Пожить «для себя»
Светлана забеременела сразу же после замужества. И хотя все радовались, её снедала тоска. Она считала себя созданной вовсе не для брака, и уж тем паче, не для материнства. Собственно говоря, замужество она воспринимала просто как легальный способ бегства из отчего дома, возможность освобождения от тяготивших её уз.
Отец Светланы был человеком набожным, в семье постились, выстраивали уклад в согласии с церковными предписаниями. Однако, будучи людьми занятыми, родители Светланы не посвящали должного внимания тому, чтобы поддержать в душе дочери огонёк веры. Вместо этого, они просто выстроили чёткую систему запретов, которая, по их мнению, сможет уберечь подрастающую Светлану от впадения в некую пагубу.
Не каждой душе Господь дарует счастье ощущения благодатности христианской жизни. А если ещё и законы преподносятся как нечто, не требующее разъяснений, то таковые законы со временем начинают восприниматься как некий пережиток и бессмыслица. Вот и у Светланы закон без осмысления, и внешняя воцерковлённость без благодатности умиротворения души вызывали только нарастающее раздражение.
Отторжение начало усиливаться примерно с тринадцатилетнего возраста, а уже лет с пятнадцати она стала просто стесняться своих «отсталых» родителей, и в кругу школьных подруг всячески демонстрировала свою «продвинутость». Однако, приходя домой, гонор свой до времени припрятывала вовнутрь и продолжала сосуществовать с домочадцами, страстно желая при первом же удобном случае вырваться из «клетки» «на свободу».
И вот теперь, вместо того, чтобы пожить «для себя», она вновь ощутила «узы». Теперь уже связанные с будущим материнством. Одна из подружек-безбожниц (а иных у Светланы и не было, ибо верующие женщины её просто раздражали) посоветовала ей «не заморачиваться», а сделать аборт.
Светлане нелегко было пойти на такой шаг, но лукавый дух знает своё дело, и необходимые для подталкивания к такому шагу помыслы постепенно укрепились в сознании молодой женщины, твёрдо решившей «жить для себя».
Среди прочего, Светлану начало сильно раздражать то, что муж, прежде заботившийся только о ней, начал проявлять чрезмерные - как ей почудилось - отцовские чувства по отношению к не рождённому ещё ребенку. В душе будущей мамы родилась ревность, и это стало потворствовать развитию помыслов о детоубийстве. В конце концов, чёрное дело было сделано, а мужу сообщили о «выкидыше».
Муж молча переживал навалившееся на него горе. Он вообразил себе, что их брак со Светланой не имеет Божьего благословения, и выкидыш является явственным подтверждением этого.
Светлана переболела, и спустя неделю поправилась. А её муж - нет.
Часами он пребывал в тягостной задумчивости, избегая общества своей жены.
Тогда она рассказала ему всё.
Вскоре они развелись.
Спустя пять-шесть лет Светлана вновь вышла замуж. Новым мужем оказался обеспеченный человек, который мог позволить Светлане продолжать беспечную и комфортабельную жизнь, к которой она успела привыкнуть. Поскольку новый супруг был мужчиной видным, то Светлана постоянно пребывала в страхе, порождённом ревностью. Тогда она решила «привязать его к себе ребёнком». Быстро забеременев, Светлана родила славного мальчика, Милоша. Радости супруга не было конца - он осыпал жену заботой и вниманием.
Но это продолжалось недолго.
Дом на песке долго не устоит. Человек, пытающийся выстроить своё земное благополучие лукавством, рано или поздно, оказывается у разбитого корыта.
Светлана имела чрезмерное попечение о своём внешнем виде, а потому быстро перестала кормить ребёнка грудью, а для присмотра за мальчиком упросила мужа нанять няньку. Дома её было не застать, ибо молодая мама с головой погрузилась в посещение салонов красоты и залы фитнеса. Однако, желаемого результата она не достигла. Скорее, наоборот.
Мужу хватало и элегантных и остроумных знакомых, но не хватало Очага. А этот самый Очаг Светлана так и не смогла создать. Всё бегала да украшала свою внешность, надеясь только на себя.
Сыну исполнился годик, но он так и не встал на ножки. И в два, и в три - он так и не пошёл. А вот муж Светланы стал возвращаться в их дом всё реже и реже, находя утешение в вине и обществе других дам, коих вокруг него крутилось всегда немало. Светлана отпустила служанку и сама полностью погрузилась в дело выхаживания больного сыночка. Милош стал для неё единственной отрадой.
Снова вспомнила о Церкви. А ведь в церковь она не ходила, можно сказать, с подросткового возраста. Ну, была разок-другой: на венчании, да на крещении сыночка Милоша.
Теперь всплыли в памяти все те вещи, которые ей - пусть и неумело, но целенаправленно - пытались прививать ещё в детстве.
Светлана пережила глубокое покаяние и начала выстраивать свою жизнь именно в осознанном согласии с представлениями о смысле человеческой жизни.
Милош рос смышлёным мальчиком, теперь Светлана молилась о том, чтобы душа его наполнилась благодатью Духа Святого.
Муж подал на развод, ушёл к другой женщине, но Светлана приняла это со смирением, понимая, что Господь ставит её именно в такие условия, которые наиболее благоприятны для исцеления её души и спасения.
- Благодарю Господа за всё. Первенца своего сгубила. Я мать - детоубийца. Первенца погубила, а этого - своими грехами сделал калекой, страдающим круглые сутки. И до тех пор, пока я вижу его страдания, я помню о том: кто его сделал таким...
И вот Милошу уже десть лет. Он зовёт свою любимую маму, обнимает её и говорит:
- Мамочка, не надо так говорить! Я буду бегать, когда мы будем с тобой в раю. Там, у Господа, мы будем вместе. Ну, давай, веди меня в церковь, уже ведь время заутреней.
Мать прижала его к себе, и покатила инвалидную колясочку по пути к их лестнице на Небо.
Замужество «засидевшейся в девках»
Живка приезжала всегда перед постом. Стояла в череде готовящихся исповедаться в странно и неестественно повязанном платке. Сразу же создавалось впечатление, что платок она никогда не носит, кроме этих нескольких часов в монастыре. Легко могла заплакать, и потом её было уже не остановить: столь безутешным был её плач.
Она окончила факультет архитектуры и осталась в аспирантуре, пытаясь защитить кандидатскую...
А диссертация всё никак не склеивалась и не склеивалась.
Родители проявляли озабоченность: время замужества уже проходит, а дочь, казалось, кроме попыток защитить кандидатскую ни о чём больше не думает...
Исповедовалась достаточно кратко, но, всякий раз, отходя от священника, принимавшего исповедь, продолжала сквозь слёзы шептать о том, что она грешна.
Одна матушка обратила на это внимание. И вот, однажды, утешая Живку, страдающую от сильных приступов головной боли, наконец, решилась тихонько спросить её:
- А ты, сестра, ничего не утаиваешь на исповеди? В Белграде живёшь целомудренно, как подобает верующей девушке? Или кто-то есть у тебя, а?
Живко ошарашено поглядела на матушку и выкрикнула со слезами:
- Нет! Нет!
Когда они остались в комнате одни, аспирантка поделилась своими горестями:
- Я всё никак не могу набраться храбрости, - всхлипывая начала она. - Но боюсь, что батюшка благословит разорвать нашу связь, потому что она, эта связь, не христианская. И что я потом буду делать? И ослушаться священника нельзя будет, но и разорвать отношения тоже боюсь... Кому я потом нужна буду? И так никто замуж не берёт... И эта защита диссертации. Да кому нужна будет моя диссертация, если я сама никому не нужна! Я понимаю, что нет Божьего благословения на такую жизнь, но что я могу изменить! И потом, может быть, он всё-таки женится на мне? А?
И тут же продолжила уже в другом настрое:
- Как же я могу порвать отношения с ним? Он добрый. Ну, не ходит в церковь, потому что его так воспитали. Он не против Славы и всего народного, но сам он человек современных взглядов.
Теперь Живку опять потянуло на плач и стенания вперемешку с оправданиями такого образа жизни.
Когда же она слегка угомонилась и, вроде, не собиралась вновь впадать в истерическое состояние, то матушка сказала следующее:
- Ну, вот что. Тебе будет плохо и муторно на душе до тех пор, пока ты не начнёшь выстраивать свою жизнь согласно Божьих заповедей. Кто-то, может быть, и может жить как ему заблагорассудится, но ты знаешь о заповедях, а, значит, и спрос с тебя совсем другой. Вот так и расскажи своему «современно мыслящему» приятелю. Всё, что мне сейчас говорила - расскажи и ему. И добавь: ты - не «современная девушка». Тебе нужна семья и мир в душе.
Потом, видя, что Живка её слушает, добавила:
- А будешь пытаться изображать из себя нечто, что твоему приятелю якобы по нраву, - окончательно превратишься в шизофреничку. Ты и сейчас болеешь именно из-за того, что грех совершаешь совершенно осознанно. Ладно бы ты не знала о Божьих заповедях. Ладно бы сорвалась по страстному влечению. Это было бы по-человечески понятно. Но ты знаешь, что поступаешь неправильно, и всё равно продолжаешь жить точно так же, как ни в чём не бывало.
Живка помалкивала.
- В общем, так. Если хочешь жить нормально - поставь вопрос ребром: или вы создаёте, наконец, нормальную семью, или вы расстаётесь. Скажи, что тебе нужен муж - один на всю жизнь, а не «партнёр»; ты хочешь детей, а не «новых ощущений» и всё такое прочее. Можешь дать ему книжку про христианский брак, пусть подумает - нужно это ему вообще, или как? Нужна ему семья - венчайтесь и живите долго и счастливо. Не нужна - уходи, и чем раньше - тем лучше. Исповедаешься, получишь епитимью, и будешь жить дальше.
- Я не смогу жить без него. Я не выдержу, если он меня бросит!
- Хорошо, а кто тебе даст гарантию, что он рано или поздно не бросит тебя?
И потом, не давая Живке подобрать новые аргументы, матушка подытожила:
- Я убеждена, что он - неплохой человек и поймёт тебя. И потом ты же понимаешь, что если не суждено вам быть вместе - ничего не выйдет, как ни старайся. А если есть святая воля быть вместе - будет всё хорошо.
Живка попрощалась, отводя глаза в сторону, будто извинившись за то, что она пока не может согласиться с такой категоричностью.
Спустя несколько месяцев Живка вновь приехала в монастырь. Теперь уже аккуратно повязанный платок не дисгармонировал с общим видом молодой аспирантки, а глаза лучились радостью. Буквально подскочила к матушке и бросилась ей в объятия. С детской непосредственностью выпалила без всяких реверансов:
- Всё сделала так, как ты мне сказала! А мой парень - теперь уже жених - ответил так: «А что ж ты мне сразу не сказала, что так мучаешься из-за «штампика в паспорте»? Стоило из-за этого изводить себя? Вот тебе комната, занимайся тут подготовкой к защите. Я буду в другой комнате, чтоб тебе не мешать. Можешь ставить в свою комнату иконы, лампаду, всё, что там тебе нужно. И занимайся, потому что моим родителям нужна сноха с образованием, а не вечная студентка. Хочешь венчаться - обвенчаемся. Я же тоже православный, хотя и не очень разбираюсь в церковных делах». Вот так и сказал. А я быстро привела в порядок свою работу, защитилась, и теперь, Бог даст повенчаемся!
Так всё и случилось. Обвенчались, было всё красиво и торжественно, было много радостной родни.
Сейчас у них мальчик и девочка, Живка работает в важном месте. Но, тем не менее, никогда не гнушается советов матушки. Детей растит в духе набожности, муж тоже начинает потихоньку воцерковляться и уже даже причащался. Живка, приезжая в монастырь, накупает множество духовных книг, которые, правда не читает, но собирается непременно прочитать позже, когда дети немного подрастут.
Надо молиться о тракторе!
Было это в пору гиперинфляции. Война полыхала по всем югославянским землям, а Сербия была придавлена всеми и со всех сторон. Никаких союзников не было. Народ страдал, а старики знали, что история повторяется, и сербоненавистники вновь поднимают голову и намерены продолжать пить сербскую кровь.
Тогда храмы были полны людей, ибо не было у Сербии другого союзника, кроме Господа. Потому-то именно к Нему обращены были и мысли, и устремления. Молились и о тех, кто сражается на фронтах, и о тех, кто ранен, и о тех, кто мающихся без своего угла беженцах, и о страдальцах, попавших в лагеря и закрытые тюрьмы, возникшие по всей бывшей Югославии как грибы после дождя...
Божидарка была для своего мужа настоящей «правой рукой». И мешки таскала, и пахала - наряду с ним, а порою - ещё и впереди. Ведь муж иногда попивал, печалясь о том, что у них нет сына - а рождаются одни девочки, так что Божидарке приходилось так сказать компенсировать отсутствие сына-помощника.
Хотя боевые действия были далеко от них, километрах в двухстах, но эхо войны было слышно хорошо. Все помнят галопирующую гиперинфляцию, когда утром билет на автобус стоил одних денег. А вечером - уже совсем других. Таскали бумажные фантики целыми сумками.
Придя в монастырь, Божидарка подошла к игумену под благословение, и тут же выдала без лишних реверансов:
- Отче, надо молиться, чтобы мы купили трактор!
А игумен любил Божидарку, зная о её трудолюбии и усердии. Но этот вопрос его несколько обескуражил:
- Как молиться о тракторе? Я таких молитв не знаю.
- Но отче! Мне нужен новый трактор! А денег у меня не хватает. Есть только половина суммы. Мы же не можем продавать ни кирпич, ни черепицу, которые сами же производим. Без трактора это невозможно. Полон дом едоков - трое дочек маленьких, родители, все смотрят на нас и ждут: когда же, наконец, появится трактор? Молю вас, отче, напишите всё как надо, прочитайте в алтаре, и Господь всё нам сделает как надо. Нам без трактора никак.
Игумен взял ручку, вписал её имя и говорит:
- Вписал тебя.
Она поблагодарила и ушла.
Спустя два месяца пришли к игумену люди, передали ему литр ракии, и говорят:
- Какая-то женщина ехала на новом тракторе и спросила: «не идём ли в монастырь?» Мы ответили. Она тогда просила передать Вам эту ракию и ещё вот что на словах: «Божидарка благодарит, купила новый трактор, как получится - обязательно приедет».
Игумен осенил себя крестным знамением:
- Слава Тебе, Господи, добыли мы трактор!
Прошло несколько дней, приехала и Божидарка, и всё подробно изложила игумену - как удалось им взять кредит, и что теперь муж не будет так страдать без мужского наследника. А в благодарность она привезла в подарок монастырю прицеп кирпича своего производства.
