Он служил Богу и России...

 

    Широко известна эпиграмма, или маленькое злое стихотворение - несколько поэтических строк, приписываемых знаменитому нашему поэту Фёдору Ивановичу Тютчеву:

 

Не Богу ты служил, и не России,

Служил лишь суете своей

И все дела твои, и добрые, злые, -

Всё было ложь в тебе, всё призраки пустые:

Ты был не царь, а лицедей.

 

Эпиграмма эта было впервые «найдена» и опубликована уже в советское время в 1922 году в журнале «Былое». Никакого автографа, написанного рукой самого поэта, не сохранилось, да и существовал ли он на деле - неизвестно. Точно неизвестно вообще происхождение этих строк и когда они были написаны Тютчевым. Но бытует предположение, что так резко поэт отозвался на тяжёлое событие - падение Севастополя в сентябре 1855 года, города, который русские войска обороняли с великим мужеством полтора года в ходе Крымской войны. Но упоминаемый в эпиграмме «царь», это ведь император Николай Павлович Романов, который почти тридцать лет с успехом правил Россией. Сам Тютчев верно служил своему императору на дипломатической службе, был проникнут панславистскими идеями, публиковал стихи в этом духе, которые благосклонно принимались императором. Так ещё в 1850 году, за несколько лет до начала агрессии союза европейских держав против России, агрессии, которую впоследствии назовут «Крымской войной», но фронты которой вовсе не ограничивались черноморским бассейном, а простирались от Балтики и Белого моря до Камчатки, Тютчев написал другое стихотворение, совсем в ином духе:

 

Не гул молвы прошёл в народе,

Весть родилась не в нашем роде -

То древний глас, то свыше глас:

«Четвёртый век уж на исходе, -

Свершится он - и грянет час!

 

И своды древние Софии,

В возобновлённой Византии,

Вновь осенят Христов алтарь».

Пади пред ним, о царь России, -

И встань, как всеславянский царь!

 

К тому времени император Николай Павлович уже почти 25 лет правил Россией и именно с ним у славянофилов, а к ним примыкал и Тютчев, были связаны все надежды на объединение славянских народов, причём фигура императора Николая мыслилась, как фигура «всеславянского царя» и тогда Николай Павлович вовсе не казался Тютчеву ни лицедеем, ни лжецом. Согласитесь, 25 лет - достаточный срок, чтобы оценить способности и качества государственного деятеля и либо порицать, либо превозносить его. Но разразилась несчастливая для России Крымская война, которую Николай I не проиграл, хотя русским войскам приходилось вести тяжёлую борьбу на многих фронтах. Однако все удары соединённой европейской коалиции, где бы они ни наносились - по черноморским портам, по азовскому побережью, по Соловецким островам, по Кронштадту, по Петропавловску-Камчатскому - везде эти удары были отражены с большим уроном для неприятеля. А в Крыму, где высадилась основная англо-франко-турецкая армия, героически сражался Севастополь, гарнизон которого и не думал сдаваться врагу.

Да, было тяжело. Невозможно было направить в Крым действительно большие силы русских войск, чтобы сбросить европейских захватчиков в море. Приходилось держать огромную армию на Украине, на границах с Австрийской монархией, которая, несмотря на то, что всем, даже своим существованием была обязана Российской империи, угрожала присоединиться к Англии и Франции, и не пожелала объявить нейтралитет. Это было настоящее предательство австрийского двора, который совсем недавно, в 1848 году был спасён от волн венгерской революции русской армией, двинутой Николаем I за Карпаты на подавление этого восстания. Теперь же России приходилось обороняться и от этого противника. Недаром тот же Тютчев, после скоропостижной кончины императора Николая 18 февраля 1855 года, написал гневное стихотворение в адрес «австрийских иуд», когда австрийский эрцгерцог Вильгельм прибыл, как ни в чём ни бывало, на похороны российского императора:

 

Нет, мера есть долготерпенью,

Бесстыдству также мера есть!..

Клянусь его венчанной тенью,

Не всё же можно перенесть!

 

И как не грянет отовсюду

Один всеобщий клич тоски:

Прочь, прочь австрийского Иуду

От гробовой его доски!

 

Прочь с их предательским лобзаньем,

И весь апостольский их род

Будь заклеймён одним прозваньем:

Искариот, Искариот!

 

Стихотворение это поражает не только своим патриотическим накалом, но и убедительно свидетельствует о глубоком почтении, которое испытывает поэт к личности умершего императора, к его «венчанной тени». Он ни в чём не обвиняет Николая, Тютчев понимает, что останься жив император, война не была бы проиграна и Севастополь не был бы сдан. Уже по воле российского монарха формировалось огромное народное ополчение, призванное пополнить армию, куда с охотой записывались крепостные крестьяне, зная, что с войны они вернуться свободными, от имени императора обещана была «воля», всем, кто встанет на защиту святой нашей Родины. Несомненно, что после победы крепостное право рухнуло бы окончательно, и император Николай уже не препятствовал этому. Мало того, в планах российского монарха было поднять на борьбу и все славянские народы, страдающие как от австрийского, так и от турецкого господства. Тогда действительно осуществилась бы мечта Тютчева и всех славянофилов о «всеславянском царстве», но... император Николай неожиданно скончался, как полагают, он был отравлен, ведь при дворе, среди этих «стоящих у трона», уже погубивших и Пушкина и Лермонтова, было немало тайных сторонников Запада, ревнителей «европейский ценностей», масонских заговорщиков, которым как кость в горле стояла твёрдая позиция российского императора, выраженная триединой формулой: «Самодержавие, православие, народность».

Вся последующая история России свидетельствует, что Россия, как империя, была сильна только тогда, когда соблюдались постулаты этой державной формулы. Стоило поколебаться одному из них, как рухнуло всё и уже большевикам пришлось возрождать Самодержавие (в форме «диктатуры пролетариата» - на деле диктатуры партии), Духовность (в форме новой коммунистической идейности, мечты о «Светлом будущем»), Народность (в форме представительской системы Советов). И Советский Союз вновь стал величайшей империей, могущественнейшим государством на планете. Да и нынешняя наша власть, после десятилетия ельцинского развала (которое даже официально именуют сейчас «лихими 90-ми») вновь пришла к этой незыблемой николаевской формуле. И мы видим сейчас новое самодержавие в лице президентской, почти ничем не ограниченной власти, новое возрождающиеся православие, когда Патриарх всея Руси является знаковой государственной фигурой, а строительство храмов «шаговой доступности» стало одной из основных государственных программ, и, наконец, вспомнили даже о народности, попытавшись найти опору власти в виде создания народного фронта, массовых общественных патриотических организаций. Но всё это лишь слепок, той державной государственной политики, которая была разработана и осуществлялась в годы правления императора Николая I.

Что же это был за человек?.. О нём говорили разное. Мнения современников крайне противоречивы, можно сказать, полярны. Да это и понятно, ведь это был удивительно сильный, цельный человек, а такие личности всегда вызывают зависть и злобу у людей мелких, склонных к очернительству и опошлению всего и вся. Когда он родился 6 июля 1796 года (по новому стилю) ещё правила его царственная бабушка императрица Екатерина II «матушка всея Руси» (она официально приняла на себя титул «Матери Отечества»). Вот что она написала в одном из своих писем, откликаясь на рождение внука: «Сегодня в три часа утра мамаша родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас, а кричит он удивительно; длиною он аршин без двух вершков, а руки немного меньше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря. Если он будет продолжать, как начал, то братья окажутся карликами перед этим колоссом».

Удивительно права оказалась царственная бабушка - этот её внук действительно занял колоссальное место в русской истории. Время его царствования (1825-1855 гг.) это время наивысшего расцвета Российской империи, эпоха окончательного оформления всех её институтов. О главенствующей государственной идеи царствования - «Самодержавие, православие, народность», я уже писал, но ведь и законодательство Российской империи впервые при Николае Павловиче было приведено в строгую систему - известный государственный деятель Сперанский, сосланный когда-то в ссылку императором Александром I за свои либеральные идеи, вновь был привлечён Николаем Павловичем к государственной деятельности и составил 40 томов российского законодательства, приведя в стройную форму весь свод законов, действовавших в России со времён царя Алексея Михайловича.

Порядок, порядок во всём - таков бы, можно сказать, лейтмотив царствования императора Николая. Он более всего на свете страшился и избегал всякого беспорядка, а революционные деятели ведь и несли в Россию зёрна и плевелы этого беспорядка, смуты, которая всегда была наистрашнейшим бедствием для российской государственности. Прекрасно понял тогда ещё великий князь Николай всю опасность декабристского движения. Декабристы исповедывали идеи «свободы» на западный манер, они понахватались этих идей во время похода русских войск в Европу, во время войн с Наполеоном, но надо было, всё-таки, соображать, что европейские идеи неприменимы для России, что Россия гораздо больше, масштабнее, колоссальнее Европы, здесь необходима единая централизованная власть, способная сплачивать эту огромную территорию и многочисленные народы, её населяющие. Недаром декабристов так усердно поддерживали поляки, извечные враги российской государственности. А стоило бы ослабнуть центральной власти в Петербурге, как тут же заволновались бы окраины, вспыхнули бы многочисленные крестьянские мятежи. Всё огромное здание русского царства, возводимое веками с таким большим трудом, с такими великими жертвами, начало бы осыпаться и разрушаться, и кто этому был бы рад?.. Достаточно вспомнить стихотворение молодого поэта Лермонтова, написанное им в 1830 году, эти пророческие строки: «Наступит год, России страшный год, когда царей корона упадёт...» Далее поэт описывает, какие ужасы ждут Россию после этого, когда закон не в силах будет защитить бедных и обездоленных. Разве всё это мы не видели уже в наши дни, в эти пресловутые «лихие 90-е»? Всё видели, и всё это было и в 1917 и в последующие годы. Могло всё это случиться и в 1825 году. Декабристы несли с собой смуту, их надо было остановить. Их и остановил великий князь Николай Павлович Романов одним лишь усилием своей воли, когда днём 14 декабря 1925 года всё вокруг колебалось, генералы готовы были изменить ему, а декабристы, собравшиеся на Сенатской площади, уже начали расстреливать тех из них, которые сохраняли верность монархии. Так декабристом Каховским был застрелен славный боевой генерал Милорадович, сподвижник Суворова и Кутузова. Всё это вызвало массовый прилив ярости и погромных настроений толпы, «черни», собравшейся вокруг площади. Толпа вооружилась дубинками, поленьями, камнями и начала метать их в верных Николаю солдат. А восставшие солдаты гвардейских полков, руководимые прапорщиками и младшими офицерами, стояли на площади и ждали темноты, когда и могли начаться погромы. А вдалеке маячила на коне фигура князя Трубецкого «диктатора» восстания, который выжидал, когда ситуация сложится в его пользу. Согласитесь, это была трусливая и подлая позиция.

Не так вёл себя только что провозглашённый император Николай Павлович. Он вовсе не сразу прибег к оружию. Несколько часов он пытался уговаривать мятежников разойтись, обещая полное прощение. Он выходил к народу и сам читал собравшимся людям манифест о вступлении на престол, вовсе не боясь, что его могут убить. А могли убить и запросто. Но уже тогда фигура нового царя внушала простым людям какое-то глубинное уважение. На него никто никогда не покушался. Это будет и во всё дальнейшее царствование Николая. Известно, что государь никогда не прятался от народа за тройными кордонами охранников, как это делают сейчас наши демократические правители. Императора Николая можно было видеть свободно разъезжающего в открытых санках, или коляске по Петербургу без всякой охраны. Он мог остановиться на улице и разговориться с любым простолюдином. Мог зайти в храм, на рынок, в госпиталь, он бывал даже в холерных госпиталях, не чураясь общения с заразными людьми, и одним этим он успокаивал впадающий в панику народ. Он мог общаться на равных с кем угодно, вовсе не возносясь перед простым человеком. И на него никогда не было никаких покушений, хотя врагов, конечно, у императора хватало. Но общее благожелательное отношение народа хранило его. Так уж не вёл себя после никогда ни один правитель России.

Итак, день 14 декабря 1925 года заканчивался. Этот новоявленный военный «майдан» на Сенатской площади продолжал бунтовать и волновать народ. Надо было предпринимать решительные действия. Последний раз попытались уговорить мятежников - напрасно. Император приказал стрелять из пушек... Было дано всего четыре выстрела и этого было достаточно, чтобы нестройная толпа мятежников разбежалась куда глаза глядят! Впоследствии полиция отлавливала по всем городским закоулкам бунтовавших горе-революционеров, которые безропотно сдавались ей, и отвозила их в Зимний дворец к самому императору Николаю, который вовсе не пытал и мучил «борцов за свободу», а откровенно и вдумчиво разговаривал с ними, пытаясь понять, что же они хотели произвести своим выступлением. Была назначена следственная комиссия, которая полгода разбирали подробно вину каждого заговорщика. В конце концов казнили пятерых «заведомых негодяев», мечтавших стать диктаторами (как Пестель, которого сравнивали с Наполеоном), или убийц, как Каховский, застреливший Милорадовича. Они были вполне достойны своей участи, но среди них был один человек, казнь которого болью отозвалась в каждом русском сердце. Это был поэт Кондратий Рылеев... Но он был идеологом и организатором восстания, он замышлял убийство самого царя, он должен был поплатиться и он поплатился... «Судьба меня уж обрекла, но где, скажи, когда была без жертв искуплена свобода...» - Он сам произнёс себе свой смертный приговор.

Однако, казнив Рылеева, Николай Романов призвал к своему трону другого великого поэта - Пушкина! Пушкин и не надеялся уже выбраться из своей михайловской ссылки, когда вдруг, неожиданно, был вызван в Москву по повелению нового императора. Много написано об их свидании, я не буду всё это пересказывать, но замечу, что беседа их носила удивительно дружеский характер. Пушкин присел на край стола, болтал ногой, говорил о России. Император стоял перед ним навытяжку, внимательно слушал мысли поэта о судьбах страны. Ничего не сказал Пушкину, когда тот откровенно заявил, что был бы со своими друзьями-декабристами, случись ему попасть в Петербург 14 декабря... Когда Пушкин вышел, Николай Павлович, обращаясь к своей свите, заметил: «Господа, я сейчас разговаривал с умнейшим человеком в России». Разве это не характеризует Государя?

Впоследствии много было насмешек над тем, что император произвёл поэта в камер-юнкеры при своём дворе, якобы «унизил» его. Да ничего подобного. Надо было знать Николая Павловича, чтобы понять, что царь решил возвысить Пушкина и при этом держать этого «умнейшего человека» при себе. Просто по заведённому порядку Государь не производил своих подданных сразу в генералы. Они должны были пройти все ступени служебной лестницы. Из камер-юнкеров Пушкин со временем стал бы камердинером, а после и камергером... А камергер - это человек, который ногой открывал дверь в царские покои, это свой человек в семье императора. Какое бы влияние приобрёл тогда Пушкин! Этого то и боялись «стоящие у трона» высокопоставленные масоны, они убрали Пушкина, спровоцировав дуэль. Остался император без своего «умнейшего человека в России». А после эти же «стоящие у трона» положили на стол императора листок со стихотворением Лермонтова «На смерть поэта», приписав два слова: «Призыв к революции»... Этого было достаточно, чтобы расправиться с другим русским национальным гением. Революции Николай Павлович боялся, это был его закоренелый страх. Этим пользовались враги России, провоцируя царя на ошибочные шаги в большой политике.

Так, конечно, сугубо ошибочным надо признать решение о вводе русских войск в Венгрию в 1848 году для подавления венгерского национально-освободительного восстания, направленного против австрийских Габсбургов. Этот шаг никак не соответствовал интересам России. Возможно, император Николай надеялся приобрести надёжного союзника в лице австрийской монархии, но разве можно было доверять «австрийскому Иуде», как правильно выразился Тютчев? Эта сугубая ошибка Николая I повлекла за собой всплеск ненависти у всех народов Европы к николаевской империи («европейскому жандарму», как считали на Западе), что и дало основание для сплочения европейских сил против России в ходе крымского противостояния. Но это случилось уже под закат царствования императора Николая, а на заре своего правления, в 1828 году Россия вела успешную освободительную войну против Османской империи ради спасения и освобождения Греции от турецкого ига. Русские войска одержали ряд блистательных побед на Балканах, дошли, можно сказать, «до стен Царьграда» и в Андрианополе был заключён победоносный мир. Православная Греция получила свободу, стала независимым государством. Это - одно из славных деяний императора Николая Павловича и его храбрых солдат и офицеров.

Кстати говоря, много написано о «николаевской армии», о той «палочной дисциплине», что была узаконена тогда. Армия при Николае I считалась в либеральных кругах едва ли не главным институтом невежества, мракобесия и неволи. Сколько анекдотов сложено на эту тему, причём даже такими талантливыми писателями, как Лесков, к примеру (вспомните его незабвенное: «кирпичом ружья не чистят!» - из рассказа о похождениях Левши). Но ведь николаевская армия никогда не отступала с поля сражения. Никогда её солдаты и офицеры не сдавались врагу. До последней капли крови сражались русские солдаты и матросы, защищая Севастополь от 170-тысячной англо-франко-турецкой армады, что осаждала этот город полтора года. За это время противник потерял убитыми 70 тысяч своих солдат и офицеров, а русский гарнизон в несколько раз меньше. Это свидетельствует, что николаевская армия умела воевать, а николаевский солдат был храбр, стоек, крепок телок и духом. Что-то непохоже, что эта была «рабская армия, набранная насильственно из крепостных рабов», как считали на Западе, «просвещённые умы»!

Да была ли Россия «рабской страной» при Николае I? Она была рабской страной ещё при императоре Александре I «Благословенном», как именовали его официозные глашатаи, всячески превознося этого «освободителя Европы от тирании Бонапарта». Александр Павлович действительно освободил Европу, но не освободил свою родную Россию. При нём продолжалась открытая продажа крепостных крестьян «на вывод», фактически, как африканских невольников, семьями и поодиночке. Существовали даже рынки крепостных рабов. Александр I, этот «либеральный государь» за всё время своего правления единственно запретил печатать объявления о продаже крепостных в газетах. Прикрыл, так сказать, смрадную язву крепостничества фиговым листком. Вот это действительно был лицедей и лжец. С уст его не сходили слова о свободе и благоденствии для народа. Недаром наш великий Пушкин саркастически назвал императора Александра «кочующим деспотом», «в лице и в жизни арлекином». Когда Николай Васильевич Гоголь описывал нравы крепостной России в своих «Мёртвых душах», где аферист Чичиков покупает и продаёт крепостных рабов «без земли», желая отправить их, якобы, в «Херсонскую губернию», то ведь Гоголь описывал нравы именно «александровской» России, когда это было возможно, а вот при Николае Павловиче, этом «царе-крепостнике», как принято думать, такая практика была строжайше запрещена. Это уже было невозможно. Это было преступление и Чичиков ведь, как известно, поплатился за свои деяния. Да, император Николай Павлович не отменил громко и широковещательно крепостное право в России, такие революционные акты ему претили, в силу уже вышеизложенных мною причин, но он отменял институты крепостничества постепенно, шаг за шагом. Уже в начале его царствования были созданы т.н. «негласные комитеты» на местах по проведению крестьянской реформы. Впоследствии эти комитеты получили название «комитетов по улучшению быта крестьян». За таким неопределённым названием скрывались государственные учреждения, которые на деле тихо и спокойно, без потрясений проводили крестьянскую реформу. Сложность была в том, что освобождать крестьян надо было с землёй, ибо, что такое крестьянин без земли? - это пародия какая-то. Но ведь земля принадлежала помещикам, принадлежала дворянам, а их обидеть император Николай не хотел, памятуя тех же дворян-декабристов, некоторые из которых и освободили своих крестьян по доброй воле, но... без земли. Может быть поэтому декабристское движение и не пошло в народ, не нашло отклика среди крестьянских масс...

Вот решением всех этих сложных вопросов и занимались эти «негласные» комиссии и комитеты, учреждённые Николаем I. Возможно, процесс этот шёл слишком медленно, «ни шатко ни валко», как у нас в России водится, но он шёл и к концу правления императора Николая от крепостного права осталась только «шапка», которая и была сметена указом его наследника императора Александра II в начале 1861 года. Крестьян освободили, но это было бы невозможно, не будь всё подготовлено долгими годами усилий и трудов его покойного батюшки. Да и подумаем здраво: стала бы «крепостная, рабская Россия» так упорно, так героически сражаться за своего императора на севастопольских бастионах перед лицом «европейских освободителей»? Россия к концу правления императора Николая уже не была рабской страной, она поднималась для новых великих свершений.

А как же власть самодуров-чиновников, взяточников и казнокрадов, так ярко представленная в произведениях Гоголя, да и других авторов николаевской эпохи? Разве это не есть отражение быта и нравов того времени? Разве вся совокупность блистательной русской литературы той эпохи, «золотого века» русской словесности не говорит о том, как мрачно и порочно было царство Николая I?.. Так нам внушали ранее, да и продолжают внушать сейчас. А скажите, мог ли Золотой век русской культуры - литературы, музыки, живописи, скульптуры быть осуществлён под «удушающим ярмом царя-тирана»? Могли ли состояться произведения Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тютчева, Боратынского, Глинки, Брюллова, Даргомыжского... иных многих поэтов, писателей, композиторов, художников... Мог ли построить Монферран свой грандиозный Исаакиевский собор, украсив им столицу Империи? Сам классический силуэт Петербурга с его аркой Главного штаба, Исаакиевским собором, монументальными мостами над Невой, зданием Биржи, ростральными колоннами, гранитными набережными, львами и сфинксами - весь этот имперский блеск и грандиозность - всё это плоды николаевской эпохи. Всё это и до сих пор остаётся «брендом», как принято сейчас говорить, визитной карточкой классической России. Царствование императора Николая I - это вершина российской государственности, на которую потом ориентировались и старались подражать ей последующие правители - от Александра III до Сталина, да и нынешний наш Путин любит, как известно, свой родной Петербург и пытается вернуть ему некоторые столичные прерогативы.

А в Москве - не восстановлен ли сейчас из праха величественный и сказочный Храм Христа Спасителя, построенный николаевским архитектором Тоном во вкусах того времени? Вот она - Николаевская Россия вернулась, наконец, и в Москву. А сколько ругали этот собор, называли его безвкусным, «ложно-византийским» и т.д., и т. п. А вот Москва без этого собора не смотрелась, и собор восстановили, и наша древняя столица заиграла торжественными красками беломраморного величия - отсветом николаевской эпохи. Так не поставить ли нам, потомкам имперской России, наследникам её славы, достойный памятник великому нашу императору Николаю Павловичу Романову у стен этого собора?.. Уж точно он смотрелся бы там лучше и уместнее, чем известный памятник немецкому революционеру Фридриху Энгельсу, ревнителю прав трудящихся Западной Европы, что стоит ныне в начале Пречистенки и, гордо скрестив руки, смотрит на храм Христа. Что ему делать у стен православного собора?.. Здесь место памятнику российскому императору, 30 лет крепившему мощь России. Ведь стоит же в Петербурге, с южной стороны Исаакия необыкновенно величественная и грациозная, в то же время, конная статуя императора Николая работы великого Клодта. Это шедевр монументальной конной скульптуры. Говорят, что именно потому в советское время не снесли этот памятник, что он уникален в своём архитектурном решении - конная статуя опирается всего на две точки (задние ноги коня) и как бы парит в воздухе. Но думается, дело не только в этом. Даже советских деятелей остановило необыкновенное величие, что исходит от всей этой композиции. Это гениальное выражение силы и красоты, гордости и изящества одновременно. Думается, что гениальный скульптор подметил эти качества и в самом том человеке, которому он создал неповторимый монументальный образ. Разрушены многие памятники царям и правителям России. Но остались в бывшей столице империи, в Санкт-Петербурге два монумента - Медный всадник царя-реформатора Петра Первого и конная статуя царя-охранителя Николая Первого, его праправнука. Это были разные по характеру и по стилю управления владыки России, но оба делали общее дело - созидали нашу державу, расширяли и укрепляли её. Пусть ценой крови и великих жертв и страданий народных, но, возвращаясь к мученической тени Кондратия Рылеева, можно сказать в тон его вещих слов: «Когда была бы без жертв искуплена слава России?..» И не стыдно ли нам забывать её и тех людей, что творили эту славу, служа и Богу и России.