РЕВОЛЮЦИЯ
Наша Великая многострадальная матушка Русь с тысячелетней историей Православия всякого повидала на своём веку. Монголо - татарское иго, жидовскую ересь, поход крестоносцев, войну с Наполеоном и это ещё далеко не полный список. Но то, что произошло 1917 году, вышло за грань здравого смысла. Брат пошёл на брата, сын на отца, но самое страшное то, что те, кто ещё вчера называли себя православными, повернулись против Творца. Помраченный вирусом «кумачовой лихорадки», обезумевший народ, ведомый «слепыми вождями», сверг монархию и убил помазанника Божия. Глина взбунтовала против горшечника, уча его, как правильно отжигать горшки.
До Кубани эта эпидемия докатилась с опозданием. Больно уж много казачков сопротивлялось нашествию представителей алого стяга. Кубанцы, по сущности своей, гайдамаки не приветствовали ни белых, ни красных, их вольная натура требовала свободы, в какое - то время они, вообще, пытались отделиться от России. Но по попущению Бога в казачьей среде нашлись сторонники учения немецких философов, которые поддержали комиссаров, и большевики взяли власть в свои руки. Мой прадед Василий Фёдорович был одним из них, но об этом по порядку...
***
Мария проснулась от того, что на улице лаял дворовый пёс Полкан. Было слышно, как он бегал на привязи и рвался с цепи. «Кто-то пришёл, - сомнений не было, -так он лает только на человека»,- подумала она и взглянула на стену, где висели ходики с кукушкой. В полумраке едва угадывались тёмные стрелки на белом фоне циферблата, они показывали без четверти четыре. Послышался тихий стук в окно. «Василий, Василий, - тормоша за плечо, шёпотом позвала мужа. - Кто-то пришёл».Облокотившись на подушку, сонный мужчина прислушался. Стук равномерно повторился три раза. «Пожалуй, это ко мне», - достав из-под матраца револьвер и вложив его в карман наспех одетых штанов,пошёл к двери.
Во дворе у стены стоял человек в длинном пальто и кепке, судя по внешнему виду, он был не из станичников.
- Василий Фёдорович?
- Он самый.
- Вам пакет из центра, - незнакомец из-за лацкана пальто вынул небольшой, из серой бумаги конверт с сургучной печатью.
- Здесь полный список всех товарищей из станицы. На пятницу назначено наступление, ваша задача - укрыться всей ячейкой, чтобы при взятии станицы не было неразберихи. Затем появитесь, и «главный» утвердит власть на местах.
Гонец развернулся и быстрым шагом вдоль забора пошёл к выходу, на улице его ждала двуколка. Василий повременил до отъезда гостя и возвратился в дом. Ложиться не было смысла, и он стал собираться в дорогу.
- Что случилось? Куда ты собираешься?
- Нужно уехать, через недельку вернусь. Ещё немного и мы построим новый мир и заживём достойно.
- Вчера пять семей уехали в Крым, скоро пароход на Балканы прибудет, не по пути нам с большевиками. Не может быть будущего без Бога.
- Не лезь не в свои дела, твоя забота - детьми и хозяйством заниматься, - огрызнулся Василий. По всему было видно - он нервничал, где-то в глубине души,конечно, был согласен с женой, но выбор был сделан не сегодня, а отступать не в его манере. Да и уезжать с насиженных земель в неизвестность не очень-то хотелось. Завязав походный мешок, сняв со стены винтовку и саблю, потихоньку, чтобы не разбудить детей, вышел во двор.
Мария уже стояла на коленях перед образом Богородицы с горящей перед ним лампадой, когда услышала, что Василий провёл под окном лошадь. Оторвав взгляд от молитвослова, троеперстием осенила оконный проём, за которым находился муж...
Мартовский морозец сковал хлябь сельских дорог, прокинутых между хуторами. По одной из них небольшой конный отряд уходил в плавни. В их задачу входило укрыться и дождаться, когда казаки с белогвардейцами отступят и власть перейдёт в руки комиссаров. Затем вернуться в станицу и вместе с новыми «хозяевами» навести порядок...
- Мам, там посыльный у ворот папку зовёт! - запыхавшийся и раскрасневшийся от бега, ворвавшийся в хату, прокричал Георгий. Мария, оторвавшись от рукоделия, подошла к окну и отодвинула занавеску: «Ну что ж, очевидно, разговора не избежать».
Женщина с обречённым видом вышла во двор.
- Маша, Василя позови поскорее! - скороговоркой прокричал, сидя в седле казак.
- Его нет, он уехал.
- Как уехал, надолго?
- Не знаю, он мне не отчитывается.
- Ну ладно, я попозже подъеду, это очень важно, - дернув уздечку, он поехал вдоль забора.
- Митяй, - окрикнула его казачка. Лошадь остановилась, наездник повернулся к ней.
- Он не приедет.
Митяй, спрыгнув с лошади, накинув уздечку на штакетину забора, неуверенным шагом пошёл к воротам.
- Он что с красными? - промолвил, глядя ей в глаза, растерянный, пребывающий в недоумении мужчина.
Лицо Марии залилось румянцем, ей хотелось провалиться сквозь землю. Будучи глубоко верующей, она с большим потрясением восприняла эту трагедию. Мысленно женщина пребывала на месте Иуды, хотя её вины в этом по сути-то и не было. Но в душе Мария приняла всё на свой счёт. Мужественно выдержав осуждающий взгляд друга мужа, она удалилась в хату. Упав пред иконами на пол, заплакала навзрыд...
1920год стал роковым для благодатной, хлебной Кубани. Большевики полностью взяли власть в свои руки. Последние их противники белогвардейцы и белоказаки под командованием генерала Михаила Архиповича Фостикова, который возглавлял Армию освобождения, отступили в горы. По некоторым данным, прихватив с собой золото Кубанской Рады. Его загрузили на тачанки, оборудованные пулемётами, тачанок было восемнадцать. До этого казна была спрятана в пещерах Свято-Михайло-Афонского монастыря. Эту обитель называли«Казачьей Лаврой». Полковник Крижиновский, руководивший операцией, построив казаков, не пожелавших эмигрировать за границу и, поблагодарив их за службу, выдал каждому по папахе золотых червонцев. Но пути назад в родные станицы им не было, там их считали врагами. Казаки перекочевали в леса, в горы и плавни, где создали небольшие отряды, которые всячески вредили Советской власти. Митяй Треба с земляками обосновались поближе к своей станице, неподалеку в лесу. Озлобленные тем, что не могут вернуться в свои семьи, казаки делали вылазки и мстили активистам нового режима...
Закрепившись у власти, большевики щедро стали раздавать руководящие посты, особенно тем, кто был верен им в подполье. Не обошли и Василия Фёдоровича. Ему тоже нашлось место в исполкоме, правда, история умалчивает, какой именно пост он занимал, но по рассказам старожил не маленький.
На воротах подворья новоиспечённого начальника «гордо» красовался красный флаг с перекрестием серпа и молота. С энтузиазмом приступил к работе руководитель народной власти. С приподнятым духом вечером за ужиномон рисовал картины «светлого будущего», строителем которого являлся. Дети кушали молча, им было не понятно, о чём повествует их родитель. Мария никак не реагировала на столь призрачные, далеко идущие вперёд проекты своего мужа. Она давно уже смирилась с тем, что творилось вокруг, и лишь ночью, когда все спали, молилась пред иконами, и жизнь вновь обретала свой смысл. Василий спозаранку уходил на работу и возвращался с заходом солнца. Дел было невпроворот, задача предстояла архиважная - разрушить старое до основания и затем построить что-то новое. Первое получалось гораздо лучше, чем второе и поэтому, тем и занимались, что крушили всё подряд. Необходимо было покончить с «религиозным мракобесием». Постановили, прежде всего, объявить войну иконам, их не должно быть в «светлом будущем». Устроили субботник по ликвидации пережитков прошлого. Повсюду развесили плакаты «Религия - это опиум для народа», «Борьба против религии - борьба за социализм» и много другой агитации, направленной против Церкви...
Субботний день ничем не отличался от предыдущих дней для жителей сельской местности. Также, с утра нужно было управляться по дому и по хозяйству. Покормив птицу, Мария принялась разжигать печь, стоявшую под навесом в правом углу двора. Этот день был особенно ответственный - по субботам выпекали хлеб для всей семьи на целую неделю. Фёдор принёс несколько охапок грабовых поленьев, дрова нужны были твёрдых пород, чтобы угли подольше не гасли. Острым турецким бичаком(трофеем мужа) хозяйка строгала щепу для розжига.
- Мама, мама, папка со стены иконы на пол бросает! - тоненьким дрожащим от волнения голосом кричала испуганная Варвара, бегущая через двор. Бросив всё, не помня себя от ужаса и паники, охвативших её, Мария кинулась к дому.
- Василь, что же ты делаешь? - сквозь слёзы сказала она, не давая ему выйти из хаты. Видавший виды Василий Фёдорович немного оторопел от столь решительных действий своей жены. Держа перед собою стопку икон, плечом оттолкнув Марию, направился к выходу со двора. И всё же верхний образок ей удалось выхватить у него, это был лик Богородицы «Скоропослушница», забежав в дом, она спрятала его в сундук.
На колхозной площади наискосок от их подворья собралось много народа. Ярые активисты приносили иконы и бросали в кучу, которую охраняли два вооружённых красноармейца. Поодаль теснились старушки с мокрыми от слёз глазами, они молились. Возле изгороди стояла стеклянная посудина с надписью на ней «керосин». Кто-то из начальствующих лиц дал команду, и колхозный сторож, сгорбленный, в рваном ватнике, с красным от алкоголя носом старик лет семидесяти взял её и, подойдя к иконам, стал обильно поливать их содержимым из склянки. Тут же, достав из-за пазухи кисет с табаком, свернул самокрутку, закурил и от этой же спички поджёг скомканную газету, от которой занялось пламя, охватившее все доски образов. Огромный столб чёрного дыма взвился вверх к небу, заслоняя солнце. Впоследствии кто-то из очевидцев утверждал, что первоначально клубы дыма были похожи на очертания дьявола. Старушки, стоявшие в стороне, громко заголосили. Заглушая общий шум, низкий женский голос затянул молитву «Да воскреснет Бог, и расточатся враги его», плакавшие затихли и начали подпевать.
Откуда ни возьмись, появились два казака на лошадях и плётками разогнали женщин по домам. Этот день стал одним из «кирпичиков» в строительстве коммунизма на Кубани.
Длинной вереницей однообразных дней потянулась трудовая деятельность бывшего старшего урядника. Много приходилось работать на благо трудового народа. Но почему-то должного удовлетворения от своих трудов он не получал. Всё чаще и чаще Василий сталкивался с неоправданной жестокостью по отношению к служителям Православной Церкви. Не выходила у него из головы картина, как молодая жена арестованного священника с пятью малышами «обивала» пороги кабинетов исполнительной власти, доказывая невиновность своего мужа. И всё же приговор был суров, высшая мера наказания «врагу народа» - расстрел. Василий сильно любил детей и даже на фронте заботился о сиротах, даже о детях врага. Бывало, приютит, накормит иприласкает малышей, невзирая на их национальность. А здесь он чувствовал своё участие в этой трагедии и то, что эти белоголовые с кудряшками «ангелочки» в одночасье лишились кормильца, есть и его вина. И от этого на душе у него было как-то муторно.
Перед глазами у него стояло лицо этого худощавого с небольшой клинообразной, рыжей бородкой протоиерея. Внешность его никак не вязалась с термином «враг народа». Василий не раз в бою видел глаза противника, полные ненависти и злобы. А у этого большие голубые глаза, спокойные и доброжелательные. Он даже попытался об этом сказать старшему по должности товарищу.
- Что-то ты размяк, Фёдорович. Нельзя давать спуску контре! И «щенята» его подрастут, ещё и в спину нам стрелять будут.
После такого ответа урядник не стал больше делиться своими впечатлениями ни с кем...
***
« Ну что, товарищи, долго мы ещё будем терпеть вылазки этих бандитов? Сегодняшней ночью они подожгли колхозный ток. А завтра что ещё можно ждать от них?» - обратился первый секретарь райкома партии к руководителям района на внеочередной планёрке, проводимой в его кабинете по случаю диверсии, совершённой ночью. «Я предлагаю начальнику милиции - товарищу Овчаренко Георгию Ивановичу высказать свои предложения», - продолжил он.
Невысокого роста, полный, с залысинами на круглой, как глобус голове Георгий Иванович встал, при этом со скрипом отодвинул стул. Его маленькие зелёные глаза нервно бегали по просторному кабинету, не зная на чём остановиться, в конце концов, они впялились в пол. Достав из внутреннего кармана пиджака носовой платок, вытерев со лба испарину, он стал говорить. Голос его слегка дрожал, руки нервно теребили носовой платочек, со стороны он чем-то напоминал провинившегося отрока, стоявшего перед строгим отцом в ожидании наказания.
- По существующей у нас информации - это дело рук банды Митяя Требы. По нашим данным их пять человек. За ними замечены ночные вылазки для вредительства и хищения общественного имущества. Банда дислоцируется в лесу, в районе хутора Красного. Мы сегодня же отправим добровольческий отряд милиционеров и покончим с ними, я лично возьму под контроль эту операцию.
Налив из графина в стакан воды и, сделав пару глотков, первый секретарь не спеша поставил его на стол, накрытый белой скатертью. Затем, переведя сверлящий холодный взгляд на докладчика, произнёс: «Лично мне доложите о проделанной работе подробно. Все свободны, вопрос исчерпан». Встав у стола, опершись на него руками, он каждого проводил строгим взглядом до двери. Затем притворив её, запер на ключ. Подойдя к шкафу, достал бутылку водки, налил полный стакан и залпом опустошил его. Отодвинув штору, растворив створки оконной рамы, партийный лидер закурил папиросу. За окном начинался новый день, что он несёт - знал один лишь Бог...
К обеду отряд был сформирован из двенадцати человек добровольцев. Все они были комсомольцы в возрасте от 20 до 25 лет, готовые жизнь отдать за идею. Во второй половине дня старшина отворил ворота районного отделения милиции, из которых выехала подвода с молодыми бойцами, вооружёнными винтовками. Немолодых лет милиционер, оглянувшись, убедился, что начальства во дворе нет, крестным знамением осенив, удаляющихся на подводе ребят, закрыл ворота. С приподнятым настроением молодёжь ехала на боевое задание, где ей предстояло самостоятельно сражаться с матёрыми вояками. Грунтовая дорога была настолько укатана телегами, что на её поверхности лежал плотный слой пыли, которая предательски выдавала движущуюся по ней тачанку с молодыми людьми. Но повода для плохого настроения не было, и хлопцы весело пели революционные песни. По ориентировке, поступившей в отделение, бандиты жили в лесу за хутором. Миновав населённый пункт, телега выехала на прямой участок пути, до леса оставалось около получаса езды. Петь уже никому не хотелось, поэтому все молчали, обстановка была напряжённой. Неподалёку от леса рос огромный раскидистый дуб, под кроной которого и пролегла дорога. Дело было под Троицу, в это время года вся зелень на Кубани бурно произрастает и застилает всё вокруг плотным изумрудным ковром. Поэтому укрыться в лесу не составляло труда, милиционеры это прекрасно понимали. Сами же они передвигались по открытой местности, и это было не в их пользу. Въехав под ветви дуба, старший группы остановил лошадей, требовалось согласовать план дальнейших действий. Ещё никто не успел сойти с телеги, как что-то с треском свалилось сверху с дерева прямо в подводу. - А ну, не дёргаться, сосунки ... - посредине в телеге стоял пьяный мужчина в форме казака, в одной руке у него была зажата граната с выдернутой чекой, в другой маузер. Ситуация была нештатная, все понимали - это бандит, и именно его они ехали ликвидировать, но в данный момент их жизнь находилась в его руках, в полном смысле этого слова.
- Считаю до трёх, быстро сложили винтари в телегу и стали к дубу, мне терять нечего! - бандит начал отсчёт. Все понимали, что он не шутит и, действительно, ему терять нечего. При счёте три все уже стояли у дуба без оружия. Затем разбойник, заставив парней раздеться до нижнего белья, построив их в шеренги, отправил туда, откуда они пришли.
- Привет начальству от Митяя! - выкрикнул вдогонку мужчина и направил лошадей в сторону леса...
Огромный скандал разразился в районе, этот случай восприняли, как мощный плевок в Советскую власть. Такого позора не ожидал никто. Весть о произошедшем казусе мгновенно облетела весь район. Из уст в уста передавали с мельчайшими подробностями события того «сражения», в котором была посрамлена честь народной милиции, да и власти в целом.
Спозаранку в кабинете первого секретаря стоял Георгий Иванович с поникшей головой, на этот раз он напоминал мышь в лапах кота, понимая всю суть и безвыходность своего положения, мысленно он искал и не находил себе оправдания. «Гром и молнии» метал Первый в адрес начальника милиции, мощный поток нецензурной брани лился из его уст в уши провинившегося. Но товарищ Овчаренко уже ничего не воспринимал, он, как бы закрылся в собственном коконе, и его восприятие внешнего мира умерло в нём в тот самый момент, как он только переступил порог этого кабинета. Его душа, как принято говорить,«ушла в пятки» и по своему состоянию находилась «на внешних кругах ада». Раскрасневшийся оратор перестал брызгать слюной, он вылил весь свой гнев, заготовленный для оппонента. Обойдя по инерции ещё три круга вокруг стола, как будто у невидимой пружины закончился запас хода, он остановился, открыл шкаф и, уже не обращая внимания на подчинённого, налил стакан водки и залпом выпил его. Затем по традиции закурил у открытого окна.
- Завтра же привези мне этого бандюгу живым или мёртвым, без разницы - это твой последний шанс, - закончив речь, он быстрым шагом подошёл к входной двери, растворив её, посмотрел на Георгия Ивановича, тот не сразу понял чего от него хотят и, лишь минуту спустя зашагал по длинному коридору райкома.
К счастью руководителя милиции в соседней станице был расквартирован конный отряд красноармейцев, призванный на помощь в борьбе с бандитами. Согласовав с центром, Овчаренко позвал кавалеристов к себе.
Ранним утром Георгий Иванович, лично оседлав коня, совместно с прибывшей на помощь конницей выдвинулся на ликвидацию «зелёных». В компании пятидесяти вооружённых всадников он чувствовал себя настоящим героем, ему не хотелось остаться в стороне и пропустить триумф победы. Сейчас ему, как никогда, нужно было реабилитироваться перед вышестоящим начальством. Отряд двигался в заданном направлении, и время прибывания в точку назначения заметно сокращалось...
Митяй встал в этот день ни свет ни заря, спать не хотелось, на душе была тревога. Его многолетний опыт и интуиция подсказывали, что сегодня будет решающее сражение. Уходить в другие места не было смысла, да и долго не набегаешься, рано или поздно придётся принять последний бой. Ну, и как гласила старая казачья мудрость «Лучше умереть в бою, чем на матрасе с соломой» - имеется в виду от старости и болезней.
Сходив на речку, он омылся, надел чистое бельё и разбудил товарищей. Под навесом на ветке дерева висела лампада, а на стволе закреплены образа Пречистой и Спасителя. Горячо помолившись, он обратился к друзьям: «Братцы, чует мое серденько - предстоит нам сегодня сложить свои головушки на этой земле. Мы сами выбрали этот путь, коль гонят большевики с этой земли Бога, уйдём и мы с ним. Сегодня нам некого защищать, за нашими спинами пустой лес, но мы будем защищать честь кубанских казаков и имя Бога». Подойдя к иконам, он сделал три земных поклона. Остальные воины сделали тоже самое.
Долго ждать не пришлось, дозорный крикнул: «Братцы, готовсь, едут!»
По грунтовой дороге двигался конный отряд, вздымая за собой облако пыли.
«Занять оборону!» - гаркнул Митяй и пошёл в укрытие, сооружённое из перевёрнутой телеги, обложенной пеньками деревьев. Его ближайший помощник высокий, худощавый, с чёрными усиками казачок по имени Андрей, расправив пулемётную ленту, занял боевое место у «Максима». «Ну что же, повоюем!» - как бы в ответ Митяю прокричал он.
Большевики тоже были опытные в данной ситуации воины, они не впервые выходили на подобные задания. Приблизившись к лесу, они рассредоточились вдоль него. Крайние бойцы спешились и вошли в лес, чтобы обойти с тыла отряд Митяя, который состоял из пятнадцати человек. Ранние диверсионные вылазки казаки делали по пять человек, чтобы не рассекретить свою численность.
Завязался бой, строчил пулемёт, палили винтовки и, всё же, это недолго длилось. В конце в ход пошли сабли, казаки сражались отчаянно, круг постепенно сужался, численность обороняющихся воинов уменьшалась. Друзья Митяя поочерёдно отходили к Господу. Георгий Иванович дал приказ: «Главаря взять живым, во что бы то ни стало». Митяя отбили от группы в сторону, ему было слышно, как постепенно затих звон сабель, стало ясно -теперь остался он один. «Живым вы меня не возьмёте», - подумал изрядно уставший казак и, став спиной к большому дереву, мужественно отбивал удары атакующих сабель. Георгий Иванович достал наган из кобуры и выстрелил Митяю в правое плечо. Занесённая над головой шашка упала на землю. Красноармейцы, воспользовавшись ситуацией, повалили раненого «главаря» на землю и связали ему руки за спиной. Наскоро перевязав пленному рану, погрузив его на лошадь, отряд двинулся в обратный путь. Начальнику милиции не терпелось поскорее показать первому, что он ещё на что-то способен...
К вечеру «радостная» весть облетела всю станицу. Партийный руководитель лично приехал в отделение взглянуть на того, кто посмел опозорить Советскую власть. Раненый воин лежал на боку посреди двора. Секретарь, подойдя поближе, начищенным ботинком пнул его в живот и, плюнув ему в лицо, матерно выругался. Позже все опозоренные милиционеры отыгрались на пленном казаке.
Когда Василий Фёдорович приехал в отделение взглянуть на бывшего боевого товарища, над ним уже вдоволь «потешились». Лицо было окровавлено, зубы выбиты, нос раздроблен. Митяй дышал ртом, при этом слегка стонал. Когда Василий подошёл, Митяй поглядел на него. Было ясно - он при памяти и узнал друга. Этот взгляд урядник запомнил надолго. На другой день тройка приговорила Дмитрия Гавриловича Требу к расстрелу, приговор привели в исполнение. Василий Фёдорович долго осмысливал случившееся, много он видел смертей на фронте, много увеченных и раненых, но никогда не поднимал руки на беззащитного пленного. Он понимал, что не для него эта работа, не так он себе всё это представлял. Как можно строить светлое будущее руками по локоть в крови? Замкнувшись в себе, урядник ходил хмурый, неразговорчивый, старался ни с кем не обсуждать эту тему. Дни и ночи напролёт он думал, как жить дальше?
Решение пришло само собою. Однажды вечером после ужина, листая журнал «Сам себе агроном», подписчиком которого он являлся не один год, Василию вдруг захотелось уйти из исполкома и работать на земле. Пахать, боронить, выращивать рекордные урожаи, одним словом, трудиться на благо народа, и никакой политики. Настроение улучшилось, и он даже позволил себе по этому поводу пропустить стакан горилки собственного приготовления.
В исполкоме к этому известию отнеслись спокойно, все давно уже заметили, что Василий Фёдорович охладел к своим обязанностям. И пожелали ему успехов на новом поприще. А новым местом работы стала сельскохозяйственная коммуна им. Володарского...
- Зря ты, Василий, затеял всё это, не будет нам с этого никакого проку, - пыталась вразумить мужа Мария, накрывая стол к ужину.
- Всё будет хорошо, вот увидишь. Земля наша общая, земли много, и мы все будем трудиться на ней, и урожаи будут большие. Прибыль получать будем по трудодням. Я записал нас четверых, Федя и Жора уже большие парни и могут трудиться, как взрослые.
Утро нового дня задалось ясное, солнце не успело взойти, как начало припекать. Дружное семейство бодро шагало на свою трудовую «вахту». На дорогу ушло больше часа, везде ходили пешком, так как лошадей забрали в общее пользование. Настроение было приподнятое, работающих было много, все отмечались у учётчика, и бригадир раздавал делянки. Нужно было пропалывать свеклу. Наше семейство к труду приучено было с детства, казак, можно сказать, рос на земле. Работа ладилась, время шло, и норма уменьшалась. Удары молотка о висячий рельс позвали всех к обеду. Василий разогнул спину, и его глазам предстала картина: на поле кроме них никого не было. И вдруг из кустов, растущих вдоль поля, к телеге, привезшей обед,вереницею потянулись «работники»...
В последующие дни ситуация повторялась. Семья урядника трудилась добросовестно. Желание заработать больше трудодней и жить достойно было основным их принципом. Спустя время перебрались на соседнее поле, когда с утра отмечались у учётчика, Василий заметил в его журнале, что за предыдущую неделю трудодней было у всех поровну. Мысли стали спонтанно путаться в его голове, гнев овладевал им, с трудом удалось Василию справиться со своими эмоциями. Закусив губу, он стал судорожно размышлять.
Что же это? Опять всё было не так, как планировали большевики, никак не работал основной принцип немецких теоретиков, «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Все старались занизить свои способности до минимума, а потребности сложно было обуздать. Энтузиазм добросовестного строителя коммунизма поостыл. Работал Василий уже без азарта, он не знал, как сказать своим домочадцам, что им приходится обрабатывать «мёртвых душ», лежащих в кустах вместо того, чтобы работать в поле. А самое интересное, что во время обеда эти «мёртвые души» становились живее всех живых.
Да, в принципе, Мария уже и сама всё прекрасно поняла, а Жора и Федя делали то, что говорил им отец, окружающая обстановка их не интересовала.
Тяжёлые терзания происходили в душе Василия. Сколько ночей он не спал, грезил светлым будущим, как прекрасна была мечта, ради которой он оказался по другую сторону баррикад от своих друзей и близких. Василий вдруг снова вспомнил взгляд Митяя, не осуждающий, он, как будто, не мог взять в толк, что общего могло быть у его боевого товарища с красными. А сколько земляков с семьями оказались на чужбине, но не пошли за большевиками. Но он слепо был верен делу, ему хотелось в недалёком будущем доказать всем, что «цель оправдывает средства». Сделать людей счастливыми, дать им материальные блага, знания и мирное небо над головой. Но как навести порядок в таком большом государстве, если даже в семье, и то разногласия. Мария не верит в коммунизм, она верит в Бога.
Дети, вообще, вне политики. Что же будет дальше?
Мысли поглотили его полностью, выполняя работу машинально, он не замечал ничего, что происходило вокруг. Солнце стояло в зените, от земли изрядно парило, в траве ползали всякие букашки.
- Мама! Мама! - голос Георгия вернул его в действительность. Мария лежала между рядков свеклы, лицо у неё покрылось красными пятнами, сыновья склонились над ней и не знали что делать. Перешагнув через широкие листья корнеплодов и, присев на корточки, уложил голову жены на колени. Он начал обильно поливать её водой из фляжки. Блуждающий взгляд вернулся на свою орбиту, и она взглянула мужу в глаза.
- Что-то ты, мать, совсем расклеилась.
- Я беременная, Василь.
- Что же ты молчала?
- Да ты и не спрашивал...
Василий, взяв её на руки, понёс к краю поля. Это был их последний трудовой день в коммуне им. Володарского.
Уединившись в домашнем кругу, Василий Фёдорович стал меньше появляться на людях. Что-то сломалось внутри у него, он пытался переосмыслить пройденное. То ли теория неверная, то ли её неправильно внедряют, но в реальности всё это не работает.
Хозяйственные заботы напоминалиему о прежней жизни, когда все трудились на своём личном подворье с полной отдачей сил. Семьи богатели, следовательно, и станицы становились богаче, а в целом, выигрывало государство.
Старший урядник был мастер на все руки: он и плотник, и столяр, сапожник и портной и много чего ещё умел делать. Насытившись строительством «светлого будущего», он наводил порядок в своём домашнем хозяйстве, изрядно запущенным за время пребывания его на руководящих постах.
- Папа, у меня башмак развалился, - услышал Василий за спиной голос младшенького Павлуши. Отставив к стене вилы, которыми он убирал у коровы подстилку, меняя её на свежую солому, повернулся к сыну. Мальчик стоял в одном ботинке, другой с отвисшей на носке подошвой, был у него в руке. Внешним видом он чем-то напоминал открытую пасть кашалота с картинки в детской книжке.
- Ну, это дело поправимое, пойдём со мной, - взяв сына за руку, повёл его к дому. В сенях в правом углу стоял небольших размеров саквояж. Открыв его, отец Павлуши извлёк сапожный молоток и баночку мелких гвоздей. Затем, поискав что-то глазами и не найдя, позвал Марию.
- Что случилось? - отозвалась жена, остановившись в дверном проёме. На ней был испачканный в муке фартук, в правой руке она держала сито, а левой поддерживала внушительных размеров живот.
- Ты нигде не встречала «лапку» для ремонта обуви?
- Нет, она давно мне не попадалась на глаза.
Проверив все места, где могла бы находиться сапожная принадлежность и, не найдя её, Василий пошёл к выходу со двора. В этот момент на пороге появилась супруга и вопрошающе посмотрела на него.
- Схожу в кузницу, закажу новую. Не ходить же Пашке босому.
Кузница располагалась на углу через дорогу.Хозяйничал в ней Иван Никитич Миценко- мужчина средних лет, невысокого роста, худощавый, с жилистыми руками. Волосы у него были тёмные с проседью, нос большой орлиный, пониже которого свисали длинные усы. Миценко был виртуоз своего дела. Много лет подряд он трудился у родного горна и наковальни. Раньше мастерская принадлежала его отцу, затем перешла ему в наследство. После революции её экспроприировали, а Иван Никитич, не желая расставаться с любимым делом, стал трудиться на новых «хозяев»...
Василий Фёдорович давно знал Ивана Никитича, и поэтому кузнец сразу принялся выполнять заказ.
- А шёл бы ты, Фёдорович, ко мне молотобойцем, раз уж ты без работымаешься, - раздувая мехами горн, как бы между прочим сказал Иван Никитич.
После небольшой паузы старший урядник, словно заново преодолев весь путь, прожитый при новом режиме, рассуждая вслух, завёл речь:
- А что, пожалуй, это моё. Фронт работы понятен, силы в руках у меня достаточно, а главное никакой политики, - не спеша подойдя к молоту, взяв его в руки, с размаху опустил на наковальню и весело отрапортовал,- По рукам!
Две мозолистые ладони слились в жёстком мужском захвате, тем самым, словно печатью закрепили вышесказанное. Кузница оказалась именно тем местом, которое идеально подошло для Василия. Жизнь вновь вошла в своё русло, и все, кто окружал Василия Фёдоровича, успокоились вместе с ним.
Время шло, все занимались своими делами. Бесформенные, раскалённые куски металла на наковальне под молотком Ивана и молотом Василия превращались в подковы, топоры, бороны и многое другое. И это служило ему маленьким макетом,в противовес тому, что не получилосьу него построить, преобразовать. В итоге этооказалось просто миражом, карточным домиком. А здесь получались хоть маленькие творения его рук, но в реальности. Каждый день на свет появлялись новые изделия из металла, которые служили на благо людям, и это радовало казака. Работа ему нравилась, приятная усталость в конце дня опьяняла его сознание, и ему не хотелось ни о чём думать, кроме,как о семье.За ужином он часто шутил, рассказывал забавные истории. С малышами играл в различные игры, делал им игрушки из подручных средств.
В заботах и хлопотах пролетали дни, и в один из них на свет появилась маленькая Анна. Это событие в судьбе Василия имело значимое место. После всевозможных потрясений, пережитых в последние годы, создавалось впечатление, будто «чёрная полоса» закончилась и ей на смену пришла белая.
Обычно так в жизни и бывает, когда расслабишься, думаешь: «Ну, вот и всё, все беды позади, теперь можно и пожить спокойно». Именно тогда и приходят неприятности, когда их совсем не ждешь.
Забрав Марию из роддома, Василий приметил - что-то не так у неё. Супруга о чём-то не договаривает и уж, больно грустная. Ребёнок внешне был здоров, кушал хорошо. Так в чём же дело?
- Маша, почему ты грустная, что с тобой?
- Со мной всё в порядке, а вот с ней... - женщина положила на кровать перед мужем ребёнка и развернула пелёнку.
- Так что с ней?
Она молча указала на ножки девочки, Василий перевёл взгляд на дочь и увидел, что одна ножка у неё была значительно короче другой и, вдобавок, вывернута в сторону. Было ясно - ребёнок родился инвалидом. Все чувства перемешались, было радостно, в их семье появился новый член. И тут же накатывала грусть. Сколько предстоит ей в жизни испытаний и унижений. За что?
- Василий, пойди в церковь, покайся, одень крестик. Господь наказывает детей за грехи родителей до третьего колена.
- Не выдумывай, нет никакого Бога. Возможно, на это как-то повлиял солнечный удар тогда,на поле в коммуне им. Володарского.
- Чует моё сердце - ждут нас ещё беды, если ты не обратишься снова к Богу, - завернув малышку в пелёнку, присев на табурет в углу комнаты,она принялась кормить девочку.
Долго стоял в этот вечер во дворе Василий, глядя в звёздное небо. Что там наверху? Звёзды... Ну и что?Кто мог всё это сотворить? Скоро учёные найдут на все эти вопросы ответы, и тогда всё станет на свои места.
Мария, покормив дочь, уложила её в люльку, сплетённую из ветвей ивы. Достав из сундука иконку Богородицы «Скоропослушница», уединившись в углу комнаты, начала читать молитву: «Помилуй мя Боже, по велицей милости Твоей».
Молитва лилась сама собою, смиренная казачка просила Бога за себя, за детей, за неверующего мужа, за поруганную Родину...
.jpg)
