1. История вопроса.
История России насчитывает больше тысячи лет строительства и совершенствования русской общественной жизни в реальных условиях давления на неё большого числа агрессивных сил самой разной природы (геофизических факторов, кочевых орд, западных агрессоров, эпидемий, голодоморов, санкций, а также психопатов, предателей, праздных мечтателей и других неуравновешенных).
В начале становления русской общественной жизни мы больше себя чувствовали, чем осознавали членами русского общества. В русской истории никогда не было недостатка в чувствительных, эмоциональных, подвижных натурах, но также - и в евроозабоченных подражателях.
Со временем, освящённые духом и светом православия, русские люди набиралиcь всё больше опыта общественной жизни, собирая его в памятниках своей духовной, материальной и письменной культуры. Постепенно на русской политической и общественной арене стали появляться выдающиеся личности уровня Владимира Святославича Великого, Александра Ярославича Невского, святителя Алексия Московского, Ивана 3-го Васильевича, Ивана 4-го Васильевича, святителя Геннадия Новгородского, схииеромонаха Авеля Васильева, Михайло Ломоносова, Николая 1-го Павловича, Серафима Саровского, Николая Данилевского, Алексея Хомякова, Константина Леонтьева, Александра 3-го Александровича, Иоанна Кронштадтского, Фёдора Достоевского, Дмитрия Менделеева, Михаила Каткова и многих других.
Начиная со времён равноапостольного великого князя Новгородского и Киевского Владимира Святославича, постепенно складывалась русская идея, русская идеология; сам русский народ, включивший в себя великорусов, белорусов и малорусов; также - и русская политика и основные общественно-политические силы, действующие на Руси и в России. Русский народ не был создан чьим-то указом, чьими-то мечтаниями и «фэнтэзями», чьими-то теориями, или по подсказке и указке извне. Русский народ был создан естественным течением русской истории, естественным течением этногенеза на Русской равнине, совместным духовным творчеством народов, образовавших Славяно-православный домен [1].
Истоки Русской идеи можно найти в трудах и высказываниях Нестора-летописца, Авраамия Смоленского, Владимира Мономаха, Александра Невского, Геннадия Новгородского и Иосифа Волоцкого, старца Филофея, графа С.Уварова и Д.И. Менделеева. Работа живого русского самосознания продолжалась и дальше. Продолжается она и сегодня.
Важной вехой в становлении русского самосознания и русской идеи было время деятельности так называемых славянофилов или панславистов. Эти условные слова не были их самоназванием. Так их обозначили в русской истории либералы-западники. А.И. Аксаков по этому поводу замечает: «Панславизм мы считаем невозможным, потому что славяне уже не единоверцы, большая часть славянских племён уже разложена влиянием пустого западного либерализма. Меня гораздо больше занимает Русь». Славянофилов правильнее называть «русскими идеологами, вырабатывающими русский путь развития». Они всегда хотели, чтобы Россия жила своим умом, чтобы она была самобытна не только как сильное государство, но и как своеобразная государственная культура. Теперь надо не просто продолжать дело первых славянофилов, надо развивать их идеи, приводить их в большее соответствие, оставляя главное - любовь к Руси и России: остерегаться зависимости и копирования Запада, достигать умственной и бытовой самобытности, возможно большей независимости,
национальной и государственной крепости.
Русский путь развития исторически вырабатывался в противоборстве внешних и внутренних сил, действующих в Славяно-православном домене [1]. Первое серьёзное столкновение этих сил произошло уже в среде межсыновьих отношений равноапостольного князя Владимира Святославича. С одной стороны, - его сыном Ярославом Мудрым и внуком Владимиром Ярославичем Новгородским, а, с другой стороны, - Святополком-Окаянным и его сатрапами, убившими его младших братьев Бориса и Глеба. Окаянный с сатрапами после названного «мокрого» дела перешёл на сторону польского короля. Эти «мокрушники» и стали первыми западниками и либералами в русской истории. Либералами - в том смысле, что сделали себя свободными от братских уз и братского долга, от православия и от памяти и уважения предков и своего Отечества.
Справедливости ради надо сказать, что в первые века русской истории на Руси действовала и третья политическая сила, которую можно назвать «грекофилы». К ней принадлежал, прежде всего, сын великого князя Владимира - Мстислав. Но эта сила в скором времени перестала оказывать самостоятельное заметное влияние на ход русской истории, часто выступая вместе с русскими почвенниками.
Второе серьёзное противостояние западников и почвенников в русской истории случилось при Александре Невском, когда великому благоверному князю Александру с дружиной пришлось практически одновременно противостоять шведам и немцам (в сущности западникам) на северо-западе Руси; ордам татаро-монголов и хазарам с примесью генуэзцев на востоке и юге; галичанам, мадьярам и полякам (подголоскам запада) во главе с галицким князем Даниилом (западником) - на юго-западе.
Следующие серьёзные столкновения западников и русских почвенников с немалыми кровопролитиями были при Иоанне 4-ом Васильевиче, в которых интересы западников представлял и защищал князь Андрей Курбский «со товарищи» при активной помощи опять же польской шляхты и других западных наёмников.
В Смутное время западники тоже проявили себя весьма неприглядно во многих ипостасях: Семибоярщины, трёх Лжедмитриев, польского языка, польской шляхты и польских оккупантов, захвативших Москву при значительных жертвах со стороны русского люда.
Затем наступила «петербуржская оккупация» России западниками. В течение примерно 150 лет мы были подвержены постоянным сквознякам из «прорубленного окна» и неоднократно затопляемы западно-масонскими «наводнениями», совместно с либералами, декабристами, террористами, революционерами и, как сейчас говорят в причерноморско-печенежских степях, прочими «це-европцами».
Иллюстрировать красноречиво противостояния западников и почвенников можно также конкретными событиями конца 19-го века. Как и событиями в начале, середине, и в конце 20 века. Также - событиями начала 21-го века. Так что, жучки-западники - это давний и постоянно действующий фактор нашей истории, нарушающий естественное движение русской общественной жизни. Насколько это явление неестественно, нелепо и разрушительно для жизни Руси, хорошо видно на примере сегодняшней Киевской Руси и Закарпатской Руси.
Восточный славянин должен естественно протестовать против европеизма и либерализма, прежде всего, во имя своей культуры и будущего своих детей и внуков. Именно ради них он должен отстаивать себя и побеждать «це-европство». Европеизм, который постоянно со временем понижается духовно, одновременно опошляется, дряхлеет, теряет то, чем заслужил ранее уважение. Он по-прежнему, отступая от христианства всё больше, сохраняет в себе страшную разрушительную силу накапливающейся в нём всё большей бездуховности, всё больше органически связывающей с сетевым нет-однообразием и нет-одержимостью. Первое сильное наводнение нет-однообразия и нет-одержимости случилось в России во второй половине 18-го и в начале 19-го века. Это было наводнение масонских лож и тайных обществ, примером чего могут быть тайные общества декабристов.
2.Особенности непересекающихся мировоззрений западничества и почвенничества.
Далее остановимся на двух, наиболее характерных представителях российских общественно-политических течений - западничества и русского почвенничества 19-го века. С одной стороны, обратим внимание на общественное поведение и политологию типичного российского либерала-западника, квинтэссенции российского «свободомыслия» - Петра Чаадаева. С другой стороны, - на политологию известного русского мыслителя и идеолога почвенничества Константина Николаевича Леонтьева.
Патентованный либерал Чаадаев (1794 - 1856) вступил в тайное общество в 1821 году. До декабристского восстания он пребывал за границей. Возвращение в Россию отметил изданием своих «Философических писем» [2]. Обратите внимание, не философских, а именно философических писем. Эти письма философскими действительно трудно назвать. Реакция современников на появление первого его «Философического письма» была обескураживающей, далеко не восторженной и весьма критичной. Не только правительство, по повелению царя, официально объявило его сумасшедшим, но и многие знакомые его и читатели усомнились в его умственных способностях. Они считали его однобоким западником, апологетом католицизма и европеизма без всяких «тормозов». В Москве его называли «басманный философ». Он, как и многие декабристы, страстно желал «пересадить Францию в Россию». И тогда и теперь трудно придумать что-либо более наивное и глупое. Да и в целом его «философический багаж» был не более, чем «басманнософическим» или «басурманософическим», весь пафос которого сводился к ненасытной жажде бичевать, унижать Россию и её народ, заклеймить её в отсталости и навязать ей «вестернизацию» и «либера-лизацию».
В своих «Отрывках и афоризмах» [2] он открыто утверждал «Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю её огорчать, предпочитаю унижать её, только бы её не обманывать». Другими словами, он посвятил себя тому, чтобы свою родину и народ комплексовать и закомплексовывать.
Ни один народ не обладает одними только дурными или плохими свойствами, в любом народе есть и хорошие свойства, за которые нет основания его комплексовать, бичевать и унижать. Комплексованием нас, бичеванием и унижением нас многократно занимались и занимаются и другие скрытые и явные враги России и русского народа. Мы знаем, как это делается и теперь по санкциям США и Евросоюза, и по информационной политике в Прибалтике и Киевской Укрии. Отсюда следует, что комплексовать, бичевать и унижать - значит пренебрегать народом и не говорить ему всей правды, а значит, таким образом, и обманывать. Так мы видим, что бичевание, унижение и огорчение своего народа приводит в итоге к обману народа.
В этом весь П. Чаадаев, рядясь в одежды правдолюбца, он обманывает русский народ и сознательно примыкает к стану его врагов. Кстати, это весьма распространённая особенность многих либералов-западников.
Эта сознательная сцепка Чаадаева с явными и скрытыми врагами России, его потребность чадить (точнее, чаадить) в сторону России и на Россию и русского народа однозначно определяет его национально-нравственную ориентацию в целом и характерную особенность его басманной философии как «басурманософическую».
В философско-исторических воззрениях Чаадаева триада «Запад-Россия-Восток» занимает важное место. Но познания П. Чаадаева едва ли можно назвать основательными и системными, как и не системны его умозаключения и в приведённом выше его высказывании. Его умозаключения были большей частью обрывочны, почерпнуты из разнородных европейских изданий и компилятивны.
Приведём на этот счёт такие его слова: «Стоя между двумя главными частями мира, Востоком и Западом, упираясь одним локтём в Китай, другим в Германию, мы должны были бы соединить в себе оба великих начала духовной природы и... соединять в своей цивилизации историю всего земного шара». Это высказывание явно отдаёт либеральным глобализмом. Для Чаадаева, как видим, прежде всего, важно не интуитивно трезвое и аналитически взвешенное предвидение собственного общественного развития, а трескучий либеральный замах: одним локтём туда, другим локтём ещё куда-то и разом соединить в своей истории историю всего мира.
Пафосный либерал, воззря на Восток и Запад, заметил только наши локти, но не заметил наших ног, одну из которых давно уже подталкивает Турция, а другую - Арабский мир, причём не безобидно.
П. Чаадаеву свойственна тяга к упрощенческой оценке Востока и России и к преувеличенно восторженной оценке достижений Запада.
В своих «философических письмах» он в частности пишет: «В Греции, как и в Индостане, в Риме, как и в Японии, вся умственная работа, какой бы силы она ни достигала в прошлом и в настоящем..., всегда преследует там только удовлетворение физического существования... Беспорядочный разгул мысли, который мы там встречаем, объясняется не чем иным, как иллюзиями и самообольщениями материального существа в человеке».
Показательно, что он не замечает иллюзий и самообольщения материального существа в европейце в его стремлении ко всё большему комфорту.
Чаадаев всегда охотно и быстро переходит к своему любимому занятию, именно, к посыпанию главы России пеплом: «Одинокие в мире, мы ничего не дали миру... ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и всё, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили...мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь (1 Философическое письмо)».
Эти умозаключения настолько «философские», что в этом уже - не просто Петр Чаадаев, а - сущий левый майдан и правый сектор.
А какую не обманчивую внешность мы должны перенять у Востока и Запада? Какой пример нам в этом плане показал наш критик? Подобно ему мы должны перенять внешне католицизм и целиком бритый череп, которым он щеголял в салонах Москвы и Питера?
Или ту внешность, которую один западный шустряк проявил в Москве в 1812 году, а другой - в Японии, сбросив на неё атомные бомбы, во Вьетнаме, отравив его жителей ядохимикатами в 1960-х годах, или в...на Украине? Или, может быть, ту коллективную западную физиономию, показанную миру недавно в серии событий в Сербии, Ливии, Ираке и Афгане ?
Может быть, подобных Чадо-Петь манит не обманчивая внешность Востока в образе татаро-монгольского нашествия, войны Японии в Китае, геноцида армян в Турции, современных этно-религиозных войн на ближнем Востоке и арабском мире, Ливане, Морокко и Сирии? И всё это надо не обманчиво соединить с католицизмом и целиком бритым черепом?
Этот неувядающий в либеральных душах и вечно зелёный в интеллектуальном смысле либерал в некоторых своих работах утверждал, что «отторгнутая от западного христианства в результате разделения церквей Россия оказалась лишённой живительного источника развития». Рафинированный либерал не дал себе труда задуматься: когда же живительность этого источника проявилась особенно? в Варфоломеевскую ночь, во времена инквизиции и конквистадоров? или во время нашествия Наполеона и колониальных западных захватов?
И что бы уважаемый Петя сказал о «живительности» этого источника развития во время Первой и Второй Мировых воин, когда западная Европа занималась самоуничтожением, отравлением друг друга химическими веществами и газами, строительством лагерей смерти? Запад для него всегда «одушевлён духовными интересами» и «всегда идёт вперёд». И, как следствие его одержимости, Запад то и дело вляпывается в кондовый европеизм: в инквизицию, фашизм, бездумный либерализм, в Столетнюю войну, всякого рода революции, майданы и Варфоломеевские ночи, в Калигулу, Карла Великого, Кромвеля, Наполеона и санкции.
Про «живительность» европейского источника развития Чаадаева хорошо ответил в своём письме известный общественный деятель А.И. Тургенев: «Мы призваны обучать Европу бесконечному множеству вещей, которых ей не понять без этого. Не смейтесь: вы знаете, что это моё глубокое убеждение. Придёт день, когда мы станем умственным средоточием Европы, как мы уже сейчас являемся её политическим средоточием, и наше грядущее могущество, основанное на разуме, превысит наше теперешнее могущество, опирающееся на материальную силу». История 20-го века показала, что А.И. Тургенев прозревал ход общественных событий России и Европы гораздо глубже, чем пылкий либерал П. Чаадаев.
Вообще, вера в будущее своего народа есть одно из условий содействия этому будущему. Тургенев своей публицистикой и литературным трудом содействовал и содействует будущему России. Но Чаадаев, посвятив себя бичеванию русских как бесперспективных, старательно пытался лишить Россию и русских будущего.
В вопросах морали и веры П. Чаадаев очевидно не сведущ и компилятивен, и поэтому, очевидно, несостоятелен. Он, например, также упрямо утверждал, что «церковь в России была и духовно, и социально-политически несравненно пассивнее, чем в Европе». Ему невдомёк, что оценивать степень развития кого-либо корректно не с позиций его претензий, а только с позиций тех целей, которые сам объект рассмотрения ставит перед собой.
Чем и как Чаадаев оценивал духовную пассивность Церкви в России? Числом святых в Церкви и числом монастырей, или же числом «святых отцов» нетрадиционной ориентации, числом заключенных в церкви однополых «браков»? На этот счёт он не счёл нужным распространяться.
Согласно его «философичности», Европа в своём историческом движении всегда следовала евангельскому завету: «Ищите же, прежде всего, царствия Божия и правды Его, и всё остальное приложится вам» (6-е философическое письмо). Проглядел и проморгал философ, когда Европа перестала следовать указанному им евангельскому завету. Теперь Европа уже стесняется даже простого упоминания своей связи в прошлом с христианством, а кое-где додумались даже до запрета носить нательные крестики.
Будучи современником преподобного Серафима Саровского, святителя Филарета (Дроздова), русского философа И.В. Киреевского, основоположника философии «Целостного духа», русского мыслителя К.Н.Леонтьева, и свидетелем возрождения старчества в Оптиной пустыни, П. Чаадаев, чадя якобы духовной пассивностью Русской Православной Церкви, не счёл нужным обмолвиться ни единым словом о названных живых духовных родниках русской веры, Русского Православия. Он не мог не знать святителя Филарета (Дроздова), т.к. святитель переписывался с А.С. Пушкиным, с которым в свою очередь переписывался и сам Чаадаев. Он не мог не знать того факта, что десятки тысяч русских людей совершают непрекращающиеся паломничества на Афон и Валаам, в обитель Серафима Саровского и к старцам в Оптину пустынь. Надо быть циником, чтобы считать тысячи паломников духовно пассивными. И что? Чем они из более дальних мест прибывали в места паломничества, чем они больше молятся, тем они - более духовно пассивны? О духовной пассивности православных в России в первой половине 19 века может говорить только недобросовестный или невежественный в христианстве человек, не понимающий смысла молитвы.
Заведённому «на всю катушку» европейским либерализмом, Чаадаеву уже трудно остановиться: «Отсюда - культурная бедность российской цивилизации, укоренившееся «рабство», пассивность и безгласность населения», - утверждает он. И далее, не переводя дух, вещает: «Христианская духовность затронула российское общество лишь поверхностно, в своей основе оно осталось языческим, не идущим дальше материальных целей». Конечно же, Оптины старцы и монахи-затворники на Валааме и Коневце, в Псковских и Киевских пещерах и других монастырях России, молились, прежде всего, о «материальных» потребностях и целях! Поэтому они постились, носили вериги и придерживались принципа нестяжания?
Спасибо, что он не проиллюстрировал «поверхностность» христианства россиян примером иеромонаха Авеля (Васильева), Алексия Московского, Иосифа Волоцкого, Нила Сорского, Серафима Саровского, Сергия Радонежского, Филарета Московского и Оптинских старцев.
По Чаадаеву, судьба, историческое будущее России столь же бесперспективны, как и судьба Востока. Нет оснований считать, что он представляет язычество лучше, чем православие в России и христианство в мире, а потому ему было бы честнее сказать, что христианская духовность затронула его душу лишь поверхностно. Но на это у него не хватило аналитических способностей. Чаадаев - это очевидный пример либерала, захлёбнувшегося в собственных эмоциях, которые очень часто полностью парализуют его ум.
Можно было бы про него и не говорить, если бы его поверхностность суждения о России и её месте между Востоком и Западом не была типична для большинства либералов вчерашних и сегодняшних. Сопоставьте поведение и декларации Петра Чаадаева с поведением и репликами патентованных российских либералов, постоянно занятых сегодня раздуванием последствий либера-лизации, покидающих Россию и отказывающихся от её гражданства.
Сегодня мы уже точно можем сказать, что из Чаадаева ни пророка, ни серьёзного аналитика не получилось, потому что он в своих суждениях опирается не на факты, анализ и проникновение в дух явлений, а исключительно на эмоции либера-лизации, которые заменяли ему и совесть, и сыновние чувства, и способность мыслить и анализировать.
Судьбу Востока, как и России, он приговорил к бесперспективности. Уровень его интуиции и интеллекта можно легко сегодня проверить на фактах новой и новейшей истории Японии, Китая и Индии.
Посмотрим, как бесперспективность разворачивается на Востоке. Чаадаевская «бесперспективность» в Китае обернулась для Китая экономической мощью, Китай стал второй экономикой мира. Чаадаев призывал отсталую и бесперспективную Россию учиться у Востока, в частности, и у Китая. Но чуть более полувека тому назад именно советская Россия помогла сделать начальный экономический рывок Китаю, построив там много заводов и перевооружив его армию. Аналогично Россия способствовала экономическому пробуждению Индии. Уже этих примеров достаточно, чтобы понять, что чаадящие политологические способности очень сильно чадили неадекватностью и «отстало» воспринимали общественные явления 19-го века. В результате чего его чаадящие оценки цивилизаций и государств Евроазии в исторической перспективе оказались совершенно неадекватными и «бесперспективными».
Его проницательности также не хватило, чтобы обратить внимание на азиатских кочевников, арабов и тюрок, и на важность их отношений с Россией, и в отношения ислама с православием. Большую активность и агрессию сейчас проявляют пост-кочевники. Сохраняя большинство характеристик кочевой культуры, они превратились в серьёзную геополитическую силу, перспектива которой весьма прозрачна, и недооценивать её никак нельзя. Характерной особенностью пост-кочевых народов является кочевой азарт и масштабность их действий, небрежность к международному праву и безосновательность претензий, готовность вести перманентные войны. Духовной основой их в основном является ислам самых разных, в том числе и экстремистских, оттенков. Чаадаевские исторические прогнозы для Востока надо признать «двоечными».
Теперь обратимся к его европейским прогнозам. Он в европейской колониалистской политике также увидел расцвет христианства и источник развития. Его интеллектуальная и политическая близорукость не позволили ему разглядеть духовное загнивание Европы и перерождение её духовной основы в анти-христианство, в идеологию рынка, распущенности и нетократии.
Сегодняшние либера-лизаторы в большинстве своём не заметили, как идеи братства превратились в идеи глобализма, глобальной геополитики; как идеи революции и равенства превратились в безосновательность претензий, разгул страстей, перманентные войны и лихорадочные агрессии, плавно перешедшие в информационные войны, информо-эпидемии, кибер-преступность, кибер-провокации, распространяющиеся кибер-путём безнравственные игры, провокации и войны. Они не заметили, как либеральные права объединились и сконцентрировались в праве убивать, знамя которого сейчас победно реет над миром чёрным полотнищем, перемежаясь с полосатыми и жовтне-блакытными флагами.
Не будем впадать в чаадаевскую тягу только бичевать, и справедливости ради отметим и сегодня значимые его умозаключения. В тех же своих «Отрывках и афоризмах» он однажды поднялся не только до высот самокритики, но и до принципиальной критики всех россияно-русских либералов. Вот что родил там признанный и законченный либерал: «Русский либерал - бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче; и солнце это - солнце запада». (Аплодисменты).
Тема «Запад - Россия - Восток» интересовала и русского мыслителя К. Н. Леонтьева. В результате своих размышлений он пришёл к совершенно иным выводам, нежели чадящий историческим ворчанием Чаадаев.
Леонтьев Константин Николаевич (1831 - 91 г.г.) - публицист, мыслитель, социолог, православный писатель, оригинальный и талантливый проповедник почвеннических взглядов в области историософии, обществоведения и политологии России. Окончил медицинский факультет Московского университета. С 1863 по 1873 гг. - на дипломатической службе. Серьёзно изучал Православие, по нескольку месяцев жил в монастырях - на Афоне, в Николо-Угрешской обители, в Георгиевском монастыре, в Оптиной пустыне и в Сергиевом Посаде. Принял тайный постриг. Имел широкое общение со славянофилами, Н.Я. Данилевским, В.С. Соловьёвым, М.Катковым, Л.Тихомировым и Ап. Григорьевым. Основные его работы изложены в [3].
Относительно «Запада - России - Востока» [3] Леонтьев пишет: Мы «стоим теперь между этими двумя пробуждёнными азиатскими мирами, между свирепо-государственным исполином Китая и глубоко-мистическим чудовищем Индии с одной стороны, а с другой - около всё разрастающейся гидры коммунистического мятежа на Западе, несомненно уже теперь «гниющем»...Соединим ли мы эту китайскую государственность с индийской религиозностью и, подчиняя им европейский социализм, сумеем ли мы постепенно образовать новые общественные прочные группы и расслоить общество на новые горизонтальные слои - или нет? Вот в чём вопрос!
Окончить историю, погубив человечество; разлитием всемирного равенства и распространением всемирной свободы сделать жизнь человеческую на земном шаре уже совсем невозможной...»?
И другое его высказывание там же: «Если же анархисты и либеральные коммунисты, стремясь к собственному идеалу крайнего равенства (который невозможен) своими собственными методами необузданной свободы личных посягательств, должны рядом антитез привести общества, имеющие ещё (желание) жить и развиваться, к большей неподвижности и весьма значительной неравноправности, то можно себе сказать вообще, что социализм, понятый как следует, есть не что иное, как новый феодализм, уже вовсе недалёкого будущего...». Комментарии, как говорится, излишни.
Ещё живы поколения россиян, которые были и являются живыми свидетелями соединения китайской государственности с социализмом и приведения идей крайнего равенства к практическому крайнему неравенству и часто к нищете.
Заслуживают пристального внимания и такие слова К. Леонтьева: «Стремление к среднему типу есть, с одной стороны, стремление к позе, с другой - к расстройству общественному... романо-германские государства могут слиться со временем в одну рабочую федеративную республику... Я в этой статье говорил о том, что мы, русские, должны опасаться этого, должны страшиться, чтобы и нас история не увлекла на этот антикультурный и отвратительный путь, говорил, что мы поэтому должны всячески стараться укреплять у себя внутреннюю дисциплину, если не хотим, чтобы события застали нас врасплох; что мы не обязаны, наконец, идти во всём за романно-германцами... Всеобщая равномерная правда, всеобщее равенство, всеобщая любовь, всеобщая справедливость, всеобщее благоденствие - эти всеобщие блага не имеют даже и нравственного, морального правдоподобия; ибо высшая нравственность познаётся только в лишениях, борьбе и опасностях... Лишая человека возможности высокой личной нравственной борьбы, вы лишаете всё человечество морали, лишаете его нравственного элемента жизни».
То, что сегодня творится в Евросоюзе романно-германских государств: межэтнические драки, экономические санкции, политическое лукавство, нравственная распущенность молодёжи, всеобщее «благоденствие и равенство», царящие в лагерях беженцев, - всё это красноречиво говорит о том, насколько глубже К. Леонтьев прозревал европейские общественные явления, нежели патентованный либера-лизатор П. Чаадаев.
Нам не нужна идеология бичевания и бесперспективности, она нужна нашим врагам. А нам нужна идеология созидания, освобождающая русскую мысль из духовного рабства Запада и призывающая русский народ стать самостоятельной силой в просвещении себя и человечества, способной к самостоятельной аналитической и созидательной работе. Раз возбуждённое народное самосознание уже не может ни исчезнуть, ни прервать начатой работы и созидательной деятельности. «Таким образом, русские нашего времени, имея перед собой ещё неоконченный восточный вопрос, имея возможность стать во главе некоего нового политического здания, имеет, так сказать, умственное право мечтать об оригинальной культуре; оригинальные культуры были, и даже вся история, как прекрасно развивает г. Данилевский в своей книге «Россия и Европа», состоит лишь из смены культурных типов; из них каждый имеет своё назначение и оставил по себе особые неизгладимые следы...» [3].
Большинство современников согласится, что многое из предсказанного К. Леонтьевым уже состоялось (и федеративный романо-геманский Евросоюз, и всё большее лишение человечества морали и нравственного элемента жизни). Полагаю, что состоится и это его предсказание: «Конец петровской Руси близок... И слава Богу. Ей надо воздвигнуть рукотворный памятник, и ещё скорее отойти от него, отрясая романно-германский прах с наших азиатских подошв! Надо, чтобы памятник «нерукотворный» в сердцах наших, т.е. идеалы петербуржского периода, поскорее в нас вымерли [3]. О, бедные, бедные соотчичи мои - европейцы... Как бы можно было презирать вас, если бы позволяло сердце забыть, что и вы носите русские имена, и что и вы, даже и вы, защитники равенства и свободы, исправимы при помощи Божией!»
Там же: «Итак, не только мои собственные доводы в статье «Византия и славянство», но и все приведённые мною здесь европейские публицисты, историки и социологи почти с математической точностью доказывают следующее: во-1-х, что в социальных организмах романо-германского мира уже открылся с прошлого столетия процесс вторичного смешения, ведущего к однообразию; во-2-х, что однообразие лиц, учреждений, мод, городов и вообще культурных идеалов и форм распространяется всё более и более, сводя всех и всё к одному весьма простому, среднему, в-3-х, что смешение более против прежнего однообразных составных частей вместо большей солидарности ведёт к разрушению и смерти (государств и культуры)».
Отмеченное К. Леонтьевым в 1-м, 2-м и 3-м пунктах уже вполне явственно проступило в сетевых структурах западного мира.
«Россия глава мира возникающего»; «Россия не просто европейское государство; она целый особый мир...» Да, это всё так, и только не понимающий истории человек может не согласиться с этим. «Признаки благие, обещающие созидание, есть как будто у нас и теперь, ещё прежде подобного торжества; но они слабы, неясны, ещё нерешительны, и я здесь не буду говорить о них» [3].
Важно и другое. «Готов ли (русский колосс) дать миру действительно своеобразную культуру? Культуру положительную, созидающую, в высшей степени новоединую и новосложную, простирающуюся от Великого океана до Средиземного моря и до западных окраин Азии, до этих ничтожных тогда окраин Азии, которые зовутся теперь так торжественно материком Европы, атлантическим берегом великого азиатского материка...» [3].
За последнее время материк Европа становится всё более и более атлантическим берегом азиатского материка, где всё в большем числе расселяются азиаты из арабских, тюркоязычных и восточно-азиатских стран. Мысли К.Н. Леонтьева о Европе, как атлантическом береге великого азиатского материка, звучат сейчас особо внятно и пророчески.
Если человек не относится к современному либерально среднему типу, то ему не составит труда определить, чьи настроения и мысли из 19-го века более соответствуют существу современных мировых течений и тенденций, П. Чаадаева или К. Леонтьева?
Но завершить сей раздел моего повествования мне хочется, всё же, словами П. Чаадаева: «Русский либерал - бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче; и солнце это - солнце запада», с той поправкой, что они в равной степени касаются и большинства российских, и укрских, и прибалтийских, и польских, и многих других «це-европцев». Либералы и «це-европцы» с усердием, достойным лучшего применения, домогаются свободы, так до сих пор и не поняв, зачем им она, какая свобода им нужна и куда она их приведёт.
1. 1.Г.Д. Колдасов, Н.И. Поздняков Домены и граничные зоны Европы. Русская народная линия. 2015 г.
2. П.Я. Чаадаев Статьи и письма. М. Современник. 1989 г.
3. К.Н. Леонтьев Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. Русь многоликая. Наш современник. Спб. 1993 г.
