Для члена Союза писателей России, лауреата литературных премий имени Николая Рыленкова и Алексея Толстого «Серебряная лира» Юрия Кравцова источником вдохновения является земля, на которой он родился и живет, самобытные люди с нелегкими судьбами, тропинки, зовущие его в завораживающий мир природы, образ женщины с доброй и светлой душой. Лирика писателя опубликована в восьми сборниках. За создание высокохудожественных произведений он награжден Почетными грамотами администрации Брянской области, Брянской областной Думы, юбилейными медалями в честь 200-летия со дня рождения Ф.И. Тютчева и 100-летия М.А. Шолохова.
В настоящее время поэт встречает свой юбилей каждодневной работой над новой книжкой стихотворений.
Живет в Суземском районе, работает директором Зерновской средней школы.
АЛЕШКИНО СОЛНЦЕ
Скучая по теплу и по весне
Среди пурги,
Деревьев полусонных,
Сын посадил в горшочке на окне
Любимца лета знойного -
Подсолнух.
Садился на окно,
Как на леток,
Снежинок рой,
На стекла налипая,
А сквозь январь
Проклюнулся росток,
И прописалась к нам душа живая.
Подсолнух быстро,
Как бамбук, растет,
Вот и цветок зажегся лепестками.
И сын улыбкой радостной цветет
От чуда,
Сотворенного руками.
То ласково потрогает листы,
То к золотому кругу прикоснется.
И стало в доме больше теплоты
От яркого Алешкиного солнца.
ЖЕНСКИЕ РУКИ
Есть руки, что всегда сверкают,
В салонах бывшие не раз.
Меня же больше привлекают
Простые руки, без прикрас.
На них приметы русской доли,
И счастья и невзгод следы.
Морщинки, трещинки, мозоли
От ветра, зноя и воды.
На них рубцы и даже шрамы,
И нежности и ласки свет...
Все чаще вижу руки мамы
Перед собой на склоне лет.
ЦЕРКОВЬ
Звоня с бугра семью колоколами,
И в день ненастный, и в погожий день
Она владела речкой и полями,
И избами окрестных деревень.
Владела небом,
Но пришла эпоха,
Когда хотели ею завладеть,
И падала, и падала со вздохом
Колоколов низвергнутая медь.
И то ли от проклятий,
То ль от сглаза.
Старух, глядевших вверх со всех сторон,
Упал с последним колоколом разом
Мужик, что погубил червонный звон.
«Отец, спаси!
Я жить хочу...
Я молод...» -
Он умолял, глотая горечь слез.
И гнал коня отец в ближайший город,
Но до больницы сына не довез...
МАТЕРИНСКИЙ КРЕСТ
В нашем доме не было достатка -
Шестеро сидело по углам.
И для всех был угощеньем сладким
Черный хлеб с надеждой пополам.
А когда мы в город уезжали,
То, простясь, протягивала мать
Узелок, где хлеб и соль лежали,
Что могла она в дорогу дать?
У ворот стояла и грустила
Молчаливой ивой над рекой
И украдкой нас вослед крестила
Доброю обветренной рукой.
Верю: даже в схватке рукопашной
Непременно этот крест спасет.
Нам на свете ничего не страшно,
Если мама на земле живет...
ИЮНЬ
По некошеному лугу
Бродит солнечный июнь
И пленит мою округу
Перебором чутких струн.
Ни волненья, ни тревоги,
Только синь да ветерок.
Только резвый, тонконогий
В сочных травах стригунок.
И тебя представить просто
В ярком платье, налегке.
И цветов лиловый остров
Ты несешь в своем венке!
ЗА ХЛЕБОМ
«Хлеб привезли!
Эй, бабоньки, не медли!» -
На улице послышалось, и вот
В домах скрипят,
Поют дверные петли,
И в магазин торопится народ.
И тишины в селе как не бывало,
Здесь хлеб в три дня
Привозят только раз.
Не зря авоськи, сумки и чувалы
Крестьяне наполняют про запас.
Бурлит, клокочет очередь.
Старухи,
На лоб надвинув темные платки,
Берут хлеба, трясущиеся руки
Развязывают долго узелки.
В глазах у вдов
След неумолчной боли,
Полынный берег в них и лебеда...
Они всю жизнь заботились о поле,
Но досыта не ели никогда.
РУССКИЕ ПЕЧИ
О Русь! Какие были сечи,
Пожары, крики, топот ног...
А после только печи, печи
Торчали мрачно вдоль дорог.
И все ж, какая б ни случалась
Беда, но после свиста стрел
Сюда сходились, возвращались
Все те, кто в битвах уцелел.
А ныне что по малым селам
Стряслось? Хоть нет войны давно,
Но сколько крепких и веселых
В России изб разорено.
И не теплом, не духом блинным,
И не дымком, в конце концов,
А пахнут печи мокрой глиной,
Давно забыв своих жильцов...
НАЧАЛЬНИК АЭРОПОРТА
И.З. Ковярову
Аэропорт - название одно.
Калитка, домик да шатер кленовый,
У взлетной полосы видны в окно
Детей ватага, лошади, коровы.
Начальник ждет с травинкою в зубах,
Полузабытый добровольный узник,
Зато с какой он радостью в глазах
Встречать выходит каждый «кукурузник».
Всю жизнь душой тянулся в небеса,
Всю жизнь пилотом стать ему мечталось,
Но не сбылось...
Лишь эта полоса -
Посадочная, взлетная осталась.
Но все равно, когда напор винта
Его фуражку синюю сдувает,
Не самолет - Захарыча мечта
На крыльях в небо юности взлетает!
ПОПУТЧИЦА
- Куда идешь, бабуля?
- В Чухраи.
- А это где?
- Да тута недалече,
Через леса, лежневку и ручьи,
От красной Слободы
Дойдешь под вечер.
Идем тропой песчаной - и молчок.
Бью комаров - совсем не до беседы.
Мужской пиджак на ней и рюкзачок,
На босу ногу старенькие кеды.
Глаза, как бор, спокойны, зелены.
Лицо ее года избороздили.
- Мы здесь живем,
Во времена войны
В такую глушь враги не доходили.
- А чем живете?
- Мы на всем своем.
Пока при силе и дела неплохи:
Печем хлебы и ягоду берем,
И молимся, чтоб выросли картохи.
Опять ни слова.
Позже я спросил:
- Ну, если жить вам тяжело на свете,
То разве мало места на Руси?
И почему не приютят вас дети?
Прислушалась к напеву соловьев.
- Пускай отсюда я уеду, милый,
Но как же обойдусь без Чухраев?..
В них жизнь прошла,
В них родичей могилы...
БАБА ПОЛЯ
Покидала родное гнездовье,
Постарев, жить одна не могла,
Немудреную утварь с любовью
По соседям она раздала.
Покатились горючие слезы
По щекам бабы Поли в тот миг,
Знала: больше не видеть березы,
И ручья, и травы возле них.
Увезли в сторону городскую,
В тесноту, духоту и бетон.
Часто там, по деревне тоскуя,
Выходила она на балкон.
Умирая зимою, без солнца,
Увидала свой дом и цветы,
И еще из родного колодца
Попросила у дочки воды.
«КУКУШКА»
По лесной, по клюквенной сторонке
Пролегла сквозь травы колея.
От Суземки и до Бороденки
Мчит «кукушка» ранняя моя.
Необычен путь и поезд этот.
Два вагона в нем и тепловоз.
Здесь по окнам хлещет море веток
Ив, рябин, черемух и берез.
Можно здесь на каждом полустанке
Выйти из июньской духоты
На простор, и тут же, на стоянке,
Зачерпнуть колодезной воды
Пить с ведерка и не торопиться
У колодца, зная наперед,
Что по-матерински проводница
Вновь тебя с подножки позовет.
Снова лес в окошках покачнется,
Снова все куда-то поплывет:
Сосняки, черемухи, колодцы
И простой на станции народ.
СТАРЫЙ САД
Со всех сторон он травами зарос,
В нем тишину никто не нарушает
И вместе с монотонной песней ос
Уже который август провожает.
Не тронут урожай который год
И позабылась бабушка Петровна,
Что ставила на раскаленный под
С подвяленными грушами жаровню.
И разносился крепкий аромат
По горнице, по чердаку, по сеням,
И жизнь казалась легкой, без утрат,
Без предстоящих нервных потрясений.
И вот я здесь.
Прошли десятки лет.
С янтарных груш сдуваю ос беспечно.
И хрустнул в рамке под ногой портрет...
На нем Петровна в платье подвенечном.
СРЕДИ ЛЮДЕЙ
Вокруг него спешили, уезжали,
Устраивали жизни, кто как мог,
А он сидел спокойно на вокзале,
Сидел один,
Без дома и без ног.
Здесь, на скамейке жесткой,
Ставшей домом,
Безрадостные ночи коротал.
Среди людей случайных, незнакомых
Он для души спасенье обретал.
И вот квартиру в новом доме дали.
Свой угол есть теперь у старика...
Но все равно встречаю на вокзале
В толпе
Среди людей фронтовика...
АЛЛЕЯ ДРУЖБЫ
Березовую рощу так зовут,
Растущую у Середина-Буды.
Начало земли русские берут
И земли украинские отсюда.
Когда-то здесь сажали деревца
Народов этих школьники-подростки,
Чтобы скрепляли дружбою сердца
Ожившие привольные березки.
И вот шумят березы на ветру,
И соловьи живут в ветвях зеленых.
Здесь отдыхали путники в жару,
Горячий шепот слышался влюбленных.
Аллея Дружбы радостью была
И ликовала каждой веткой, птицей,
Пока по ней змеей не пролегла
Граница...
С Т Р А Д А
Сестре Ольге
Мы не знали значения слова «страда»,
Но и все ж, в отдаленном
Задымленном поле
Это слово тогда
С детских лет навсегда
Въелось в наши сердца,
Въелось в наши мозоли.
Память ранняя
Просто забыть не дает
Дни предзимья,
Пейзаж за деревнею блёклый...
Мы спешим после школы,
А мама нас ждет
На колхозной плантации
Сахарной свёклы.
Под ногами раскис от дождей чернозем,
Продувает насквозь
Ветер жесткий, колючий,
Только мы - никуда,
Свеклу мокрую рвем
И рядами кладем в изумрудные кучи.
Мы боимся с тобою глядеть наперед,
Потому что не видно конца нашей пайки
И не сахарный пот,
А соленый течет
И намокли давно от дождинок фуфайки.
На ходу подкрепляемся хлебным куском,
Закаляясь в горниле осенней погоды
И упрямо,
Со злостью в душе
Каблуком
Выбиваем из цепкой земли корнеплоды.
Вот и сумерек тень,
Значит, день набекрень.
По дороге плетемся домой,
Еле дышим.
Утешает лишь то,
Что еще трудодень
Бригадир поутру
Нашей маме запишет.
ТИХАЯ ВЕЧНОСТЬ
Вот она тихая вечность:
Крест, купола, облака.
С ними плывут в бесконечность
Дни, и года, и века.
Птицы летят вереницей,
Стебли колышет вода,
Где и когда возродится
То, что ушло в никуда?
Просто, а, может, непросто
С этой проститься рекой?
Но от села до погоста
Можно подать рукой.
Крест и святые лики,
Тополь - седой старожил...
Россыпи земляники
Между просевших могил.
Здесь, что ни шаг, то тайна.
Корни, цветы, глинозем...
В мир мы явились случайно,
Так же случайно уйдем.
НА МЕЛЬНИЦЕ
Внизу река уносит воды, годы
И безмятежность легких облаков.
А наверху подводы и подводы,
Табачный дым и говор мужиков.
Я на возу, нагруженном мешками,
У коновязи ждет отец черед,
И слышно, как о камень трется камень
А над аиром дым ржаной плывет.
И иногда, присыпанный мукою
Выходит рослый мельник на простор
И достает он белою рукою
Из белого кармана «Беломор».
Он здесь хозяин на бугре покатом,
И смотрится забавно, как божок.
И даже из бровей его мохнатых
На папиросу сыплется снежок.
К закату солнца все у нас готово,
Лошадка с возом по песку ползет.
И теплые мешки с мукою новой
Отец с улыбкой сдержанной везет.
