Заметки о справедливости

 

II. Любовь и справедливость

 

Мы выяснили, что справедливость является положением естественного нравственного закона, введенного Самим Господом для падшего человечества. Причем, по сути дела, этот закон в сжатом виде выражает Декалог Ветхого Завета. Новый Завет предлагает человечеству новые, более высокие заповеди. Главное в них - любовь к Богу и ближнему: «заповедь новую даю вам - да любите друг друга» (Ин.13,34). Как же соотносятся христианская любовь и справедливость? Вопрос далеко не простой. Тем более, что. православные богословы зачастую довольно пренебрежительно высказываются о справедливости - мол, христианство предлагает не справедливость, а нечто гораздо более высокое - христианскую любовь. Они любят приводить цитату из Исаака Сирина: "Не называй Бога справедливым, ибо если Бог справедлив, то я погиб" - мол, если бы Бог судил не по любви, а по всей справедливости, то, как сказал Псалмопевец, «не оправдится пред Тобою всяк живый», и считают, что тем самым справедливость полностью развенчана и разговор закончен. Но думается, что разговаривать есть о чем. Этому непростому вопросу (как христианин должен относиться к справедливости) и посвящена настоящая глава.

Для лучшего вхождения в тему мы сначала сделаем небольшой экскурс в лингвистику. А именно, посмотрим, какими словами в Новом Завете выражается справедливость, а затем уже постараемся дать сравнение любви и справедливости, не избегая обсуждения мнений наших известных батюшек.

 

Немного о словах «справедливость» и «правда»

 

Надо сказать, что понятие справедливости в древнегреческом языке всегда выражалось словом «дикеосинэ». Первоначально оно выражало обыденное понятие о справедливости как соответствия общепринятому правилу (закону), но затем произошло расширение смыслового поля - этим словом стали выражать не только согласие с законом, но и распределительную справедливость, а также справедливость воздающую. А в религиозных текстах оно стало выразителем некоего высшего понятия, как бы «настоящей», «высшей» справедливости. То же самое по сути дела произошло и с древнерусским словом «правда»: оно постепенно из справедливости как соответствия закону (например, «Русская правда», «Правда Ярослава») превратилось в универсальное понятие, характеризующее высшую справедливость. Поэтому представляется оправданным, что в русском переводе Нового Завета все употребления «дикеосинэ» переводятся как «правда». А их предостаточно. Вот некоторые примеры:

«и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде» (Ин.16,8)

«ибо гнев человека не творит правды Божией» (Иак.1,20)

«Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1 Пет.2,24)

«всякий, делающий правду, рожден от Него» (1 Ин.2,29)

«Кто делает правду, тот праведен, подобно как Он праведен» (1 Ин.3,7)

«Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия», (Рим.3,21)

и т.д..

Отметим, что в английском переводе везде вместо «дикеосинэ» стоит justice, а в немецком Gerechtigkeit, основной перевод которых - «справедливость». То есть иные переводы, кроме русского (и церковнославянского) не выражают надмирности справедливости. В русском же переводе «правда» означает не только обычную справедливость, но и соответствие некоему божественному закону как высшей истине. Интересно, что св. Иоанн Златоуст в своих комментариях подтверждает, что «дикеосинэ» в библейских текстах означает высшую добродетель:

На: «так подобает нам исполнить всякую правду» (Мф.3,15)

«Под правдой Он разумеет здесь исполнение всех заповедей» /VII,100/

На «блажены алчущие и жаждущие правды» (Мф.5.6)

«называет здесь блаженным тех, которые стараются о правде, воспрещающей хищение и любостяжание» /VII,153/.- Златоуст не забывает и распределительную справедливость.

На «блаженны изгнанные правды ради» (Мф.5,10)

« гонимые за добродетель, за покровительство другим, за благочестие, так как правдою обыкновенно Он называет полное любомудрие души» /VII,154/.

К сожалению, ныне появляются «толкователи», которые совершенно разводят понятия «справедливость» и «правда», так что в «правде» совсем не остается справедливости. Такое толкование противоречит и лингвистической и духовной традиции понимания этих слов. «Правда» - более широкое и более высокое понятие, чем «справедливость», но в нем в качестве основы значения всегда присутствует справедливость.

Особое значение имеет часто употребляемое в Библии выражение «правда Божия» («дикеосинэ Теу»), а также «правда», произносимая устами Господа Иисуса Христа. Это качество, которым обладает Господь Бог, являя высшую, окончательную, абсолютную Справедливость.

Соответственно, неправда в Новом Завете большей частью выражается словом «адикиа» - несправедливость, неправда, обида (из-за несправедливости). Это слово обозначает одну из разновидностей понятия греха в греческой культуре. Примеров употребления «адикиа» и его форм множество:

«Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды» (адикиа). (Лк.13,27)

^»Говорящий сам от себя ищет славы себе; а Кто ищет славы Пославшему Его, Тот истинен, и нет неправды (адикиа) в Нем». (Ин.7,18)

Всякая неправда (адикиа) есть грех» (1 Ин.5,17)

»Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду (адикиан) человеков, подавляющих истину неправдою» (адикиа) (Рим.1,18)

^«не радуется неправде (адикиа), а сорадуется истине» (1 Кор.13,6).

^«ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды (адикинемата) ее».(Откр.18,5)

^«Неправедный пусть еще делает неправду (адикон); нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще».(Откр.22,11).

Таким образом, «правда» в евангельских текстах - высшая, Божия справедливость, а «неправда» - тяжелый грех противления против Бога, явившего высшую справедливость.

 

Любовь и справедливость: как их соотнести?

 

Обратимся снова к Новому Завету. Его лейтмотив - Царство Божие, которое приблизилось с пришествием Христа. О нем, Царстве Божием, постоянно возглашает Христос. И конечно же Царство Божие - это царство любви. «Бог есть любовь» (1 Ин.4,8). И поэтому главное в Его Царстве - любовь. «Заповедь новую даю Вам - да любите друг друга». Новую - ибо это заповедь Царства. Заповедь добровольной жертвенной любви, вплоть до смерти ради других. Это и явил Христос в своем крестном подвиге.

Именно любовь, а не справедливость является христианским идеалом. В Евангелии можно найти несколько поразительных примеров, как кажется, отрицающих справедливость. Например, притча о работниках одиннадцатого часа (Мф.20,1-16), где хозяин дает каждому нанятому работнику, и нанятому поутру и в одиннадцатом часу по динарию, хотя первые работали дольше и по справедливости должны и больше получить. Или эпизод (Лк.12,13-15), где братья попросили Христа поделить между ними наследство. Разумеется, поделить, разумеется, справедливо. Но Христос отказывается - не к справедливости Он призывает, а к любви, к полюбовному решению конфликта между братьями. Или чудо насыщения четырех тысяч, когда Христос из сострадания к проголодавшимся слушателям, насыщает их всех, не обращая внимания на распределительную справедливость.

В сравнении с любовью справедливость предстает как скромная добродетель, прямо-таки скопидомская, скрупулезно подсчитывающая дебет и кредит. Архиепископ Иоанн Шаховской пишет: «Есть в нас, людях, чувства, которые можно назвать щедрыми, богатыми, например - любовь, великодушие, бескорыстие, самоотверженность. Но есть в нас и чувства более скромные, но в повседневной жизни, может быть, еще более для нас нужные - без которых жизнь в мире становится совсем невозможной. К этим скромным и тихим чувствам и относится справедливость»./4,515/

Но, тем не менее, ставя любовь на первое место, мы должны признать, что Царство Божие - одновременно и Царство Правды, то есть высшей справедливости. Об этом ясно говорят Евангельские тексты, причем тексты исключительной важности - нагорная проповедь:

«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Мф.5,6);

«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное» (Мф.5,10);

«Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф.6,33);

Оказывается, что люди стремящиеся к правде и пострадавшие за это Господь называет блаженными! И они попадают в Царство!. О том же говорят ап. Петр и Павел:

«Впрочем мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда». (2 Пет.3,13).

«Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе». (Рим. 14.17).

Господь настолько любит справедливость, что, если она не исполняется тут на земле, обещает ее обязательное исполнение в будущей жизни. Это необычайно ярко объясняет нам евангельская притча о богаче и Лазаре (Лк. 16,19-31). Безусловно, Господь есть Любовь. Но одновременно Он есть и Справедливость. И поэтому Его любовь - зрячая, учитывающая все обстоятельства. И этим удивительным сплавом Любви и Справедливости вершится милосердный суд Божий - и отдельных людей и всевозможных обществ. Василий Великий говорит: «Бог благ, но и правосуден... Бог милосерд, но и Судия; ибо, сказано, любит милостыню и суд Господь (Пс. 32:5)» /5/

Но, повторяя вслед за ап. Иоанном, что Бог есть Бог любви, тем не менее, спросим: Как же он допускает в своем Царстве нечто иное - справедливость? Дело в том, что справедливость, и есть любовь... Точнее - дело любви. Попробуем этот фундаментальный вывод обосновать.

Разумеется, напрямую отождествлять любовь и справедливость было бы ошибкой. Прежде всего, надо иметь в виду, что любовь первична. Любовь - жертвенный огонь, который возгорается в душе человека. Он может быть слабеньким огоньком, но может быть большим пожаром, который не ограничивается симпатией или чу4вством жалости, а. и воздвигает человека на дела любви: милостыню, благотворительность, милосердную помощь и еще тысячи и тысячи дел, поступков, норм, законов и пр. - может быть расчетливых, делаемых с холодной головой, но имеющих причиной пламенную любовь. К этому же ряду относится и справедливость, как бы это некоторым не претило. Ибо справедливость - некий принцип, норма, но реализация справедливости - уже поступок, дело. И, заметим, как и всякое дело, оно может быть делом любви, а может и нет. Тут все зависит о ситуации и намерений деятеля. Справедливость есть принцип, распространяющийся на ВСЕХ. Но его можно добиваться ради ДРУГИХ, а можно ради СЕБЯ. Рассмотрим несколько случаев.

1) «Любящий правитель». представим себе правителя страны - очень доброго, любвеобильного, желающего всем своим подданным всех благ, и к тому же лично полного нестяжателя - в общем, христианина. Просто иметь приязнь к своим подданным недостаточно - люди от верховного руководителя ждут дел. Но страна - небогатая, так что на всех ресурсов не хватает. Как поступить? Наш любящий правитель ничего лучше, чем социальная справедливость, предложить не сможет. Случай «любящего правителя» - очень важный. Ибо существует море ситуаций, в которых самые разные люди оказываются в положении любящего правителя (Например, руководитель в коллективе, вставший перед проблемой назначения зарплат подчиненным.) Причем, как правило это люди порядочные, высокой нравственности, не стремящиеся ничего себе присвоить. Таким образом, справедливость - это не только «любовь царей», но и всех, мало-мальски облеченных властью начальствующих.

2) «Маленький человек», обиженный из-за несправедливости. Обиженный людьми, далекими и от любви и от справедливости, гребущими исключительно к себе и идущими по трупам этих самых маленьких людей. Именно о них - все романы Достоевского, их он бесконечно жалеет. Несправедливость по отношению к маленькому человеку - основное содержание его произведений. Ибо таких - миллионы и миллионы. И душа великого христианина не может пройти мимо столь вопиющей неправды.

Вообще, несправедливость - тяжелый грех. Паисий Святогорец говорит: «Несправедливость - это очень большой грех. У каждого греха бывают смягчающие вину обстоятельства, но для несправедливости не существует оправданий. Она прогневляет Бога. Люди, творящие несправедливости, собирают горящие угли на свою голову» /12/. Кстати, отсюда следует, что требование справедливости не может быть осуждаемо, если сами требования справедливы. Иначе несправедливость стала бы христианской добродетелью.

3) «Любитель качать права». Лишь только появляется справедливость, появляются и любители использовать эту норму себе на пользу. Они мимикрируют под обиженных и с пеной у рта требуют якобы причитающихся им преференций. Обычно это социальные паразиты, ловко приспособившиеся к справедливому социальному строю. Такие как раз порицаемы, поскольку подменяют борьбу за справедливость личной выгодой.

4) Наконец, есть еще тип: «демагог-политолог», размахивающий флагом справедливости ради разрушения общества. Таких врагов, на самом деле работающих пятой колонной, расплодилось огромное количество в советское время. Они забили все щели тогдашнего общества, не давая пробиться правде и превращая советскую идеологию в столь мертвящую рутину, что наш народ стал над справедливостью посмеиваться, и потому так несчастно поддался на конфетку благополучия, которая обернулась жестокой несправедливостью. Ныне пятая колонна, добившись уничтожения справедливости, расписывает ее «ужасы» - «уравниловку», «тоталитаризм» и пр.

Читатель, возможно, сам выявит и другие типы отношения к справедливости. Но и из представленного набора ясно, что справедливость как принцип предназначена Богом для разрешения ситуаций, связанных с жизнью общества. В основном - для разрешения ситуаций распределения ограниченных ресурсов. Но, как и всякий инструмент, справедливость может быть использована как во благо, так и во вред.

Если же говорить о моральной оценке представленных случаев, то моральному порицанию подлежат только случаи 3 и 4. Действительно, случай «любящего правителя» и есть случай дела любви. Тут мы должны остановиться и со всей определенностью подчеркнуть, что в данном случае справедливость и есть любовь, точнее одна из форм любви. А именно, любви «к дальнему», а точнее - «к дальним». Ибо их много - людей, которых мы лично не знаем, но делаем для них добро. Любовь «к дальнему» часто третировалась, принижалась, говорилось, что это не настоящая любовь, не имеющая адресатом личность. Нет, это любовь, причем любовь высшей пробы. На самом деле любовь «к дальнему» всегда почиталась христианами. Например, любовь воина, защищающего свое Отечество. Тут адресатом является не отдельная личность, а все «мы», все общество. Также всегда почиталась и мудрость правителя, своими решениями делающего добро своим подданным. Так и справедливость, будучи реализованной, являет дело любви, направленного на благо всем.

В случае «маленького человека» мы имеем справедливость «для себя», которая не может быть расцениваема как высокая добродетель. Но и порицаема она быть не может. Ведь «маленький человек» требует правды, которую поддерживает Господь Бог. Причем, кто знает, какие жизненные обстоятельства его на это вынуждают - может быть, у него пятеро детей, больная мать и отец при смерти, а средства к существованию у него отняты вследствие чинимой богатенькими несправедливости. Вот и бросьте первым в него камень. Еще раз подчеркиваю, что таких - многие миллионы, большинство населения. Это и о них сказал Господь «блаженны алчущие и жаждущие правды». В случаях же 3 и 4 люди как раз жаждут неправды - пользы для себя, своего клана, своего «малого народа».

Если случай 1 являет нам самую настоящую любовь, то случай 2 противоречив - тут любовь к другим уравнивается с любовью к себе, любовь и эгоизм уравниваются. Не выделяя себя из других, человек не забывает и себя. Он обещает по отношению к другим не только выполнять свои обязанности, но и заявляет свои права. Такая справедливость «для себя» обозначает на моральной оси некую «нулевую точку», как бы рубеж между моральным и неморальным в жизни человека.

Но оказывается «точка справедливости» давно охарактеризована знаменитым речением: «люби ближнего твоего, как самого себя» И это не только речение Христа, но и заповедь Ветхого Завета (Лев.19,18). Для нас эта норма очень высока (себя-то мы любить умеем, а вот ближних как себя - увы). Ведь она показывает, насколько низок нравственный уровень человечества после грехопадения.

В Писании есть и другое определение справедливости - через золотое правило нравственности, которое по сути дела говорит о том же:

«Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки.» (Мф 7:12).

как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.(Лк.6,31)

А вот еще одно определение справедливости:

«Какою мерою мерите, такою же отмерится и вам» (Лк. 6: 37)

Тут та же мысль, но высказанная Христом более категорично - Господь строго следит за соблюдением справедливости не только в мире горнем, но и в этом мире.

Но на моральной оси есть и другие точки. А именно: точки выше «точки справедливости», когда любовь преобладает над эгоизмом - эти случаи образуют «зону любви» в человеческих отношениях. Но есть и точки ниже справедливости, где эгоизм преобладает над любовью - это уже «зона эгоизма». Но необходимо отметить, что указанные зоны не означают отсутствия справедливости. Нет, она присутствует и человек совершает огромное количество поступков, руководствуясь справедливостью и эквивалентным обменом (что тоже является разновидностью справедливости). Но в целом поступков, инициируемых любовью, больше, чем мыслей и поступков, определяемых эгоизмом (для зоны эгоизма все наоборот - эгоистичных поступков больше альтруистичных).

При этом с самой справедливостью происходят любопытные перемены. Дело в том, что справедливость - это должное, причем, добровольно должное. Иначе говоря, Человек считает себя обязанным поступать справедливо. Но при повышении нравственного уровня, граница должного смещается. Так, если раньше, допустим, человек считал помощь ближнему делом любви, то теперь он считает такую помощь своей внутренней обязанностью. Причем, эту новую границу он продолжает называть справедливостью - ведь старая справедливость уже не является для него «добровольным должным». Аналогичное явление, но уже связанное со снижением границы должного происходит с человеком при перемещении в «зону эгоизма». Там зачастую «справедливо» то, что мне выгодно. Таким образом, появляется несколько представлений о справедливости, что и породило известное мнение, что, мол, у каждого своя справедливость, и потому справедливость - нечеткое субъективное понятие, на которое нельзя опираться. Поэтому мы будем различать «нормативную справедливость» как равновесие затрат и благ, а также «относительную справедливость» как уровень должного, принятого личностью или обществом.

 

«Богословие без справедливости»

 

Итак, справедливость - совершенно необходимая людям добродетель, как в личной жизни, так и общественной. Она не есть человеческое изобретение, а дана человеку самим Господом. Дана ради достойного проживания на земле. Причем, полная сила этой воистину замечательной добродетели выявляется на социальном уровне. Но удивительное дело: в православной среде к справедливости отношение прямо-таки подозрительное. Зачастую приходится сталкиваться с мнением, причем очень распространенным у наших батюшек, что причиной жажды справедливости является не что иное как элементарная зависть - зависть менее успешных к более успешным. Вот для примера некоторые тексты наших священников, причем, священников известных, популярных, определяющих нение православных, причем священников разных взглядов - и «либералов» и «консерваторов».

«Но самое страшное, что зараза коммунизма неуничтожима до Второго Пришествия Господа. Ведь корень этого зла в сатанинской зависти. Она часто называется чувством социальной справедливости. Люди, обуянные этой страстью, искренно считают себя праведниками, убивая тех, кого они назвали кулаками или мироедами за то, что они работают лучше их». (о. Даниил Сысоев)

«Зависть - причина грехопадения Адама. Зависть - причина Богоубийства. Зависть - мать коммунизма. Завистников ждет огненное озеро». (он же)

«Где справедливость, там нет места любви...Справедливость - это когда мы хотим себе» (о. Александр Торик).

«Справедливость - она никому не нужна. Справедливость - это демагогия. Никакие слова и справедливости - все они бессмысленны. Справедливостью обычно прикрываются, когда что-то хотят вытребовать себе» (о. Дмитрий Смирнов).

«Две по-настоящему дьявольские идеи - равенство и справедливость - порождают у людей зависть» (Свящ. Андрей Лоргус).

А вот еще мнение священника: «А справедливость очень редко оказывается добром. Чаще - злом. Евангелие против всякой справедливости. Оно - за милосердие». (о. Александр Борисов)

Что тут сказать? Прежде всего, поражает явное желание дискредитировать справедливость, снизить ее ценность, объявить чем-то низкопробным, аморальным и нехристианским. Не будем комментировать каждую фразу - рассмотрим только общие тенденции.

Нетрудно видеть, что из этого потока высказываний вырастает целое богословие, так сказать, «богословие без справедливости». В нем декларируется, что, поскольку человек спасается любовью, то справедливость ему не нужна. Она даже вредна, поскольку отвлекает людей от подлинного христианства. Что сущность справедливости - обыкновенная зависть шариковых к успешным, деловым и трудолюбивым. Что она - лишь прикрытие человеческого эгоизма, демагогического желания присвоить что-то себе.

Что ж, поскольку все это высказано уважаемыми, известными священниками, то постараемся подойти к этой «теории» объективно, без эмоций. А потому сначала отметим его положительную сторону. Она усматривается в том, что еще раз подчеркивается важность, уникальность христианской любви как средства спасения. Но все же то пренебрежение справедливостью, которое демонстрируют батюшки, выдает их недостаточное вживание в сложную проблему справедливости. Да, человек спасается любовью. Но отсюда никак не следует, что справедливость является чем-то чуждым любви. Наоборот, все содержание данной работы направлено на то, чтобы показать, что справедливость - союзница любви, что любовь и справедливость - вещи не только совместимые, но сопутствующие и дополняющие друг друга. Выше уже указывались такие контраргументы (ради краткости их только называем) как:

Справедливость «для других» и есть любовь, любовь «к дальнему».

Справедливость «для себя» не может быть осуждаема, если требования справедливы.

Но, пожалуй, главное в том, что любовь в огромной степени воспитывается обществом. Собственно, общество и задумано Творцом как громадное поприще, идя по которому каждый человек, многократно и разнообразно применяя свою свободную волю, формирует, вырабатывает в себе пороки и добродетели. И при этом он, как существо воспитуемое, подвергается влиянию общества, впитывает в себя (или наоборот отвергает) общественную мораль. А кого воспитает общество без справедливости? Человека-эгоиста, вершащего несправедливость по отношению к другим. Поэтому выступая против справедливости, батюшки льют воду на мельницу врагов России, стремящихся сделать из российского общества эгоистичный ад.

Попутно заметим, что зависть и справедливость - совершенно разные, даже противоположные, понятия. Это очевидным образом доказывается примером «любящего правителя», который стремится к справедливости как раз из чувства любви, а не по зависти. Другое дело, что можно, маскируясь справедливостью, преследовать совершенно другие цели, водясь страстями, далекими от справедливости (это показывают примеры «любителя качать права» и «демагога-политолога»). Но эти случаи совершенно не дают права отождествлять справедливость с завистью. Наоборот, справедливые люди, как правило, независтливы, а вот завистник - всегда эгоист, которому все мало.

Но кто же автор «теории», что справедливость - это зависть. Поиски приводят отнюдь не к святым отцам (все они справедливость признают добродетелью), а к сочинениям начала XX в.протоиерея Иоанна Восторгова. Вот одно из его высказываний:

«тогда каждый за равный труд, будто, получит и равную со всеми долю пищи, питья, одежды и всего необходимого. Тогда будет все по правде, и люди будут счастливы.

Таково, по видимости, учение социализма. На деле же социалисты приступают к дележу того, что признают для себя наиболее достижимым, - грабят, совершают экспроприации с насилиями, но больше всего они разжигают корыстность, указывают всегда и всюду на людские материальные недостатки, воспламеняют завистливость к чужому имуществу и сеют среди людей диавольскую ненависть, особенно распаляют ненависть бедных к богачам» /10,146/.

О. Иоанн не сомневается, что справедливость - это хорошо, а зависть - плохо. Но он уверен, что социалисты лгут, ссылаясь на справедливость, а на самом деле водятся завистью. И поэтому, конечно же, установят грабительские, абсолютно несправедливые порядки. Этот текст написан более ста лет назад, и теперь мы можем оценить, насколько был прав о. Иоанн (прославленный, кстати, Церковью как новомученик). Теперь мы видим, что именно социализм в СССР установил наиболее справедливый социальный порядок, осуществив (пусть и с искажениями) социальную справедливость. Так что обвинять социалистов во лжи, в подмене мотивов как раз нет оснований.

Наконец, как правило, частью «богословия без справедливости» оказываются антикоммунизм, антисоветизм и антисоциализм. Иногда это демонстрируется совершенно откровенно, как у о. Даниила Сысоева, иногда - скрыто, но почти всегда подразумевается. Почему? Да потому что коммунисты на своем знамени написали «справедливость» (а не «любовь», как бы хотелось батюшкам). И вместо того, чтобы похвалить коммунистов за то, что они взяли своим лозунгом одно из важных дел любви, наши батюшки изрыгают на них тонны ненависти. И тут не помогает ни тот неоспоримый факт, что справедливость есть положение установленного Богом нравственного закона, ни то, что Сам Господь - не только Любовь, но еще и высшая Справедливость. Увы, справедливость постоянно дискредитируется, причисляется к числу антихристианских человеческих выдумок. Хотя достаточно посмотреть в окно, чтобы увидеть черную, тотальную, все собой накрывающую несправедливость, за которую в ответе, в том числе, и батюшки.

Впрочем, к чести наших клириков, справедливость унижается далеко не всеми. Многие и многие священники рассматривают ее как высокую добродетель, к которой надо стремиться. Например, архиеп. Иоанн (Шаховской) даже написал статью под названием «Похвала справедливости» /4/, где замечает, что справедливость - «прекрасное слово», «есть что-то божественное в нем», «мы чувствуем мир и радость, когда совершаем справедливость». Но бороться за социальную справедливость призывают уже немногие. Иные же считают, что падшесть человеческая столь велика, что осуществить справедливость вообще невозможно - ни при каких условиях. Поэтому и остается проповедовать любовь как основу Царства Небесного, и примириться с существующей несправедливостью, господствующей в царстве земном. И опять получается, что «справедливость - она никому не нужна»: ни там, ни здесь. Вот такая логика «богословия без справедливости». Логика крайне сомнительная.

Правда, есть еще одна идея, которую озвучили еще античные философы: справедливость является основной общества. И, казалось бы, хотя бы ради этого богословам стоит на справедливость обратить внимание. Но увы - серьезных работ по христианской социологии у нас нет. Богословы привыкли ставить перед Богом отдельного человека со всеми его грехами и добродетелями. Рассматривать же общество как объект Божиего попечения в богословии не принято. В философии, даже религиозной, - пожалуйста. Но ей и цена своя - «философия», что с нее взять. А в богословии - ни, ни.

Впрочем, не совсем так. Есть Блаженный Августин, который в своей книге «Два града» высказывает очень интересные мысли: «Итак, при отсутствии справедливости, что такое государства, как не большие разбойничьи шайки?» /9,150/. Августин считает, что при отсутствии справедливости любой правитель - тиран, а любая элита - клика. Если же справедливость соблюдена и имеет место уважение к религии, то любая форма власти хороша и достойна того, чтобы ей подчиняться. Но, к сожалению, развития этих мыслей в православном богословии не видно.

Ниже, в главе III приводятся некоторые положения, направленные на осмысление понятия справедливости в социальном контексте. А теперь - дополнительные тезисы как сжатое описание этой главы.

Тезис четвертый: справедливость и любовь - разные понятия, но тесно связанные между собой. Справедливость есть одна из форм проявления любви.

Тезис пятый: попытки некоторых православных дискредитировать справедливость вырастает в некое «богословие без справедливости» - крайне сомнительную богословскую теорию.