1. О возрождении манихейской ереси в эволюционистском богословии протоиерея Александра Меня
2. Отец Александр Мень: сказочник или сочинитель апокрифов?
***
1. О научной компетенции Тейяра де Шардена
Пьер Тейяр де Шарден, эволюционист № 2 (честь именоваться эволюционистом № 1, безусловно, должна быть отдана Чарльзу Дарвину), признан в мiровом академическом сообществе ведущим специалистом-антропологом. Можно сказать, что Тейяр внёс самый заметный и выдающийся вклад в формирование палеоантропологии как «науки», имеющей цель «доказать» эволюционное происхождение человека от обезьяны.
Приведем мнение об этой «науке» иеромонаха Серафима (Роуза): «Научные ископаемые свидетельства в пользу «эволюции человека» состоят из: ископаемых останков неандертальца (много экземпляров); синантропа (несколько черепов); так называемых яванского, гейдельбергского и пилтдаунского «людей» и недавних находок в Африке (все они крайне фрагментарны) и из немногих других останков. Все ископаемые свидетельства «эволюции человека» можно уместить в ящик размером с небольшой гроб, и происходят они из далеко удаленных одна от другой местностей, при отсутствии надежных указаний хотя бы на относительный (а уж тем более «абсолютный») возраст, и без всяких указаний на то, как эти разные «люди» связаны между собой родством или происхождением» [24, с. 494].
Темна вода во облацех воздушных (Пс. 17, 12). Смутно вырисовываются очертания древних людей в осколках их окаменевших костей...
Ничуть не прояснилось эволюционное родословие вида Homo Sapiens и за последние годы. Лишь авторитет Тейяра по-прежнему в этой области считается абсолютным. Его компетентность и научная добросовестность кажутся неоспоримыми.
Однако и на солнце есть тёмные пятна.
«Один из «эволюционных предков» человека, «пилтдаунский человек»... представлял собой намеренную подделку. Интересно, что Тейяр де Шарден был одним из «открывателей» «пилтдаунского человека» - факт который Вы не найдете в большинстве учебников или в его биографиях. Он «открыл» клык этого сфабрикованного создания - зуб, который уже был подкрашен с намерением ввести в заблуждение относительно его возраста, когда он его нашел! У меня нет доказательства того, что Тейяр де Шарден сознательно участвовал в обмане: думаю, более вероятно, что он пал жертвой фактического устроителя обмана, и что он так стремился найти доказательства «эволюции человека», в которую уже верил, что просто не обратил внимание на анатомические затруднения, которые этот грубо сфабрикованный «человек» предъявил объективному наблюдателю» [24, с. 494].
Итак, сфабрикованный «пилтдаунский человек» или, как он был назван, «эоантроп», составленный из человеческих и обезьяньих костей, в 1912 году был представлен мiровой научной общественности. «Находки были признаны интересными, но недостаточными для каких-либо далеко идущих выводов. Череп был явно человеческим, а челюсть - явно обезьяньей. Главный признак, по которому можно было определить какому существу принадлежит эта челюсть, - клык - отсутствовал» [7, с. 38]. Через год «недостающий клык был обнаружен, и имел именно такую форму, какая была нужна, чтобы убедить скептиков!» [там же].
В 1953 году, за два года до смерти Тейяра, заветные кости были извлечены из хранилища Британского музея1 «Всем желающим поработать с ними выдавались лишь гипсовые копии сокровища» [34, с. 38]. и переданы для анализа. Результат оказался обескураживающим: «Хотя череп действительно был древним, челюсть оказалась почти современной - даже не совсем окаменевшей, зато искусно окрашенной - челюстью орангутана со «вставными» зубами» [7, с. 42]. При этом некоторые из «сопутствующих» окаменелостей оказались радиоактивными (о чём во время организации подлога никто не подозревал), и это свидетельствовало об их отнюдь не британском происхождении.2 По мнению С.Л. Головина, Тейяр де Шарден привёз их из Туниса, так как в то время он преподавал в Каирском Университете и посещал различные раскопки Северной Африки.
Извинений за обнаружившийся обман никто не принёс.3 Высказывалось мнение, что «этот обман - вовсе даже и не обман, а просто розыгрыш, помимо воли самого шутника зашедший слишком далеко» [7, с. 43]. Любопытно, что позднее Тейяр - непосредственный участник данной фальсификации - писал без заметного раскаяния или сокрушения об этой махинации: «Даже отдалённое ознакомление с тем, что считалось «доисторическим человеком», вызывает у меня воспоминания, полные юношеского энтузиазма» [цит. по: 26, с. 18]. Ещё бы: ведь именно Тейяр тогда «обнаружил зуб» пилтдаунского человека, который научной экспертизой позднее «был признан окрашенным» [23, с. 363].
В 1929 году «тот же Тейяр де Шарден участвовал в открытии, а наипаче в «интерпретации» синантропа. Было найдено несколько черепов этого создания, и это оказался наилучший кандидат из найденных к тому времени в «недостающее звено» между современным человеком и обезьяной. Благодаря его (де Шардена) «интерпретации», «синантроп» также вошел в учебники по эволюции как предок человека - при полном пренебрежении тем неоспоримым фактом, что кости современного человека были найдены в тех же отложениях, и для любого человека без «эволюционных» предрассудков было ясно, что эту обезьяну использовали в пищу человеческие существа (в основании каждого черепа «синантропа» была дырка, через которую извлекался мозг)» [24, с. 495].
Разоблачение «синантропа» было осуществлено в ноябре 1931 года профессором Французского университета и Института палеонтологии Брейлем в докладе Геологическому обществу Китая. Из экспертного заключения следует, что «Чжоукоутянь (по-китайски «кости дракона») был человеческим поселением мустьерского типа, и употреблявшийся людьми в пищу тип обезьян, скорополительно названный синантропом, никак не может быть предком человека» [7, с. 55].
Эволюционисты-материалисты оценили «открытие» Тейяром синантропа существенно более значительно: «Символичен тот факт, что автор этой находки, замкнувшей в цепи наших представлений об антропогенезе критическое звено между обезьяночеловеком и неандертальцем, выдвинул и одно из самых смелых обобщений эволюционного принципа на предысторию человека, его биологическую и социальную природу» [25, с. 4].
Между прочим, все найденные останки синантропа, «замкнув критическое звено между обезьяночеловеком и неандертальцем», в скором времени неожиданно и бесследно пропали, причем Тейяр «присутствовал при исчезновении ископаемых останков пекинского человека. Так что у нас нет больше останков пекинского человека; остались всего лишь зарисовки и копии» [23, с. 363]. Всё, связанное с открытием «синантропа», «было тщательнейшим образом уложено в матросские рундуки, погружено на поезд, идущий из Пекина на Чинвангтау, и... больше их никто не видел» [7, с. 56].
Пожалуй, после скандального разоблачения «эоантропа» такое предусмотрительное заметание следов «синантропа» можно понять...
Ни в один суд не поступило обвинения Тейяра в том, что он был сознательным фальсификатором, намеренно вводящим в заблуждение научную общественность.4 Меньше повезло его предшественнику Эрнсту Геккелю, рьяному пропагандисту дарвинизма, который путём фальсификации изображений эмбрионов при мнимом «доказательстве» открытого им «закона эмбриональной рекапитуляции» был подвергнут позорному суду научной общественности родного города: «Учёный совет университета Иены официально признал идею Геккеля несостоятельной, а самого автора виновным в научном мошенничестве, и тот был вынужден уйти в отставку» [7, с. 27]. И всё-таки бесспорным остаётся тот факт, что к двум подделкам - «пилтдаунскому человеку» и «синантропу» - он увесисто приложил руку. Нет нужды выяснять, был ли Тейяр коварным обманщиком или наивным увлекающимся простецом. Но с его именем связаны две скандально знаменитые подтасовки, определившие (тем не менее) развитие эволюционной антропологии как «науки».
В 1936 и 1938 годах Тейяр де Шарден «имел отношение к открытию, а главное - к интерпретации некоторых находок «яванского человека», которые были фрагментарными. Собственно, где бы он ни был, он находил «свидетельства», которые точно отвечали его ожиданиям - а именно, что человек «произошёл» от обезьяноподобных созданий» [24 с. 495].
Трудно признать достоверными все эти псевдонаучные «открытия», которые соответствуют лишь смутным предположениям и «ожиданиям» исследователя. Так, «реконструкция» яванского человека была сделана на основании весьма сомнительных фрагментов - останков части черепа и тазобедренной кости, находившихся на расстоянии нескольких метров друг от друга (не известно даже, принадлежали ли они вообще одному существу?). Ни о какой научной объективности здесь говорить не приходится в принципе (даже если заблуждение учёного было самым искренним).
Правда, Тейяр, похоже, считал совсем иначе: «Это было большой удачей, необычной в научной карьере, оказаться на месте в тот момент, когда... увидели свет кардинальные находки в истории ископаемых останков человека!» [цит. по: 23, с. 363]. Здесь экзальтированное восхищение явно соседствует с недостаточностью критического анализа у естествоиспытателя.
С подобной готовностью стараются убедить себя в кажущейся «истине» эволюционной гипотезы некоторые последователи Шардена: «О существовании палеолитического человека в Китае были косвенные свидетельства у Тейяра и Лисента ещё раньше (обратим внимание: «косвенные свидетельства» имелись каким-то образом прежде сенсационного «открытия» синантропа! - прот. К.Б.), теперь же были обнаружены прямые доказательства. Тейяр с огромным интересом реагирует на находку и принимает в новом палеоантропологическом исследовании живое участие» [26, с. 22].
Сам Тейяр восторженно писал о своём «живом участии» в оценке найденного «недостающего звена» в «эволюции» человека: «Вмешиваясь в это дело, я поступил правильно. Подобные находки в конце концов побуждают безгранично и безраздельно преклоняться перед мудростью Провидения, направляющей Вселенную... мне кажется, я никогда ещё не чувствовал себя настолько утверждённым и восхищенным Вселенной, мне стало глубоко безразлично все, что происходит лично со мной, все то, что есть мелкого, преходящего в человеческом мiре» [там же].
Нам представляется более трезвенным взгляд отца Серафима (Роуза), который не обольщался мнимыми шарденовскими «доказательствами», но справедливо заметил: «Если Вы изучите объективно все ископаемые свидетельства в пользу «эволюции человека», то я думаю, Вы обнаружите, что убедительных или хоть сколько-нибудь разумных доказательств этой «эволюции» нет. Считается, что они есть, потому что люди хотят в это верить; они веруют в философию, которая требует, чтобы человек произошёл от обезьяноподобных тварей. Из всех ископаемых «людей» только неандерталец (и, конечно, кроманьонец, который есть просто современный человек) представляется подлинным; но и он - просто homo sapiens, не более отличный от современного человека, чем современные люди различаются между собой, то есть это вариация в пределах определенной разновидности или вида. Прошу отметить, что картинки неандертальского человека в учебниках по эволюции являются измышлением художников, у которых предвзятые представления о том, как должен выглядеть «примитивный человек», исходя из эволюционной философии!» [24, с. 496].
2.Тейярдизм как неудавшийся «синтез» сциентизма и христианства
Тейяр де Шарден считал, что «разница между научным исследованием и поклонением меньше, чем принято думать» [30, с. 198].
При этом под истинным знанием он понимал, в первую очередь, знание научное. В этом смысле он является типичным сциентистом. Учение, не подкреплённое авторитетом академической науки, по его мнению, не может претендовать на полную достоверность. При этом Тейяр сам был активным созидателем новой науки, которой придавал не присущее ей чрезмерно высокое значение: «Впереди у нас осознание того, что величайший предмет познания, преследуемый наукой, есть не что иное, как открытие Бога» [цит. по: 23, с. 375].
Здесь очевидным образом смешивается Божественное и тварное, Законодавец и подзаконное, Личность Бога и безликое.
В Ватикане Тейяра подвергли жестоким административным санкциям именно за то, что он допускал «выход за пределы науки» [цит. по: 26, с. 27]. С этой справедливой критикой нельзя не согласиться.
Как мы писали в [3, с. 29], теория эволюция - душа сциентизма. Так, главным содержанием современного научного мiровоззрения Тейяр считал обоснование принципа эволюционизма. Богословие он также стремился насытить эволюционной составляющей для того, чтобы увидеть традиционные теологические истины в «новом» свете. Научное переплетается у Шардена с духовным в единый клубок: «Эволюционизм и христианство, в сущности, совпадают» [29, с. 200].
Исследователь наследия французского мыслителя, Е.М. Бабосов, так высказался о его творчестве: «Как бы ни хотелось Тейяру и его последователям уверить всех в том, что синтез удался, что естествознание в его учении удачно интегрировалось с религиозной догматикой, на поверку оказалось, что этот синтез просто не существует» [2, с. 37].
В качестве примера приведём суждение Тейяра о происхождении нашей планеты: «Земля, вероятно, возникла случайно. Но, согласно одному из самых общих законов эволюции, этот случай, едва появившись, был немедленно использован, преобразован в нечто закономерно направляемое» [30, с. 68].
Очевидно, что о «синтезе» с библейским и святоотеческим учением автор даже не помышлял, поскольку церковное мнение о возникновении земли не допускает никакой «случайности»: Вначале сотвори Бог небо и землю (Быт. 1, 1).
Шарден полагал, что естественнонаучное знание должно влиять на богословие, определяя его выводы и содержание. «Поскольку эволюция как всеобъемлющая реальность открыта лишь в XIX веке, то только с этого времени богословие может и должно осмыслить эту реальность в своих рамках. Это новое богословие, которое и создаёт Тейяр, по сути, считает его автор, является традиционным и древним богословием Креста и Воскресения. Это богословие лишь приобретает (в связи с включением в себя эволюционной составляющей) новое, глубокое измерение» [26, с. 37].
Итак, эволюция, выводимая из научного наблюдения, воспринимается как высшая «всеобъемлющая реальность», причём богословие Креста и Воскресения (!!!) должно подстраиваться под эту научную концепцию, приобретая в себе «новое, глубокое измерение».
Если традиционное христианское богословие сравнить с иконой, то «новое измерение» богословия в тейярдизме можно уподобить приданию плоской иконе объёмности или «скульптурности». В Православии это считается духовным искажением иконописного канона и признаком отклонения в душевность, характерного для католицизма (в том числе для западной мистики).
Обратим внимание на то, что католические цензоры также отмечали «неясную у Тейяра интерпретацию смысла Креста» [цит. по: 26, с. 21]. После этого говорить о «традиционном» богословии Креста и Воскресения у Шардена нет никакой возможности (ни в смысле восточной, ни в смысле западной христианской традиции).
Сциентистскую методологию Тейяр пытался применять везде - как в сфере своих естественнонаучных занятий, так и в сфере богословской. При этом никакого органичного синтеза у него не получилось, если, конечно, не считать таким «синтезом» следующее сомнительное во многих отношениях утверждение: «Бог не пожелал отдельно (и не мог производить как отдельные части) солнце, землю, растения, человека. Он пожелал Своего Христа и ради Своего Христа сотворил мiр духовный, и в частности людей, из которых должен произрасти Христос. А чтобы родить человека, Богу пришлось привести в движение гигантские силы органической жизни... но чтобы она появилась, необходимо было космическое возбуждение всего целого» [цит. по: 26, с. 151].
Ничего «научного» в этой мысли, очевидно, не содержится, а богословских возражений можно привести немало. Во-первых, Священное Писание утверждает ровно противоположное. Бог «пожелал» сотворить всё в определённом порядке, то есть именно «как отдельные части»: Солнце - в четвёртый день (Быт. 1, 14-19), землю - в первый день (Быт. 1, 1), зелёные растения - в третий день (Быт. 1, 11-13), человека Адама - в шестой день (Быт. 1, 26-31). Библейский Шестоднев - это последовательность отдельных творческих актов, разделённых днями-«йомами» (какой бы смысл мы ни придавали древнееврейскому слову םוי).
Во-вторых, Бог не имел возможности особым волеизъявлением «пожелать» Своего Христа, поскольку «пожелать» можно лишь то, чего не имеешь, а Вторая Ипостась, Желанный и Единородный Сын Божий предвечно был и всегда пребывает неразлучным с Отцом и Святым Духом.
В-третьих, Бог сотворил мiр не ради кого-то, и даже не «ради Своего Христа», а исключительно по причине преизбытка Своей Благости.
Митрополит Макарий (Булгаков): «Церковь считает побуждением к творению единственно бесконечную благость Творца, а целью творения, с одной стороны, славу Творца, а с другой - блаженство тварей» [18, с. 369].
Преподобный Иоанн Дамаскин: «Благий и Всеблагий Бог не удовольствовался созерцанием Себя Самого, но по преизбытку благости Своей благоволил, чтобы произошли существа, пользующиеся Его благодеяниями и причастные Его благости» [13, с. 37].
В-четвертых, не мiр духовный, и не «в частности люди» были созданы для воплощения Христа; но напротив - Христос, как поётся в церковном гимне, изволил «спасения нашего ради воплотитися от Святыя Богородицы и Приснодевы Марии». Целью Боговоплощения было не Сотворение, а Спасение падшего человека. Творение было совершенным (добра зело - Быт. 1, 31) и без воплощения. Можно сказать, что мiр был сотворён «ради Адама» (Быт. 2), имеющего образ и подобие Божие. Но недопустимо совершать духовную инверсию, говоря, будто мiр был создан «ради Христа». Напротив, Христос Еммануил (Ис. 7, 14; Мф. 1, 23) пришёл в мiр ради спасения людей: Сын человеческий не прииде, да послужат Ему, но послужити и дати душу Свою избавление за многих (Мф. 20, 28).
Святитель Афанасий Великий: «Наша вина послужила поводом к Его (Христа) пришествию, и нашим преступлением вызвано человеколюбие Слова, чтобы Господь пришёл к нам и явился среди людей. Мы стали побуждением к Его воплощению; для нашего спасения показал Он столько человеколюбия, что принял на Себя человеческое тело и явился в нём» [1, т. 1, с. 196].
Наконец, в-пятых, выражение «чтобы родить человека, Богу пришлось...» в контексте библейском употреблять не корректно. Человека никто не рождал (ни Бог, ни другие существа). Человека Богу «пришлось» сотворить (Быт. 1, 27). И для этого Всемогущему Господу вовсе не требовалось приводить в движение никакие «гигантские силы» тварного мiра.
Учение Тейяра сводится к следующему: «Вселенная - не установленный раз навсегда порядок, а процесс изменений. То, что ранее называли космосом, необходимо называть космогенезом» [цит. по: 26, с. 152].
Это эволюционное развитие проходило несколько этапов: «С появлением первых белковых веществ сущность земного феномена определённо переместилась - она сосредоточилась в столь с виду ничтожной плёнке биосферы. Ось геогенеза окончилась, отныне она продолжается в биогенезе. А этот последний в конечном итоге выражается в психогенезе» [30, с. 124].
Тейяр выделял три уровня развития материи: космогенез - эволюция неодушевлённой природы; биогенез - биологическая эволюция; ноогенез - развитие человеческого разума. Тейяр ввёл в научный обиход для обозначения неживой материи потрясающий эвфемизм: «преджизнь». Не забыл автор указать и уровень будущий, пока не проявленный - сверхчеловеческий («сверхжизнь», survie). Если бы французский мыслитель ограничился этой научной классификацией, он остался бы просто последовательным сциентистом, который верит в то, что «существуют направление и линия прогресса жизни, столь отчётливые, что их реальность, как я убеждён, будет общепризнана завтрашней наукой» [30, с. 142].
Однако тейярдизм, несомненно, представляет собой учение религиозное: во всех проявлениях эволюции Шарден видел действие Бога. В отличие от большинства своих коллег, последовательно придерживающихся атеистического мiровоззрения, он постоянно позиционировал себя как христианин, католик, священник, иезуит. За это его критиковали многие эволюционисты-материалисты - от Джулиана Хаксли до академика В.И. Вернадского.
Стремление к синтезу науки и богословия привело Тейяра к обильному применению неологизмов и смешению стилей. Некоторые исследователи творчества Тейяра отмечают, что при этом о научных предметах он говорил нестрогим «поэтическим» языком [11, с. 176], а свои теологические мысли часто преподносил в нелепой наукообразной форме: «В работах Тейяра де Шардена так много жаргона своего собственного изобретения, что очень легко согласиться, либо не согласиться с ним, не отдавая себе даже полного отчёта в понимании всего хода его мысли» [23, с. 367].
Дитрих фон Гильдебранд находил в работах Тейяра «крайнюю философскую путаницу» и порицал автора за «культ двусмысленного употребления терминов». В подтверждение он привёл следующее авторитетное мнение о Шардене: «Сэр Петер Медавр, нобелевский лауреат, говорит о путанице в его мыслях и о преувеличенных выражениях, граничащих с истерией. Он считает ненаучным подход, изложенный в «Феномене человека». Сэр Петер добавляет, что в сочинениях Тейяра вообще отсутствует научная структура, что его компетенция в избранной им области весьма скромна, что он не владеет ни логическим доказательством, ни научной верификацией и что он не соблюдает принятых норм научного профессионализма» [6, с. 102-103].
Тейяр изобрёл собственную оригинальную терминологию взамен традиционной христианской, которая «перестала» его удовлетворять. Он переосмысливал общепринятые богословские понятия, наполняя их новым эволюционистским содержанием: «В последнее время всё самое главное... в моём внутреннем мiре, выраженное в традиционных терминах «космоса»: Творение, Дух, зло, Бог... первородный грех, Крест, Воскресение, милосердие, Парусия (Пришествие)... представляется теперь моему уму как зависимое... от «космогенеза». Все эти понятия, перенесённые в измерение «генеза», поразительным образом проясняются и объединяются между собой» [цит. по: 26, с. 37].
Вернее было бы сказать, что все перечисленные традиционные понятия не «проясняются», а принципиальным образом искажаются. При этом перетолковывание терминов столь радикально, что от их первоначального евангельского содержания не остаётся практически ничего. Поэтому учение Тейяра справедливо назвать наукообразной псевдохристианской риторикой. В самом деле, автор использовал устоявшиеся богословские выражения, но придал им совершенно извращённое значение.
Однако сам Тейяр подобное модернистское творчество за грех не считал. Он был искренне убеждён в том, что является добрым христианином, причём, именно благодаря своей вере в эволюцию: «Чем ближе я подхожу к концу своей жизни, тем более чувствую свою нерасторжимую связь с потоком христианства, вне которого само понятие эволюции не имеет ни смысла, ни ценности» [цит. по: 26, с. 168].
После такого признания нам остаётся только удивляться, почему среди Святых отцов в «потоке христианства» не нашлось ни одного эволюциониста, в то время как большинство эволюционистов всегда были и поныне являются либо атеистами, либо пантеистами.
3. Пантеизм Тейяра
Тейяр де Шарден предложил вполне пантеистическое по своей сути учение. Поразительно то, что он прекрасно осознавал это и сам открыто, без всякого смущения, часто называл себя пантеистом: «По природе своей души я всегда был естественным пантеистом» [цит. по: 26, с. 49].
Для любого православного богослова упрёк в пантеизме был бы равнозначен обвинению в ереси, в отклонении от библейской и святоотеческой веры, в искажении церковного догматического учения о соотношении Творца и творения (Бога и мiра). Тейяр же, упреждая подобную критику со стороны читателей, сам «честно» исповедовал себя «пантеистом». При этом он первым ввёл такое парадоксальное и внутренне противоречивое понятие, как «христианский пантеизм». Это словосочетание достойно быть поставленным в ряд со столь же нелепыми и бессмысленными выражениями, как «христианский политеизм» или «христианский атеизм».
Тем не менее, Тейяр смело применял свою новую терминологию, причём преподносил её в самых восторженных тонах: «Именно в христианстве (при условии понимания его во всей полноте католического реализма) пантеистическая мистика всех времён, а особенно нашей эпохи, насквозь проникнутая «творческим эволюционизмом», может обрести свою самую высокую и ясную, самую динамичную и боголюбивую форму» [29, с. 216].
Людям православным, лишённым «всей полноты католического реализма», трудно согласиться с этой мыслью, поскольку далеко не всякая «мистика», а в особенности «пантеистическая мистика», ведёт человека ко Христу.
Говорить про «боголюбивую форму» имеет смысл лишь при наличии уверенности в том, что мы, обладая даром различения духов (1 Кор. 12, 10), обращаемся к Пресвятой Троице, а не учимся сомнительному «благочестию» у еретиков или язычников. Так, апостол языков в Ареопаге сначала похвалил греческих философов за их «как бы благочестие»: Мужие афинейстии, по всему зрю вы аки благочестивыя...(Деян. 17, 22). Однако апостол Павел не оставил их в неведении относительно Истинного Бога, но немедленно предложил проповедь о Творце: Егоже убо не ведуще благолепне чтете, Сего аз проповедую вам: Бог, сотворивый мiр и вся яже в нем, Сей небесе и земли Господь сый, не в рукотворенных храмех живет (Деян. 17, 23-24).
Тейяр под «боголюбием» и «благочестием» понимал нечто весьма далекое от апостольского христианства. Так, он оправдывал пантеизм, выделяя в нём два различных вида:
1) «тот, в котором Всеединство рождается из слияния элементов»;
2) «тот, в котором элементы завершаются посредством восхождения к более глубокому Центру, возвышающемуся над ними и сосредотачивающему их в Себе», когда «соединение не смешивает объединённые члены, но дифференцирует их» [29, сс. 178-179].
Первый вид пантеизма Тейяр называл «языческим», а второй считал «христианским». Он полагал, что вторая форма пантеизма является в богословии «интеллектуально приемлемой и мистически удовлетворительной» [там же].
Однако с этим утверждением католического теолога согласиться никак нельзя. Православное христианство не совместимо ни с какой разновидностью пантеизма.
Критерий «доброкачественности» пантеизма, указанный Тейяром - дифференцирование вместо слияния при соединении - является далеко не самым существенным (как в смысле «интеллектуальном», так и в смысле «мистическом»). Данный признак важен, скорее, при определении таких понятий, как «соборность» или «личность», но не в отношении к пантеизму. Главным отличием христианства от всех разновидностей пантеистического мiровоззрения является исповедание Бога трансцендентным по отношению к мiру. Этого Тейяр, безусловно, не осознавал в должной степени, хотя и писал иногда о «трансцендентности» Бога.
Ошибка Шардена заключалась в непонимании того, что самым главным и существенным выражением трансцендентности (неотмiрности) Бога является его качество быть Творцом - а именно понятие Сотворения Тейяр отрицал. Он исключил его из своей богословской схемы, заменив термином «эволюция», «эволюционное сотворение». Но эволюция не может действовать вне мiра, она не трансцендентна ему. Тейяр же провозгласил, что «Бог действует только эволюционным путём» [29, с. 205], поэтому его «Бог» неизбежно теряет своё качество трансцендентности и становится просто частью тварного мiра.
Именно пантеизм Тейяра сделал его религиозно-философскую концепцию чуждой библейскому пониманию Сотворения - потому, что в пантеизме (и в тейярдизме в частности) нет места понятию трансцендентного Творца. В этом смысле учение Тейяра де Шардена нельзя считать христианским, так как догмат о Сотворении является неотменным и основополагающим в вероучении апостольской Церкви. Отрицание догмата о Сотворении и замена библейского Шестоднева эволюционным учением (даже при сохранении всех остальных вероучительных положений) опускает христианина до уровня язычника.
Интересно отметить, что Тейяр осознавал своё сходство с язычниками и даже говорил, что Бог для него «осязаем». С завидной откровенностью он признавался: «Подобно язычнику, я поклоняюсь осязаемому Богу. Я даже касаюсь Его поверхностью и глубиной материального мiра, частью которого я являюсь. Но если я хочу уловить Его (чтобы просто продолжать Его касаться), я должен без отдыха идти дальше, сквозь всякого рода помехи, увлекаемый каждое мгновение тварями и ежесекундно отрешаясь от них, - в постоянном принятии и постоянной отрешённости» [29, с. 126].
Тейяровское выражение «осязаемый Бог», безусловно, весьма странно для христианского словоупотребления - в особенности, когда речь идёт не о Боговоплощении, но о вездеприсутствии Его во вселенной. Воплощение Бога в Иисусе Христе - неповторимое событие в истории мiроздания, уникальное явление, когда Слово стало плотью (Ин. 1, 14), и в Сыне Человеческом пребывала вся полнота божества телесно (Кол. 2, 9). Но говорить про «осязаемого Бога» помимо земной жизни Спасителя недопустимо, потому, что Бог есть Дух, и поклоняться Ему следует духом и истиною (Ин. 4, 24).
Тейяр, как последовательный пантеист, учил: «Материя - мать духа, дух - высшее состояние материи» [цит. по: 2, с. 74]. Католические богословы ещё при жизни Шардена осудили его «концепцию отношений между мiром и Богом» [цит. по: 26, с. 29]. Многие критики, в том числе и на западе, отмечали, что Тейяр сливал Творца и творение, стирал грань между ними. Тем самым он обоготворял вещество и профанировал Божество.
Сочувствие Тейяр может вызвать, единственно лишь тем, что он делал это от чистого сердца («это сильнее меня»!). Однако подобная искренность не способна приблизить к богооткровенной Истине, но лишь оставить в полуязыческом заблуждении. Приведем характерное признание Шардена: «Классическая метафизика, как правило, рассматривает мiр как нечто внешнеположное по отношению к Богу, как плод Его преизбыточествующей благости, как следствие Его бесконечной плодовитости. А я, и это сильнее меня, не могу не видеть в мiре нечто, что каким-то таинственным образом дополняет и завершает Само Абсолютное Существо» [цит. по: 26, с. 64].
Выражаясь языком православной аскетики, следует сказать, что автор этих слов пребывает не в трезвенном устроении ума, но одержим страстью. В этом состоянии духовного помрачения он бросает вызов Самому Божественному Абсолюту, дерзая Его чем-то тварным «дополнять» и «завершать». С позиции пантеизма подобное признание может восприниматься вполне допустимым; но с церковной точки зрения такое состояние сознания следует классифицировать как духовную прелесть.
Сам Тейяр ошибочно полагал, будто пантеистическое воззрение разделял святой апостол Павел, когда он учил: да будет Бог всяческая во всех (1 Кор. 15, 28). Иерей Е. Струговщиков, уточняет: «Тейяр неоднократно повторял, что... существует пантеизм христианский, имеющий своим истоком «пантеистические мотивы» у апостола Павла («Бог все во всем», 1 Кор. 15, 28)» [26, с. 49]. Считая, также как и Тейяр, данную апостольскую мысль «пантеистической», о. Евгений предпринял попытку найти созвучный мотив у Святых отцов. При этом он сумел установить лишь то, что эти апостольские слова были «лейтмотивом также и творчества Оригена» [26, с. 51]. Подмеченная связь тейярдизма с учением осуждённого на V Вселенском Соборе александрийского учителя свидетельствует о том, что Тейяр в некоторой степени повторял ересь Оригена.
Первоверховный же апостол, в отличие от древних и новых эволюционистов-пантеистов, исповедовал Бога Творцом. Иначе он не произнёс бы следующих ярких обличительных слов против тех, которые премениша Истину Божию во лжу, и почтоша и послужиша твари паче Творца, Иже есть благословен во веки. Аминь (Рим. 1, 25).
На таком же антиэволюционистском апостольском основании стояли все Святые отцы. К примеру, ничего «пантеистического» не содержится (как ни пытался показать обратное о. Евгений Струговщиков) в словах преподобного Максима Исповедника: «Бог, будучи всем во всём, но безмерно превосходя всё и являясь Наиединственнейшим, будет зрим мысленным оком чистых. Это произойдёт тогда, когда ум, сосредотачиваясь на созерцании логосов сущих, дойдёт до Самого Бога как Причины, Начала и Конца возникновения и изменения всего, а также как непротяжённого Основания протяжённости всех тварей» [19, с. 141].
Обожение твари никогда не сможет уравнять её с Творцом. По учению Церкви, человек может стать богом по благодати: Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси (Пс. 81, 6; см. также Ин. 10, 34). Но никто не способен стать богом по естеству (по природе). Иисус Христос, как Бог по естеству, сообщил призванным стать богами по благодати: Восхожду к Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему, и Богу вашему (Ин. 20, 17). Примечательно, что Господь, обращая эти слова к «Своей братии», не сказал: «Отцу нашему» и «Богу нашему».
Возвращение творения к Творцу, о котором говорит Священное Писание, никак не означает растворения Бога в творении или смешения тварного и нетварного начала в природе, но восстановление блаженного и совершенного состояния твари по подобию первозданной райской доброты.
Пантеистический эволюционизм, роднящий Тейяра с Оригеном, помешал ему исповедовать святоотеческое учение о Сотворении.
4.Эволюционистский «Бог»
В тейярдизме упразднено учение о Боге как Творце и даже отсутствует само понятие Сотворения. Бог лишён качества быть Творцом, поскольку материя представляется вечно эволюционирующей, и, следовательно, процесс Сотворения неостановимо продолжается во времени. При этом «живой Бог» не отрицается, но вполне пантеистически смешивается с самой материей. Шарденовский «Бог» действует эволюционным путём во всех областях - в «творении, искуплении, откровении, освящении...» [29, с. 205].
Тейяр де Шарден не исповедовал Бога Творцом мiра, а учил о созидании мiра посредством эволюции: «Бог действует только эволюционным путём; этот принцип, повторяю, мне кажется необходимым и достаточным, чтобы модернизировать и влить новые силы во всё христианское вероучение» [29, с. 205]. Подчёркнуто автором.
Речь идёт о радикальной модернизации христианства, которая должна осуществиться во всем - от изменения догматического учения до введения новых богословских понятий.
Пересмотр догматического церковного учения в тейярдизме начинается с 1-го члена Символа веры, определяющего Бога как «Творца неба и земли». Христианская традиция (равно как восточная, так и западная) соотносит эти слова с первой главой Книги Бытия. Бог именуется Творцом: Вначале сотвори Бог небо и землю (Быт. 1, 1). При этом важно отметить, что Сотворение, продолжавшееся в течение библейского Шестоднева, имело завершение: И соверши (завершил, довёл до полноты) Бог в день шестый дела Своя, яже сотвори, и почи в день седмый от всех дел Своих, яже сотвори (Быт. 2, 2).
Итак, согласно Священному Писанию, действие шестидневного Сотворения мiра имело и начало, и конец. В учении же Тейяра у творческой седмицы нет никакого в Боге начала и никакого в Боге конца. Процесс Сотворения продолжается вместе с эволюцией и является «непрекращающимся». Сотворение, по Тейяру, представляет собой «некое действие, соразмерное всей временной протяжённости Вселенной. Бог творит от начала времён, и Его Творение, если рассматривать его изнутри, представляет собой некое непрекращающееся преображение» [цит. по: 26, с. 151].
Этими словами Тейяр фактически сократил Никео-цареградский Символ веры, упразднив из него первый член. Его «Бог» не является Творцом. По сути, Шарден предпринял дерзкую попытку построить христианское учение без понятия о Творце (оставив Богу лишь функцию Промыслителя).
Конечно, Тейяр не писал об этом прямо и не призывал вычеркнуть слова о Создателе из текста главного христианского исповедания. Он просто ввёл скромное и неприметное понятие: «творение посредством эволюции». При этом смысл его религиозно-философской концепции сводится именно к построению «христианской» картины мiра, в которой Бог не является Творцом.
Сотворение становится, таким образом, не созиданием из ничего, но налаживанием некой наличной «множественности». Поэтому Сотворение, по Тейяру, совпадает с «объединением». Ж. Маритен видел в этом «воззрение, присущее гегельянской теогонии, но не христианскому богословию», «Тейяр никогда не мог приобщиться целиком к христианской мысли о творении: для него «созидать - это объединять», и, таким образом, «Бог завершается только объединением»« [цит. по: 26, с. 148].
В тейярдизме «Бог» не выступает создателем никакой твари, потому что всё существующее создано и продолжает создаваться эволюцией. Богу просто не оставлено возможности проявить Себя в качестве Творца. Таким образом, эволюция у Тейяра является реальным творцом, а его «Бог» не сотворил ничего.
Никео-Цареградский Символ веры, в противовес этому мнению, определяет, что именно Бог (а никакая не эволюция) является Творцом «всего видимого и невидимого».
Тем не менее, Тейяр (подкупая этим многих христиан) постоянно писал о «Боге». При этом «Бог», исповедуемый им, вовсе не похож на Бога, о Котором свидетельствует Библия и учение о Котором содержит Христова Церковь.
Сциентистский «Бог» Тейяра, в отличие от библейского Творца, не совершает чудес, но действует по установленным законам. Его проявления могут быть постигнуты и поняты в процессе научного исследования вселенной. Тейяр признавался: «Лично я могу легко допустить чудо, лишь бы оно не шло вразрез (как учит Церковь) со всё более многочисленными и точными законами, обнаруживаемыми в естественной эволюции мiра» [29, с. 160].
Итак, допускается лишь то «чудо», которое происходит по «точному закону», причём по закону эволюции! Таким образом, «Бог» оказывается абсолютно несвободным и жалким существом, не способным ни в чём нарушить ход «естественной эволюции мiра». Богу отводится роль статиста, стрелочника или диспетчера эволюции. Тейяр не считал чудом Божьим даже Сотворение мiра.
Протоиерей А.Мень в предисловии к книге Шардена проясняет позицию автора: «Умалчивая о начале мiра (а что можно сказать об этом с точки зрения «феноменальной»?), Тейяр склонен, однако, к принятию теории «взрыва» и «расширяющейся вселенной». В момент «взрыва» из вещества путём внезапной трансформации образуются устойчивые единицы элементарной материи. «Преджизнь», скрытая, «радиальная» энергия, ведёт материальный мiр по пути усложнения. Эволюция начинается ещё задолго до живых организмов» [20, с. XVI]. Итак, всё «естественно» и доступно разумному объяснению.
Тейяр, конечно, осознавал, что его уничижительное отношение к божественным чудесам далеко от традиционного христианского. Но он подводил под это вполне «научную» базу: историческая трансформация идеи чуда должна измениться «от понимания его как сверхразумного указателя на подлинность религии до понимания его как игры многих факторов действия эволюции» [26, с. 34].
Один из эволюционистов, последователей Тейяра, так раскрывает мысль своего учителя: «Случайность - это просто иное наименование Божественной воли, и всемогущество по существу означает индетерминированность» [8, с. 44]. «Бог» сциентистов перестаёт быть всемогущей Личностью и превращается в набор природных закономерностей5 Включая вероятностно-статистический, релятивистский, квантово-механический и другие уровни их физического проявления.. Согласно православному вероучению, Бог, напротив, есть именно такая Личность, имеющая свободную и ничем не ограниченную волю: Кто Бог велий, яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса (Пс. 76, 15).
Шарден принижал величие Бога, являющего Своё всемогущество в чудесах. Он вольно перетолковывал не только Ветхий, но и Новый Завет, считая, что в Евангелии сказано «не всё» и необоснованно ссылаясь при этом на слова Спасителя (Ин. 16, 12-13). Согласно этой «смелой» и доходящей до абсурда тейяровской трактовке, «отсутствующим звеном» в Евангелии «является тема эволюции» [цит. по: 26, с. 34].
«Трудные» места Священного Писания, свидетельствующие о сверхъестественных проявлениях Божественной силы, Тейяр даже не пытался объяснять, но предпочитал обходить их молчанием. Он не стремился примирить свою теорию с обличающим её Словом Божьим.
Подобное предвзятое и вольное переосмысление Священного Писания даже единомышленников Тейяра вынуждает признать, что он «неправомочно использует библейский текст в качестве доказательства своих философских взглядов (эволюционизма), ошибочно принимая эти взгляды за Божественное Откровение» [26, с. 61].
5. Тейяр как «пророк» и провозвестник новой веры
Тейяр де Шарден с лёгкостью привносил в методику строгого научного исследования то, что считается в нём некорректным и недопустимым: вольные теологические интерпретации, собственные мистические «переживания» и «откровения». При этом утверждение нового эволюционного учения он уподоблял духовной задаче апостольского свидетельства.
Тейяра завораживала вера в «реальность» эволюции. Он беспрекословно отдавался ей, представляя себя её проповедником или «благовестником»: «Никто в мiре, кому дано это видение, не может устраниться от охранения и возвещения этого. Моя цель здесь - нести свидетельство об этом» [цит. по: 26, с. 52].
В отношении к эволюции Тейяра правильнее было бы сравнивать не с учёным, исследующим неизвестное физическое явление, а с пророком или мистиком, получившим свыше некое «откровение».
Один французский исследователь писал: «Об эволюции мiра и жизни, взятой в её разумом распознаваемой действительности, Тейяр нам не сказал ничего такого, чего бы сегодня уже не знали все люди науки. Если демифологизировать Тейяра, то от этой оригинальности останется только мощный лирический порыв, который он сам превращает в нечто вроде пророческого предвосхищения» [цит. по: 26, с. 205].
Протоиерей Александр Мень превозносил Тейяра, как «инока-учёного и пророка-гуманиста» [20, с. XXIV].
Осознание себя «пророком» или «апостолом» было не чуждо и самому Тейяру: «Я, Господи, со всем смирением желал бы быть апостолом и, если смею так говорить, евангелистом Твоего Христа во Вселенной» [цит. по: 26, с. 34].
Так воспринимали Тейяра и некоторые его поклонники: «Святой Павел и Тейяр де Шарден берут верх над схоластикой» [цит. по: 2, с. 105]. По словам одного исследователя, Тейяр - «возможно, отец Церкви для будущих веков» [22, с. 209].
Не отказывали в признании «пророческого» дарования Тейяра и его православные критики - разумеется, с поправкой на уточнение, каким духом движем автор. Так, иеромонах Серафим (Роуз) поставил следующий духовный диагноз: «Тейяр выражает желание современного человека, которое описано Достоевским в «Великом инквизиторе». Он пытается соединить духовную сторону с научной в условиях Нового Порядка, который будет политическим порядком. Он является пророком антихриста» [23, с. 377].
При всей кажущейся иногда озабоченности Тейяра «научным» обоснованием своих идей, в эволюцию он просто верил, и эта вера в эволюцию стала главным содержанием его «пророческого» служения:
«Я верую, что Вселенная есть Эволюция.
Я верую, что Эволюция движется к Духу.
Я верую, что Дух завершается в личности.
Я верую, что высшая личность есть Всемiрный Христос» [29, с. 137].
Эта вера не имеет никакого рационального основания. Характерно, что свою веру «в эволюцию» сам Шарден, как видно из приведённой цитаты, ставил в один ряд с верой «во Христа».
Вера его доходила до крайней категоричности, едва ли не до фанатизма, её должны разделить все: «Я не понимаю, как можно называться экзистенциалистом,.. даже не упоминая о космогенезе и эволюции. За исключением некоторых ультраконсервативных групп, ни одному современному мыслителю или учёному не приходит в голову - это было бы психологически недопустимо и невозможно - следовать линии мысли, которая игнорировала бы концепцию эволюции мiра» [цит. по: 26, с. 54-55].
Тейяр абсолютизировал своего кумира: «Что такое эволюция - теория, система, гипотеза?.. Нет, нечто гораздо большее, чем все это: она - основное условие, которому должны отныне подчиняться и удовлетворять все теории, гипотезы, системы, если они хотят быть разумными и истинными. Свет, озаряющий все факты, кривая, в которой должны сомкнуться все линии, - вот что такое эволюция» [30, с. 175].
Эволюция, согласно Тейяру - это действительно не теория и не гипотеза, но высший принцип, принимаемый безотносительно к фактам, научным открытиям и прогнозам. Все теории и даже факты «должны отныне подчиняться» принципу эволюции, озаряться её «светом». А если они противоречат или не «подчиняются» - тем хуже для фактов. Эволюция получила у Шардена поистине божественные атрибуты: «разум», «истину». Она - «свет, озаряющий все факты». Тейяр верил в эволюцию, и эта вера превратилась у него в настоящую религиозную догму.
На это обстоятельство обращали внимание многие исследователи. Приведем мнение М. Стокка, который пишет: «Теория эволюции... остаётся для многих учёных всего лишь гипотетической... Но в системе Тейяра эволюция не является гипотезой, она - догма. Она имеет в виду обеспечить окончательную основу, на которой прочно покоится всё остальное, из которой черпают силу для окончательного подтверждения все другие выводы». Было бы «легкомысленным и неоправданным превращать эволюцию в фундаментальный принцип, в свете которого можно объяснить весь прогресс вселенной, начиная от её первичных начал, вплоть до её конечного завершения в Боге» [цит. по: 2, с. 52].
Созвучно писал иеромонах Серафим (Роуз): «Вся система взглядов эволюции намного сложнее, чем просто «научный факт» или даже «гипотеза». Это по существу является догматом - вера, включающая многие сферы мышления, а не только лишь научные знания; так что вполне логично обоснованно говорить об этом не менее, чем как о последовательном догмате... В богословии, особенно, эволюция предлагает осознанную альтернативу Православному Христианству по ряду ключевых догматов» [23, c. 291].
Из сказанного выше следует сделать троякий вывод, не очевидный для многих людей, но необходимый для выработки объективного отношения к тейярдизму.
Во-первых, эволюционное учение Тейяра представляет собой веру.
Во-вторых, эта вера не христианская (во всяком случае, не католическая и не православная).
В-третьих, наименование «пророк» или «апостол» следует относить к Тейяру не в переносном смысле (не в кавычках), а в прямом значении этих слов, как к основателю нового религиозного учения, провозвестнику особого духовного «откровения».
Ближайшими к Шардену по жанру учителями можно назвать представителей теософского научно-религиозного течения, таких как Рудольф Штайнер, Елена Блаватская и лидеров созвучных им эзотерических направлений (агни-йоги и т.п.), а также основателя сайентологии Рональда Хаббарда.
Отметим, что эти относительно немногочисленные духовные течения описаны и проклассифицированы в учебниках по сектоведению [10], в то время как крупнейшая в мiре тоталитарная секта - секта эволюционистов-тейярдистов - осталась за рамками внимания исследователей современных религиозных учений.
6. «Христос эволюции» вместо Христа Искупителя
Проповедуя новую эволюционную религию, Тейяр не оставил традиционной богословской риторики. По этой причине некоторые авторы легковерно воспринимают его как вполне христианского мыслителя (хотя и имеющего некоторые особенности и оригинальные суждения, но, все-таки, верующего в евангельского Христа). Подобное мнение является в корне ошибочным и может возникать лишь по причине недостаточной духовной рассудительности людей.
Когда Тейяр говорит о «Боге» - это не Бог Авраама, Исаака и Иакова (Исх. 3, 6; Мф. 22, 32).
Когда Тейяр говорит о «Христе» - это не тот Христос, о Котором засвидетельствовали в Новом Завете евангелисты и апостолы. «Христос» Тейяра ничего общего не имеет с Тем, кого исповедует Церковь во втором члене Символа веры - «Бога Истинна от Бога Истинна».
Это не покажется удивительным, если принять во внимание, что Тейяр исказил (как мы показали выше) первый член Символа, говорящий о Боге Отце, Творце неба и земли. Следовательно, «Христос» Тейяра не является Сыном Творца, и сам не является Творцом. «Христос» Тейяра - сын другого бога, не Бога Истинного, поэтому он сам не является Богом Истинным.
Лжехристос Тейяра выступает «вместо» Христа, то есть (по определению) является антихристом.
Тейяр почти не пытается скрывать это. К примеру, он говорит, что учение евангельского Христа должно быть «заново истолковано»: «Современный мiр - это мiр эволюции; и, исходя из этого, статические концепции духовной жизни должны быть продуманы по-новому, а классическое учение Христа должно быть заново истолковано» [цит. по: 23, с. 368].
Итак, Тейяр требует, чтобы было «заново истолковано» евангельское учение о Спасении, проповеданное Господом Иисусом Христом (то есть сотериология). Заново должно быть истолковано и учение Церкви о Нём (то есть христология): «Выходя за пределы статического космоса, мы должны с помощью целой системы наук: современной физики, химии и биологии - переосмыслить всю нашу христологию в терминах христогенеза... И это не простое подновление. В результате введения ещё одного измерения надо переделать всё» [цит. по: 26, с. 37-38].
Безусловно, это - «не просто подновление». Вводится кощунственное и вполне помрачительное понятие «христогенез», аналогов которому не найти у Святых отцов. После этого предлагается «переосмысление христологии», т.е. традиционного церковного учения о Спасителе, причём так, чтобы «переделать всё». Ни один еретик не ставил перед собой такой дерзкой антихристовой задачи. Тейяр пишет об этом с энтузиазмом и умилением.
«Христос», проповедуемый Тейяром, не является ни Спасителем, ни Искупителем.
Тейяр де Шарден предлагает неслыханное богословское учение, в котором провозглашается «обновленная Христология, где Искупление спасающим действием Слова отойдет на второй план» [29, с. 190]: «Уже не искупление сначала, а в довершение восстановление, - но сначала создание (или воссоздание), и ради него (неизбежно, но попутно) борьба со злом и плата за него» [там же].
К апостольской вере подобное извращение евангельского подвига Господа Иисуса Христа не имеет никакого отношения. Тейяр производит диавольскую подмену, когда заявляет: «Христос Искупитель... завершается в динамической полноте ХРИСТА ЭВОЛЮЦИИ» [29, с. 191]. На самом деле, Христос Искупитель в тейярдизме не «завершается», а упраздняется и подменяется бесплодной и безблагодатной диавольской игрой ума. Мысль кощунственна и возмутительна.
Это учение Тейяра встретило разгромную, но вполне заслуженную критику на Западе.
Ж. Маритен: «Для Маркса и Энгельса ничего не составляло перевернуть Гегеля; но перевернуть христианство таким образом, чтобы оно не было больше воплощено в Троице и Искуплении, но в развивающемся космосе, - это уже совсем другое дело. Усилия никакого богослова, никакого мистика, никакого искателя, как бы велики они ни были, и даже никакого чудотворца не достаточны для этого» [цит. по: 26, с. 209].
Д. Гильдебранд: «Мы видим крайнее несовпадение церковного учения и шарденовской богословской беллетристики. Тейяровский Христос - это уже не Иисус, Богочеловек, епифания Бога, Спаситель. Вместо этого Он - инициатор чисто естественного эволюционного процесса и, одновременно, его цель, Христос - Омега. Непредвзятый ум не может не поинтересоваться: а почему, собственно, эта «космическая сила» называется Христом?» [6, с. 116].
Тейяр, несомненно, осознавал, что его «Христос эволюции» ничего общего не имеет с Христом евангельским, иначе он не написал бы следующих строк: «С одной стороны, специфическая функция Омеги - стягивать к Себе сознательные частицы Вселенной для их сверх-синтеза. С другой стороны, Христова функция (традиционно) состоит главным образом в возвышении, искуплении, спасении человека от бездны. Здесь - спасение посредством полученного прощения. Там - завершение путём состоявшегося творения. Здесь - выкуп. Там - становление. Наложимы ли друг на друга эти два воззрения для мысли и действия? Иными словами, можно ли без искажения христианской позиции перейти от понятия «гуманизация путём искупления» к понятию «гуманизация путём эволюции»?» [29, с. 188, выделено автором].
Последний вопрос Тейяр решил положительно. Собственно, в этом ответе и заключается суть его помрачительного «богословия». В этом ответе - полная измена евангельскому Христу. В этом ответе - окончательный отказ от святоотеческого богословского наследия. Подумать только - предлагается «без искажения христианской позиции» отречься от признания Христова искупления ради эволюционной гипотезы! Без искажения апостольской традиции, без очередного убийства Господа «христианский эволюционизм» состояться не может.
Заметим кстати, что «гуманизация», с точки зрения Православия, является не только не похвальной, но, скорее, сомнительной целью: у Святых Отцов было принято говорить про «обожение», а не про «гуманизацию». Преподобный Иустин (Попович), рассуждая о европейской культуре, оценивает гуманизм уничижительно: «Гуманизм является её главным архитектором, вся она построена на софистическом принципе: человек есть мера всех вещей, и к тому же это - европейский человек. Он - верховный созидатель и распределитель ценностей. Истина - это то, что он провозглашает истиной; смысл жизни - то, что он считает смыслом жизни; добро и зло - то, что он считает добром и злом» [16, с. 104].
Тейяр выбрал антихристову веру в эволюцию с её отказом от искупительной жертвы Христа: «Соединив в себе энергии неба и Земли, Искупитель, в согласии с нашей верой, сверхприродно помещается в тот самый очаг, куда, в согласии с нашей наукой, естественным образом сходятся лучи эволюции» [29, с. 192].
Прокомментировать это выражение хочется следующими ремарками. Почему автор пишет: «неба» - с малой буквы, а «Земли» - с большой? Выражение «с нашей верой» требует растождествления: с вашей, но - не с нашей православной. Аналогично - выражение «с нашей наукой»: с вашей эволюционистской, но не с нашей.
Но главное возражение сводится, конечно, не к мелким стилистическим придиркам (быть может, это - погрешность переводчика или корректора), но к тому, что мы считаем принципиально недопустимым утверждать, будто на Сшедшем с небесе Сыне человеческом (Ин. 3, 13) «сходятся лучи эволюции».
Следующая мысль Тейяра кощунственна и безумна. «Если бы некий Всемирный Христос не проявил Себя положительно и конкретно в ходе эволюции, как её понимает в настоящее время современная мысль, то эта эволюция осталась бы туманной и неопределённой, и у нас не было бы стимула безоговорочно предаться её устремлениям и требованиям. Можно сказать, что эволюция спасает Христа (делая Его возможным), и в то же время Христос спасает эволюцию (делая её конкретной и желанной)» [29, с. 201].
До какой же хулы удалось договориться Тейяру де Шардену! Он решил посредством своей научно недоказанной гипотезы эволюции спасти Христа Спасителя!.. Никто из здравомыслящих людей, кажется, ещё не проповедовал о спасении Спасителя.
Вовсе непозволительно также говорить, будто «Христос спасает эволюцию». Никакую не эволюцию пришёл спасти Сын Человеческий, но верующих в Него как в Сына Божия.
Вера Тейяра с точки зрения православного христианина помрачительна, представляет собой извращение святоотеческого наследия: «Я не думаю, что ошибусь, - пророчествует он - если скажу, что медленно, но верно происходит духовная трансформация, в ходе которой страждущий Христос... все более и более будет становиться для верующих «Тем, Кто несет и поддерживает бремя эволюционирующего мiра»« [29, с. 208]. «В наших глазах, в наших сердцах, я уверен, Христос-искупитель завершается и уясняется в образе Христа эволюции» [там же].
Избави нас, Господи, от такой «духовной трансформации»! Сохрани нам, Господи, неискаженный образ Христа Твоего!
7. Сотворение человека - или «гоминизация»?
Искажённой христологии (учению о Христе) сопутствует в тейярдизме извращённая антропология (учение о человеке).
О происхождении человека Тейяр де Шарден писал безапелляционно: «Происхождение человека эволюционным путём.., его эволюционное происхождение, повторяю, для науки не представляет сегодня уже никаких сомнений (выделено автором - прот. К.Б.). Да будет это хорошенько усвоено: вопрос уже улажен, так прочно улажен, что продолжение его обсуждения означало бы такую же пустую трату времени, как продолжение дискуссии о невозможности вращения Земли» [29, с. 184].
Итак, вопрос о происхождении человека (человечества) Тейяр относил к сфере не вероучительной, а научной. Поэтому он объяснял появление человека исключительно естественными процессами: «В сфере нашего опыта человечество представляется наиболее совершенным явлением, к которому ведут все процессы материи и жизни» [цит. по: 26, с. 247].
Тейяр провозглашал: «Человек - не статический центр мiра, как он долго полагал, а ось и вершина эволюции, что много прекрасней» [30, с. 40].
Один «православный эволюционист» в связи с этим отметил: «Весь гений Тейяра де Шардена в том, что он показал историю космоса как эволюцию, направленную к человеку. Если несомненно, что человек не находится более в астрономическом центре вселенной, он, бесспорно, на её вершине, человек - это космическая эволюция, осознавшая сама себя» [цит. по: 26, с. 101].
Таким образом, в тейярдизме отвергается основополагающее догматическое церковное утверждение о Сотворении Богом человека по Своему образу и подобию (Быт. 1, 26). Тейяр не принимал библейского учения о создании человека в день шестый (Быт. 1, 27-31). Он считал повествование первых глав Книги Бытия лишь аллегорией и не делал никаких попыток хоть как-то всерьёз рассматривать его. Священник (!) разработал гипотезу «эволюционного происхождения человека», которая подразумевает наличие у людей «близких» предков среди обезьяноподобных существ и более «далёких» предков на всех «этапах» развития хордовых, равно как более низкоорганизованных представителей древней фауны.
Утверждая это, Тейяр вступил в противоречие со Священным Писанием и святоотеческой традицией его толкования по двум ключевым положениям.
Во-первых - с учением о постоянстве природы каждого созданного рода.
Библия отмечает, что сотворённые изначально Богом виды животных и растений не изменяют своей природы, но сохраняются по роду их (Быт. 1, 12; 1, 24).
Святитель Василий Великий: «Природа существ, подвигнутая одним повелением, равномерно проходит и рождающуюся и разрушающуюся тварь, сохраняя последовательность родов посредством уподобления, пока не достигнет самого конца; ибо коня делает она преемником коню, льва - льву, орла - орлу, и каждое животное, сохраняемое в следующих одно за другим преемствах, продолжает до окончания вселенной. Никакое время не повреждает и не истребляет свойств животных» [4, с. 139].
Святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Творец вначале создал только начатки рыб и птиц, роды их, а размножение их предоставил им самим, под охранением Своим, подобно тому, как и размножение рода человеческого. И доныне все роды рыб и птиц, размножившись до безконечности, сохраняют в точности вид, нравы и обычаи своих родов, ни мало не смешиваясь с другими. Всякая рыба и птица и всякий гад, какими были за несколько тысяч лет назад, такими и остаются и ныне с теми свойствами, какие получили они от Творца в начале» [15, с. 79].
Такое учение разделяли все Святые отцы. Других мнений по этому вероучительному вопросу Православная Церковь не содержит. В монографии [3] мы приводим на эту тему немало святоотеческих суждений и цитат из богослужебных книг.
Научно-апологетическим подтверждением сказанному является широко известный факт полного отсутствия «переходных форм» между живыми видами. Палеонтологические данные свидетельствуют: представители различных современных видов никак не изменили своего облика со времени их первого появления в эпоху «палеозоя» или «мезозоя» (согласно общепринятой эволюционистской геохронологии) [28].
Сама гипотеза о превращении одного рода в другой противоречит Слову Божьему, согласному учению Отцов Церкви, а также данным науки.
Во-вторых, тейярдизм противоречит церковному учению о происхождении человека.
Священное Писание прямо указывает, что сотворение человека было осуществлено Богом не из других живых видов, а из праха земного (Быт. 2, 7). Появление Адама не было естественным процессом «гоминизации» [30, с. 152], но осуществлялось по особому Божьему Совету - Сотворим человека... (Быт. 1, 26); причём сотворение это было осуществлено особым Божьим творческим актом: И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его; мужа и жену сотвори их (Быт. 1, 27).
Святитель Кирилл Иерусалимский: «Хотя рождение тел от тел и чудесно, но, впрочем, возможно. А что персть земная сделалась человеком, это чудеснее... Откуда Адам родился? Не Бог ли, персть взем от земли, образовал сие чудное творение?» [17, с. 171].
Адам первозданный не имел ни «далёких», ни «близких» предков.
Кроме туманных умозрительных предположений о якобы «возможном» формировании в течение миллионов лет всех видов флоры и фауны - вплоть до человека - нет ни одного факта, способного подтвердить эволюционную гипотезу. Не существует никаких достоверных данных об эволюционном происхождении вида Homo Sapiens.
Однако Тейяр и не стремился выстроить доказательную научную концепцию. Он принял её на веру, а при этом «библейскую версию» происхождения человека отверг как «непостижимую»: «Мгновенное сотворение первого Адама мне представляется по характеру своему делом непостижимым, если только речь идёт не о слове, которым прикрывается отсутствие всякой попытки объяснения» [29, с. 225].
Непостижимость божественной тайны о способе создания Адама из праха земного требует от христианина веры. Заведомо обречена всякая «попытка объяснения» этого чуда, этого недоступного человеческому разумению Божьего действия. Такому смиренномудренному пониманию этой тайны учат нас Святые отцы.
Святитель Иоанн Златоуст: «Сказано не просто: взял землю, но - персть, то, что, так сказать, в самой земле всего легче и ничтожнее. Это кажется тебе необычайным и странным? Но если помыслишь, кто - Творец, то уже не будешь не верить событию, а подивишься и преклонишься перед могуществом Создателя. Если же вздумаешь судить об этом по соображениям слабого ума своего, то, верно, придёшь к такой мысли, что из земли никогда не может быть тела человеческого, но будет или кирпич, или черепица, только не такое тело» [14, с. 98].
Святитель Григорий Палама: «Если бы кто спросил Моисея: каким образом из земли стал человек? как из персти создались кости и жилы и плоть? каким образом из безчувственного произошли чувства?.. Итак, если бы кто поставил такие вопросы Моисею, он бы не более сказал того, что это был Бог, Кто взял прах земли и создал Адама» [9, с. 138].
В вопросах о происхождении мiра и человека Церковь учит нас проявлять смиренную веру, а не скептическое отрицание Божественного Откровения. Бесплодным представляется нам тейяровское стремление найти научное «объяснение» богооткровенным догматам. Тем более, дерзким и греховным следует назвать отрицание догматических истин по причине их непостижимости для падшего человеческого ума.
8. Существовал ли Адам как личность?
Эволюционная картина происхождения человеческого рода привела Тейяра к сознательному отрицанию существования исторического Адама. Тем самым радикально оказались переоценены библейские страницы Ветхого Завета (Быт. гл. 1-3), перечёркнуто восходящее к Адаму евангельское родословие Господа Иисуса Христа (Лк. 3, 23-38), отвергнута богослужебная традиция христианства и ниспровержено всё святоотеческое Предание, представляющее Адама как реальную личность. Речь идёт не про какие-то тонкости или частности богословских толкований, но про ключевые понятия христианского вероучения: является ли Иисус Христос Вторым Адамом (1 Кор. 15, 45)? Кого Он спас как Спаситель?
Тейяр постулировал эволюционное происхождение Человека Разумного как биологического вида. Этот предложенный Шарденом подход делает невозможным осуществить принципиальный выбор в пользу «моногенизма» - концепции происхождения человеческого рода от двух прародителей: «Трудно безоговорочно соотнести предполагаемый трансформизм со строгим моногенизмом, то есть пониманием нашего происхождения от единственной уникальной пары. С одной стороны, в силу чисто теологических причин (восходящая к Павлу концепция грехопадения и Искупления) Церковь тяготеет к исторической реальности Адама и Евы. С другой стороны, в силу теории вероятности, а также сравнительной анатомии наука, предоставленная самой себе, никогда не рискнёт (и это по меньшей мере) связать себя с такой узкой основой, как два индивида человеческого рода» [цит. по: 26, с. 105].
В приведённой цитате бесспорно справедливо лишь то, что «Церковь тяготеет к исторической реальности Адама и Евы». С этим утверждением необходимо согласиться. Но совершенно несостоятельными представляются после этого два контраргумента, которые представил Тейяр: «в силу теории вероятности» и в силу «сравнительной анатомии». Первый из них является просто абсурдным (речь ведь идёт не про игру в кости, а про сотворение Всемогущим и Премудрым Богом человека по Своему образу и подобию!). Второй контраргумент - о «сравнительной анатомии» - также ничего доказательного в себе не содержит, поскольку в случае принятия эволюционной гипотезы все «научные» выводы (по принципу порочного логического круга) уже будут предрешены, причём именно в антибиблейском смысле.
Непримиримость между тейярдизмом и традиционным христианством выявляется ещё более рельефно, если вспомнить, что Церковь содержит учение о происхождении человеческого рода не просто «от одной пары», но «от одного человека Адама». Так апостол говорил о происхождении человеческого рода от единыя крове (Деян. 17, 26).
Отрицание существования исторического Адама вполне логично привело Шардена к отрицанию создания из мужнего ребра праматери нашей Евы: «Единственная поправка состоит в замене чрева нашей общей матери Евы коллективной «матрицей» и наследственностью; а это попутно приводит нас к освобождению от обязанности, с каждым днём все более обременительной, производить весь род человеческий от одной пары» [29, с. 228].
Итак, ни Адама, ни Евы как исторических лиц Тейяр не признавал. Для него «библейское понятие «Адам» не обозначает биологического индивидуума. Не обозначает слово «Адам» и группы людей. Своим содержанием «Адам» имеет «надысторическую человечность»« [26, с. 107].
Как верно отметил Т. Плужанский, в учении Тейяра «Адам, этот единственный виновник первого проступка, нарушивший волю Бога и лично ответственный за своё деяние, расплывается в универсальном родовом человеке» [21, с. 106].
Но кто тогда нарёк в Эдемском саду имена животным? Кто грехом своего личного преслушания Божьей заповеди ввёл в мiр смерть? Кто родил Каина и Авеля? Про кого говорил апостол: Бысть первый человек Адам в душу живу (1 Кор. 15, 45), первый человек от земли, перстен (1 Кор. 15, 47)?
Тейяр постулирует чуждый апостольской святоотеческой традиции процесс «гоминизации» вместо акта Сотворения - и поэтому совершенно не удивительно, что наличие одной первоначальной пары для него неуловимо «при любом увеличении»: «С точки зрения науки, «первым человеком» является и может быть только множество людей, и его юность насчитывает тысячи и тысячи лет. Поэтому... от науки как таковой проблема моногенизма в строгом смысле... ускользает по самой своей природе. В глубинах времён, в которых происходила гоминизация, наличие и развитие единственной пары положительно неуловимы, их невозможно рассмотреть непосредственно при любом увеличении» [30, сс. 151-152].
Духовное противостояние обозначено вполне чётко. Со стороны Православной Церкви (и традиционного католицизма) утверждается создание в шестой день Богом человека Адама как отдельной личности. Со стороны Тейяра - учение о «гоминизации», в которой участвует огромный ряд поколений наших прямых «предков», включающий неисчислимое множество индивидов.
Для Тейяра первый человек - не личность, а абстрактное универсальное понятие: «Универсализация первого Адама невозможна без разрушения его индивидуальности» [цит. по: 26, с. 106].
Но «разрушение индивидуальности» Адама, равнозначное его духовному убийству, касается не только «недогматического» вопроса о реальности существования библейского Адама. Предположение о том, будто «не было» Адама, делает его непричастным к совершению первородного греха, что влечёт за собой изменение всего вероучения Христовой Церкви.
9. Было ли грехопадение?
Непризнание бытия исторического Адама как первого человека с неизбежностью привело Тейяра де Шардена к отрицанию грехопадения. Это следствие логически неизбежно: если Адам не существовал, он не совершал преступления.
Так, понятие о первородном грехе, важнейшее в церковном вероучении, отсутствует в эволюционной псевдохристианской концепции Тейяра: «Сегодня уже не представляется возможным рассматривать первородный грех как простое звено в цепи исторических фактов. Будь то рассмотрение уже признанной наукой органической однородности физической вселенной, или размышления о заданных вероучением космических масштабов Искупления, - в обоих случаях напрашивается один и тот же вывод. Чтобы удовлетворять одновременно опытным данным и требованиям веры, грехопадение не может быть локализовано (выделено автором - прот. К. Б.) ни в определённом моменте времени ни в определённом месте. Оно не вписано в наше прошлое как частное «событие»« [29, с. 193].
Таким образом, первородный грех как локализованное историческое «событие» в принципе отрицается, размазывается по миллиардам лет и парсекам вселенной. Грехопадение представляется как «сторона или глобальная модальность эволюции» [там же].
Первородный грех снимается с праотца Адама (который, согласно Тейяру, и не существовал как реальная личность) и растворяется в Божьем творении: «Первородный грех в его космической основе... смешивается с самим механизмом творения, где представляет действие негативных сил «контр-эволюции»« [там же].
Итак, эволюция - фактор положительный. А все, что мешает ей разворачиваться, то есть «контр-эволюция», отождествляется с «первородным грехом», смешанным с самим творением. Таким образом, первородный грех представляет собой длительный процесс, по времени равный существованию вселенной. Причём никто конкретно никакого «первородного греха» не совершал, но он представляет собой действие каких-то таинственных сил «контр-эволюции». Об этих «силах» ничего не говорит Священное Писание. Эти «силы» неизвестны Преданию Церкви.
Тейяр лишил библейского Адама личной ответственности за совершение первородного греха, и, тем самым, вся эта ответственность переложена на Бога. Утверждение о том, что грех «смешивается с самим механизмом творения», несомненно, содержит в себе хулу на Творца. В самом деле, в действии Бога - в Сотворении - обнаружен грех. Церковь учит иначе. Всё, что Бог сотворил, было хорошо весьма, добра зело (Быт. 1, 31). Так же говорит и апостол: всякое создание Божие добро (1 Тим. 4, 4). Никакого греха в первозданном мiре не было и быть не могло. Не было там ни смерти, ни болезней, ни хищничества, ни плотоядения, ни терния и волчцов (Быт. 3, 18), ни сорняков, ни паразитов.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал о новосозданной молодой земле: «Никаких вредных произрастений не было на ней; растения не были подвержены ни тлению, ни болезням; и тление, и болезни, и самые плевелы явились после изменения земли вслед за падением человека» [12, с. 19].
Но Тейяр учит ровно противоположно: «Бог не может творить без проявления зла как тени - зла, которое надлежит возместить и преодолеть. Это не ограничение могущества Бога, но выражение онтологического закона природы, и было бы абсурдным допустить, что Бог может пойти против него» [29, сс. 176-177].
Получается, что Бог неотделим от зла. Более того, зло является «онтологическим законом», против которого Бог не «может пойти». После этих слов Тейяра становится вполне очевидным, что его «Бог» - не Всеблагой христианский Бог. Скажем более определённо: неотделимым от зла является диавол, в котором и есть зло. Поэтому эволюционизм Тейяра представляет собой прикрытый завуалированный сатанизм, рядящийся в христианские одежды. По сути своей он есть обращение к диаволу, религия антихриста.
Такой вывод не покажется странным или чрезмерным, если признать, что движущим механизмом эволюции является смерть. Именно смерть определяет смену поколений особей и видов в конкурентной борьбе за выживание. Но апостол говорит про имущаго державу смерти, сиречь диавола (Евр. 2, 14). Таким образом, эволюционизм откровенно представляет собой учение о смерти, то есть о диаволе. Поэтому тейярдизм должен быть, по справедливости, признан формой поклонения врагу рода человеческого.
Шарден действительно спутал Бога Творца с диаволом. Он писал про «зло, неотделимое от мiра в силу способа его творения» [29, с. 177]. Он говорил, что «это и был в строгом смысле слова первородный грех, о котором толкуют богословы» [там же].
Итак, причиной первородного греха, по Тейяру, является применённый Богом способ творения мiра, а зло оказывается, опять же по вине Бога, «неотделимым» от мiра.
Приняв диавольское учение эволюционизма, Тейяр осознавал, что отъединил себя от христианской богословской традиции. Не удивительно при этом, что он не смог найти себе ни одного единомышленника среди Святых, служивших Богу - Творцу неба и земли.
Тейяр, именующий себя христианином (!!!), признавал зло неизбежным во вселенной, поскольку он считал акт Творения «недостаточным». Шарден объяснял «недостаточностью акта творения» все несовершенства и неустройства современного мiра. Церковь же традиционно объясняет это последствиями грехопадения. Тейяр, фактически отрицая грехопадение, всё мiровое зло вынужден был относить к Богу.
Эволюционистское сознание Шардена заставило его распространить на первозданный райский мiр наблюдающееся ныне падшее состояние вселенной с царящими в ней злом, страданием и смертью. Но в этом заключается хула на Творца. Этим умаляется Его мудрость, благость, всемогущество. Этим предаётся поруганию совершенство Его творения.
В отсутствии чёткого осознания границы между нынешним падшим и первозданным нетленным состояниями мiра заключается одно из главных догматических заблуждений Тейяра.
Между прочим, если Адам не согрешил, то Бог не может быть назван справедливым. За что же Он наказал ни в чем не повинного человека, да ещё таким сильным средством, как проклятие земли: Проклята земля в делех твоих (Быт. 3, 17)? Почему Бог позволил смерти властвовать над человеческим родом? Зачем сказал: Земля еси и в землю отъидеши (Быт. 3, 19)?
Как для пантеиста, для Тейяра все в мiре, и доброе и злое, происходит в «Боге», отождествляющемся с эволюционирующим творением. Все естественно, все «от Бога», включая зло и грех: «Мы вынуждены - пишет Шарден - размышлять о феномене падения для того, чтобы понять, как можно постичь и представить себе его в виде не конкретного явления, но общего условия, воздействующего на всю историю целиком» [29, с. 222].
Странно слышать от священника о грехе как о «не конкретном явлении». Неужели отец Тейяр именно такие не совершённые никем и никогда «грехи» был «вынужден» отпускать своим исповедникам в таинстве покаяния? Любой грех (и Адамов грех - в частности) - это, прежде всего, конкретный поступок, либо слово, либо мысль, а вовсе не воздействующие на что-то «общее условие». Апостол, во всяком случае, писал о грехах в их конкретном проявлении: И аще грехи сотворил есть, отпустятся ему. Исповедайте убо друг другу согрешения и молитеся друг за друга (Иак. 5, 15-16).
Про совершение первородного греха Адамом нам также известно от апостола: Единем человеком грех в мiр вниде, и грехом смерть (Рим. 5, 12).
Блаженный Феофилакт Болгарский поясняет: «Грех и смерть вошли в мiр через одного человека Адама, и опять же одним человеком, Христом, устранены» [27, с. 34].
Тейяр оригинально «решил» метафизическую задачу о появлении в мiре зла. Поскольку «не было» конкретного грехопадения, нет нужды искать и кого-то «виновного»: «Происхождение зла во вселенной с эволюционирующей структурой не вызывает уже таких трудностей (и уже не требует таких объяснений), как в статичной, изначально совершенной вселенной. Отныне разуму не нужно больше подозревать и искать «виновного». Разве физические и моральные возмущения не зарождаются спонтанно в организующейся системе все то время, пока указанная система совершенно не организуется?» [29, с. 193].
Такую точку зрения можно считать оправданием и узаконением зла как метафизической нормы. Тейяр призывал «не искать виновного». Зло естественно, изначально и вечно. Его происхождение «не вызывает трудностей» и «не требует объяснений». Фактически зло перестаёт быть злом: «В процессе развёртывающегося во времени творения зло неизбежно» [29, с. 171].
Шарден придал злу в мiровом масштабе статус неизбежности, узаконил его, объявил нормой. При этом он был убеждён, что таким образом снимает проблему: «Проблема (интеллектуальная) зла исчезает, поскольку с этой точки зрения (которую выражает Тейяр - прот. К. Б.) физические страдания и нравственные заблуждения неизбежно включаются в мiр в силу не какой-то недостаточности акта творения, но самой структуры разделённого бытия (т.е. как статистически неизбежный побочный продукт объединения множественности)» [29, с. 227, выделено автором].
Итак, в зле и грехе виноват даже не диавол, и тем более не Адам, а «статистика», «закон больших чисел», «множественность» факторов, слагающих сложную систему. И Бог бессилен исправить такое положение вещей без помощи эволюции!
Тейяр считал, что ему удалось впервые разрешить проблему зла: «Проблема зла, неразрешимая для статической Вселенной (то есть, космоса) не возникает, когда речь идёт о развивающейся (множественной) Вселенной, то есть космогенезе» [29, с. 227].
Итак, проблема зла «не возникает»! Зло узаконивается Тейяром как «статистически неизбежная» и неотъемлемая часть нашего бытия, изначальная и вечная. Протоиерей Александр Мень так передаёт смысл этого учения Тейяра. «Для него зло - это, прежде всего естественный продукт «игры больших чисел». Это зло беспорядка и неудач, продукт разложения, сопровождающего жизнь. Одним словом, оно оказывается чем-то естественным и неизбежным» [20, с. XX]. С такой оценкой тейярдизма следует вполне согласиться.
Но принять такое учение православному человеку невозможно.
Изложенная точка зрения ни в каком смысле не может быть названа христианской. Здесь пантеизм Тейяра настолько мощно просвечивается сквозь псевдохристианскую фразеологию его учения, что полностью аннулирует её. Концепция Тейяра сводится к следующему. Поскольку зло изначально, то никогда не было совершенного состояния мiра, про который Творец мог бы по справедливости сказать: Се добра зело (Быт. 1, 31). Поскольку зло было прежде человека, то Адам никогда не знал безгрешного райского состояния. Мiр никогда не претерпевал катастрофы в результате грехопадения, поскольку никакого грехопадения не было, а была лишь вечная «божественная» эволюция.
«Христианин» Тейяр, много писавший на эту тему, умудрился ни одного слова не сказать о существовании диавола.
10. Ноосфера и будущее человечества
В предисловии к книге Тейяра де Шардена протоиерей А. Мень пишет: «С возникновением человека наряду с биосферой появляется ноосфера. По мнению Тейяра, она не может остановиться в своём развитии, ибо она есть часть эволюции» [20, с. ХХ]. Отец Александр поясняет: «Подобно тому, как слияние одноклеточных животных в организм6 Отметим, что приведённый образ - соединение простейших в сложный организм - является не научным фактом, а гипотезой, не имеющей пока ни экспериментального подтверждения, ни какого-либо вероятного предполагаемого механизма осуществления. Тейяр неоднократно говорил об этом явлении как о доказанной истине, однако не понятно, каким образом слияние одноклеточных животных могло бы привести к созданию многоклеточного организма? Как будто кто-то захотел стать сердцем, а кто-то глазом?.. было началом дальнейшего прогресса, так и духовное объединение человечества ведёт его к Сверхжизни и Сверхчеловечеству... Тейяр верит в то, что все развитие науки, техники, социальных систем ведёт к этой высшей духовной точке» [20, с. ХХ-ХХI].
Действительно, вера Тейяра в эволюцию включает в себя ожидание или, лучше сказать, чаяние нового состояния мiра - сферы разума. Это не сформировавшееся пока (но формирующееся) образование должно иметь вселенский масштаб и объединять в одном духовном слиянии всех людей в их соборной полноте.
Сам Тейяр писал с увлечением: «В прошлом во главе животной жизни стоял человеческий индивид, обладавший высочайшей сложностью и превосходной центральностью своей нервной системы. А в будущем во главе гоминизированной жизни окажется ожидаемое образование высшего сообщества (неизвестного ещё на Земле типа), в котором все человеческие индивиды окажутся одновременно завершенными и обобщенными» [29, с. 186].
Итак, описывается некий эволюционный процесс, названный «ноогенезом», который неизбежно приведёт мiр к новому высшему состоянию разума - «точке Омега». Человек - не вершина эволюции, а её этап, необходимый для возникновения «ноосферы». Процесс этот имеет определённую направленность и протекает вполне «объективно». На пути создания ноосферы могут возникать лишь какие-нибудь временные помехи и трудности, но в целом движение это предопределено и неостановимо. «В Омеге суммируется и собирается в своём совершенстве и в своей целостности большое количество сознания, постепенно выделяемого на Земле ноогенезом. Это уже установлено» [30, с. 206].
Главной особенностью тейярдизма является то, что учение о ноосфере в нём имеет не только научный, но ярко выраженный религиозный характер. Тейяр говорил о ноосфере как о спасительной для человечества цели, как о Царстве Христовом.
Для Шардена, как мы убедились выше, эволюция имеет божественные качества и проявления. «Эволюционное творение», «эволюционное искупление»... Сама эволюция неотделима от всех проявлений «Бога» поскольку тейяровский «Бог» действовал и действует исключительно посредством эволюции.
По свидетельству эволюционистов-материалистов, считающих «прогрессивным» отрицание учения о Сотворении, «В ноосферных идеях Тейяра с самого начала их формирования содержатся столь важные прогрессивные компоненты, как отрицание креационизма, в том числе и применительно к происхождению человека и, следовательно, ноосферы» [25, с. 34].
Так, с одной стороны, Тейяр отрицал Сотворение и этим сближался с безбожниками-атеистами. С другой стороны, Шарден признавал «Бога» (не библейского Творца!), и все проявления своего «Бога» он старался описывать в христианских терминах - но при этом использовал их в своём оригинальном извращённом эволюционистском смысле.
Вера Тейяра в эволюцию предусматривала оптимистический сценарий будущего: духовное, политическое, культурное и научно-техническое объединение людей выведет человечество и всю вселенную на новый виток эволюционного развития.
Для Тейяра была очевидна неизбежность этого мiрового процесса, который он воспринимал как вполне позитивный. Участие в нем и посильное содействие ему он считал наиболее достойным делом для всякого человека доброй воли: «Содействие всеобщей космической эволюции - это единственное сознательное действие нашей воли, которая адекватно может выразить нашу преданность эволюционному и вселенскому Христу» [цит. по: 23, с. 373].
Итак, «содействие» эволюции в деле создания ноосферы - это путь ко Христу. Мало того - это «единственный» способ выразить Ему свою верность и «преданность»!..
Под «Христом» в контексте трактатов Тейяра следует понимать, как мы отмечали выше, не евангельского Господа Иисуса, а именно «эволюционного Христа». С церковным святоотеческим учением эти мысли вступают в очевидное (и очередное) противоречие, но в тейярдизме они выстраиваются в некую своеобразную целостную картину. Эволюция по Тейяру - это процесс, который включает в себя «построение космического тела Христа, в котором всё сущее соединяется с Богом» [цит. по: 23, с. 370].
Таким богочеловеческим созиданием духовного тела «эволюционного Христа» и является ноосфера. Появление и развитие ноосферы предопределено самим процессом эволюции, является неизбежным и неотвратимым. Академик В.И. Вернадский рассматривал ноосферу несколько иначе - как геологический фактор объективного перехода биосферы на «психический» уровень развития [5]. Для Тейяра же ноосфера была, прежде всего, делом Божественного домостроительства.
Ноосфера в тейярдизме сливается с Царством Божьим, и прогресс (как в духовно-нравственном, так и научно-техническом смыслах) ведёт к этой желанной цели: «Человеческий прогресс и Царство Божие не только, я бы сказал, не противоречат друг другу - эти две притягательные силы могут взаимно выравниваться, не повреждая друг друга, - но их иерархизированное совпадение вот-вот станет источником христианского возрождения, биологический час которого, по-видимому, уже пробил» [29, с. 192].
Тейяр пишет про постоянно ускоряющийся процесс «социализации», который в будущем должен привести к рождению единой планетарной человеческой семьи. Это единство будет созидаться по пути совершенствования как общечеловеческого, так и индивидуального сознания. В ноосфере все больше возрастает преобладание над материальным духовного элемента. Общечеловеческая культура централизуется и объединяется, впитывая в себя племенные, национальные и континентальные культуры.
Тейяр провозглашал единство всех религий: «Все религии сходятся в одной точке - во вселенском Христе, кто исчерпывающим образом удовлетворяет их чаяния: это, на мой взгляд, единственно возможное обращение мiра, единственно мыслимая форма религии будущего»7 Интересно, что думают по этому вопросу представители мусульманского мiра, иудаизма и других традиционных религий. [цит. по: 23, с. 371].
Если бы Тейяр не призывал так откровенно к экуменическому объединению всех вероисповеданий в одну «религию будущего», его учение все равно следовало бы признать антихристовым. Само стремление к слиянию с «эволюционным Христом» уже должно настораживать людей, исповедующих Христа не «эволюционного», а евангельского.
Но говорить о том, что все религии сходятся в одной точке, и называть эту точку «вселенским Христом», недопустимо. Несомненно, здесь речь идёт о религии антихриста, о его глобальном объединении всех в единый экономический, политический и религиозный союз.
Проповедуя подобные идеи, Тейяр сам встал на позицию антихриста. Верно охарактеризовал его иеромонах Серафим (Роуз): «Он является пророком антихриста» [23, с. 337].
При этом сам Шарден в своей научно-богословской риторике непрестанно говорил о предметах божественных, избегая упоминания о сатане и апокалиптической опасности. Над ноосферой, согласно Тейяру, находится более высокая реальность, называемая им в различных контекстах целым рядом имён: «точка Омега», «Царство Божие», «Плерома» и др.
Иерей Евгений Струговщиков уточняет: «Царство Божие... открывается, по Тейяру, лишь при достижении творением крайней степени своей сложности. Точка Омега подразумевает слияние без поглощения, единение без смешения» [26, с. 179].
К «вершине антропогенеза» тейярдизм подводит человечество спокойно и без потрясений, точка Омега, «откуда надлежит сиять Христу» ждет нас... «Точка Омега науки и Христос откровения совпадают материально в своей природе «универсальных центров»« [29, с. 188].
Один западный автор резонно заметил: «Я не уверен, что существует точка Омега науки, но я убеждён, что в Евангелии Иисус из Назарета - нечто совсем иное, чем конкретное ядро Христа - Омеги. Этой новоявленной функции Христа недостаёт величия и благородства; но она, тем не менее, отличается от прежней. Мы же чувствуем себя как будто перед пустой могилой: нас лишили нашего Господа, и мы не знаем, куда его поместили» [цит. по: 26, с. 211].
С этой мыслью православному христианину трудно не согласиться. Тейяр предложил нам вместо Христа какого-то садовника-»вертоградаря» (Ин. 20, 15-16), которому невозможно поклониться как Богу - Спасителю и Судье. Мы не узнаём в «эволюционном Христе» евангельского Христа. Иисусова могила пуста, а Христа в тейярдизме нет. Под именем же Господа в учении Тейяра предлагается некто иной, лишь отчасти на Него похожий. Этот иной, «эволюционный Христос», целиком принадлежит мiру сему. В нём легко узнается антихрист, которого Шарден и объявил Целью эволюции ноосферы, «Омегой».
Эсхатология в тейярдизме не имеет христианского завершения, согласно которому должен явиться Христос, поражающий антихриста духом уст Своих (2 Сол. 2, 8).
Никакой Христос не придёт, поскольку «эволюционный Христос» и есть евангельский антихрист, который не может убить сам себя (сравни Мк. 3, 23 - 26). Честь Сына Божия в тейярдизме отдана антихристу, поэтому никакого апокалиптического сюжета с введением «ещё одного» антихриста Шарден не предлагал. Его учение оптимистично: прихода антихриста не будет! Но обратной стороной этого оптимизма является замена Истинного Христа на антихриста.
11. Католицизм Тейяра
Иеромонах Серафим (Роуз) справедливо подметил, что «эволюционная философия Тейяра де Шардена, строго говоря, является продуктом смешения современной философии и римского католицизма» [23, с. 378].
Вот значение, которое выделяет Тейяр католической церкви: «Вне католицизма многие отдельные лица, несомненно, знают и любят Христа... Но эти отдельные личности не объединены в единое, наделенное разумом тело, жизненно отзывающееся как организованное целое на совместное воздействие Христа и человечества... Не только по праву, но и на деле лишь в католицизме продолжают зарождаться новые учения - и вообще возникать новые взгляды, которые благодаря непрекращающемуся синтезу старой веры и вновь возникающих в человеческом сознании идей, подготавливают вокруг нас приход христианского гуманизма... Если христианство действительно предназначено, согласно его исповеданию и чувствам, стать религией завтрашнего дня, то лишь включившись в живую и организованную направленность римского католицизма оно может надеяться померяться силами с великими современными гуманитарными учениями и вобрать их в себя» [29, сс. 212-213].
Один из почитателей Тейяра так выражает эту его позицию: «Если христианству... действительно суждено стать религией будущего, то существует только один путь, по которому оно может надеяться подняться до сегодняшних великих направлений мысли человечества и ассимилировать их; этот путь проходит по оси, живой и органической, его католичности, центр которого находится в Риме» [цит. по: 23, с. 371].
Экуменизм, в католическом понимании этого слова, мыслится как объединение различных религиозных течений под главенством римского понтифика. Для Ватикана характерно стремление «вобрать в себя» всех верующих, присоединить их к Риму и подчинить папе.
Тейяр всегда оставался верным католической традиции и считал свою поместную церковь единственным подлинно совершенным выражением христианства: «Я вижу именно в этом Римском Древе, во всей его целостности... ожидаемое преображение человечества» [цит. по: 26, с. 169].
Остальные поместные церкви (а, следовательно, весь Православный мiр!) оцениваются Тейяром как боковые и бесперспективные ветви эволюции. Для него католическая церковь - не просто одна из конфессий, а живая эволюционная «фила», развивающееся сознание человечества. Священник Евгений Струговщиков так передаёт экклесиологическое представление Тейяра: «Фила, являющая собой эволюционную ось, а не боковую ветвь космо- и христогенеза. Непогрешимость церкви поэтому обозначает не узурпацию этого качества группой людей, а являет собой выражение своего осевого положения в конусе эволюции» [26, с. 169].
Тейяр предлагает «научное» эволюционистское «обоснование» еретической экклесиологии римского католицизма! Оказывается, все притязания Рима на духовное первенство и «непогрешимость» оправданы его «осевым положением в конусе эволюции»...
«Ось эволюции Тейяр видит в Римской Церкви. Только Церковь сосредотачивает в себе перспективы дальнейшего развития творения» [26, с. 169].
Такая апология католицизма весьма примечательна. Верно писал о. Серафим (Роуз): «В среде римского католицизма тейярдизм оказывается новым «откровением»« [23, с. 379].
Нам представляется, что тейярдизм не мог возникнуть ни на почве православной традиции, ни в среде протестантской.
Православная экклесиология сводится к тому, что любая поместная Церковь, имеющая апостольское иерархическое преемство, содержит в себе всю полноту спасительной Христовой благодати. Таким образом, каждая поместная Православная Церковь тождественна первоначальной иерусалимской Церкви, образованной Сошествием Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы (Деян. 2,1-4), и всегда тождественна сама себе. Поэтому Церковь не может никуда «эволюционировать». Всякая Православная Церковь, чуждая еретических учений, является Христовой Невестой (Апок. 21, 9) и потому не имеет необходимости никакого внешнего восполнения ничем и никем, кроме своего Господа, всегда присутствующего в ней (см. Мф. 18, 20). Каждая Поместная Церковь пребывает самодостаточной, поскольку имеет в себе полноту Христову.8 Евхаристическое и молитвенное общение между Православными Церквами является выражением братской любви в Едином Христе, и никогда не воспринималось как обязательное условие существования Поместной Церкви. Отметим, что православная экклесиология в принципе рассматривает Церковь как Божественное (а не человеческое) учреждение, и потому она не подвержена эволюционным изменениям.
Протестантская экуменическая экклесиология, выраженная в известной «теории ветвей», говорит об «эволюции Церкви», некогда единой, но якобы разделившейся на множество сект, каждая из которых утеряла первоначальную апостольскую полноту, но при этом всякая такая «церковь» содержит свою частично сохранённую в ней «истину». В случае объединения таких конфессиональных деноминаций, эти «истины» могут складываться и восстанавливаться в более полном объёме. «Польза» от экуменического объединения, в протестантском понимании его смысла, заключается во взаимном «обогащении» церквей, потерявших полноту Божественной Истины.
Иная, отличная как от православной, так и от протестантской, экклесиология содержится в католицизме. Под церковью в собственном смысле понимается иерархическая структура, во главе которой стоит папа римский. Римская поместная церковь неправильно трактует евангельское обетование Спасителя: Ты еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей, и дам ти ключи Царства Небесного, и еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех, и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех (Мф. 16, 18-19). Латиняне относят эти слова к личности первоверховного апостола Петра, а не к его вере. Более того, Рим объявляется единственным местом, где якобы реализуются эти слова Господа Иисуса Христа. Делается совершенно помрачительный вывод о том, что вне общения с римской поместной церковью (и её предстоятелем - папой) христианам нет спасения. Римская церковь воспринимается как ствол, от которого должны брать начало все поместные христианские церкви.
Этим объясняется, в частности, политика Ватикана, стремящаяся любой ценой и любыми средствами («Цель оправдывает средства» - девиз ордена иезуитов, к которому, между прочим, принадлежал и Тейяр де Шарден) добиться от всех «схизматиков» (ради их спасения!) признания папы римского главой вселенской Христовой Церкви. Подчеркнём, что речь идёт не просто о приоритете чести. Римский епископ, согласно 3-му каноническому Правилу II Вселенского Собора, и так пользуется правом первенствующей чести.
Католическая экклесиология ставит условием спасения связь с римской церковью, и Тейяр де Шарден, впервые со времени Великой схизмы 1054 года, дал аргументированное научно-богословское «обоснование» папским претензиям: связь с Римом «необходима» всем христианам, потому что именно римская поместная церковь является центральным стволом духовной эволюции мiра!
Не этим ли следует объяснить заметную симпатию к католицизму большинства «православных эволюционистов»?..
12. Заключение
Подводя итог сказанному, отметим, что практически по всем догматическим вопросам - о творении, грехопадении, антропологии, христологии, учении о воскресении мертвых и Страшном Суде, о Церкви и другим - «христианский эволюционизм» Тейяра де Шардена коренным образом расходится с традиционным святоотеческим учением. Тейярдизм представляет собой конгломерат еретических, вполне антицерковных представлений.
Остаётся только удивляться, что, несмотря на обилие серьезных догматических отступлений от святоотеческого учения, пантеист Тейяр де Шарден все ещё именуется иногда христианским богословом. Если разобраться в тех искажениях, которые он привносит в привычные евангельские слова и в учение Церкви о Спасителе, то станет ясно, что за ними открывается поистине адская бездна.
Верно отметил иеромонах Серафим (Роуз): «В тейярдизме римский католицизм опустился до самых глубин бесчестия в отношении истинного учения Церкви Христовой. То, что названо в этой философии «Христом» является в точности тем, что Православная Церковь называет антихристом: пришествие лжехриста, который обещает человечеству «духовное» царство мiра сего. В этой философии понятие и чувство мiра иного, что как раз и отличает христиан от других людей, абсолютно утрачено» [23, с. 379].
Литература:
1. Афанасий Великий, свт. Творения. Т. 1-4. Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902-1903 // Репринт: М., 1994.
2. Бабосов Е.М. Тейярдизм: попытка синтеза науки и христианства. Минск. 1970.
3. Буфеев Константин, прот. Православное учение о Сотворении и теория эволюции. М.: Миссионерско-просветительский Центр «ШЕСТОДНЕВЪ» - Русский Издательский Центр имени святого Василия Великого - Русский Паломникъ. 2014
http://click.shestodnev.ru/kniga11.
4. Василий Великий, свт. Беседы на шестоднев // Творения. Ч. 1. Типография Августа Семена. 1845. Репринт: М., 1991.
5. Вернадский В.И. Научная мысль как планетарное явление // Философские мысли натуралиста. М.: Наука, 1988.
6. Гильдебранд Д. фон. Тейяр де Шарден: на пути к новой религии // Новая Вавилонская башня: философские работы. СПб. 1998.
7. Головин Сергей. Эволюция мифа. Как человек стал обезьяной. Симферополь: Христианский научно-апологетический центр. 1999.
8. Гоманьков А.В. Идея эволюции в палеонтологии и Священном Писании. // Наука и вера: Материалы научных семинаров. Вып. 6. Спб: Изд-во Института «Высшая религиозно-философская школа». 2003.
9. Григорий Палама, свт. Беседы (омилии). Ч. 1, 2. М.: Паломник, 1993.
10. Дворкин А. Сектоведение. Нижний Новгород: Братство во имя святого князя Александра Невского. 2002.
11. Зеньковский В.В., прот. Основы христианской философии. Т.2. Париж. 1964.
12. Игнатий (Брянчанинов), свт. Слово о человеке. М., 1997.
13. Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. СПб. 1894.
14. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на книгу Бытия. М.: Изд-во МП, 1993.
15. Иоанн Кронштадский, св. прав. Полное собрание сочинений. Т. 1. СПб. 1893 // Репринт: Изд-е Л.С. Яковлевой, 1994.
16. Иустин (Попович), архим., преп. Православная Церковь и экуменизм. М.: Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1997.
17. Кирилл Иерусалимский, свт. Поучения огласительные и тайноводственные. М.: Синодальная библиотека, 1991.
18. Макарий (Булгаков), архиеп. Православно-догматическое богословие. Т. 1. СПб. 1857.
19. Максим Исповедник, прп. Творения. Книга 2. Мартис, 1993.
20. Мень Александр, прот. Пьер Тейяр де Шарден: христианин и учёный //Предисловие к книге П.Тейяра де Шардена «Божественная среда». М.: «Ренессанс». 1992.
21. Плужанский Т. Некоторые черты воззрений Тейяра де Шардена // от Эразма Роттердамского до Бертрана Рассела. Москва. 1969.
22. Садовский Н.А. Философско-религиозное учение Пьера Тейяра де Шардена и современная идеологическая борьба // О закономерностях перехода от социализма к коммунизму. Душанбе. 1967.
23. Серафим (Роуз), иером. Бытие: сотворение мiра и первые ветхозаветные люди. Платина, Калифорния: Братство Преподобного Германа Аляскинского - Москва: Валаамское общество Америки. 2004.
24. Серафим (Роуз), иером. Православный взгляд на эволюцию // Приношение православного американца. М. 1998.
25. Старостин Б.А. От феномена человека к человеческой сущности. Предисловие к книге П.Т. де Шардена «Феномен человека». М.: Изд-во «Наука». 1987.
26. Струговщиков Евгений, свящ. Тейяр де Шарден и православное богословие. М.: Дом Надежды. 2004.
27. Феофилакт Болгарский, архиеп., блаж. Толкования на послания святого апостола Павла. М.: Скит, 1993.
28. Харун Яхъя Атлас происхождения жизни. Пер. с турецкого. Стамбул: Global Publishing. 2009.
29. Шарден П.Т. Божественная среда. М.: Ренессанс. 1992.
30. Шарден П.Т. Феномен человека. М.: Изд-во «Наука». 1987.
.jpg)
1. Re: Церковная оценка тейярдизма