Об отношениях со старообрядцами

Корр.: Отец Кирилл, не слишком ли прямолинейно, «без обиняков», Вы описываете свои впечатления от присутствия на службах у старообрядцев, о своих наблюдениях при контактах с ними? Не обидятся ли? 

Иг. Кирилл: А кто еще скажет, кроме «бедного игумена». Я Вам так скажу: ревнителей древнего благочестия люблю, уважаю, почитаю. Это 99 или около этого процентов. Один процент - это детали, нюансы, человеческое измерение, так сказать.

А потом, есть разные вариации уставов, местные традиции. Когда я их отмечаю и анализирую или даже выражаю недоумения - это не критика, а фиксация реальности. Мне все это интересно. Литургика - мой любимый предмет.

Корр.: Приведите примеры, которые не были отмечены в ваших статьях.

Иг. Кирилл: Вот про колокольный звон, например. Когда я был в Покровском кафедральном соборе у Павелецкого вокзала, трезвон там раздался перед полунощницей. На мой взгляд, более логично было перед малым последованием, которым является полунощница, ограничиться 12 ударами через молитву Исусову, а трезвонить к литургии на 9 часе - до возгласа «Благословенно Царство» (так делается у нас).

Или, например, в конце службы на многолетиях Патриарх Александр осенял крестом только один раз по центру и пели многолетие только три раза. Нам привычнее петь его 9 раз и священник при этом осеняет на три стороны. Наверное, в каких-то случаях (« Аще изволит настоятель») можно петь три раза и осенять один раз. Однажды после трапезы у старообрядческого епископа Викентия, я удивился, услышав, что « Милостиве Господи спаси и помилуй раб Своих» пели один раз. На что услышал от владыки: когда бывает трапеза в большой праздник, тогда вот всегда поем три раза.

Корр.: Вы ведь вместе учились с Патриархом Александром в Московских духовных школах? Что-нибудь можете вспомнить?

Иг. Кирилл: Он сразу обратил на себя всеобщее внимание - статный, подтянутый, энергичный в движениях. Очень выделялся, совершая глубокие, быстрые поклоны. В классе было только два бородача - я, как послушник, и он, как старообрядец. Только моя борода была «жидкая», а его окладистая.

Корр.: Что еще запомнилась?

Иг. Кирилл: Прогулка на окраину Сергиева Посада. Авдий Диомидович (так звали Патриарха до монашества) тогда распелся. Чувствовалось, что нашло на него вдохновение - пел, в частности догматики. Потом говорил мне: вот Александр ( так звали меня до монашества) - какое величие древности - а вы изменили, отошли от корней.

Корр.: А Вы встречались с ним после окончания духовных школ?

Иг. Кирилл: Да было и не раз - в Новозыбкове, куда я приезжал в год тысячелетия Крещения Руси ( я был иеромонахом, а он уже архимандритом; я слышал, что монашеский путь у него определился по жребию). В Петербурге на юбилейной конференции в год 1000-летия Крещения Руси. В Даниловом монастыре, где останавливался однажды старообрядческий архиепископ Геннадий, а о. Александр его сопровождал.

Корр.: Вы с Патриархом с одного года - 57-го - он белый, как лунь, а Вы еще нет. Он был мирянином, в то время, когда Вы были уже монастырским послушником. Он уже Патриарх, а Вы почти четверть века только игумен. Не завидно ли?

Иг. Кирилл: Абсолютно нет. Я таким людям не завидую, а сочувствую. Ну ходят они с посохами, облачают их, говорят подобострастные, иногда очень выхолощенные, искусственные речи. Ну и что? А сколько напряга и безсонных ночей?! Попадется в числе подчиненных заноза, которая будет изматывать, досаждать. Взбрыкнет какой-нибудь клирик и будет тебя поливать в СМИ и т.п.

Каждому своё. Мне один старец лет 10 назад завещал свой посох (и еще шляпу в придачу). В летнее время поздно вечером иду я с этой палкой к беседке, где читается правило перед литургией.

Помогут мне, запутавшемуся в облачениях, пономари пояс закрепить и на него палицу. Поднесут старинную медную чашу для омовения рук (подарок о. Иринарха из Михайловой Слободы) - вот тебе и маленький архиерей. Ну и что? Каждому своё. Знаете, если поставить себе целью «нейтрализовать» меня - выдам вам один секрет - нужно дать мне хорошую должность, статус, комфортный кабинет, приличный оклад - и... я захандрю и засохну.

Корр.: Что скажите об иерархии Древлеправославной Церкви («новозыбковцах»)?

Иг. Кирилл: В 1947 году три священника от них обратились в Московскую Патриархию с просьбой о принятии в лоно РПЦ. У них возникли сомнения в каноничности своей иерархии. Действительно, как говорят знающие люди, в 30-е - 40-е годы были случаи единоличного рукоположения епископов. Понятно, что это было вызвано стесненными обстоятельствами, но тем не менее. В наше время бывший референт Старообрядческой митрополии А. Рябцев высказал серьезные сомнения в отношении этой иерархии. Как бы то ни было, когда старообрядческие священники обратились к Патриархии с просьбой принять их, Патриарх Алексий 1 отнесся очень положительно. Он поручил, чтобы настоятелю Никольского единоверческого храма на Рогожском все объяснили, но он стал прижимать направленного туда бывшего старообрядческого священника. Его не допускали служить в главном приделе, ссылаясь якобы на нежелание прихожан. Не шли навстречу его предложению служить по старому попеременно в главном и боковом приделах. Но самое главное - стали препятствовать ему в совершении таинства крещения через полное погружение, в проведении частной исповеди (в архиве Московской Патриархии сохранились жалобы настоятеля). В конце концов этот батюшка ушел за штат и в 1955г. умер. Когда представители Древлеправославной Патриархии ссылаются на прецедент принятие в сущем сане трех священников от них, мы говорим, что один из них был рукоположен еще до революции, а два других до перехода архиепископа Николы (Позднева) к старообрядцам. К сожалению, за три года, когда происходили собеседования между нами, представители Древлеправославной Патриархии так и не представили комплект документов подтверждающих каноничность их иерархии.

Корр.: Какое у Вас заветное желание?

Иг. Кирилл: Их несколько. Во-первых, провести остаток своей жизни «тихо и безмолвно, во всяком благочестии и чистоте». Во-вторых, закончить свои дни на самом любимом для меня месте на земле - церкви Св. Николы на Берсеневке. В третьих - увидеть на своем веку отход от «украинской» модели нашего церковного бытия, возврат к истокам. Чтобы канули в небытие такие безобразные явления как обливательное крещение, плотяность в церковной иконописи, концертщина в церковном пении (знакомые сербы не могли слушать пение в московских храмах).

Интервью дано газете «Берсеневские страницы» 26 января с.г.