В Казани прошла конференция, приуроченная к 75-летию великого русского художника ХХ века Константина Васильева. Публикуем доклад, прозвучавший на конференции.
***
Жизнь любого деятеля искусства не может быть вне общества, «коллег по цеху» и в отрыве от того времени, в которое от жил и творил. Контакты через личное знакомство или заочное знакомство, когда люди знают друг о друге, но при этом не имели возможности персонально познакомиться, взаимоотношения и влияния одного на другого - это неизбежное и частое явление в жизни любой творческой личности. Тем более, если эти люди живут в одном регионе, трудятся в одной сфере, то это само собой подразумевает знакомство между ними, может быть не личное, но опосредованное. Тем более, когда оба деятеля культуры живут в одно и тоже время, и оба представляют собой уникальный феномен.
В данном докладе автор хотел бы рассмотреть одну из существующих загадок в истории изобразительного искусства Татарстана ХХ века, касаемых вопроса об отношениях между признанными мэтрами живописи - великим русским художником Константином Васильевым (1942-1976) и великим татарским художником Баки Урманче (1897-1990). А именно: были ли знакомы художники друг с другом, ведь творили они оба в одно время и жили в одном регионе.
Существует легенда, которая тиражируется в некоторых казанских СМИ, будто бы Баки Урманче сожалел, что не смог познакомиться Константином Васильевым при его жизни, который был продолжателем линии Михаила Нестерова (1862-1942), Виктора Васнецова (1848-1926), Василия Сурикова (1848-1916), Бориса Кустодиева (1878-1927), Павла Корина (1892-1967). «Покажите мне Васильева, почему я с ним не был знаком?!»[1], - приписывает народная молва эти слова татарскому художнику Урманче по поводу его отношения к Васильеву. Но насколько это соответствует действительности?
В данном докладе мы постараемся ответить на этот вопрос.
К моменту того, когда стала восходить звезда творческого подъема Константина Васильева в 1960-1970-е годы, татарский художник Баки Урманче был уже признанным классиком и мэтром татарского изобразительного искусства. К тому времени он уже имел звание народного художника Татарской АССР (1960) и был лауреатом Государственной премии им. Г. Тукая (1967), состоялись его крупные персональные выставки: в Алма-Ате (1958) и Казани (1969), что считалось признанием заслуг художника со стороны государства. Все это подразумевало нахождение художника в официально существовавших и признаваемых государством профессиональных ассоциациях - Союзе художников Татарской АССР и Союзе художников СССР (Урманче состоял там с 1937 года). Васильев в этом отношении был больше диссидентом, поскольку не состоял ни в одном из этих объединений, в силу ряда причин дистанцировавшись от членства в них. Последнее затрудняло для Васильева выход на массового зрителя.
Разделяли художников и возраст: Васильев умер в возрасте 34 лет, Урманче прожил 93 года. Это были люди разных эпох: становление Урманче как художника произошло в первой половине ХХ века, Васильев прошел этот путь в 1950-1970-е годы, а известность получил лишь в самом конце жизни в узком кругу московских художников и ценителей русского искусства и в большей степени после своей смерти. Не меньшую роль играло признание со стороны государственных и партийных органов Татарской АССР: Урманче был в поле зрения и внимания Министерства культуры республики второй половины ХХ века и Татарского обкома КПСС, последние наиболее продуктивные десятилетия своей жизни пользовался безусловной поддержкой со стороны местных властных органов, Васильев был лишен этого. В силу этих обстоятельств творческие пути обоих художников вряд ли могли пересечься.
Баки Урманче
Как отмечают искусствоведы, «Урманче
всегда оставался глубоко национальным художником, для которого понятие
национального не ограничивалось выбором сюжета и темы, но обогащалось поисками
общих для разных видов татарского искусства - декоративно-прикладного,
каллиграфии, - методов и приёмов, возможностей их использования в живописи,
графике, скульптуре, привнесением
в структуру произведения традиционных принципов формообразования, колорита,
ритма, мелодики, воплощения того, что называют национальным духом» [2].Подобную
справедливую оценку дают и Васильеву: «Умение показать красоту и дух
национального характера, необыкновенную сказочность русской земли ставит
Константина Васильева в один ряд с выдающимися отечественными живописцами,
которые являются достоянием и гордостью России» [3].
Т.е. в оценках искусствоведов оба художника занимали значимое место в истории
национального изобразительного искусства своих народов.
Автором данного доклада не было обнаружено в опубликованных книгах о Баки Урманче и Константине Васильеве где-либо упоминания о том, что татарский художник интересовался творчеством русского художника, хотя оба были современники и оба жили в одном регионе. Вероятно, Васильев был просто элементарно неизвестен Урманче в силу того, что работал несколько обособленно от Союза художников Татарской АССР, в котором не состоял. Несколько андеграундный характер творчества Константина Алексеевича не позволял познакомиться татарским художникам-современникам Васильева с его творчеством при жизни более тщательно и углубленно, хотя Васильев не был затворником: он участвовал в выставках художников Зеленодольска, Казани и Москвы, выставляя свои картины на показ. Однако своим творчеством Васильев несколько не вписывался в мейнстрим того направления советского изобразительного искусства, существовавшего в Татарской АССР. Поэтому приписываемые Урманче слова «Покажите мне Васильева, почему я с ним не был знаком?!», скорее всего, миф. Мы не смогли найти нигде в источниках и литературе об Урманче упоминание о том, что татарский художник действительно проявлял интерес к творчеству Васильева. Версия о том, что Урманче хотел познакомиться с Васильевым и его картинами, тиражируется только в СМИ, причем лишь в одной казанской газете «Звезда Поволжья» она упоминается как реально существовавшая (автор предполагает, что рождена она была фантазией ее главного редактора Рашита Ахметова). Однако несмотря на это, мы считаем, что этот миф носит позитивный характер, и уже превратился в часть народного предания. Он демонстрирует, что великий татарский художник ХХ века интересовался великим русским художником ХХ века, с которым творил в одно время и жил в одном регионе, но по стечению обстоятельств не был лично знаком при жизни. Это своего рода свидетельство того, что даже на уровне современной исторической мифологии подчеркивается добрососедство и взаимовлияние татарской и русской культур.
Есть и еще одна из причин, почему оба национальных художника - Васильев и Урманче - вряд ли могли быть знакомы. Оба функционировали в русле неофициально существовавших в период «брежневского застоя» и неоформившихся организационно национальных движений советской интеллигенции. Творчество обоих художников для каждого из этих национальных движений становилось символичным воплощением национального в искусстве. После смерти и Васильева, и Урманче это особенно проявилось, когда каждого из художников воспринимали и русское национальное движение, и татарское национальное движение в качестве своего яркого предтече в изобразительном искусстве, который воплотил суть исканий и духовных поисков русского и татарского национализмов соответственно в живописи. И оба художника на закате своей жизни точно также себя и воспринимали.
Так, Константин Васильев свою известность в среде русских националистов получил через общение с людьми из круга «Вече» - самиздатского журнала русских националистов, которые, по мнению исследователей, представили его работы таким членам т.н. «русской партии» (неофициально существовавшему в СССР русскому национальному движению в сфере советской культуры), как художник-живописец Илья Глазунов, министр культуры РСФСР в 1974-1990 гг. Юрий Мелентьев и др. [4]Созданное в 1982 году Общество «Память» (переименованное из Общества книголюбов), объединяющее представителей русской национально ориентированной интеллигенции позднесоветского периода, одно из своих заседаний посвятило творчеству Васильева [5].
Баки Урманче пользовался абсолютным авторитетом среди националистов из Татарского общественного центра, хотя нам неизвестно о его связях с ними. Тем не менее, он воспринимался и по сути своей являлся титаном национальной школы татарского изобразительного искусства.
Разница была и в религиозно-духовных поисках обоих художниках. Исследователи отмечают увлечение Константина Васильева христианством и даже русским и германским язычеством, что находило отражение в его творчестве. Баки Урманче был выпускником казанского медресе «Мухаммадия», в котором он учился в 1907-1914 годах, «исламская тематика» звучала в работах Урманче, тем более, он развивал для позднесоветского времени такое направление в изобразительном искусстве как каллиграфия. В СМИ высказывалась версия, что якобы Урманче в конце 1970-х годов было даже предложено стать имамом Ленинградской соборной мечети [6] (насколько это действительно так, автор не смеет утверждать категорично ни за, ни против).
Вся эта идейно-политическая и этнорелигиозная нагрузка над творчеством художников, конечно,допускала возможность взаимного интереса, однако на практике его не было. К примеру, нам неизвестно, интересовался ли Константин Васильев творчеством татарских художников - своих современников: никаких данных указывающих на это, мы не имеем, а в его творчестве никаких «татарских» мотивов мы не находим. Точно также нам ничего неизвестно об интересе Урманче к творчеству Васильева: можно только допускать это на уровне предположения, но в реальности, скорее всего, этого не было. Уж слишком оба стояли на разных позициях в процессе развития изобразительного искусства СССР.
Подводя итог, мы отметим, что с точки зрения достоверных фактов Константин Васильев и Баки Урманче не были лично знакомы, их жизненные пути никак не пересекались, оба не имели никаких отношений друг с другом. Всенародное признание Константина Васильева после его смерти пришлось на время последних лет жизни Баки Урманче, когда он был в зените своей славы, однако никаких доказательств того, что Урманче действительно интересовался Васильевым, нами не обнаружено. Однако приписываемый Урманче интерес к творчеству Васильева, растиражированный журналистами в СМИ, хоть и является мифом, все же носит позитивный характер, подчеркивая, как раз открытость русской и татарской национальных художественных школ изобразительного искусства второй половины ХХ века. Это тот случай, когда миф лучше реальных фактов, поскольку служит укреплению межнационального согласия в России.
Примечания:
1. Ахметов Р. Константин Великоросс // «Звезда Поволжья», 6 сентября 2012 года. URL: http://zvezdapovolzhya.ru/kultura-i-iskusstvo/konstantin-velikoross-09-06-2012.html
2. Баки Урманче. Живопись. Графика. Скульптура. Декоративно-прикладное и театрально-декорационное искусство. Каталог выставки к 115-летию со дня рождения. - Казань: Заман, 2012. - С.10
3. Васильев [Текст] / [авт. текста: С. Королева]. - М.: Директ-Медиа: Комсомольская правда, 2010. - С.45
4. Митрохин Н. Русская партия: Движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы. - М.: Новое литературное обозрение, 2003. - С.422-423
5. Там же. С. 555
6. Хабутдинов А. Баки Урманче (1897-1990): образ страны татар // «Ислам минбаре». - 2012. - июнь. - №6 (1999)
