В этот южный украинский город я приехал из Сибири в конце восьмидесятых годов. Осень. На набережной вижу памятник-пушку, которая смотрит дулом в сторону Днепра. Вспоминаю своего знакомого фронтовика - Василия Тимофеевича, который дрался здесь с фашистами и форсировал Днепр в этом самом месте.
Зима. Ну, какая тут зима? Одно название. В шашлычной среди каштанов шустрый парень поджигает древесные щепки и мелко наколотые полешки. Рядом, за столиками - молодёжь в лёгких куртках. К набережной - врассыпную бегут дети, и рассыпается по влажному воздуху непривычный для сибирского слуха украинский говор.
Администратор соседней с набережной гостиницы, куда я обратился по приезду, отлучилась, как мне сказали, часа на полтора. И я брожу, с сумкой, в зимнем пальто и унтах, обходя лужи. На меня смотрят, как смотрели бы, наверно, на снежного человека, случайно попавшего в эти края!
Я брожу вдоль набережной, и пронзительная грусть покалывает моё нутро, словно пузырьки какого-то небесного шампанского, которое в меня вливает божественный верховный поводырь этого мира. А грусть от того, что здесь ни осталось почти ничего от духовной атмосферы тех подвигов, которые здесь совершали наши отцы и деды, мой сибирский знакомый Василий Тимофеевич.
Мысленно представляю: как идут в атаку Василий и его товарищи. Вот здесь, у клумбы они залегли, а там - на пригорке - бросились в штыковую...
Но сейчас на пригорке - столики, и сидят раскормленные парни с подругами. Дымятся шампуры с шашлыком. Один из парней платочком вытирает жир с губ своей возлюбленной.
Тому поколению, к которому принадлежал Василий Тимофеевич, Господь дал право решать: быть ли всем нам под немецким рабством, или умереть! А нынешнему поколению позволил наслаждаться миром без всяких условий. Они так это и поняли.
Но Василий Тимофеевич, оставшись в живых, ничего и не приобрёл от благ мира сего: он живёт в старом доме, курит дешёвые сигареты, у него маленькая пенсия.
***
Администраторша гостиницы уже открывает окошко и всматривается в гостя.
Женщине лет сорок. Она вопросительно смотрит на меня:
- Я издалека, мне бы место, пожалуйста! - говорю я на чисто русском языке, который еще встречается в Сибири.
- Мист нэма, - сурово говорит администраторша и отворачивается.
Как приговорённый к казни, лихорадочно ищу выход, расхаживая по паркетному полу. Унты мои порядочно намокли и оставляют на паркете мокрые следы. В пальто мне жарко, в мокрых унтах ногам мерзко!
Хочется есть, хочется поваляться на кровати после долгого пути.
Администраторша, забыв обо мне, смотрит телевизор. На минутку, по каким-то делам, выскочив в холл гостиницы, замечает мои унты.
- Ты щo отак вырядывся?
И тут меня понесло.
- Так я ж из Сибири. А сам украинец. Первый раз на родину приехал к маме. Она в больнице, а я к тетке идти не хочу. Знаете, как я долго о своей родине мечтал, как песню украинскую услышу, чуть не плачу. У меня дома вышиванки лежат, как память от батька. И вот видишь, как родина встречает! - с глубоким вздохом заканчиваю я.
Где-то в глубине души я чувствую, что немного перегнул. Я своего отца-украинца конечно любил, но нынче, когда к бабушке ехал, ни о чём таком высоком не думал... Но, вижу, что администраторша потеплела и размагчилась.
- Шо так долго не йихав? - спрашивает она.
- Та жисть такая: то учеба, то работа!
Женщина молча протянула ко мне руку, чтобы взять паспорт. Прочитав мою украинскую фамилию, она окончательно принимает меня за своего и заботливо спрашивает: на каком этаже я хотел бы поселиться? Я прошу с видом на набережную. И она поселяет меня в прекрасный двухместный номер с горячей водой и душем.
Сосед по номеру - украинец, тоже принимает меня за своего, и я незаметно для самого себя, начинаю использовать в речи украинские обороты. Сосед едет продавать овощи москалям. Взял липовую справку о том, что он работает в колхозе. Без этого торговать не дадут. Сам давно живёт отдельно и от колхоза и от государства, и от Москвы, и всех нас! Я мысленно представляю хутора, усадьбы в Запорожской степи, в густых лесах Закарпатья. Сидят там, зрелые, заматерелые частники, как сычи! Вроде наши, и не наши! Говорят и думают на своём языке. И о своём. А наш москальский социализм им, как инструкция о жизни на Марсе.
После душа я стою в халате у окна и смотрю на памятник-пушку. Воевавший здесь Василий Тимофеевич служил в пехоте. Но, может, это пушка их полка?
Эх, Василий Тимофеевич, тебя бы с твоей русской фамилией в эту украинскую гостиницу точно бы не пустили. Да и врать про родину, как я, ты бы не стал. Почему же между близкими народами - началось такое отчуждение?
За что русскому человеку кара такая?
Освобождал, погибал, а всё в немилости. Как нелюбимый муж. Другой и пьёт и бьёт, а лучше его нет.
Как немцы сейчас - уважаемые люди среди славян. Когда-то такие же немцы размазывали их предков по земле гусеницами танков. Но потомки жертв - зла не помнят! А за добро, за спасение - на своих же братьев всё чаще смотрят косо! Что за порода такая? Скажи, Матерь Божья?
...Мимо гостиницы несутся автомобили, бойко идёт торговля в киосках.
Мне грустно. Мне хочется многое в этой жизни изменить. Но я не знаю: как?
И потому я иду на набережную есть шашлыки и запивать их сухим вином.
Послесловие:
Как ни удивительно, но у этой подлинной истории было вполне подлинное продолжение. Я вернулся домой, на Крайний Север, написал этот практически документальный рассказ и напечатал его в нашей городской газете.
Через неделю случайно зашёл в редакцию. Одна из сотрудниц, родом из Украины, закричала на меня:
- Зачем вы это написали? Не может такого быть! Не верю!
Она сильно расстроилась. Своим рассказом я словно сообщил некий сигнал, который говорил о будущей величайшей трагедии её народа.
- Да, как не может быть! - вскричал я. - Мне уборщица до прихода администратора сказала, что мест свободных навалом! Это за что такой отказ? За что мордой по земле возили?! За то, что я русский? А если бы ветеран войны из Сибири приехал?
Она с ненавистью посмотрела на меня. И я понял, что кое-что в жизни начал понимать....
Сотрудница потом уехала на Украину. Я не знаю её дальнейшей судьбы. Кем она стала?
Возможно, подалась общей социально-национальной (или как её там) болезни, которая, хоть и не холера, и не чума, но убивает людей миллионами!
1. Re: Украинская фамилия