Слезинка зверенка

Вы что-нибудь слышали о бурундуках-самоубийцах?

Однажды осенью мне, тогдашнему корреспонденту московского журнала, довелось побывать в Северо-Енисейском районе. Намотавшись по разбитым дорогам, остановили мы с замом районного головы машину, вышли в лес подышать. По распадку бежала речка. Ложе и берега её были изрыты и перемолоты так, словно здесь прогнали стадо гигантских вепрей. Обычная картина для здешних мест, где издавна хозяйничали золотопромышленники со своими драгами, бульдозерами, скреперами...

И вдруг на старой иве, на высоте человеческого роста, увидел я полосатого бурундука. Подвешенного. Его горло, словно петлёй, было сдавлено развилкой сучьев. Тушка безжизненно качалась на ветру.

- Ох, наверно, пацанва безжалостная нашкодила, - покачал я головой.

- Да нет, скорее бурундук сам удавился, - вздохнул управленец. - Другого выхода у бедолаги просто не было.

Оказалось, что местные жители не раз наблюдали подобные случаи. Когда тяжёлая техника осенней порой, ломясь через тайгу, рушила норы и «склады» бурундуков, они, лишённые запасов на предстоящую зиму, нередко кончали жизнь самоубийством. Отчаяние толкало их «в петлю».

Поверьте, я не сентиментален. Вырос в подтаёжной глубинке. Сам, грешен, в отрочестве ловил петлями зайцев и лис, стрелял уток и боровую дичь. И потом, уже работая журналистом, не однажды с инспекторами «охотнадзора» участвовал в «облавах» на браконьеров, воочию видел, как убивали лосих с тонконогими сосунками-телятами, загоняли на мощных вездеходах дрожащих зайцев и косуль, ослепляя их яркими фарами, как поодиночке расстреливали токующих глухарей. Бывал свидетелем первой охотничьей зорьки на озере, когда от канонады над ним стонала округа и с розового неба сыпались в леса чёрные крестики крякв и чирков. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных.

И всё же ничто меня не потрясало так, как вид этого мелкого зверька с капельками в глазах, который качался в развилке-петле на ветру. Все мы читали о загадочных массовых самоубийствах китов, выбрасывающихся на океанский берег, о гибели водоплавающих птиц, которые захлёбывались в нефтяном сусле после аварий на танкерах или в трубопроводах, но всё это случалось где-то... А тут вот он, тощий бурундучок, с горя наложивший на себя «руки». Кажется, впервые столь остро ознобило меня чувство вины перед зверьём за нашу постыдную власть над ним. Мне стало до боли ясно, что мы заступили какой-то предел и что во избежание беды надобно решаться на какие-то необычные и скорые меры.

- Наверно, пора запретить всякую охоту, в особенности любительскую, так называемую, спортивную. Какой же это спорт - убивать зверей? - поделился я тревогой со спутниками, когда мы вернулись в машину.

- Да вы что говорите! - возмутился молодой шофёр. - Да мы этим живём, хотите знать, и ради этого держимся здесь. Отними последнюю радость - охоту, кто же из молодежи останется сидеть в медвежьем углу? А зверя и птицы в здешних местах ещё полно, на наш век хватит.

Как ни печально, суждение - весьма типичное. И не только на уровне «обыденного сознания». Приходилось мне беседовать со специалистами, биологами и охотоведами, в краевом обществе охотников и рыболовов, в отделении научно-исследовательского института охотничьего хозяйства. Терминология у них иная, отдающая солидной наукой, но суть рассуждений та же: ничего, мол, страшного пока, можно и дальше убивать. И даже нужно убивать, если угодно. Ибо отстрел, отлов - это не только «привесок» ко столу населения (особенно северян и сибиряков), но и благо для популяции зверей и птиц. Просторы-де у нас огромные. Поголовье копытных, пушных и пернатых относительно стабильное. А от запретов на охоту польза невелика. Ведь главные губители зверья - это лесники, вырубающие леса, энергетики, перегораживающие реки, химики и земледельцы, отравляющие водоёмы и поля. На долю же охотников приходится всего-то пять-семь процентов загубленных голов. И даже меньше, если учесть, что неотстрелянные звери

и птицы всё равно бы погибли от «вышеназванных факторов».

Более того, охотники-любители, мол, чуть не единственные хранители и защитники фауны, поскольку они не только отстреливают, но заботятся о приумножении зверей, подкармливают их, оберегают от хищников, от тех же коварных браконьеров. Рачительно хозяйствуют, одним словом. Да и о культурно-оздоровительной, эстетической стороне дела забывать не следует. Охота - и прекрасный отдых, и здоровый спорт - отвлечение от пьянства окаянного, и средство воспитания любви к природе. В недавние времена, активисты общества охотников даже ходили в школы, вели кружки юных следопытов и собаководов. Нам и сегодня не меньше нужны культурные охотники, чтобы вели отстрел зверья и дичи с умом, по-хозяйски. Так делается во всех цивилизованных странах. Да и отечественные традиции тому же учат. Так что не будьте ханжой, вспомните, какими страстными охотниками были наши классики - Тургенев, Аксаков, Толстой...

Доводы вроде бы основательные и даже в чём-то убедительные. Однако стоит вспомнить «слезинку» того бурундучка - и все они рассыпаются, как карточный домик. Построения логичны, пока речь идёт о выборе, каким образом убивать: безоглядно, по-браконьерски, или «культурно», по-хозяйски. Если же взглянуть на дело шире, не через прорезь прицельной планки, а открытыми глазами с высоты нашего столетия, то...

Вспоминаются прогнозы учёных на исходе минувшего века, что к его концу исчезнут до миллиона видов растений и животных. Это будет самое огромное вымирание живых существ со времён динозавров. К началу 2-тысячных годов на земле будет исчезать один животный или растительный вид в час. Как утверждал французский геронтолог Морис Моруа, профессор Сорбонны, основатель Института жизни, виды живых существ исчезают с такой быстротой, что через тридцать лет подобного штурма природы человеком будет уничтожена как минимум пятая часть всех живых видов деревьев, животных и простейших организмов. Не знаю, насколько сбылись те прогнозы, но тенденции, отмеченные в них, продолжаются и ныне. И по-прежнему острым остаётся вопрос, как их остановить или хотя бы замедлить.

Нет слов, самая тяжелая артиллерия этого «штурма природы» - хозяйственная деятельность человека с её издержками вроде промышленных стоков, безмерной вырубки лесов, последствий применения ядохимикатов в сельском хозяйстве... Настанет пора «зачехлить» и её. Но с чего-то надо начинать уже сегодня, как говорится, здесь и сейчас. С чего же? Да с того, чтобы не прибавлять к той артиллерии ещё и ружейного убийства невинных животных ради забавы. Следует начинать с осознания безнравственности любительской «спортивной» охоты. Да, да, именно так. Вот что, примеру, писал на эту тему академик Дмитрий Лихачёв: «Дельфины, киты, слоны, собаки, как теперь уже неопровержимо доказано, - мыслящие существа. Потребительское отношение к животному миру безнравственно». И он, по-моему, справедливо считал, что пришло время составить, сформулировать кодекс прав животных, «ибо всё живое обладает своими естественными правами. Человек обязать защищать права животных независимо от того, нужны они ему в хозяйстве или нет».

Скажете, максимализм, наивность «книжного» человека? А не наивность ли - рассуждать о некоем «культурном» охотнике, соблюдающем меру? У меня немало оснований тоже ратовать за кодекс «прав животных», ибо в своей кочевой жизни довольно насмотрелся на их «бесправие». Скажем, доныне помню, как молодой агроном одного тувинского совхоза не без гордости сообщил мне, залётному корреспонденту, что недавно, в пору весеннего токования «уложил» тридцать шесть глухарей! Этих почти реликтовых птиц. Зачем столько? А чтоб самому побаловаться «дичинкой» и «угостить» витаминным мясцом лисиц на звероферме. Или помнится такое. В шарыповском селе Ивановка прямо на скотный двор забрёл раненый лось и, обессиленный, лёг. Огнестрельные раны в голову и плечо оказались смертельными. Спасти сохатого, пришедшего за помощью к людям, не удалось. Кто и зачем убил таёжного красавца, редкого в тамошних местах? Я уж не заикаюсь о нынешних, сообщаемых прессой браконьерских расстрелах то «краснокнижного» уссурйского тигра, то редчайшего саянского барса, то здешней мельчайшей из косуль кабарги или алтайских горных чудо-козлов.  

А вы говорите - Тургенев, Толстой... Да ведь Тургенев жил полтора века назад и был едва ли не единственным «спортивным» охотником на всю Орловщину. Как и Толстой на соседних тульских просторах. Кстати, Лев Николаевич в своём «любительстве» глубоко раскаивался на закате дней. О чём красноречиво свидетельствует его дневниковая запись от 26 августа 1909 года: «Думал о том, как я стрелял птиц, зверей, добивал пером в головы птиц и ножом в сердце зайцев, без малейшей жалости делал то, о чём теперь без ужаса не могу подумать... Разве не то же самое с теми людьми, которые теперь судят, заточают, приговаривают, казнят...» Что-то я не помню подобных раскаяний кого-либо из своих современников, хотя в недалёком прошлом на одном заводе «Красмаш» числилось около тысячи охотников-любителей. А во всём Красноярском крае - без малого сто тысяч. Вряд ли и сегодня их меньше. Подумайте только: сто тысяч «спортсменов», убивающих зверей. Зачем?

PS. Добавлю к сему ради истины. Когда в газетной заметке на схожую тему я впервые привёл пример со «слезинкой» горемыки-зверька, то следом получил целый мешок откликов-протестов от охотников и прочих знатоков природы. Они дружно отвергали самоубийство бурундука как досужий вымысел невежественных обывателей и доказывали, что подобным образом некоторые птицы, скажем, сибирские жуланы, кедровки, сойки, развешивают по деревьям, «зажимают» в развилках или накалывают на сучья тушки мелких животных, создавая себе запасы на зиму. Что ж, готов согласиться с ушлыми знатоками. Скорее всего, они правы. Но только от этого ничуть не снижается острота темы нашего разговора, верно?

Между прочим, первым в мире законам о защите животных, оказывается, не менее двух тысяч лет. Недавно в печати мелькнуло сообщение, что в горах Цейлона археологи обнаружили две каменные плиты, на которых выбиты надписи, объявляющие большим грехом убийство животных без надобности. Думается, подобный кодекс «прав животных» имели и наши доблестные пращуры, только, дети лесов, они «выбили» его на деревянной доске либо на берёсте - не столь долговечных материалах, и он не дошёл до нас. Но мы с вами должны возродить его, пока не поздно. Ведь если Достоевский устами одного из своих героев рассуждал о том, что весь мир познания   добра и зла ради некоей «высшей гармонии» не стоит слезинки ребёнка, то, может, не стоит и слезинки зверёнка, такой же, в сущности, твари Божией.