Стоход - река, унесшая в Лету Русскую Императорскую Гвардию

 

Гвардия погибает, но не сдается...

 

Уничтожение Русской Императорской Гвардии под Ковелем в июле-сентябре 1916 года знаковое событие Первой мировой войны. Чтобы верно осознать его значение, следует учесть, что Императорская гвардейская пехота потеряла более половины своего личного состава еще в боях 1914-1915 гг. в Восточной Пруссии, Польше и Литве. Это при том, подчеркнем вновь, что в целом потери Русской Армии в этот период были отнюдь не так велики, как принято было до сих пор считать. [Галенин Б.Г. Потери Русской армии в Первую мировую войну].

Гвардейские части, известные своей отличной выучкой, безстрашием и безграничной верностью Престолу, преступно не жалели. Командир Гвардейского корпуса генерал от кавалерии Владимир Михайлович Безобразов еще в октябре 1914 года, по свидетельству Великого Князя Николая Михайловича, жаловался на то, что «Гвардию теребят без толку, что потери уже громадные, ‒ особенно в Гвардейской стрелковой бригаде, ‒ что необходимо, чтобы Иванов и Верховный обратили на это внимание и пощадили цвет русских войск». [Записки Н.М. Романова. //Красный архив. Т. 47-48. - М. 1931. С. 180].

Лишь со вступлением на пост Верховного Главнокомандующего Императора Николая II в целях сохранения и реорганизации гвардейских частей, по Высочайшему приказу, они были выведены в Его личный резерв и отведены с линии фронта. Это произошло в октябре 1915 года, после того, как Гвардейский корпус, удержав позиции у Сморгони, закрыл собою брешь русских фронтов.

 

Немцы были остановлены ‒ Гвардия под Сморгонью

 

Нельзя не сказать несколько слов о боях Гвардии под Сморгонью.

27 августа 1915 года, осуществив прорыв фронта севернее Вильно и захватив 30 августа Свенцяны, 6-й германский кавалерийский корпус начал рейд по тылам 10-й русской армии. 31 августа германская кавалерия подошла к озерам Нарочь и Свирь.

Отсюда 1-я и 4-я кавалерийские дивизии немцев устремились на Сморгонь, к железной дороге Вильно - Молодечно и переправам через реку Вилию.

2 сентября утром германский кавалерийский полк с артиллерией и пулеметами атаковал Сморгонь. Русские маршевые роты, оказавшиеся в городе, восемь часов держали оборону. Израсходовав патроны, они отошли на Крево, навстречу подходящим войскам 2-й русской армии.

Западнее, южнее и восточнее Сморгони части 36-го, 27-го, 4-го Сибирского и 1-го кавалерийского корпусов уже вошли в соприкосновение с кайзеровскими войсками.

7 сентября, около 15 часов совместной атакой 9-й и 10-й Сибирских стрелковых, 68-й и 25-й пехотных дивизий Сморгонь была освобождена. Немцы отошли на север, за Вилию. Но оправившись, вновь повели наступление на Сморгонь.

К вечеру 11 сентября к Сморгони с запада, отходя с боями от Вильно, подошли части Гвардейского корпуса. Элитные полки русской армии, насчитывающие к этому времени 572 офицера, 23 920 штыков пехоты, 1 080 сабель кавалерии, 145 орудий и 5 аэропланов, были готовы встретить врага. Уже на следующий день начались кровавые схватки.

В бой за город вступила вся 3-я Гвардейская пехотная дивизия - лейб-гвардии Кексгольмский, Петроградский, Волынский и Литовский полки. Немцы усилили натиск и бросили в бой свежую бригаду пехоты. Из резерва корпуса подошел лейб-гвардии Преображенский полк 1-й Гвардейской пехотной дивизии и два батальона лейб-гвардии Гренадерского полка из 2-й Гвардейской пехотной дивизии. Гвардейцы стояли насмерть и не отошли ни на шаг. Особенно тяжелым был день 8 сентября. Гвардия отбила все атаки, удержала Сморгонь и не пропустила врага на Минск.

Впервые за время долгого отступления русских армий немцы были остановлены. Произошло это именно у Сморгони. Началась 810-дневная оборона Сморгони.

Сморгонь была единственным городом на фронте от Балтийского до Черного моря, который так долго и упорно ‒ 810 дней ‒ защищала Русская Императорская Армия в Первую мировую войну.

 

Гвардия восстанавливает боеспособность

 

Гвардейский корпус, потеряв с начала войны более половины своего состава, (по некоторым данным, около трех четвертей), с 27 сентября 1915 года был выведен в «большой резерв». Находясь в резерве Гвардия восполнила свои полки до численности довоенного времени. К лету 1916 года Гвардия полностью восстановила свою боеспособность. Во главе ее вновь был поставлен генерал от кавалерии В.М. Безобразов.

Подчиненные величали его уважительно «Воеводой», что соответствовало его «древне-барским манерам». Иногда Безобразова называли ‒ «Гвардейский воевода» [Подробнее о «Воеводе» и Стоходе см.: Геруа Б.В. Воспоминания о моей жизни. Т. II. - Париж: Танаис, 1970; Адамович Б.В. Трыстень. - Париж, 1935].

Генерал-адъютанта Безобразова в Гвардии любили и уважали. Он «принадлежал к числу редких старших начальников, сумевших стать близко к войскам. Его знали и ценили офицеры, а через них верили в него и солдаты. Объяснялось это доступным, человечным и заботливым характером Владимира Михайловича. Известная мягкость не мешала его служебной требовательности, которая в Гвардии выражалась в достижении во всем отчетливости и в поддержании особого духа, построенного на том, что кому больше дано, с того больше и спросится.

Безобразов считал, что Гвардию на войне нужно беречь для крупных задач и не трепать ее по мелочам. Это ему она была обязана выводом в стратегический резерв в 1916 году для приведения в порядок, почти напоминавший мирное время, и в настоящую численность военного времени».

Разумеется, «без помощи благоволившего к «Воеводе» Государя, ‒ говорит генерал Борис Геруа, ‒ меру эту едва ли удалось бы провести. Но Безобразов ее добивался и добился, напоминая, что Гвардия не только «ударное» войско, но и оплот Престола. Государь поддержал».

Так был, по словам Геруа, сдержан «ополз гвардейства», когда «Гвардию истощали и обезличивали, постепенно лишая ее той «отборности», которая оправдывала ее существование, и вместе с тем отдаляя от естественной ее роли опоры Престола».

Дух и сила Гвардии были восстановлены к лету 1916 года, подтверждает генерал Борис Адамович. ‒ Воспоминания офицеров того времени полны свидетельствами о бодром настроении, о готовности всех исполнить свой долг и радостном ожидании повеления Верховного Главнокомандующего двинуться в бой. Несмотря на пыль, жару, потные лица, люди выглядели бодро и молодцами.

Никто из них и представить не мог, что их собственные генералы ‒ главнокомандующие фронтами и находящиеся еще выше ‒ в Ставке Верховного Главнокомандования, облеченные высоким доверием Государя, готовят им, говоря современным языком, крупную «подставу», направляя их в заведомо безнадежное сражение, в котором большинству из них назначена запрограммированная смерть.

Лишь много лет спустя до некоторых из уцелевших в «Ковельской мясорубке» дойдет тайный смысл приказов, которые еще летом 1916 года казались «безумными» непосредственным участникам этой бойни. Одним из таких стал тогда капитан, а потом полковник ‒ преображенец Юрий Владимирович Зубов 1-й, чей труд «С полком дедов и прадедов в Великую войну 1914-1917 гг.» издан буквально «на днях» Институтом Стратегических исследований.

 

Странные идеи генералов Алексеева и Брусилова

 

Первоначально Гвардия к лету 1916 года была сосредоточена в районе Молодечно, для участия в предполагаемом наступлении войск Западного фронта генерала Эверта. Однако генерал Эверт приложил все усилия, чтобы в наступление не переходить, и даже не поддержал майско-июньский Луцкий прорыв Юго-Западного фронта, именуемый обычно Брусиловским.

Хотя на самом деле, прорыв этот стоило бы назвать «Императорским прорывом», как предложил в посвященном этому прорыву одноименном труде известный военный историк и публицист Кавад Раш: «На самом деле прорыв целиком и полностью был Императорским и так должен называться. Он как бы венчал нечеловеческие усилия Царя, в течении года выправившего фронт и завладевшего инициативой. Сама идея прорыва принадлежит Верховному главнокомандующему».

Судя по тому как воспользовался далее генерал Алексей Брусилов, плодами первого победного этапа прорыва, похоже, что так оно и было.

«Невыполнение генералом Эвертом поставленных ему задач вызвало перемену в оперативных решениях Верховного главнокомандующего.

26 июня [1916 года] Верховный главнокомандующий приказал: на группу армии ген. Эверта возложить второстепенные задачи, а генералу Брусилову была передана директива о том, что его фронт выполняет главную роль в начинающихся операциях.

Этим же днем было отдано приказание Гвардии, сосредоточенной в районе города Молодечно для участия в развитии операций на фронте генерала Эверта, немедленно начать погрузки с местом высадки по указанию штаба генерала Брусилова....

При новом стратегическом положении, так внезапно родившемся, положенная генералом Брусиловым тактическая идея в основу своего наступления приобретала еще более жизненное значение...

Львовское направление для стратегического прорыва встает во весь рост. Концентрическое наступление и прорыв армий приводили бы к быстрому и наиболее полному поражению австро-венгерских армий, до прибытия сильных германских подкреплений с западного фронта.

[Вот для закрепления успеха прорыва и стоило бы ввести в прорыв отборные войска Гвардии, это и без генерально-штабной подготовки ясно. Чтоб, как в старые добрые времена ‒ впереди все рыдает, позади все горит].

Но генерал Брусилов остается непреклонен в выборе направления, он делает ошибку стратегического характера и направляет главный удар в направлении Ковеля.

Командующий 8-й армией генерал Каледин полагал, что атака во Владимире-Волынском направлении сулила возможность еще больше разгромить противника, и что направление на Ковель не могло дать больших результатов из-за лесисто-болотистой местности и тех трудностей, которые ожидали наши войска в районе реки Стоход.

Но генерал Брусилов был непреклонен, он наметил Ковельское направление.

Шесть пехотных дивизий, прибывших в 8-ю армию в течение июня месяца распределяются на двух направлениях, половина их на Владимиро-Волынском, другая на Ковельском, этим упускается возможность использовать катастрофическое положение противника.

Блестящие возможности остались неиспользованы...» [Зубов Ю.В. Лейб-гвардии Преображенский полк. С полком дедов и прадедов на Великую войну 194-1917 гг. - М.: Изд. ФИВ, 2014. С. 153-154].

Генерал Алексеев, что характерно, полностью поддержал Брусилова в выборе Ковельского, бесперспективного направления удара, перед этим отказав тому в подкреплениях во время первого успеха, мотивируя, что подкрепления нужны генералу Эверту.

«Лишь директивой от 26 июня,... [Ставка в лице генерала Алексеева] передала Юго-западному фронту ведение главного удара. Опоздание получилось на целый месяц ‒ и это в то время, как ген. Алексеев в своих разговорах с командующими фронтами признавал, что счет надо вести минутами.

Неприятелю было подарено три недели, за которые он накопил свои силы, устроил войска, подтянул резервы и превратил долину р. Стохода и Ковельский район, трудно проходимый от природы, в неприступную крепость.

[Более того, складывается впечатление, что противник получил неопровержимые сведения, что удар русских сил будет нанесен именно в этом, наименее пригодном для наступления, но прекрасно приспособленном для обороны участке фронта. В этой связи, поневоле задумаешься о «плодотворной шпионской деятельности» упомянутого выше Михаила Лемке, при «содействии ему верхов Ставки в лице генералов Алексеева и Пустовойтенко», о которой говорил генерал-контрразведчик Батюшин.

Единственное уточнение, которое можно сейчас внести в слова Батюшина, что «упорное содействие» вероятному шпиону со стороны указанных генералов, сам контрразведчик считал противоречащим здравому смыслу. Но, «противоречащим» оно будет только в том случае, если усилия обоих известных нам генералов, а также иных, пока остающихся в тени, действительно были направлены на скорейшую победу Императорской Армии.

И совершенно по-новому выглядит сейчас кампания о якобы «прогерманских настроениях» Царицы, раздуваемая теми же кругами, которые реально работали на поражение Российской Империи. О том, что стоят эти «настроения» на фоне деятельности профессиональных шпионов, при благожелательном содействии аппарата Ставки, читатель может составить мнение лично. - БГ].

Противник усиливался с каждым часом...

С необычайной быстротой из Пикардии на Волынь был переброшен 10-й германский армейский корпус ген. Лютвица, ставший ядром неприятельского сопротивления... как из-под земли выросли ‒ группа генерала фон Бернгарди, подкрепившая в Ковельском направлении левый фланг 2-й австро-венгерской армии, группа генерала фон дер Марвица, подкрепившая центр ее, и группа ген. Фалькенгайна 2-го, подкрепившая правый фланг 4-й австро-венгерской, и левый фланг 1-й армий.

Восемь германских дивизий уже стояло перед фронтом нашей 8-й армии (генерал Каледин) и, наконец, 8 других германских дивизий ожидались в скором будущем из-под Вердена, и еще восемь австро-венгерских дивизий были вызваны с Итальянского фронта в Галицию.

Мы хотим более подробно осветить ту стратегическую обстановку, которая сложилась к 15 июля [1916 года], когда Гвардейский отряд генерал-адъютанта Безобразова был брошен в бой вне всяких правил стратегии, в местности почти непроходимой...

26 июня Ставка, как мы знаем, дала директиву, в которой предписывала Северо-западному фронту перейти в наступление, Западному удерживать врага, а Юго-западному овладеть Ковелем и зайти в тыл Пинской группе неприятеля.

Для нас, офицеров не генерального штаба, совершенно непонятно почему генерал Алексеев в своих многочисленных директивах придавал Пинской группе генерала фон Гронау такое большое значение.

Генерал Алексеев, отдавая приказание генералу Брусилову, требовал, чтобы вновь подвезенные свежие войска (Гвардия) были бы направлены в самое крепкое место неприятельского фронта, а именно в ковельском направлении, сплошь занятом отборными германскими частями, в местности, почти непроходимой от природы». [Зубов Ю.В. Указ. соч. С. 154].

Недоумение русских офицеров не генерального штаба в связи странными идеями генералов Брусилова и Алексеева разделяет и известный нам Антон Керсновский.

Дело в том, что когда в конце мая и начале июня генерал Брусилов требовал от 8-й армии наступления на Ковель, это было оправдано, как желание оказать помощь Западному фронту.

Ковельское направление было важно только вследствие своего соседства с главным Западным фронтом. Теперь, когда Западному фронту отводилась второстепенная роль, направление на Ковель вообще теряло всякую стратегическую ценность.

То, что Ковель, бывший, по мнению Керсновского, для Брусилова лишь средством, стал для Алексеева самоцелью, историк считает результатом какой-то чудовищной аберрации. С последним позволим себе не согласиться. Вскоре читатель поймет почему.

Так же трудно считать Ковель лишь навязанной Брусилову высшим руководством целью, учитывая его «непреклонность» в отстаивании этой цели, о которой выше говорит полковник Зубов.

 

Роль Гвардии была предрешена

 

Итак, по получении директивы Гвардия получила приказ грузиться в эшелоны, которые шли к Ровно и Луцку. Выступили «с музыкой и песнями, весело, торжественно».

Но по прибытие на место, и особенно после совещания 4 июля у генерала А.А. Брусилова, от веселого настроения, во всяком случае, у командования Гвардейской группы, не осталось и следа. Генерал-квартирмейстер штаба войск Гвардии генерал Б.В. Геруа так передавал свои впечатления от Совещания:

«Совещание оказалось коротким, так как роль Гвардии была предрешена. Ее сосредоточивали к западу от Луцка с целью развития успехов, достигнутых в этом районе 8-ой армией [в конце мая].

Предполагали прорвать свежей ударной массой фронт противника на путях к Ковелю и овладеть этим пунктом, в то время как 8-я армия будет содействовать, наступая левее, на Владимир-Волынский.

Сообщив нам это решение, Клембовский и Духонин провели нас в оперативное отделение, где на большой стенной карте показали, на каких участках фронта гвардия должна была сменить понесшие потери и усталые войска.

Этот участок упирался почти на всем протяжении в р. Стоход с ее широкой болотистой долиной. На сухом месте, на правом фланге, к северу от реки, был расположен 3-й армейский корпус, который на время операции подчинялся Безобразову. В заболоченных окопах по р. Стоходу стояли части 39-го корпуса Стельницкого, которые нам предстояло сменить.

С грустью и недоумением взглянули мы на поле нашей будущей атаки». Стоит взглянут на него и нам с вами (Схема 1).

«Сначала открытая и плоская, как ладонь, полоса Суходольских болот, необходимость форсировать реку, а затем лесисто-болотистые дефиле, которые тянулись до самого Ковеля, и которые можно было защищать малыми силами с достаточным числом пулеметов и орудий против превосходящих сил.

Сомнениям нашим не дано было развиться и вылиться в спор, так как вслед за общими указаниями последовало со стороны Брусилова и его оперативного штаба прямое указание, ‒ что делать. Как бы решая задачу за Безобразова, Клембовский с Духониным указали нам и участок, на котором должен был быть произведен удар.

Это был как раз болотистый фронт левого фланга, где нам предстояло сменить 39-й корпус.

В распоряжение Безобразова давалось еще два корпуса (1-й армейский и 30-й), кроме двух своих Гвардейских и Гвардейского кавалерийского корпуса. Таким образом, получалась настоящая армия.

Почему штаб Юго-Западного фронта так точно и узко обозначили нашу задачу, выяснилось впоследствии.

Директивой Ставки Гвардии было указано «атаковать Ковель с юга».

Идти на Ковель с юга, не замочив ног и не попав в лесистые теснины, было нельзя». [Геруа Б.В. Воспоминания о моей жизни. Т. II. - Париж: Танаис, 1970. С. 127-129].

 

 

 

Схема 1 ‒ южные подступы к Ковелю (из книги ген. Б.В. Геруа)

 

Далее генерал Геруа, как бы упрекает «Воеводу», что он так легко согласился с этим заведомо гибельным для Гвардии направлением удара: «Старый гвардеец, Безобразов поступил в этом вопросе по-строевому и, как бы приложив руку к козырьку, сказал: «Слушаю-с!»«.

 

В выборе направления удара обвинили потом руководство Гвардии

 

Геруа, говорит, что будь «на месте Безобразова другой, скажем, Василий Гурко, он не покорился бы так легко решению задачи за него и настоял бы затем на изменении ее редакции в окончательной директиве». При этом он как бы забывает, что 3 сентября 1916 года столь же безнадежную атаку ковельских болот, провел уже силами Особой армии как раз генерал Василий Иосифович Гурко, а на другом участке, силою попавших ему в подчинение гвардейских корпусов, так же безнадежно атаковал другой решительный генерал, командующий 8-й армией Алексей Максимович Каледин.

И самое потрясающее, продолжает Геруа, что именно руководство Гвардии обвинила потом Ставка, ‒ то есть генерал Алексеев, ‒ «в неудачном выборе участка для удара.

Хорошо еще, что сохранилась на бумаге эта фраза позднейшей директивы Ставки «атаковать Ковель с юга»«!

Безцельность и гибельность для Гвардии операции ясно представлял генерал Владимир Михайлович Безобразов. Генерал Геруа не совсем справедлив к своему Воеводе. По свидетельству капитана Семеновского полка Юрия Владимировича Макарова: «Командующий армией Безобразов атак на Стоходе не хотел, неустанно уведомляя Ставку, что шансов на успех нет никаких, что у немцев долговременные укрепления, которых при числе и калибре нашей артиллерии, разрушить и думать нечего, что подступов, удобных нет, что между нашей и немецкой линией в некоторых местах около километра расстояния неудобного грунта и т. д.

Ставка приказала атаковать». [Макаров Ю.В. Моя Служба в Старой Гвардии. 1905-1917. Мирное время и война. - Буэнос-Айрес, 1951. С. 303].

О том же говорит полковник Зубов 1-й, вспоминая тот кошмар, который открылся взору преображенских солдат и офицеров 8 июля 1916 года:

«8-го июля лейб-гвардии Преображенский полк на позициях против дер. Райместо [см. Схему 1] сменил части 1-го армейского корпуса...

Плацдарм, который мы заняли после армейцев, представлял собою несколько рядов окопов с ходами сообщения. Неприятельская позиция была прекрасно применена к местности, и рассмотреть ее было трудно.

Район нашего предстоящего наступления представлял собою сплошное болото.

Это болото перерезывалось глубокими канавами и имело топкие берега. Эти канавы были шириной до пяти шагов, и глубина местами доходила до одной сажени.

Вся позиция противника была густо окутана проволокой и имела много рядов.

Ширина каждого ряда проволоки у противника доходила до пятидесяти шагов.

Около деревни Райместо, в верстах десяти от пересечения реки Стохода с ж/д Рожище-Ковель, позиция противника круто, на 180 градусов, сворачивала на юг....

На вторую ночь (9 июля) разведчики батальонов донесли, что по взятии укреплений у деревни Райместо атакующим предстоит вновь продвигаться по открытому болоту и находиться под перекрестным огнем противника с командующего западного берега реки Стоход.

Генерал-адъютант Безобразов, ввиду полученных донесений считал нецелесообразным рисковать большими потерями на участке, где невозможно было ожидать решительного поражения противника без введения в дело новых значительных сил.

Свои же силы, на фронте 26-ти верст, он считал недостаточными.

Более того, в докладе генералу-адъютанту Брусилову он указал, что выгоднее было бы бросить войска Гвардии к северу от р. Стохода на участке дер. Голобы ‒ дер. Мельница, или к югу от дер. Трыстень, где условия местности позволяли полностью использовать новый метод атаки.

В ответ на это генерал-адъютант Брусилов категорически отказался изменить свою директиву, запросив генерал-адъютанта Безобразова: «...что же Гвардия отказывается атаковать...»«.

Прервав доблестного преображенца полковника Зубова, заметим, что последнее высказывание «генерал-адъютанта Брусилова» в лицо гвардейскому генералу, как-то отдает провокацией.

«Таким образом атака на указанном фронте была назначена на 13 июля.

Но на левом фланге войск Гвардии в ночь на 12 июля перебежало к противнику два солдата одного из полков [даже в гвардейской семье не без урода! - БГ], которые сообщили о дне атаки и указали точно фронт, количество войск и их наименования.

Атака противника на 13 июля была отложена и перенесена на 15 июля». [Зубов Ю.В. Указ. соч. С. 159-160].

Есть все основания считать, что «уведомления» и соображения генерала Безобразова не были доведены до сведения Государя Императора.

 

(Продолжение следует)