«Образумьтесь, бессмысленные люди! когда вы будете умны, невежды? Насадивший ухо не услышит ли? и образовавший глаз не увидит ли?» (Пс. 93: 8-9)
Святой пророк Давид не был медиком и ученым, но псалмопевец Давид имел Бога в разуме и сердце имел обрезанное от греха. Оттого и были очевидны ему явления мира духовного, также как и духовникам и святым отцам ранее и сейчас. Тот, Кто создал сложнейший орган слуха для человека, слышит все и создавший сложнейший орган зрения видит тоже все. Не просто много видит, а все видит Господь Бог. Многие православные недооценивают древний святоотеческий подход к медицине, произошедший из библейского подхода. Дело уже не во врачах, а во всех людях, большинство из которых почему-то не считает необходимым думать о постоянном присутствии Всевидящего Бога. «Вразумляющий народы неужели не обличит, - Тот, Кто учит человека разумению? Господь знает мысли человеческие, что они суетны. Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим, чтобы дать ему покой в бедственные дни, доколе нечестивому выроется яма!» (Пс. 93:10-13)
Из Библии понятно, что христианство является, в сущности говоря, наукой, которая лечит, то есть неким психотерапевтическим методом в жизни. То же самое следует сказать и о богословии: это не философия, но, по существу, курс терапии. Православное богословие ясно свидетельствует о том, что является, с одной стороны, плодом некоего лечения, а с другой - путем лечения. Иными словами, только те, кто уже был исцелен и обрел общение с Богом, являются богословами, и только они могут показать христианам истинный путь, идя по которому можно достичь «места» исцеления. Итак, богословие - это и плод, и метод лечения человека, а значит медицина.
Чтобы увидеть эти истины с большей ясностью, изложим учение святых отцов относительно богословия и богословов и конечно начать следует с святого Григория Богослова. В начале своих знаменитых богословских слов он пишет, что не всякий человек может богословствовать и рассуждать о Боге, поскольку это занятие непростое и недоступное «ползающим по земле». Дело это доступно не всем, но людям, «испытавшим себя, проведшим жизнь в созерцании, а прежде всего очистившим, по крайней же мере очищающим, душу и тело». Только те, которые перешли от этой деятельности к созерцанию, могут говорить о Боге. Происходит это «когда бываем свободны от внешней тины и мятежа, когда владычественное в нас не сливается с негодными и блуждающими образами». Потому святитель советует нам: «Ибо действительно нужно упраздниться, чтобы разуметь Бога» (Святитель Григорий Богослов. Собрание творений в двух томах. Репринтное издание. Троице-Сергиева Лавра, 1994. Т.1. С.386.)
Святой преподобный отец Нил Постник связывает богословие с молитвой, и прежде всего с умной молитвой. Из учения святых отцов нам хорошо известно, что тот, кто приобрел дар умной, или сердечной, молитвы, вступил на первый этап созерцания Бога. Молитва - самый главный вид созерцания. Поэтому молящиеся умной молитвой обретают общение с Богом, а это общение есть познание Бога человеком. Затем святой отец Нил говорит: «Если ты богослов, значит поистине молишься, и если ты поистине молишься, то являешься богословом» (Добр. Т.1. С.182. Гл.61).
Преподобный отец Иоанн Лествичник в своей книге Лествице, изображает истинное богословие. «Совершенство чистоты есть начало богословия. Совершенно соединивший чувства свои с Богом тайно научается от Него... Но, когда это соединение с Богом еще не совершилось, тогда и беседовать о Боге трудно» (Леств.30:20-21). Напротив, тот, кто не познал Бога лично, «разглагольствует о нем по догадке» (Леств.30:23). Рассуждать же о Боге по догадке, согласно святоотеческому учению, безусловно, очень плохо, поскольку это приводит человека к прелести. Преподобному известно, каким образом в нас произрастает «бесовское богословие». В тщеславных сердцах, которые не успели очиститься действием Всесвятого Духа, нечистые бесы «в начале нашей духовной жизни толкуют нам божественные Писания» (Леств.26:151). Поэтому тем, в которых живет страсть, невозможно «прикоснуться к богословию» (Леств.27).
Святые отцы Православной Церкви созерцали «божественное, не рассуждая», и, по слову отцов, они богословствовали не по Аристотелю, то есть не как мыслители, но как рыбаки - действием Всесвятого Духа. Если человек не очистился предварительно от страстей, и прежде всего от мечтательности, то он неспособен беседовать с Богом и рассуждать о Боге, поскольку «мечтательный ум неспособен к богословию». Святые пережили некое «написанное Духом богословие».
С тем же самым учением мы встречаемся в трудах святого Максима Исповедника. Когда человек живет в деятельном любомудрии, которое есть не что иное, как покаяние и очищение от страстей, то «преуспевает в созерцании»; живя же в созерцании, преуспевает «в ведении». Первая жизнь «приводит подвизающегося в ней к различению добродетели от порока; вторая - причастника своего вводит в познание свойств бестелесных и телесных существ». И далее говорится: «Дара же богословского сподобляется ум тогда уже, когда, на крыльях любви перелетев все вышесказанное и достигши пребывания в Боге, духом созерцает свойства Его, сколько уму человеческому то возможно» (Добр. Т.3. С.182-183). В богословии, то есть знании о Боге, тайно наставляется тот, кто достиг созерцания. Более того, в другом месте тот же святой отец Церкви говорит, что «пребывающий внутри и заботящийся непрестанно о внутреннем целомудрствует, долготерпит, милосердствует, смиренномудрствует, и не только это, но и созерцает, богословствует и молится» (там же. С.222). Здесь богословие также соединяется с созерцанием и молитвой.
Следует особенно подчеркнуть, что богословие, не являющееся результатом очищения, то есть деятельной жизни в Боге и ради Бога, - это бесовское богословие. По словам преподобного отца Максима, «познание без деятельности - бесовское богословие» (PG.T.91. Col.601С).
Преподобный отец Православной Церкви Фалассий, пишет, что человеческий ум, «начиная любомудрствовать от веры... достигает в богословие, простирающееся за пределы всякого ума, которое определяют верою незыблемою и созерцанием сокровенного» (Добр. Т.3. С.315). Богословие находится за пределами разума, поскольку оно является откровением Бога человеку и отцы Церкви определяют его как созерцание. Богословие здесь - прежде всего созерцание Бога, то есть Его видение. В другом месте тот же святой пишет, что «из искренней любви рождается видение естества; после же него наступит исполнение верха желаний, то есть благодать богословия» (Добр. Т.3. С.314). В учении блаженного отца Диадоха Фотикийского богословие рассматривается как величайший дар, приносимый человеку Святым Духом. Все дары «добры вельми», но «ни один из них так не воспламеняет и не подвигает сердца к возлюблению Его благости, как богословствование. Ибо оно, будучи первейшим порождением благости Божией, первейшие и дары подает душе» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.44-45).
Блаженный Диадох говорит, что ведение соединяет человека с Богом, но не подвигает душу на рассуждение о вещах духовных. Есть монахи, которые любят безмолвие и просвещаются благодатию Божией, «к словесам же о вещах божественных не приступают». Премудрость же - это один из редчайших даров, и дается он Богом тому человеку, который обладает и способностью выражения, и соответствующим ей умом. Потому ведение Бога «приносят молитва и великое безмолвие при совершенном беспопечении; а премудрость - нетщеславное изучение словес Духа, наипаче же - благодать всеподающего Бога» (Добр. Т.3. С.12). Благодать богословствования - это энергия Утешителя, но и синергия человека, ибо Святой Дух не дает ведения таинств «без силы, которая по природе ищет и исследует ведение» (Св.Максим Исповедник. ΦιλοκαλίαT.B'. Σ.150, ιστ').
По учению святителя Григория Паламы, богословами являются, строго говоря, боговидцы, а богословие - созерцанием: «...есть и знание о Боге, знание учений о Нем и умозрение, которое мы называем богословием...» (Свт. Григорий Палама. Триады в защиту священнобезмолвствующих. М., 1994. С.74-75). Тот, кто, не имея опыта и знания предметов веры, берется учить о них, «идя путем собственных рассуждений и пытаясь при помощи разума показать благо, лежащее выше разума, явным образом дошел до крайнего безумия...» И, помимо невежества, такой «окажется богоборцем», «кроме того, случается, что люди, не успевшие потрудиться, то есть не прошедшие очищения, встретились со святыми людьми и послушали их слов, однако затем, «рассуждая по-своему», они отвергают того святого и заблуждаются из-за гордости.
Из всего этого явствует, что богословие является в сущности плодом исцеления человека, не умозрительной наукой, а однозначно медицинской наукой о духовном и физическом здоровье человека. Только тот, кто очистился или хотя бы находится в процессе очищения, может быть посвящен в неизреченные таинства и великие истины, может принять откровение и затем передать полученное последующим поколениям народа Божьего, - православным людям. Богословию непременно должно предшествовать исцеление, и тогда богослов в дальнейшем сможет исцелять других. Поэтому в православном святоотеческом предании богослов отождествляется с духовным отцом, духовный же отец является по преимуществу богословом, поскольку именно тот, кто испытывает божественные предметы, может наставить и духовных чад без угрозы впасть в прелесть.
В свое время современный греческий богослов отец Иоанн Романидиса говорил, что по преимуществу православный богослов - это тот, кому непосредственно знакомы некоторые из божественных энергий благодаря просвещению, или большая их часть - через видение, или же тот, кто опосредованно знает их через сочинения пророков, апостолов, святых, Священное Писание, труды святых отцов, постановления и деяния Вселенских и Поместных соборов. Богословом является тот, кто благодаря этому непосредственному или опосредованному знанию и созерцанию умеет с ясностью проводить различие между энергиями Божиими и тварными, в частности действиями диавола и бесов. Не имея дара различения духов, никто не может испытывать их, чтобы увидеть, является ли что-либо действием Святого Духа или же диавола и бесов.
Следовательно, богослов - это то же, что и духовный отец. Тот же, кто, следуя латинской традиции, строит свои рассуждения, чтобы добиться интеллектуального восприятия догматов веры, безусловно, не только не является духовным отцом, но и не может называться богословом в полном смысле слова. Богословие не является отвлеченной теорией или практикой, как логика, математика, астрономия или химия, но, напротив, носит характер борьбы, подобно военному делу или медицине. Ведь первое из них - военное дело - изучает оборону и атаку на врага, устанавливая надлежащее употребление для оружия, укреплений, планы обороны и наступления, вторая же - медицина - ведет борьбу против телесных и душевных недугов ради здоровья, ища различные средства, служащие к его восстановлению.
Богослов, не знающий приемов врага и совершенства во Христе, не только не в состоянии сам сражаться с врагом ради своего совершенства, но и непригоден для наставления и лечения других. Это подобно тому как если бы военачальником считался или в самом деле был человек, не прошедший никакой подготовки, никогда не воевавший и не изучавший военное искусство, но заботящийся исключительно о том, чтобы прекрасно и величественно выглядеть на приемах и в строю. Это все равно как если бы мясник назывался бы хирургом, а место врача занимал бы человек, не знающий ни причин болезней, ни способов их лечения, ни признаков нормального состояния, к которому он должен вернуть больного.
Так как мы выяснили, что христианство и богословие (что по сути одно и тоже) прежде всего и по преимуществу являются медицинской наукой, необходимо уяснить, что такое лечение и от чего лечит нас Православие с помощью своего богословия и богослужения. Под лечением души понимается в первую очередь лечение и освобождение ума. Человеческое естество «заболело» с момента отпадения его от Бога, и эта болезнь заключается главным образом в пленении и падении ума. Праотеческий грех - это удаление человека от Бога, утрата Божественной Благодати, ведущая к ослеплению, помрачению и смерти ума, а вследствии этого смерти тела.
Мы с достаточной точностью можем утверждать, что падение человека, или состояние наследственного греха, заключается, во-первых, в утрате умом способности функционировать правильно или функционировать вообще; во-вторых в более общем смешении умственной деятельности с физиологическими процессами; и в-третьих вследствие этого в порабощении ее гнету внешних обстоятельств. Каждый человек, оказавшись в условиях, когда его умная сила не функционирует или функционирует слабо, может наблюдать разные стадии ее падения. Результатом плохого функционирования умной силы является ослабление связей между человеком и Богом и людей между собою, стремление использовать как Бога, так и падшего человека для укрепления личной свободы, комфорта и субъективно понимаемого счастья.
Эта утрата Божией Благодати умертвила ум человека, причем все его естество оказалось больным и передало эту болезнь потомкам. Слова святого апостола Павла «непослушанием одного человека сделались многие грешными» (Рим.5:19) отцы толкуют не в юридическом, но... в медицинском смысле. Имеется в виду, что заболело человеческое естество. Святитель Кирилл Александрийский объясняет, что поскольку он (Адам) впал во грех и подвергся тлению, в плотскую часть человеческой природы вторглись с тех пор наслаждения и нечистота, и родился в наших членах их жестокий закон. Итак, естество заболело грехом из-за преслушания одного, то есть Адама; и многие оказались грешниками не потому, что они совершили преступление вместе с Адамом (ибо их тогда не было), но потому, что им свойственно его естество, подпавшее закону греха. В Адаме человеческое естество заразилось тлением из-за его преслушания, и в него проникли страсти. В другом месте тот же отец использует образ корня. Смерть напала на весь человеческий род, начиная с Адама, подобно тому как если у растения пострадал корень, то неизбежно увянут и все его побеги. Учеными сейчас доказано, что человечество происходит по ДНК от одного человека, подтверждая теорию творения человека. Характерны также слова святителя Григория Паламы, что ум, отступивший от Бога, уподобляется либо скотскому, либо бесовскому и, отказавшись от естественных законов, ищет себе чуждых.
В Святом Крещении, рождении человека в Боге, - ум человека просвещается, освобождается от плотского и диавольского рабства и соединяется с Богом. Потому крещение и зовется просвещением. Однако после этого, по причине греха, вновь наступает помрачение и омертвение ума. Из святоотеческих трудов явствует, что всякое прегрешение и всякая страсть умерщвляют ум человека. Преподобный Иоанн Синайский пишет, что лукавые бесы преследуют цель «помрачить наш ум». В особенности блудный бес, «помрачив наш ум, сего владыку», побуждает людей «делать то, что одни только сумасшедшие делают» (Леств.15:82). Преподобный Максим учит, что «как для тела миром служат вещи, так для ума миром служат помышления; и как тело любодействует с телом женщины, так и ум любодействует с помышлениями о женах воображением своего тела» (Добр. Т.3. С.204). Это и есть помрачение и падение ума.
В другой связи тот же святой отец учит, что «как тело грешит делами и для пестунства своего имеет добродетели телесные... так ум грешит страстными помыслами и для пестунства своего имеет добродетели душевные» (там же, с.189). Из этой истины явствует, что падение ума создает смущение во всем духовном организме, рождает подавленность и беспокойство и вообще заставляет человека переживать падение со всем его трагизмом. Таким образом, многие проблемы, мучающие нас, происходят от этой внутренней немощи. Вот почему психотерапевты не в состоянии оказать здесь большой помощи, так как только Христос может восстановить умерщвленный страстями ум. Кроме того, святой преподобный Максим, пытаясь яснее определить, в чем заключается нечистота и, следовательно, падение ума, пишет, что эта нечистота проявляется в четырех вещах: «во-первых, в ложном знании; во-вторых, в неведении чего-либо всеобщего... в-третьих, в страстных помыслах; в-четвертых, в соизволении на грех» (там же,с.202).
Следовательно, возникает потребность в лечении ума, которое отцы называют его оживлением, или очищением.
Об очищении ума и сердца много говорится в учении Господа и святых апостолов. Господь, ссылаясь на тогдашних фарисеев, которые заботились о внешней чистоте и пренебрегали внутренней, говорит: «Фарисей слепой! Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их» (Мф.23:26). Святой апостол Петр, выступая на апостольском соборе в Иерусалиме по вопросу о том, следовало ли христианам, из числа язычников, предварительно принимать обрезание и соблюдать ветхозаветный закон, сказал: «И Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святаго, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их» (Деян.15:8-9). Апостол Павел советует христианам Коринфа: «Очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием» (2Кор.7:1). Кровь Христова очистит совесть нашу от мертвых дел... (Евр.9:14). Кроме того, этот же апостол в письме к своему ученику Тимофею подтверждает, что мы храним таинство веры в чистой совести (1Тим.3:9). А апостол Петр хорошо знает, что любовь друг к другу является плодом чистоты сердечной, и потому советует: «Постоянно любите друг друга от чистого сердца» (1Пет.1:22).
Следовательно, очищение ума и сердца необходимо, причем с течением времени эта необходимость приобретает медицинский характер. Преподобный отец Православной Церкви Максим разделяет духовную жизнь на три этапа: деятельное любомудрие, естественное созерцание и мистическое богословие. Первое очищает человека от страстей и украшает его добродетелями; второе просвещает ум истинным знанием; третье венчает человека высшим мистическим знанием, эти три части представляют собою три основных этапа на пути человека к личному спасению. Конечно, нам следует заметить, что многие святые отцы Церкви различают в духовной жизни эти три этапа, причем под практическим любомудрием понимается очищение сердца, под естественным созерцанием - просвещение ума и под мистическим богословием - общение с Богом через созерцание и молитву. Согласно другому делению, присутствующему в святоотеческих сочинениях, духовная жизнь состоит из делания и созерцания. Речь здесь идет не об ином делении, явным образом противостоящем предыдущему, но о тех же самых вещах. Ведь делание - это очищение, а созерцание - просвещение ума и общение с Богом. Делание всегда предшествует созерцанию (видению) Бога. «Ибо делание доставляет созерцание» (PG.T.36. Col.412). Точнее, делание - это телесный пост и бдение, псалмопение и молитва, молчание, которое «драгоценнее слова», «рук делание», то есть «то, что ими безропотно делается...» (Св. Илия Пресвитер. Добр. Т.3. С.422). «Созерцание же есть духовное созерцание ума, состоящее в том, что он приходит в изумление и постигает, что было и что будет. Созерцание есть видение ума...» (Аввы Исаака Сирина слова подвижнические. М., 1993. С.263)
Разумеется, созерцание в учении преподобного отца Максима не является независимым от делания. «Не может быть ни безопасного делания, помимо созерцания, ни подлинного созерцания без делания. Ибо и делание должно быть разумным, и созерцание деятельным...» Конечно, святой подчеркивает, что «у более образованных созерцание предшествует деланию, а у более невежественных - делание созерцанию. Однако в обоих случаях цель бывает благою, и оба они приводят к тому же результату: очищению и спасению человека» (PG.T.90. Col.1433-1437).
Когда мы говорим об очищении души, то, конечно, подразумеваем главным образом избавление от страстей или, выражаясь точнее, преображение этих последних. Помимо всего этого, очищение - это и «обдуманное сосредоточение» человеческого бытия, приводящее к озарению ума. Итак, это не только отказ от чего-либо, но и приобретение. Чистая душа узнается по таким признакам, как «слово независтное, рвение незлобивое и рачение о славе Господа непрестанное» (Добр. Т.3. С.17). Иными словами, если речь наша завистлива, рвение порочно и любовь к Богу непостоянна, то это значит, что сердце наше еще не очистилось.
Ум - это образ Божий, который мы осквернили грехом и теперь должны очистить. Поэтому авва Дорофей советует: «Соделаем образ наш чистым, каким мы и приняли его...» (Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1900. С.194). Мы должны выносить труд и неимоверную горечь, пока не очистится «ум наш, сей яростный и сластолюбивый пес... не сделается целомудренным и любосмотрительным» (Леств.1:8). И если человек противоборствует совершению греха и сражается против страстных помыслов, то он смиряется, сокрушается, подвизается и, «очищаясь мало-помалу скорбями подвигов, приходит в свое естественное» состояние (Авва Дорофей. Указ. соч. С.153). Но, как бы человек ни старался, мертвый ум не может очиститься и стать живым, если не сойдет на него Дух Святой, поскольку «очистить ум только Духа Святого есть дело» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.21).
Но если при содействии Божественной Благодати ум очистится, то он озаряется, поскольку очищение его есть озарение. И если человек сохранит свой ум после очищения, чтобы он не был осквернен грехом, то ум остается просвещающим и просвещаемым, почему и хранение его может быть названо «светородным, молниеродным, светоиспускательным и огненосным» (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.195). Таким образом, мы можем утверждать, что лечение человека заключается фактически в очищении ума, сердца, образа Божия, в возвращении ума к первородной и первозданной чистоте и красоте. Более того, это общение с Богом. Когда ум и сердце в едином существе становится храмом Духа Святого, мы говорим, что лечение было успешным. А исцеленные же - это святые Божии, потому на Божественной Литургии возглас к излеченным больным, находящимся после исповеди в храме, - Святая Святым!
Iеромонахъ Еvтvхiй (Довгань)
Синод. Нью-Йорк. 2013
