Через языковое пробуждение и очищение к нравственному обновлению

1. Что первично - жизнь или язык?

Некоторые мои критики обвиняют меня чуть ли не во всех тех языковых казусах и узлах, которые завязались в нашей современной языковой культуре, прежде всего стараниями либеральной языковой политики и словесно-рыночными предпочтениями 90-тых годов 20-ого и начальных годов 21-ого века.

Читатель моей статьи А.Карпов в своих отзывах так характеризует меня и моих сторонников: «Вроде бы, с открытым сердцем ратуют они за русский язык, борются за его жизнеспособность и противостоят иноязычному натиску: Но. Автор не понимает ни как устроен язык, ни по каким законам он живёт: Пусть автор ответит, что первично - жизнь или язык? Конструирует ли нынешний язык смыслы или он лишь находит средства выражения для существующих или нововозникающих смыслов? Что первично - повседневное словоупотребление или словарь? Какова в целом мощность языкового регулирования, включая образовательную систему и установленные нормы языка? Какова мотивация носителей языка к употреблению тех или иных языковых норм?»

На первый взгляд претензии и вопросы А.Карпова выглядят солидно, и как будто мой критик понимает и как устроен русский язык, и по каким законам он живёт. Попробую ответить на его вопрос: «Что первично - повседневное словоупотребление или словарь?» Без словаря русских слов не возможно повседневное употребление большого массива слово нашего языка на широких просторах России. Конечно, сами по себе люди в разных концах страны могу родить одни или не одни и те же слова для обозначения одного и того. Но как другие люди смогут понять и запомнить появившиеся новые слова русского языка, понять, что они сказаны и для них? Без словаря никак. Для того чтобы вновь рождённые слова люди могли воспринять, понять, запомнить и удобно их использовать, должен существовать словарь языка. Для того чтобы язык существовал и люди могли на нём общаться, словарь должен быть. Другое дело - в каком виде он должен существовать: в книжном, в виде устной общенародной памяти; личной памяти каждого человека, возникающей от общения с матерью и отцом; интернет- словаря или в виде Слова, идущего от Бога? Словоупотребление, в том числе и повседневное, в широких пределах без словаря не возможно. Советую посмотреть А.Карпову Библию и мою статью.

Обратимся ещё к одному вопросу Карпова: «Какова мотивация носителей языка к употреблению тех или иных языковых норм?» Мотивация современных носителей русского языка сильно зависит от общего культурного уровня каждого носителя, его тяготению к интернету, модам и степени его породнённости с духом, логикой и словарём русского языка.

Два других вопроса А.Карпова: «Конструирует ли нынешний язык смыслы или он лишь находит средства выражения для существующих или вновь возникающих смыслов? Какова в целом мощность языкового регулирования, включая образовательную систему и установленные нормы языка?»,- мягко говоря, несерьёзны рядом с предыдущими его вопросами и вопросом: Какова роль регулируемого рекламой рынка в глобальной языковой политике? Сейчас внешние влияния и давления на язык настолько велики, что, управляя ими, возможно (заметно или не заметно) заставить язык отказаться от производства (конструирования) смыслов и ограничится заимствованием средств их выражения из широко рекламируемого языка. И в связи с этим возникает вопрос о мощности регулирования, который без определения единиц измерения этой мощности является вопросом разговорного жанра. Язык с богатой историей, конечно, производит (конструирует) смыслы и выстраивает свои нормы. Но суть проблем здесь не в языке, а в носителях языка, опять же - в их общем культурном и культурно-языковом уровне, в их степени породнённости в нашем случае с духом, логикой и словарём русского языка. Именно, - с русским языком, а не - с рваными джинсами, рваной лексикой, хештегами, другими иероглифами и желанием жить играючи, ни за что не отвечая (о чём более полно будет сказано ниже).

Так мы подошли к краеугольному вопросу Карпова: «Что первично - жизнь или язык?» Уже приведённые выше соображения говорят о том, что разные поколения жителей сегодняшней России весьма различаются меж собой и по восприятию жизни и по восприятию языка. Даже те, кто считает себя русским, не представляют собой сегодня целостного явления в культурном, общественном, экономическом, языковом, нравственно- ценностном и духовном смысле. Жизнь нашего народа, как целостность, получила в последнее время огромную трещину; жизни русского народа и русского языка реально грозит большая опасность. Оборвана преемственность поколений. Здесь на Земле живая жизнь народа - это преемственная и непрерывная жизнь из поколения в поколение в среде родного языка. Исчезнет родной язык и исчезнет жизнь конкретного народа. Возможно, на земле будет продолжать жить что-то другое, но не обязательно лучше прежнего. Есть немало исторических примеров исчезновения с лица Земли даже весьма крупных народов. С точки зрения жизни конкретного народа жизнь его языка по значимости первичнее жизни самого народа. И в нашей текущей жизни русский язык способен по сути и берёт на себя задачи спасательного круга для русскоговорящих. Английский язык в принципе спасательную функцию для нас выполнить не в состоянии по многим показателям: во-первых, кишка тонка; во-вторых, третьих и т.д., большинству из нас он глубоко чужд, морфологические возможности его - посредственны, фонетика - вычурна и кокетлива, правила построения языковых единиц и конструкций часто нелогичны и излишне манерны, понятийный инструментарий явно несёт на себе отпечаток рынка; в русской языковой среде английский язык выступает сейчас, как хакер.

На вопрос Карпова: «Что первично - жизнь или язык?» можно ответить ещё и на уровне национальной идеи России. Первична её национальная идея - Русский язык в его духовной, понятийной и творческой полноте как язык нашей духовной, материальной культуры и нашего творческого богажа. Кто-то заметит, что багаж формально правильно пишется с двумя «а». Формально - да, но в смысловом плане «богаж» тяготеет к слову «богатей». И творческий богаж и богатей-творец тяготеют к общему творческому началу - Богу. Поэтому в смысловом плане правильнее и естественней писать слово «богаж» в первом слоге через «о», нежели помнить прежние «шашни» «богажа» с французским языком. Английский язык к нашей национальной идее тоже плохо подходит и скудно выразителен согласно выше изложенным причинам.

2. Английский «свободный» рынок в русском словаре

В 90-ые не благословенные года страна была завалена английским словесным хламом, начиная с «компьютера», «маркетинга», «хантера», «дауншифтинга», «мерчендайзера», «бодибилдинга», «праймериз», «супервайзера» и заканчивая «вау», «окей» и «лав». Но предъявляет ли А.Карпов претензии в не понимании, как устроен русский язык, и по каким законам он живёт, рыночным менеджерам, продвигающим в русский словарь чуждые русской фонетики, корнеслову и морфологии слова? Этого я не увидел. Похоже, по Карпову, «дауншифтинг», «мерчендайзер», «либерализатинг», «бо-дибилдинг» вполне отвечают и русской фонетике, и русскому корнеслову и грамматике. Справедливости ради, хочу заметить, что я никогда не приветствовал ту «либерализационскую» языковую и школьную политику ни устно, ни письменно. И мне никто не сможет назвать ни одной моей статьи, грешащей либеральными пристрастиями, в том числе и к наиболее рыночному, по объёму поставок в Россию языковых единиц, английскому языку, вольготно расположившемуся в российских СМИ и школе.

Импортный для нас и экспортный для англосаксов язык показывает всему миру свою природную рыночную «открытость», «лаконичность» и бойкость, «интеллектуальную зрелость и полуфабрикатность», «хештег- завершённость», в частности, в противопоставлении своей письменной и устной речи друг другу путём открытых и закрытых слогов и других рыночных ухищрений. Если в английском пишется «лондон» и «ланд», то читается «ландэн» и «лэнд»; и если пишется «ливерпуль», то читается обязательно «манчестер». «Дурак» и «полный» - почти одинаково звучат по-английски и находятся в сильной зависимости от колебаний атмосферного давления, отличаясь меж собой только долготой произношения одной и той же гласной. Чуть англичанин изменит гласный звук, и сразу полный человек превратится в дурака, и англичанину придётся извиняться за скользкость английского при живом общении с людьми. И в этом тоже - лаконичность, «упрощённость» и, в конечном счёте, дух атлантического натовского языка.

Очень часто английские слова - это слова-полуфабрикаты, плохо продуманные понятия. Посмотрим, как понятие «лицемер» выражается по-английски. Выражается оно с помощью заимствованного в античном мире слова «hypocrite» - «гипокрайт» или «гипократ». Получается, что английские врачи, произнося клятву Гиппократа, произносят одновременно и клятву верности английскому лицемерию с большой буквы? И в английском сознании врачебное дело и лицемерие трудно разделимые вещи? Какое сознание, кроме рыночного и колониального, с этим может согласиться? Пример «лицемера - hypocrite» - выразительное свидетельство того, что заимствовать слова из других языков тоже надо по-умному, а не по-английски.

Вот ещё один подлинный английский перл - слово «интернет». Это слово размыто по смыслу, как и многие другие английские слова. «Интер» - между, «нет» - сеть. Интернет - междусеть, не слишком внятное понятие и рыночно размазанное. И рыболовецкая сеть тоже натягивается между чем-то: одним и другим колом в воде, или между сейнерами, между сейнером и грузилом. Однако же, рыболовецкую междусеть не называют интернетом даже в Англии. Английские слова часто бывают не выразителями смысла понятия, а просто ярлыком, который повесили на тот или иной предмет или явление. Молодёжи же проще запомнить ярлык, чем разбираться в смысловом содержании и тонкостях понятия, особенно философского. Русский язык позволяет нам более предметно определить понятие «интернет» как «информационную сеть», что по-русски более коротко и красиво будет писаться и читаться, как «вестсеть». Согласитесь, это и короче, и

 умнее, и выразительнее. По-русски выразительнее можно передавать и смысловые оттенки «вестсети»: вестзабегаловка, весткухня, вестзабава, весткоммуналка, сплетня-сеть.

Английский язык относят к числу европейских языков, хотя в нём немало слов звучащих совсем по-китайски, например, май-вэй (мой путь) сравните с китайским май вэй дун, есть и такие англо-китайские слова: «янг», «юнг», «джо», «джоу», но китайские слова и фонемы «янг, юнг, джо, джоу» по смыслу не тождествен английским; английское «сайдинг» тоже может иметь фонетического китайское двойника «сай»- «динг». Что удивительно, фонетически английский язык ближе к китайскому, чем ко многим европейским языкам: финскому, русскому, украинскому, греческому, немецкому, итальянскому, испанскому, португальскому. Возникает вопрос. Это - последствие англо-китайской опиумной войны, или наследие вообще колониального английского прошлого?

Задумаемся о потребности русского языка в английских и других рыночных хештег-самоделках, такой, например, как «брэкзит», не наблюдаемую в английском словаре в 19- 20 веках, которую с политического сленга на русский можно перевести, как «британский выход». Обратим внимание, как непритязательно сотворена сия самоделка. И не успела она появиться на свет, как уже стараниями «цеевропцев» в пост-Европе это новообразование старательно смакуется в разных системах звуко-извлечения, хотя и произносят несколько брезгливо: «бр - экзит» (бырр - выход). По-русски же суть, стоящую за этой самоделкой, можно более точно передать другим русским словом - «выходка», т.е. «брэкзит» в культурном и политическом отношении для Европы скорее не « британский выход» из положения, а непоследовательная «британская выходка». Английского выхода из Евросоюза ещё не состоялось, а выходка английская - уже налицо. И это очень по-английски. Чувствуют ли англосаксы действительно разницу между «выходом» и «выходкой», покажут события ближайших лет? Учитывая постоянную готовность пост-Европы к атлантическим вывертам, США стараются удовлетворять европейские «мультикультурные» потребности не только в атлантической хештег-лексике, но и в африканской и азиатской рыночной лексике. Имея в виду новомодные английские «тренды» в «хештег-лексике» и «вордкривотивности», можно подарить английскому словарю новые слова класса « брэкзит»: « англониченные» и «англоглевшие».

3. «Санитарный» контроль английского языкового сырья в Россию

Важность санитарного контроля поставок английских языкового сырья в Россию тем более возрастает в связи с присягой - клятвой для вступающих в гражданство нашей страны. Ясно, что в этой присяге, наверняка, будут слова, обращённые к русской и российской истории, культуре и языку. Хотя активисты-реформаторы 90-х годов постараются, конечно, внедрить в неё и какие-то сладкие слова в адрес западно-окраинной Европы и атлантического языка. Ясно, что без языка культуры не бывает, как и без своего национального языка - независимого государства. Без дееспособной армии естественное право людей на собственный язык в глобализируемом мире не серьёзно и не дееспособно. Поэтому принесение присяги русскому языку «абитуриентами» гражданствам России принципиально необходимо, как одна из мер защиты права русского языка на конструирование смыслов и его безопасность в вест-пространстве. И в связи с этим принципиально важно рассмотреть духовную и нравственную  стыковку или нестыковку русского и официального натовского языка. Полагаю, что торопиться с выработкой указанной выше присяги не нужно, это, всё же, очень важная культурная, идейная, идеологическая и охранная мера.

В своих высказываниях к моей статье А.Карпов пытался защищать модную в англосаксонском мире «молодёжь в рваных джинсах», стараясь убедить меня и других в том, что молодёжная «рвань» (толи штанная, толи хештег-словесная) - это молодёжный протест против действительности. Связывать джинсовую и лингвистическую «рвань» с молодёжным общественным протестом, умом и жизненном опытом молодёжи есть сильное преувеличение особенностей молодёжного поведения и проявления ею ума. Может, действительно, молодёжь так готовится к присяге русскому языку, русской культуре и российскому государству, в котором она живёт??

Во-первых, в рваных джинсах можно встретить не только молодёжь. Сегодня около половины едущих в метро-вагонах мужчин и женщин разных возрастов - в джинсах, из них 15-20 % - в рваных. Не так давно меня в метро «порадовал»  один возрастной ковбой 60 - 65 лет. Он был в ковбойской шляпе с большими полями, в голливудских остроносых ботинках и в... рваных джинсах! Как говорится, молодёжь возле него «отдыхала»! Из сказанного вытекает следующие вопросы, в том числе и к А. Карпову: «Против чего и кого в приведённом выше случае возражал преклонный переросток-ковбой и другие взрослые метро-ковбои и -ковбойки в равных джинсах? Можно ли считать, что рваные джинсы делают человека моложе и умнее? «К этому остаются и прежние вопросы: «Против какой конкретно действительности возражает своим словесным, душевным и декоративным «рваньём» «молодёжь»? И наблюдается ли в поведении большинства молодёжи сегодня желание отвечать за свои поступки? Или они воспринимают взрослую жизнь, как игровое продолжение интернета и школы, где можно продолжать шалить, убивать и свергать не угодных, и всё это делать играючи?»

Приходится снова вернуться к школьной политике 90-х годов. Я присутствовал в те года на многих учительских педагогических конференциях и совещаниях, бывал в школах. Те, кто давал учительской аудитории установочные педагогические идеи, производили впечатления обладателей грантов Сороса и мотивированных зарубежными сектантами, вроде сайентологов, иеговистов и «аум-сенрикёвцев». В педагогической среде были модны идеи обучения школьников в игровой манере, развлекая их. Многими идея серьёзного воспитания школьников решительно отвергалась. Да, и во многих школах сегодня на педсоветах повторяют либеральный тезис о том, что задача школы не воспитывать, а обучать. Хотя ясно, что развлекая школьников, учителя в них воспитывают склонность и потребность к игре и развлечениям, и для многих школьников важно не столько понимание материала уроков, сколько - важно усвоение внешней стороны и характера его подачи. Воспитательный процесс сегодня в школах присутствует, но он сводится в основном к театральности подачи школьных мероприятий. Сейчас мы пожинаем плоды «рыночной»педагогики 90-ых годов. Те рыночно-педагогические идеи применяются в наше время и не только в школе теми, кто в качестве средства разрушения школы, общества и культуры использует молодёжь, воспринимающую протест, демонстрации, неповиновение, прежде всего, как развлечение и игру, не требующих от них никакой ответственности. Большая часть молодёжи не умеет грамотно и ответственно протестовать, но умеет непринуждённо развлекаться,«тусоваться» и «оттягиваться».

Сошлюсь на авторитет известного философа перестроечной поры Александра Александровича Зиновьева, он в пишет: «Вспомнил о телевизоре. Он вызывает у меня отвращение. Чужие, на редкость противные голоса. Нарочито искаженный язык. Бесконечные американизмы. Искусственные голливудообразные эмоции. Западные пустые фильмы, особенно американские. Порнография. Смакование грязи и насилия. Антисоветские помои. Реклама, реклама, реклама. Карикатурное подражание западной (моде, культуре, попсе?). Интеллектуальное убожество и нарочитая развязность политических обзоров. Истошные вопли модерновых певцов: Задаю себе вопрос: почему новые поколения в этой интеллектуальной, эмоциональной и моральной помойке чувствуют себе как рыба в воде?» (Зиновьев А.А. Русская трагедия. М. Алгоритм. 2014 г.). Эта убедительная и красочная зарисовка А.А. Зиновьева не оставляет сомнений, насколько рынок английского словесного сырья и атлантической кино-продукции в России в 90-ые годы был свободным и куда, для кого и для чего был он направлен в России.

Молодёжь если и возражает, вместе с джинсовым импортным «рваньём», против чего-то, то весьма плохо ею осознанного. Ни телевизором, ни интернетом, ни школой в молодёжи не воспитывается протест интеллектуальной, эмоциональной и моральной помойке. Причём такое положение дел длится уже ни одно десятилетие. Спрашивается, за это время протесты молодёжи сделали её заметно умнее, и она стала делать меньше глупостей? Или молодёжь против глупостей не хочет возражать? Может быть, можно утверждать, что чем рванее джинсы, тем меньшее число молодых людей предпочитают выходить на улицу не через двери, а через окна своих и чужих квартир? Или, может быть, стало меньше молодых, оказавшихся в «пасти синего кита»? Или уменьшилось число молодых и богатых олухов, которые носятся с бешеной скоростью по улицам городов и давят не своих детей, не своих стариков и взрослых? И всё это - играючи.

Больше похоже на то, что всё большее число молодых «протестантов» предпочитают здравому смыслу и уважению своей страны, народа и родного языка глупость атлантического «свободного рванья». В своём большинстве современные молодые безответственные «протест-позёры» лишний раз дают зрелым людям убедиться в том, что каков язык человека, таково и его поведение. Если человек в русской среде предпочитает «хештег- язык» с рыночно -американским акцентом, то у него наблюдается в итоге и соответствующий «хештег» в поведении и в жизни вообще. О безответственном поведении большой части школьной и нешкольной молодёжи к государственному языку России говорят и набирающая обороты мода излагать свои мысли и эмоции с помощью иероглифов, частным случаем которых являются и хештеги. Развлекаясь, молодёжь и языковые «ковбои» объективно ведут дело к тому, чтобы заменить в русском языке «кириллицу» на иероглифы.

4. Язык понятий и язык ярлыков

Раньше было отмечено, что трансатлантический английский сильно деформирует понятийную и духовную структуру других языков. Напоминаю, что сначала было слово. В случае английского языка сначала английское слово было в руках у английских бизнесменов, дельцов и колонизаторов. Многие ссылаются на Шекспира, как на английского авторитета в области слова. По данным английских исследователей, Шекспир был, прежде всего, весьма деловым и рыночным

 человеком, очень ревностно относящимся к накладным, чекам, распискам и подаркам. По этому поводу исследователи в основном не спорят, но они спорят по поводу того, сам ли он писал свои трагедии и комедии, или за него писал кто-то другой? Известные неопределённости в биографии Шекспира, этого любителя обильно проливать человеческую кровь с помощью английского языка, не позволяют уверенно относить его к разряду великих культурных деятелей Европы и мира. Приходится удивляться, что некоторые мои читатели нередко очень любезно кивают в сторону упомянутого выше классического продукта английской культуры и слова.

Английский язык производит впечатление не столько языка понятий, сколько языка ярлыков. В нём не чувствуется желания проникать в логос слова, конструирование слов часто в английском происходит на поверхностном уровне. И примеры этому были уже приведены выше. Теперешняя молодёжь, вовлечённая в англоязычные сети, удовлетворяется в большинстве своём тоже словесными ярлыками и брендами. Надо признать, что английский с точки зрения выявления смыслов слов - язык подросткового уровня.

Возьмём, к примеру, английские слова «лай», «лайсенс», «лайки». «Lie» - ложь. «Sence» - смысл. В итоге очень английское слово - «лайсенс». Это либо - ложный смысл, либо - смысл лжи. Англичане при этом делают вид, что «лайсенс» это лицензия. И получается, что английским лицензиям нельзя доверять? Кто будет после этого утверждать, что английские слова «лай», «лайсенс», «лайки» сначала были у Бога? Выглядит всё это очень по-рыночному и по-английски, но не по-Божески. Для любителей «лайков» понятийный ряд с «лайками», выглядит тоже весьма красочно, содержа в себе, очевидно, что-то собачье (английский «лай» и лай собаки-лайки)?

Но значительная часть нашей молодёжи почему-то этому «собачьему флёру» радуется, хвастается этим перед другими и очень умиляется этими смысловыми собачьими оттенками. Может быть, в этом и заключён интеллектуальный уровень молодёжного протеста против суровой действительности? Чем думали перестроечные реформаторы и джинсо-почитатели, когда вводили эти «аглицкие прелести» в словарный оборот русского языка? Или они вообще не думали ничем? Реформируя русский язык, реформаторы со мной не советовались. И я спрашиваю, в чём тут моя вина, как утверждает некоторые толкователи моих статей? Среди них - А. Карпов, который уверен, что человек в рваных джинсах - это современный не замороченный человек. Я могу согласиться с А.Карповым только  частично, что человек в рваных джинсах современен и не заморочен умом и ответственностью, но оказывается совершенно замороченным модой, пропагандой, попсой и английской мовой. А.Карпов справедливо советует англосаксу в рваных джинсах задаться вопросом: «Что первично - жизнь или язык»? Не уверен, что многие молодые люди озадачатся этим его вопросом. В качестве подсказки для ответа могу, кроме «Библии», предложить свою статью.

Другой мой читатель, представившейся Кириллом Д., и которому я благодарен за то, что он не отдаёт себя во власть одних только эмоций и излагает вполне разумные вещи, обратил внимание других читателей и моё на то, что я ополчился на английский, «простите, как свидомый украинец - на русский. Ну да, язык страны-агрессора: Вы тоже пишите «национальный» и «стратегический, а не «народный» и «основополагающий»« .

Уважаемый Кирилл Д., отмеченные мною выше ваши замечания вполне разумны и требуют обоснованного ответа. Всякий человек, уважающий свою свободу и свободу своей родины и трудящийся на ниве независимости и процветания своего народа и Отечества, должен, безусловно, понимать, что без своего государственного языка не может быть свободной самостоятельной родины. Поэтому работать для развития своего языка и защищать свой государственный язык следует не менее ревностно, чем - своё Отечество и родину. Но эта ревность должна быть по разуму, требующему различать истинных врагов и агрессоров от мнимых. Как и отчётливо понимать вещи, принципиально необходимые народу для того, чтобы иметь действительное право, радость и возможность гордиться своим языком и сильною державой. Именно принципиально необходимым я, русские в целом, отличаются от «свидомых укров». Нам понятно, что роскошь обладания русским языком и независимой Россией в современном мире не может быть достигнута одними разговорами и фантазиями на исторические и лингвистические темы и мифы. Необходима ещё мощная народная армия и флот, современно развитая своя наука, культура и экономика. Если сегодняшняя Россия стремится и на деле развивает все обозначенные выше сферы жизни, то «свидомые укры», кроме претензий к России, ничего более не развивают: армия слабая, военного флота практически нет; экономика, рынок труда, наука, образование деградируют. Из развивающегося сегодня в Укрии можно выделить репрессивный аппарат, что является предпосылкой возникновения ущербных явлений в культуре, гуманитарных науках и государственном языке и экономике. «Свидомые» гнут свою ущербную политику упрямо, ущербно и одержимо. Это и делает их «свидомыми», но не сведующими. Теперь о затронутом Кириллом Д. «национальном», «стратегическом, «народном» и «основополагающем»« . Конечно, мне приятнее исконно русские слова, но «национальный» не является синонимом «народный», нация и народ не одно и то же. Также слова «стратегический» и «основополагающий» - не синонимы. Здесь есть над чем работать русским людям. Но заслон английскому словесному ширпотребу ставить, безусловно, необходимо: русским людям не нужен и неприятен английский словесный «секонд-хэнд» ни на себе, ни в нашей речи, ни в образовании. ни в интернете, ни в телевизоре.

5. Тупое заимствование не имеет оправдания

Последние два десятилетия убедительно показали всем зрячим, что импортозамещение в экономике и промышленности есть реальный путь к обретению независимости и свободы в мире и мировой политике. Этим же путём надо идти и для достижения независимости в сфере языка, народного духа и образования.

В современных русских словарях насчитывается более 50000 иностранных словесных заимствований, которые совершенно не обязательны в нашем языке. Что следует и из приведённых выше примеров. Тупое заимствование не имеет оправдания. Учиться создавать новые слова и смыслы в своей языковой среде надо, прежде всего, у своих предков в их системе словотворчества, а не у англичан или каких-нибудь шведов. Чего стоит одно только шведское слово «омбудсмен». Нас пытаются успокоить тем, что «омбудсмен» происходит от древних скандинавских корней. Естественен вопрос: «Ну, а мы и русский язык тут причём?». От каких бы корней это слово ни происходило, ясно, что речь в нём идёт о совсем или не совсем, но все же, омбудевшем человеке (мене). Остаётся выяснить, буква «б» в нём из древних корней, или она - достояние позднейших английских влияний, и омбудсмен есть следствие «неомбдуманного» обмена местами «м» и «б»? Ясно также, что в русском языке можно найти и куда более благозвучные слова для обозначения правозащитника (например, правозащитник).

Я провёл такой небольшой опыт среди 20 молодых людей. Я предложил им для лингвистической оценки две пары слов: первая пара (велосипед и аксессуар) и вторая пара (велосуар и аксессипед). Нужно было сравнить эти пары и отдельно каждое слово субъективно по фонетической предпочтительности для оценивающего участника, по эмоциональной выразительности, по степени их близости к духу русского языка. По фонетической предпочтительности 75% опрошенных определили их, как примерно равные. По эмоциональной выразительности 60% опрошенных отдали предпочтение второй паре. По степени их близости духу русского языка 80,5% опрошенных заявили, что обе пары не соответствуют духу русского языка. Буду рад, если найдутся желающие продолжать подобные опыты на большей словесной базе современного иномусора с большей по объёму выборкой опрошенных.

Пылкие и страстные либерал-реформаторы русского языка! Не пора ли задуматься, какой смысл и какая необходимость заниматься упрямым затаскиванием в русский язык атлантического словесного хлама, креатив-кривотипы которых существуют теперь в основном в пост-пространстве (пост-культурном и пост-языковом)? Ваши и их «пост-слова», часто ущербные по смыслу и фонетически, нелепо смотрятся на фоне русского языка. Что ещё может сказать нам английская языковая «кривативность»?

Русским не свойственна склонность к «кривативности». Русские предпочитают собственное творчество. Русскому человеку, например, и без перевода ясно, что атлантическое «хулиган» является, очевидно, ругательным, поганым словом даже с чисто фонетической точки зрения: «хулиган» - хули-ган, «ругань», «погань».

Приведу красноречивое мнение Дж. Бернарда Шоу - известного ирландского и английского писателя и мыслителя: «Немецкий и испанский языки вполне доступны иностранцам, но английский недоступен даже англичанам». Очень непустая мысль!

Красноречиво мнение и известного немецкого поэта Генриха Гейне об английском языке: «Англичане берут в рот дюжину односложных слов, жуют их, глотают и выплёвывают - и это называется английским языком». Очень убедительно и сочно. Спасибо, Гейне. Рад видеть в его лице не лингва-либерала. Хорошо было бы, если Гейне уточнил: проглотив односложные слова, англичане их усваивают или нет? А если усваивают, то откуда выплёвывают? Давайте подумаем.

Я не утверждаю, что Г.Гейне и Б.Шоу одиноки в своих оценках английского языка. Поверхностное заимствование поверхностных в понятийном плане инослов, особенно тех, которые жуются, глотаются и выплёвываются откуда-то, сильно замусоривает и загаживает не только английский, но и наш и другие языки, уже подвергнутые частично глобальной языковой аннексии. Я не столь категоричен, как Г. Гейне, и полагаю, что английские слова можно употреблять, но только для того, чтобы смотреть правде в глаза и на счёт английских словес не заблуждаться. Поможем же нашей джинсовой молодёжи, внятно слышать Дж. Б.Шоу и Г.Гейне; воспринимать английский язык и его «хештеги», пережевывая, усваивая, и извлекая их из себя должным образом.