Известный тезис В.Ф. Эрна «время славянофильствует», выдвинутый им перед революционными катаклизмами, я бы сегодня перефразировал так: время «данилевствует»... Соглашусь с Эрном в том, что славянофильствуют именно время, события, сама жизнь, а не люди - они продолжают находиться в плену старого идолослужения: прогресса, позитивизма, либеральных ценностей, капиталистической экономики и т.п. В случае с Н.Я. Данилевским мы видим то же самое: философия русской истории, геополитические реалии и война с Западом доказывают его актуальность вопреки господствующим штампам массового сознания.
Время
Николая Яковлевича Данилевского (1822-1885) пришло спустя столетие после его
кончины. При жизни его считали продолжателем дела А.С. Хомякова и славянофилов,
хотя уже Н.Н. Страхов увидел в Данилевском явление фундаментальное, не
сводящееся к историческому спору славянофилов и западников, а включающее их в
себя. Скромность, по мнению Страхова, отличает не только самого Данилевского,
но и его главный труд - «Россия и Европа»: «Эта книга названа слишком скромно.
Она вовсе не ограничивается Россиею и Европою или даже более широкими
предметами - миром Славянским и миром Германо-Романским. Она содержит в себе
новый взгляд на всю историю человечества, новую теорию Всеобщей истории. Это не
публицистическое сочинение ... это сочинение строго научное, имеющее целью добыть
истину относительно основных начал, на которых должны строиться науки истории»[1].
Справедливость историософского подхода Данилевского была подтверждена в XX веке
О. Шпенглером, А. Тойнби, В. Шубартом, Л.Н. Гумилевым. О Н.Я. Данилевском
вспоминают, говоря о таких поклонниках «России и Европы», как Ф.М. Достоевский,
Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, А.Ф. Писемский, К.Н. Бестужев-Рюмин, В.И. Ламанский,
К.Н. Леонтьев, В.В. Розанов и другие. Учение Данилевского о самобытном русском
культурно-историческом типе имплицитно содержится в евразийском манифесте 1921
года: «Смотреть, вслед за некоторыми западниками, на Россию как на культурную
«провинцию» Европы, с запозданием повторяющую ее зады, - в наши дни возможно
лишь для тех, в ком шаблоны мышления превозмогают власть исторической правды»[2].
Тем не менее, по сей день в учебниках по истории русской философии Данилевского причисляют к поздним славянофилам, отводя ему несколько абзацев, ставя его имя через запятую с братьями Аксаковыми, Н.Н. Страховым, Ю.Ф. Самариным, А.А. Григорьевым и другими. При этом компания по забвению и осмеянию русского ученого шла на протяжении почти ста лет, как на Западе, так и у нас. Дарвинист К.А. Тимирязев назвал книгу Данилевского «Дарвинизм» «схоластической реакцией против положительной науки». Национал-предатель П.И. Милюков клеймил в 1893 г. Данилевского в своей статье «Разложение славянофильства»: национальным «прогрессистам» не по пути с отжившими свой век «неподвижными идеями»[3]. На Западе после Первой Мировой войны Данилевского воспринимали не иначе как «оракула русского империализма» (сейчас этой «страшилкой» нас не удивишь). Томаш Масарик - первый президент Чехославацкой республики в 1918 г., работавший долгое время в США, женатый на американке и лично знакомый с Вудро Вильсоном, сделал попытку написать свою «Россию и Европу», но уже с позиций Европы, назвав теорию Данилевкого «зоологическим патриотизмом»[4]. Однако, кроме одноименного названия и симпатий к Достоевскому, этот труд чехославацкого легионера ничем не мог более конкурировать с Данилевским, ибо продолжал не противопоставлять Европу и Россию, а сопоставлять их как единую цивилизацию. Наконец, сегодняшний российский либерал не без злорадства вспомнит знаменитую полемику между Данилевским и В. Соловьевым, в которой последний довольно неблагородно - уже после смерти автора - назвал «Россию и Европу» «кораном всех мерзавцев и глупцов». Внимания здесь заслуживает лишь нравственный урок для нас. Если сто с лишним лет назад философ-западник такого масштаба, как Соловьев, скатился до банального оскорбления в адрес почившего своего оппонента, то нам, современным русским патриотам, вообще не стоит обращать внимания на те карикатуры, которые на нас рисует нынешняя полуобразованная либеральная интеллигенция. «На стороне консерватора - вечность» - мне очень близок этот афоризм. Соловьев пережил Данилевского и наложил неповторимый отпечаток на Серебряный век нашей культуры, но Данилевский пережил весь XX век, и сегодня в условиях новой схватки цивилизаций приходит его время - русское время Николая Данилевского. На мой взгляд, его идеи актуальны для современной России как никогда, именно в нем фокусируется все славянофильство как система, Православие как идеология, а русская цивилизация как судьба. Прочитав его «Россию и Европу», мыслящий русский идейно трезвеет и духовно сосредотачивается. Данилевский - это наше стратегическое оружие. Пока еще не расчехленное до конца.
После Данилевского нельзя уже отмахнуться от славянства, от России, Русского мiра как цивилизационного факта; не получится столь уверенно бормотать что-то про «общечеловеческие ценности» и «партнерские отношения» с Западом; серьезно поколеблется вера в то, что у России нет врагов, а есть только более успешные «друзья» - гипноз, который наводит на российское общество любая либеральная медиа-физиономия с экрана. После Данилевского русскому человеку есть, что сказать - внятно сказать. На заученные заклинания российских либералов-евроугодников из цикла «почему у нас не как в Европе» уже давно ответил Данилевский. Прочтите «Россию и Европу», там все написано и про Европу, и про нас, и даже про вас - полурусскую/полуевропейскую либеральную интеллигенцию. По меткому замечанию Данилевского, Запад стал для наших либералов этакой коллективной «Марьей Алексевной» из бессмертной комедии, перед мнением которой трепещут все наши фамусовы - завсегдатаи «аглицких клобов» и прочих НКО. Наши либералы порой, действительно, напоминают заезжих комедиантов, но опасность заключается в том, что «европейничанье», которое Данилевский считал мировоззренческой болезнью русского человека с европейским моноклем в глазу, очень часто граничит с национальным предательством. Тем более если «европейничанье» основано на экономическом интересе, а заезжие артисты часто оборачиваются засланными агентами.
Тем не менее, в поведении и тех, и других нетрудно распознать черты классического религиозного недуга - фарисейства. Фарисейство, наглое, лживое, дьявольское фарисейство. Не должно исцелять в субботу, нельзя есть неумытыми руками, неприлично входить в дом к мытарям и грешникам! - кричат фарисеи Христу, но вытаскивают своего вола из ямы, если тот провалился в субботу; строят памятники пророкам, которых убивали их отцы; возлагают на народ «бремена неудобносимые», а сами не хотят «двигнути перстом». Помните эти евангельские сюжеты? Так вот российские либералы не так же ли фарисействуют? Антивоенная истерика «пятой колонны» против Крыма, Донбасса и Сирии мотивируется у них, в том числе, тем, что экономика у нас в кризисе и народ беднеет. И это говорят люди, нажившиеся при чубайсо-гайдаровском иге. А кто эту экономику разваливал и народ обворовывал? Лицемерно прикрывать желание вернуть себе бандитскую атмосферу 90-х, Куршевель и пармезан заботой о «мире во всем мире» - это чистое фарисейство. Защищать трех самодовольных распутниц, сплясавших в храме, ссылками на христианское милосердие и при этом визжать по поводу того, что русские из России помогают русским на Донбассе, - ханжество. Современное искусство и детородный орган Павленского, прибитый к брусчатке, должны быть охраняемы от церковных мракобесов «гражданским обществом»: даешь свободу искусству! А то, что благодаря российской военной операции в Сирии еще не все древнехристианские памятники культуры уничтожены террористами, а сами сирийские христиане еще не все вырезаны, - это «российская агрессия». В политике это называется двойными стандартами, а у христиан - фарисейством: «Горе вам, лицемеры!»
Данилевский как натурфилософ вполне научно, по-ботанически, объяснил, что прививка западной модернизации к русскому древу прошла неудачно: «Ни самобытной культуры не возросло на русской почве при таких операциях, ни чужеземное ею не усвоилось и не проникло далее поверхности общества; чужеземное в этом обществе произвело ублюдков самого гнилого свойства»[5]. А сегодняшняя «евроинтеграция» Украины, Молдовы, Болгарии, Черногории кого производит на «поверхности общества»? Иронично подмечено философом, что даже поляки и чехи не стали полноценными европейцами, лишь карикатурно усвоив католицизм, так и остались в двусмысленном положении: то ли восточные европейцы, то ли западные славяне. Евразийцы уже после Данилевского открыто заявят XX веку протест против культурного геноцида со стороны Запада: «Модерн для евразийцев - явление, свойственное только Западу, а другие культуры должны разоблачить эти претензии на универсальность западной цивилизации и построить свои общества на внутренних ценностях»[6]. Даже критик славянофильства Н.А. Бердяев, во время Первой мировой войны писавший, почти в духе Шпенглера, о «сумерках Европы», видел в ее претензии быть монополистом мировой цивилизации «явление столь жалкое и пошлое, что оно духовно может рассматриваться лишь как симптом наступающего конца Европы»[7]. Европа на наших глазах заканчивается, гегемонию США, конечно, жалкой не назовешь - сила серьезная, но пошлость и омерзительность глобалистской культуры очевидны.
Как православный геополитик и философ Данилевский по-русски оценивал отрезвляющий характер войн против России. Здесь есть определенный эсхатологический аспект - русская историософия всегда была эсхатологична. Война и кризис как «репетиция» последних времен и Страшного суда отделяет овец от «козлищ», верных от предателей, ставит русскую цивилизацию перед главным духовным выбором: идолослужение чужим интересам или следование идеалу Святой Руси - православному катехоническому «государству правды», московско-византийской модели «третьего Рима». «Восточный вопрос» у автора «России и Европы» тоже окрашен эсхатологическими тонами, неслучайно эпиграфом к посвященной этой теме главе он взял строки А.С. Хомякова:
Глас Божий:
"Сбирайтесь на праведный суд,
Сбирайтесь к Востоку, народы!"
И, слепо свершая назначенный труд,
Народы земными путями текут,
Спешат через бурные воды.
Это не фантазии, не «имперские амбиции», как припечатают нас наши оппоненты, цивилизационный идеал есть у всех культур, если они только, согласно законам Данилевского, не остались в фазе «этнографического материала» и получили политическую независимость. Но вопрос о духовной независимости России всегда обостряется в военное, смутное и кризисное время. Балканский кризис 70-х гг. XIX века показал, что «ненавидела нас не какая-либо европейская партия, а, напротив того, что каковы бы ни были разделяющие Европу интересы, все они соединяются в общем враждебном чувстве к России»[8]. «Восточный вопрос» для России, как при Данилевском, так и в наше время, дает нам возможность исцелить в себе «европейничанье», ясно увидеть перед собой нашу собственную идентичность. Данилевский не призывал к войне (в чем обвиняют всех патриотов либералы), а считал ее неизбежной для России и Запада, но смысл этому факту мы должны утверждать сами: «Борьба с Западом - единственно спасительное средство как для излечения наших русских культурных недугов, так и для развития общеславянских симпатий, для поглощения ими мелких раздоров»[9].
Война цивилизаций, культурно-исторических типов, по терминологии Данилевского, не всегда принимает форму только лишь вооруженного конфликта, но всегда есть борьба идей - меч обоюдоострый, разделяющий свет православной истины от ложной веры. Религиозная борьба католичества и Православия непосредственно связана с борьбой романо-германства и славянства за византийское наследие: одни его разграбляли, другие - вместе с верой наследовали. Данилевский прямо высказался о том, что Карл Великий на Ахенском соборе 809 г., поддерживая учение о Filioque - непонятное, за исключением ученых схоластов, ни ему самому, ни тем более варварской Европе, «делал» католичество и папу под себя, создавал религию для своего искусственного проекта Священной Римской империи[10]. Проект «вселенской» - католической церкви, церкви для всех в романо-германском духе заложил основы для последующих претензий западного мира на такой же вселенский характер своей цивилизации: Запад для всех. Поэтому Данилевский, например, так подробно останавливается на первичных конфессиональных различиях Православия и западных исповеданий, особенно на учении о Церкви - экклезиологии. «Неправославный взгляд на церковь лишает само Откровение его достоверности и незыблемости в глазах придерживающихся его, и тем разрушает в умах медленным, но неизбежным ходом логического развития самую сущность христианства, а без христианства нет и истинной цивилизации»[11], - писал Николай Яковлевич о значении вероисповедного вопроса в жизни России и Европы. И его предсказания сбылись! Европейской христианской цивилизации больше нет! Есть толерантный дом терпимости под названием «Евросоюз» (все чаще в православных кругах именуемый Евросодомом), сотрясаемый новым переселением народов исламского мира. И задолго до Макса Вебера, проложившего связь между капитализмом и протестантской этикой и испытавшего удовлетворение от подобного «духовного прогресса», Н.Я. Данилевский увидел картину вырождения всего романо-германского типа, проистекающего из вырождения церкви на Западе.
Не оставил Данилевский без внимания и вопрос экуменизма - тему сегодня животрепещущую, а для наших церковных либералов, типа Кочеткова или Кураева, - любимую. Во времена В.С. Соловьева можно было еще позволить себе романтически пофантазировать на тему соединения церквей под эгидой православного царя и римского папы, но в этом споре Соловьева и Данилевского историческая правда осталась за последним. Экуменизм в XX в. стал орудием глобализма, а единством христиан стали лишь «братские» лобзания Фанара и Ватикана под благословением Вашингтона на фоне рейдерских захватов православных храмов униатами на Украине. И совсем уже определенно выразился Данилевский в письме к Соловьеву о пресловутом «единстве христиан», которое, по мнению Николая Яковлевича, более ослабит силу евангельского благовестия, чем даст ему какой-то новый импульс. При этом Данилевский настаивает на том, что сила межрелигиозного взаимодействия (или, выражаясь современной экуменической лексикой, - диалога) не в «мертвящем единстве», а в честной и внятной полемике: «Я ожидаю и желаю от полемики не сглаживания недоразумений - ибо это было бы только заштукатуриванием и замалевыванием наших различий, а, напротив того, выяснения и распространения в нашем сознании в большей определенности, силе и живости истины православия и лжи католичества»[12]. Любой здравомыслящий православный патриот сегодня подтвердит правоту этих слов. Не только в экуменических «контактах», но вообще в разговоре с Западом и с либералами мы хотим лишь определенности: мы - разные, и конфликт цивилизаций неизбежен и не зависит от нас. Однако, от нас зависит, как мы обозначим свои позиции, сформулируем свою идеологию и изобразим свои идеалы. Сейчас самое время - время Данилевского.
(Продолжение следует)
[1] Страхов Н.Н. Жизнь и труды Н.Я. Данилевского // Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 574
[2] Предчувствия и свершения (Коллективный манифест первых евразийцев) // Основы Евразийства. М., 2002. С. 104
[3] Милюков П.Н. Из истории русской интеллигенции. СПб., 1903. С. 274
[4] Масарик Т.Г. Россия и Европа. СПб., 2000. С. 225
[5] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С. 127
[6] Дугин А.Г. Логос и мифос. Социология глубин. М., 2010. С. 243
[7] Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С. 118
[8] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С. 289
[9] Там же. С. 418
[10] Там же. С. 178-179
[11] Там же. С. 214
[12] Данилевский Н.Я. Владимир Соловьев о православии и католицизме // http://www.vehi.net/danilevsky/soloviev.html#_ftnref1
