Как уже сообщалось на РНЛ, Игорь Евсин издал новую книгу «По кому палка плачет. Рязанских юродивых». Предлагаем вам один из рассказов о юродивой Нюше, которую еще называют юродивая девица Анна. Место и год её рождения, фамилия и отчество не известны. В начале-середине ХХ в. была прихожанкой Скорбященской церкви г. Рязани. Скончалась в 1947 г. Погребена на Скорбященском кладбище. Местонахождение могилы не известно. В основу этого рассказа Игоря ЕВСИНА легли воспоминания его духовного наставника, известного старца, архимандрита Авеля (Македонова), бывшего наместника Иоанно-Богословского монастыря.
БОГ ПРОСТИТ
В рязанской городской роще на деревянной скамеечке, простенькой, серой, сидели такие же серенькие простые старушки и беседовали на духовную тему. Около них собрались праздные прохожие и, наблюдая за своими детьми, играющими неподалеку, слушали разговор.
- Посты, посты надо соблюдать. В этом суть веры православной, - говорит одна из них, - а если посты не блюдешь, то Бог не простит.
- Конечно, не простит, - кивая головой, соглашается другая. - А ты, сама-то, все посты блюдешь?
- Все до единого. Правда, нарушаю иногда.
- Ну, да Бог простит...
- Конечно, простит. Ведь я каюсь. Вот в прошлый пост уж так захотелось мне мясца поесть, что не удержалась. Хотела сварить маленький кусочек, а потом думаю: «Что за маленький кусочек каяться, что за большой». Ну и нажарила целую сковороду. За два дня съела, а потом подумала: «Раз уж собралась на покаяние, так лучше сразу за один большой грех покаяться, чем несколько раз за маленькие». Стала молочко пить. Целую неделю пила. Грешно, да что поделать... Бог простит.
- Конечно, простит...
- Зато я сразу за всё покаялась. Батюшка хоть и сердился очень, но причастил. Старая ты, говорит. Боюсь, без причастия помрешь, а мне ответ держать. Вдруг Бог не простит?
- Конечно, не простит...
- Этот батюшка-то, который меня причащал, жадноватый. Он, когда причащает, хлебца да винца в ложечку немножко берет. Уж заранее в чашу кусочки поменьше нарежет. А вот владыка наш - тот большими кусками причастие дает! А батюшка жадноватый. Ну, да Бог простит.
- Конечно, простит...
Вдруг перед беседующими неожиданно, словно из-под земли появилась небольшая, одетая в поношенную телогреечку женщина и приятным тоненьким голоском засмеялась, так, словно ручеек зажурчал. Но взгляд у нее был строгий и колючий. Оттого вид этой женщины был странен.
- Эх, кособокие вы, кособокие, - говорила она сквозь журчание смеха, - у нас во дворе собака каялась каждый день, а вчера куском мяса подавилась да сдохла. И покаяться не успела. Прямиком в ад попала! А другая собака в это время говорила, что ее Бог простит. Да сама вслед за ней отправилась. Вот смеху-то было! Каялись каждый день, да в ад попали. А всё потому, что страха Божья в них не было! Ищите, ищите страх Божий, иначе не спасетесь! - воскликнула женщина и вприпрыжку убежала в сторону Скорбященского храма.
ПОМОЩЬ КЛИРОСУ
После некоторого оцепенения одна из сидящих на серой скамеечке старушек промолвила:
- Да ведь это юродивая Нюша была. Она зря ничего говорить не будет.
- Вот и обдумайте, чего вы здесь наумничали, и что глупая Нюрка сказала! - хмуро посоветовал какой-то мужчина из собравшихся слушателей. - А то все уши развесили, вот, мол, какие умные разговоры простые старушенции вести могут!
Все медленно и молча стали расходиться. Собеседницы переглянулись, и одна из них промолвила:
- Пойдем и мы, пойдем в храм. Надо нам по-сурьёзному слова Нюшины с батюшкой обсудить. Она зря ничего говорить не будет.
В Скорбященском храме к этому времени собирался народ. Вскоре должна была начаться вечерняя служба.
Началась служба, к Нюше подошла регентша и попросила:
- Нюша, постой, пожалуйста, сегодня около хора. Служба будет праздничная, хочется спеть получше.
Регентша уже давно заметила, что когда юродивая стоит рядом с хором, то он поет особенно вдохновенно.
Юродивая Анна заулыбалась и встала около клироса. Стояла там всю службу и вертелась туда-сюда. Казалось, она скучала и томилась длинной всенощной службой. Прихожане смущались и старались держаться от юродивой подальше. «Глупая бабёнка, - думали они, - сидела бы дома, на печи». Но те, кто хорошо знал юродивую, не раз видели ее молящейся в храме задолго до службы. И молилась она так, что удивляла всех своим неземным видом во время молитвы.
СВЕТ МОЛИТВЫ
Однажды алтарник Николай пришел на всенощную, когда в храме никого еще не было. Свечи еще не зажгли, но из-за правой колонны исходил тонкий странный свет. Откуда он взялся? Подошел потихоньку к колонне и увидел, что свет исходит от Анны, молящейся пред Скорбященской иконой Божией Матери. Услышав, что кто-то подошел, юродивая приняла свой обычный вид, засуетилась, стала ставить свечу на подсвечник и сказала:
- Мне надо дома, на печке сидеть. Я ж беременна. Да и все люди беременны.
Послушав ее, можно было подумать, что она не в своем уме.
Но Николай понял, что Анна юродствует, не хочет, чтоб ее почитали за праведницу. Он знал, что юродивые всегда скрывали свои духовные дары под маской людей, поврежденных умом. Всячески избегали они людской славы, считая, что она может лишить их славы Небесной. Потому свое молитвенное дерзновение никогда не показывали перед людьми.
Но в тайной молитве юродивая горела пред Господом, как свеча, до неба доходящая своим нетварным светом. Светом дерзновенной молитвы, исходящей из души, очищенной от человеческих страстей.
Когда Николай увидел такой свет от юродивой Анны, то ободрился, потому как шла война и в Рязань вот-вот должны были войти фашисты. Власти уже объявили об эвакуации.
Вдруг в храм вбежала запыхавшаяся женщина и воскликнула:
- Православные! Мне сейчас было видение о том, что наш город фашисты не возьмут. Святитель Василий Рязанский не допустит.
- Господь помилует! - громко сказала юродивая Анна, кладя очередной земной поклон.
- Нюша, ну что ты так стараешься, - обратился к ней согбенный старичок, - эвакуацию объявили, а ты всё в какие-то видения веришь.
- Господь помилует! - повторила юродивая, всё так же истово кланяясь. Её слова отчетливо слышались в полупустом храме.
Некоторые, глядя на нее, покачали головой. Что, мол, с глупой возьмешь.
И лишь после службы, придя домой, прихожане Скорбященского храма по радио услышали, что под Москвой началось контрнаступление и в его рамках первый удар был нанесен фашистам под Рязанью в Михайловском районе.
Николай, послушав радио, вновь вспомнил свет, исходивший от юродивой Анны во время ее молитвы до начала богослужения и земные поклоны с утверждением «Господь помилует».
«Есть еще праведницы и праведники, - возрадовался он, - есть молитвенники и молитвенницы. Вот и в Захарове, говорят, блаженная Полюшка живет, за Россию молится...»
И вдруг его пронзила мысль о странном совпадении: «А ведь фашистов-то с Рязанской земли погнали от Пояркова, от деревни, где блаженная Полюшка родилась. Совпадение ли это?»
БЛАГОСЛОВИ, БАТЮШКА
Когда алтарника Николая должны были рукоположить в дьякона, он очень волновался. И вот однажды на богослужении в Скорбященском храме его попросили читать часы. Так как это было впервые, то Николай читал с запинками. Тогда одна из стоявших на клиросе монахинь говорит:
- Что ж ты, Коля, в дьякона рукополагаться собрался, а часов читать не умеешь.
Николай был озадачен. И в самом деле - рано ему еще рукополагаться. Пораженный этим открытием, он, не дожидаясь окончания службы, сразу после чтения часов решил пойти к рязанскому владыке, чтобы отказаться от дьяконского сана. Вышел из храма, а навстречу ему идет юродивая Нюша и спрашивает:
- Ты, мой приятный, куда идешь?
Всех, к кому юродивая хорошо относилась, она называла приятными, а кто был ей неприятен, - кособокими.
Настроение у Николая было скверное, разговаривать ни с кем не хотелось, тем более объясняться.
- Домой иду, - ответил он хмуро.
Тогда Нюша подошла к нему, взяла за плечи и повернула к храму.
- Иди на богослужение, молись. И запомни - дьякона часов не читают.
Вскоре Николай принял дьяконский сан. И когда после рукоположения выходил из церкви, подошла к нему юродивая Анна и сказала:
- Благослови, батюшка!
- Да я же, Нюша, не священник.
А она ему снова говорит:
- Благослови!
Смутился Николай, не знал, что и подумать.
Но прошла всего лишь неделя, и рязанский владыка рукоположил его в священники.
ВСЕ ЛЮДИ БЕРЕМЕННЫ
Однажды пришла Нюша на поклонение к могилке блаженной Любушки. А из стоявшей около ее могилки толпы кто-то в шутку ли, всерьез ли, сказал юродивой:
- Нюша, ты чего-то болеть стала. Хоть бы замуж вышла, было бы кому ухаживать за тобой.
- Нельзя мне замуж, - улыбаясь, ответила юродивая, - я беременна.
По толпе, словно комок сухой листвы, гонимой ветром, прошелестел смешок.
- Да не только я, а и все вы беременны, - сказала неожиданно серьезным голосом юродивая.
- Мальчиками или девочками? - пошутили из толпы.
- Душами. Каждый из нас беременен душой. И в день смерти разродится ей. Как из утробы матери выходит человек, так и из тела нашего выйдет душа. И к Богу она придет такой, какой мы ее выносили в себе. Если оскверняли ее злом да блудом, то и в небеса отлетит она оскверненной и блудливой. И там будет искать не Бога, а такие же скверные души. И вечно будет мучиться оттого, что не сможет ни блудить, ни Бога любить.
После этих слов юродивая Анна направилась к Скорбященскому храму. Ходила она всегда как-то странно. Со спешкой, немного подпрыгивая. Казалось, что юродивая отталкивается от земли, по-детски пытаясь быть хоть немножечко ближе к небу.
У храма она встретила отца Николая, которому предсказала рукоположение во священники.
- Ну что, батюшка, теперь ты можешь меня сколько хочешь благословлять, да только мне хочется, чтобы ты не благословлял, а кричал обо мне.
Слово «кричать» значило у Нюши плакать, рыдать.
- Скоро я, мой приятный, умру. Так ты будешь обо мне кричать?
Отец Николай подумал, что она опять юродствует, и, как бы поддерживая тон такого разговора, сказал:
- Конечно, буду. Прокричу - как я рад, как я рад, что наша Нюша померла.
- Кто ж так кричит? Ты кричи - как мне жалко нашу Нюшу, как мне жалко нашу Нюшу! Ну да что с тебя взять? Некогда мне с тобой лясы точить. До свидания, увидимся мы теперь с тобой там, - юродивая подняла руку и показала пальцем на небо.
Через неделю юродивая Анна действительно умерла. Пришла после Литургии домой, легла на кровать, положила на грудь иконки. Позвала маму и сказала:
- Я умираю.
И умерла. Тихо и незаметно, с прижатым к сердцу образом Спасителя.
