но и люблю петь для себя, особенно - с другими, и полностью разделяю прекрасно сформулированное мнение Александра:
«Все это: и песни, и писательство по мере сил, - лишь малая толика того наследства, что собрал и передал нам русский народ. Оттого удивительно не то, что мы делаем, удивительно и достойно сожаления то, чего мы не делаем. Не петь данных нам предками песен, не рассказывать о земле, рубежи которой, плодородие и красоту сберегли и передали нам наши прадеды - вот тот грех великий и великая скорбь перед потомками нашими. Оттого на земле нашей не может, не должна затихнуть ни одна из песен, родившихся на ней. Долгом этим, любовью к родной земле, мечтою о потомках, продолжающих воспевать ее, и живем мы сегодня. Как можем, храним звуки нашей родины, ее ласковое и точное слово, напитавшееся ее соками и плодородной, живой силой...»
От песен стало хорошо в доме, в Польском, в бунинском краю, да что? - на планете... Как мы, близкие по духу люди, нашлись на наших безбрежных просторах Большой, Великой и Вечной Родины? На Берегах России! Их столько много, и на каждом из берегов живет или взрастает столько талантов! Быть добру!
«На чем стоит - держится жизнь? - спрашивает писатель. - Должна - как на соловьиных песнях. Май, цвет - и он поет, никем не понукаемый, без фонограмм и денег. Песнь - суть его жизни...»
Я совершенно утратила ощущение времени и пространства, когда вышла во двор дома Геннадия, когда гости начали укладываться спасть. В небе было полно звёзд, и стояла давно забытая в городе тишина, такая плодотворная, без которой невозможно настоящее творчество. И снова нахожу созвучие в прозе Александра: «Наше время показывает, как много и стремительно плодится сценариев и книг, забитых буквами. ..Кажется мне, что за стерильными, дистиллированными словами, которыми забито все нынешнее кино-и-литературное пространство, за бесконечными мельканиями и суетой нет времени на паузу, тишину. Ту самую тишину, в которой идет тихий дождь, а после него парит земля и пробивается сквозь унизанные каплями ветки мокрое оранжевое солнце. Нет ни сырого теплого запаха земли, ни прелого запаха сена... Ничего нет. Нет тихих мягких шагов девушки, поднимающейся в сумерках по деревянной лестнице в мезонин с раскрытой книгой в одной руке и яблоком в другой. Нет, нет и нет. Ничего этого сегодня нет оттуда, извне, из того, что нам показывают, о чем пишут. А внутри каждого из нас оно есть. Пусть в малых количествах. Бунинское пространство за словами подсказывает нам это запахами, звуками, напоминает каждому о том его сокровенном, что есть у всех, но у каждого свое: то, от чего щемит сердце».
2. Деревня - мать городов, или слово о национальной идее
Александр пишет: «... Деревня, мир ее в моем
восприятии изменился. Отчего? В первую очередь от смены пути к явлению -
деревня. Прежде - чаще (почти всегда!) - пешком. ...Блага вырезали кусок души, и
без пути она стала ущербной».
Александр опытом своей жизни убедился, что «земля наша, природа на людей влияют. В городе люди кажутся совсем другими. И понять это очень просто, когда поживешь в деревне. Все здесь сердечнее и проще. И настолько с городом разнится! Все мы на одном и том же языке говорим, а кажется, будто разные люди живут в городе и в деревне».
Обратимся к рассказу из цикла «Прямая речь. Встреча третья» .
«У нас как-то мужики заспорили: что есть русская национальная идея. Президент говорил: «здоровая, мол, конкуренция».
Но у мужиков другое видение. «В России главное - деревня. Россия из неё выросла, все города подняла, а теперь, как старая мать, лежит в постеле. Лицо у неё от солнца да ветра тёмное, в морщинках, руки трудами вековечными убитые, жизнь в ней едва теплится, а она всё ждёт, когда ее сын-бугай город, её же молоком вскормленный, подъедет и пусть не лекарства привезёт, так хоть слово доброе скажет»
Один из героев рассказа приводит пример своей матери: «И чего у этой бабки радостное было? Чем же она счастлива-то была? А вот её слова: «Гармоня как заиграет, как девки запоют: и на том краю, и на этом, и за бугром, Да как поют-то, что тебе соловушки. Вот счастье».
И вот что надумали мужики про идею. Оказалась, она простая совсем - обыкновенная гармонь да песня. Вот они-то и объединяют народ.
Говорят, в России трудно объединяться: религий много. Но везде все народы на гармошках играют. Пусть каждый свое, но ведь на гармошках. Вот и вышло, что гармонь-то всю Россию объединить может. Всплывает рассказ о периоде войны:
«А слыхали во время войны патронов и ружьев не хватало? Командир строит всех, есть тут у нас гармонисты с гармонями? Дядька говорит: «Я с гармонией». А тут еще один с Алтая. «Ты, елецкий, со своей гармоней на левый фланг, ты, алтайский, - на правый. Один «Под драку», другой «Бешеного» бузуйте. В атаку! Ура-а-а! Как гармони рванули, да все повыскакивали из окопов, - с пляской в атаку. Фашисты сума посходили от такой психической атаки. Ей-Богу, дядька сроду не брехал». И выходит, что гармонь не только счастье и душа народная, а еще и сила. Не барахлом же объединишься, а душой, и гармонь - самая что ни есть выразительница русской души».
3. Путешествия
Александр не сидит дома. Изъездил мир с группой «Червлёный яр», проехал Россию от Калининграда до восточных границ. «Нашел среди фото надписей на Рейхстаге подпись двоюродного деда, Ивана Новосельцева, прошедшего в "числе Русских Иванов" от Сталинграда до Берлина, и расписавшегося на нем. Его подпись внизу слева. С Победой Нашей!»
«Счастлив тем, что столько у меня друзей по всей нашей Великой Руси, и оттого я знаком не только с тем, что они пишут, но и с теми удивительно разными местами, в которых они живут. Потому не чужды мне ни люди, о которых пишут мои друзья, ни язык их героев, не пугают и расстояния, кои нужно преодолеть, чтобы повидаться с ними. Вот и теперь с нетерпением жду встречи с еще неведомой мне землей российской Балтики, политой кровью и моих предков». «Я сейчас во Владивостоке, и через неделю машиной еду в Елец через всю Россию-матушку. Мечта давняя - повидать её всю, от рек и гор до деревца и травинки». «На следующей неделе надеюсь вертолетом, двумя самолетами и автобусом добраться до дома». «Живет Россия, - продолжает делиться впечатлениями писатель. - Сама - со своими семенами, медом, сушеной, соленой и вяленой рыбой. С салом. С гусями, утками многочисленными. Живеё-ём!»
«Я теперь, после поездки к Тарковскому (туда и обратно на машине - всего 11 тыс.км, да еще на теплоходе по Енисею и дальше по его притокам с Мишей - 300 км) вспоминаю, как у Миши Тарковского срубили вместе еще одну - очень большую избушку, чтоб было где переночевать дорогим гостям, коли надумают приехать». «На целый месяц очередным отъездом к Мише Тарковскому, в Бахту, Красноярскую тайгу на машине. Будем добираться до него неделю: машина, теплоход, лодка». «Индия, Русский Север, Якутия, Сербия, Алтай, Никарагуа, Западная Сибирь, Польша.... Меня в эти места заносило и через мою гармонь, и как архитектора».
«Есть такое замечательное место - "Парк Олений". Липецкая область, Краснинский район. Здесь на воле, живут олени, косули, лани и множество замечательных зверей. Ну, почти на воле, но в естественных условиях 3х5 км огороженного пространства. Здесь все живое - и природа, и ландшафт, и звери. Словом, то, что мы утрачиваем. И я, живя здесь, в парке, в благоустроенном доме у речки Семенёк, все это могу наблюдать. Почти каждый день. А это дорогого стоит». «Как красива в эти дни наша бунинская, пришвинская и лермонтовская земля! Шлю вам аудио-привет - несколько из полусотни рассказов, начитанных друзьями- актерами. И - опять зовут пути-дороги. Теперь к Архангельску. Поэтому не обессудьте, друзья мои. Я все равно - с вами!»
Возвратившись домой, Александр едет к Виктору Ивановичу Лихоносову, чтобы вместе с ним на машине проехать по возрождающейся, весенней России в любимые им бунинско-лермонтовские места: Елец, Озерки, Польское, Глотово, Кропотово-Лермонтово и проч.» И, конечно, же остановились пожить в деревенском домике Новосельцева, где природа «учит чуткости».
И снова моя память возвращает меня к последним
мартовским дням, к поездке в Польское в 2015 году. За ним последовал летний приезд Александра в
Калининград. Он привёз горстку елецкого, а лучше сказать бунинского чернозема,
высыпанного нами в Калининграде у
мировых часов под растущие там ели. Там происходило тогда братание русских
писателей из разных уголков мира.
Прикосновение к его личному миру было волшебным. Думаю с нескончаемой признательностью о русском
раздолье, которое нам открыл Александр, многоуровневые горизонты бунинской
земли. Семена мальвы, которые сняла с сухого куста, посадив у дома, взошли и
цветут все лето, и мне не надо искать определение моему путешествию в март,
Александр написал это определение: «Золотой март». Он любит этот месяц и посвятил ему
размышления «Мой март», потому что это ведь месяц его рождения.
Писателю легко подметить «простое, вечное»: «...выйдя
из автобуса, вдруг почувствовал тихую радость оттого, что нес очень простые, но
какие-то вечные вещи: книги, хлеб и яблоки...» И мне вспомнилось сказочное
угощение в этом домике: антоновские яблоки, замаринованные вместе с помидорами
в трехлитровой банке, какой-то спиртной напиток на травах, светлая изба,
наполненная книгами, и какое-то чувство лёгкости и полёта».
Почему так нужно человеку чувство полёта? Александр говорит: «Гены птиц обязательно есть в каждом человеке, хотя бы
один-два. Из миллиардов клеток есть в нем те, что помнят и мучительно просят
полета. Сознание угнетает это чувство, но во сне они пробуждаются... и человек
взлетает...»
4. Тайны жизни
Книга Александра Новосельцева «Свет надежды» у меня всегда под рукой стоит, возьму томик , прочту несколько страниц, задумаюсь, благодаря книге, например, о той тайне мира, откуда яблоня берет железо для яблок...
Открываются тайны жизни и смерти, истории, находятся источники силы, возможности для расширения своих представлений о мире, и ничто для тебя не таит в себе никакой опасности.
Его взаимоотношения со временем близки мне по духу. Оно измеряется не часами и минутами, а количеством сделанного. «Первые свои строчки я привез еще школьником из родного заволжского хутора, что стоит на границе Волгоградских и Астраханских земель. Первые строки - это слова и высказывания бабушки, маленькие частички ее образной речи. А еще - образы родной, такой необычной малой родины: Волги - Воложки, Плеса, дубрав, жарких дней, пахнувших травами и степью. Ничего из этого, детского, не забылось, а всплыло спустя два десятка лет, когда я жил уже на родине Бунина и, сидя в стареньком своем домишке, глядел на карту родной Волго-Ахтубинской поймы. И слушал песню из тихо играющего радио - из тех, прежних времен. Так захотелось все снова увидеть, и все запечатлеть...»
Вот со слова «запечатлеть» начался творческое время Александра. «...с тех пор и пишу. Опубликовал пару книг прозы, не считая научных. Но для них нужно еще тройка томов. А пока ограничусь той прозой, которую счел достойной для публикации. И еще в довесок к ней том моих размышлений, дневниковых записей и очерков. «За бортом» этого издания остаются недописанный роман, пьеса и несколько десятков рассказов. И всё то, что только ещё бередит душу, не дописано и не доисследовано. Всему своё время...»
В рассказе «Истина в вине» описана маленькая станция на железной дороге. Редкие грибники, рыбаки на ней выходят. Но часы на фронтоне всегда идут исправно. Их заводит, забираясь на чердак, старый начальник станции, вместе с женой подставляя лестницу на чердак. Это очень старые люди. Никого на станции нет, но Семену Павловичу Беликову это важно, чтобы часы шли. Он радуется: часы идут, и время идет. Но однажды радикулит не позволил ему залезть по лестнице на чердак, у жены тоже болела нога. Время для этих людей остановилось. У других людей часов по двое, по трое: на руках, на мобильнике, на мониторе компьютера. Но ему важно, чтобы шли именно те часы, которые еще дед заводил. Для людей...» Может быть, поэтому у сына, министерского работника «мало времени» на все.
Много ли, мало ли - сто лет? Писатель бродит по бунинским дорогам, читает томик прозы Бунина и ловит себя на мысли, что чувства не изменились: «словно по следам строк изумительной чистой прозы сам вошел в этот удивительный мир далекой осенней деревни, пахнущей антоновскими яблоками и прелой листвой, с садами, пронизанными низким предзакатным солнцем».
В рассказе «Истина в вине» речь идёт о той вине, которую испытывает сын перед отцом за измену вековой традиции, и Анатолий произносит: «Ему же не объяснишь, почём нонче тишина, на что её можно умножить, и сколько стоит закат или утренняя заря, если они из родного окошка видны... Ведь человек русский по большей части иррациональный. Разве ж можно душу выразить какими-то цифрами? А вот абстрактными понятиями, почти неизмеримыми - можно: краски, запахи и картины, что с детства знакомы. А живет все это - на том самом бугру, где родился».
Едва ли не в каждом произведении Александра Новосельцева звучит песня, гармонь.. В доме Афанасия (рассказ «Край Бунинский») везде: на веранде, в сенях, и на, и под кроватями, на шифоньере, столе и сундуке - повсюду стоят гармошки: хромки, рояльные елецкие, ливенские и «любительские», «двадцать пять на двадцать пять» саратовская и даже детская в десять кнопок. Из этой горы музыки извлекается елецкая рояльная, с ней, пробуя гармошкин голос, выходит Афанасий на крыльцо. В громадных ладонях потомственного кузнеца, гармонь кажется крохотной. Афанасий пропустил левую руку под ремень, перевернул гармонь, привычно вставил большой палец правой руки в ременное кольцо медного ползунка и потянул меха. Звук взлетел, ударившись о кирпичную стену дома, и, отразившись, перелетел через огород, вспаханное поле и заблудился между осин и берез поднимающегося за логом леса».
«Лад» - это не только музыкальный термин. Лад - это великое дело во взаимоотношениях людей: «В ладу и уважение чувствуется, и добрый ты человек или нет, и какой ты, и вся твоя натура. А лад этот через чего высказывается? Из того, как ты к другому человеку относишься. («Прямая речь. Встреча первая»).
К тайнам жизни
Александра Новосельцева я отнесу и своеобразный ритуал писателя. Вот как пишет о нем Михаил Тарковский:
«В любое место, куда Новосельцев приезжает, он делает знаете что? Если есть
река или озеро - купается в них. Причём делает это с настойчивой силой и
невзирая на погоду. Это желание и омовения, и закалки, и причащения, и
крещения, такое и языческое, и Православное для него очень важно: «Тут ведь
главное - босиком пройти по той земле, куда приехал и силы набраться от живой
воды, а, стало быть, и породниться с новым краем. Это для меня - само собой».
В жизни Александра
Новосельцева много людей: широко
известные Лановой, Назаров, Андрей Смирнов, Распутин, Белов, Михаил Тарковский,
и простые жители русской деревни...
Всегда он будет для меня выразителем жизни России, ее народа: «...робкий свет Иванова окошка. Они так одиноки в этом огромном мире. Россия - непостижимо громадная - и этот Иванов огонек в его закопченной хатенке. И во всем этом мире - с полями без конца, проселками, бурьянами, подходящими к самым стенам домишек - это одинокое, словно свеча в громадном темном храме, проявление жизни».
