Две дороги Николая Рубцова

Два стихотворения Николая Рубцова не дают мне покоя... Два стихотворения, в которых он, как мне кажется, обозначил путь личный, и думается, что не только личный. Две дороги - по одной возвращался он на родину, ко всему родному, по другой - покидал родину...

 

Вот первое:

 

СТАРАЯ ДОРОГА

Всё облака над ней,

всё облака...

В пыли веков мгновенны и незримы,

Идут по ней, как прежде, пилигримы,

и машет им прощальная рука.

Навстречу им июльские деньки

Идут в нетленной синенькой рубашке,

По сторонам - качаются ромашки,

И зной звенит во все свои звонки,

И тень зовут росистые леса...

Как царь любил богатые чертоги,

Так полюбил я древние дороги

И голубые

вечности глаза!

То полусгнивший встретится овин,

То хуторок с позеленевшей крышей,

Где дремлет пыль и обитают мыши

Да нелюдимый филин-властелин.

То по холмам, как три богатыря,

Еще порой проскачут верховые,

И снова - глушь, забывчивость, заря,

Все пыль, все пыль да знаки верстовые...

Здесь каждый славен -

мёртвый и живой!

И оттого, в любви своей не каясь,

Душа, как лист, звенит, перекликаясь

Со всей звенящей солнечной листвой,

Перекликаясь с теми, кто прошел,

Перекликаясь с теми, кто проходит...

Здесь русский дух в веках произошел,

И ничего на ней не происходит.

Но этот дух пройдет через века!

И пусть травой покроется дорога,

И пусть над ней, печальные немного,

Плывут, плывут, как мысли, облака...

 

Опубликовано это стихотворение в сборнике «Звезда полей», изданном в 1967 году.

 

А вот второе стихотворение:

 

ПОЕЗД

Поезд мчался с грохотом и воем,

Поезд мчался с лязганьем и свистом,

И ему навстречу жёлтым роем

Понеслись огни в просторе мглистом.

Поезд мчался с полным напряженьем

Мощных сил, уму непостижимых,

Перед самым, может быть, крушеньем

Посреди миров несокрушимых.

Поезд мчался с прежним напряженьем

Где-то в самых дебрях мирозданья,

Перед самым, может быть, крушеньем,

Посреди явлений без названья...

Вот он, глазом огненным сверкая,

Вылетает... Дай дорогу, пеший!

На разъезде где-то, у сарая,

Подхватил, понёс меня, как леший!

Вместе с ним и я в просторе мглистом

Уж не смею мыслить о покое,-

Мчусь куда-то с лязганьем и свистом,

Мчусь куда-то с грохотом и воем,

Мчусь куда-то с полным напряженьем

Я, как есть, загадка мирозданья.

Перед самым, может быть, крушеньем

Я кричу кому-то: «До свиданья!..»

Но довольно! Быстрое движенье

Всё смелее в мире год от году,

И какое может быть крушенье,

Если столько в поезде народу?

 

Опубликовано в сборнике «Душа хранит», 1969 год.

 

Вот две дороги - старая, над которой «плывут как мысли облака». И новая - железная, по которой: «Поезд мчался с грохотом и воем, Поезд мчался с лязганьем и свистом...» И это «перед самым, может быть, крушеньем». Да ещё требует - дай дорогу, пеший... Может, это тому самому пешему кричат, который по старой дороге идёт...

 

Трижды, как заклинание, звучит: «Перед самым, может быть, крушеньем...» И уже ужас от этого движения на встречу крушению... И как-то не успокаивает фраза о том, что не может быть крушения, «если столько в поезде народу...» Столько «крушений» видел и пережил сам Рубцов, вся Россия (и он не мог этого не понимать), что нет не верю я даже Рубцову в этом случае. Да и верил ли сам-то он?.. Хотел, может, верить, хотел участвовать в этом «быстром движенье», которое «всё смелее в мире год от году», но и боялся его, не принимал душой...

 

А и как тут душой примешь, если: «Подхватил, понёс меня, как леший! Вместе с ним и я в просторе мглистом Уж не смею мыслить о покое, - Мчусь куда-то с лязганьем и свистом, Мчусь куда-то с грохотом и воем...» И это человек, у которого на «старой дороге»: «Душа, как лист, звенит, перекликаясь Со всей звенящей солнечной листвой...»

 

Когда читаешь стихотворение «Поезд» вспоминается, конечно же, «Баллада о прокуренном вагоне» Александра Кочеткова. Рубцов наверняка читал это стихотворение. Написанное в 1932 году, оно было впервые опубликовано в альманахе «День поэзии» в 1966. Рубцов не мог пропустить эту публикацию, тем более что стихотворение сразу стало знаменитым.

 

Вольно или невольно, стихотворение Рубцова (блестящее по форме и страшное по содержанию) вступает в соперничество с «Балладой...» Кочеткова. И... проигрывает. К счастью. В «Балладе...» - крушение случилось, но Любовь победила. И завет-заклинание: «С любимыми не расставайтесь...», от того, что крушение было попущено (а стихотворение написано на основе реального события), звучит только сильнее, пронзительнее...

А стихотворению Николая Рубцова при всей внешней убедительности концовки (сохранилась архивная телевизионная запись с секретариата Союза писателей в Вологде, на которой Рубцов читает именно это стихотворение - такое внешне жизнеутверждающее, читает блестяще) - не веришь.

 

А может, Рубцов этого и добивался? Чтобы оставалось сомнение в несокрушимости летящего по железному пути поезда?..

 

И ведь скоро сама жизнь (а вернее - смерть) подтвердила неверность концовки в рубцовском стихотворении: «...Какое может быть крушение, если столько в поезде народу». Крушение-то случилось. Личное крушение (столько людей было вокруг, все всё видели, многие понимали, что происходит, и никто не смог предотвратить). Но ведь и ещё одно крушение произошло через двадцать с небольшим лет (что по историческим меркам - как два дня) - крушение страны, машины, казавшейся несокрушимой. Тут вспоминаются строчки песни известной, конечно, любому советскому человеку: «Наш паровоз вперёд летит! В коммуне остановка! Иного нет у нас пути...» Не долетел паровоз-то, и сколько же пропавших под обломками...

 

Да, конечно, Рубцов писал не об этом поезде... А о каком?..

 

И как тут не вспомнить ещё одно странное и великое стихотворение...

 

А. С. Пушкин

БЕСЫ

 

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Еду, еду в чистом поле;

Колокольчик дин-дин-дин...

Страшно, страшно поневоле

Средь неведомых равнин!

 

«Эй, пошел, ямщик!..» - «Нет мочи:

Коням, барин, тяжело;

Вьюга мне слипает очи;

Все дороги занесло;

Хоть убей, следа не видно;

Сбились мы. Что делать нам!

В поле бес нас водит, видно,

Да кружит по сторонам.

 

Посмотри: вон, вон играет,

Дует, плюет на меня;

Вон - теперь в овраг толкает

Одичалого коня;

Там верстою небывалой

Он торчал передо мной;

Там сверкнул он искрой малой

И пропал во тьме пустой».

 

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Сил нам нет кружиться доле;

Колокольчик вдруг умолк;

Кони стали... «Что там в поле?» -

«Кто их знает? пень иль волк?»

 

Вьюга злится, вьюга плачет;

Кони чуткие храпят;

Вот уж он далече скачет;

Лишь глаза во мгле горят;

Кони снова понеслися;

Колокольчик дин-дин-дин...

Вижу: духи собралися

Средь белеющих равнин.

 

Бесконечны, безобразны,

В мутной месяца игре

Закружились бесы разны,

Будто листья в ноябре...

Сколько их! куда их гонят?

Что так жалобно поют?

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

 

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине,

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне...

 

... Два пути указал своей жизнью и своим творчеством Николай Рубцов:

«старую дорогу» и железную дорогу.

 

Выбирает, всё равно, каждый сам: по той ли дороге, на которой «русский дух в веках произошел» идти; по тому ли пути, на котором лязганье и свист, грохот и вой, мчаться...