В предлагаемой работе дано описание копья-рогатины с плакированной серебром втулкой, декорированной в тератологическом стиле. Декор наконечника копья объединен идеей Мироздания и перекликается с декором древнерусских церквей. Рогатина датирована XII веком на основе сравнительного анализа типологических характеристик копья, техники и стиля орнамента. Определено, что это копье является высоким образцом оружейного дела и декоративно-прикладного искусства Древней Руси и принадлежало персоне высокого статуса. Показано, что место находки соответствует театру военных действий, описанных в «Слове о полку Игореве» и синхронных летописях. Сопоставление времени создания копья и упомянутых событий позволяет предполагать, что вводимый в научный оборот артефакт мог иметь прямое отношение к битве князя Игоря с половцами. Таким образом, можно считать окончательно установленным место битвы и пленения князя Игоря. Совокупность фактов, полученных в результате комплексного историко-культурного и естественнонаучного исследования, подтверждает аутентичность «Слова о полку Игореве».
В начале 2014 года на открытом электронном аукционе антиквариата в частную коллекцию было приобретено копьё - рогатина, найденное в лесу местным жителем Харьковской области. Небольшая глубина местонахождения и хорошо дренируемая почва помогли артефакту довольно хорошо сохраниться (рис.1). Артефакт, безусловно, представляет исторический и художественный интерес, поскольку относится к редкому типу оружия с гравировкой по серебряному покрытию, которая украшает тулью рогатины и основание лезвия (рис. 1, 2 А-Г). Поскольку находка не принадлежит определенному археологическому комплексу, то датировать ее возможно только сравнительным методом, анализируя принадлежность к известному типу копий, а также по соответствию орнамента и техники его исполнения определенному этапу развития декоративно-прикладного искусства. Дано описание изображений декора рогатины и их трактовка с позиций языческой мифологии и христианского мировоззрения. Изображения объединены общим смыслом и являются своеобразным отражением средневекового восприятия Мироздания. Эта же идея заключена в декоре храмов Древней Руси домонгольского периода. Комплексный сравнительный анализ позволяет датировать артефакт XII веком.
Сопоставление времени создания артефакта, его высокой статусности и места находки с событиями и обстоятельствами, описанными в «Слове о полку Игореве», позволяет провести обоснованные аналогии с кульминационными действиями «Слова». Предложена версия этих событий, основанная на комплексе историко-культурных и естественнонаучных данных, а также результатах предыдущих исследований. Предполагается, что найденная рогатина вполне может соответствовать упомянутому в «Слове» «сребряному строужию» и иметь прямое отношение к князю Игорю Святославичу. Сопоставление комплекса данных позволяет утверждать, что установлено место сражения, во время которого князь Игорь был пленен половцами. Находка рассматриваемого артефакта на месте баталии, описанной в «Слове», удостоверяет реальность соответствующих событий мая 1185 года и аутентичность самого памятника древнерусской хроникально-художественной литературы.
Описание, сравнительный анализ и датировка артефакта. Самые крупные и тяжелые копья в истории Руси (длина до 50см, ширина до 6см, вес около 700 - 1000г) принято называть рогатинами[i]. Общая длина исследуемого наконечника копья-рогатины составляет 56 см, длина лезвия - 40.5 см, максимальная ширина - 6.2 см. Толщина лезвия рогатины в его самой широкой части составляет 1.3 см, толщина лезвия у основания составляет 1.9 см. Шестигранная втулка длиной 15.5см уплощена в месте перехода к лезвию до 1.9 см, при ширине 2.2 см. Максимальный внешний диаметр втулки (между ребрами) составляет 4.2 см, и 4.0 см - между плоскостями противоположных граней. Внутреннее сечение втулки круглое, диаметр входной части - 3.5 см, глубина полости - 14.7см. Переход между лезвием и втулкой подчеркнут на боковых гранях невысоким (до 1.5 мм) выступом в виде валика шириной 1.2 см (рис.2). На фронтальной плоскости ребро втулки плавно переходит в ребро лезвия. Боковые стороны лезвия у основания плоские, плавно сужающиеся от валика на втулке до сечения с максимальной шириной. Далее, по направлению к заостренному концу, лезвие имеет острую режущую кромку. Широкое в нижней части, длинное лезвие указывает на применение копья в качестве колюще-рубящего оружия.
Несмотря на внушительные размеры (56см) и вес (1366 грамм), наша рогатина не выглядит громоздкой (рис.1), благодаря стремительным и изящным обводам и выверенным пропорциям. Безусловно, это работа искусного оружейника.
Рис.1 Рогатина с декором на серебряной плакировке, длина - 56 см (фото с фронтальной стороны)
Презентуемая рогатина имеет шестигранную втулку, как и у рогатин с лавролистным пером. Однако ее листовидное лезвие имеет максимальное расширение в нижней трети его длины, тогда как у рогатин с лавролистным пером наибольшее расширение приходится на его среднюю треть [ii]. Поскольку из частных коллекций и аукционных предложений известны рогатины без орнамента, но аналогичной формы, то можно говорить об отдельном их типе. Перо (лезвие) этих рогатин имеет легкое осевое ребро, что также сближает их с «лавролистными» рогатинами. Даже среди рогатин, которые признаны самыми мощными, широкими и тяжелыми из древнерусских копий [iii], этот тип выделяется своими впечатляющими размерно-весовыми характеристиками.
Исследуемое копье было найдено в лесу в песчаном грунте на глубине 25см местным жителем Харьковской области в Первомайском районе у балки Мокрая, где она выходит к речушке Кисель, притоку реки Берека. Наиболее крупная рогатина, из известных автору, длиной 62 см найдена в Кировоградской области. Рогатина длиной 60см, с наибольшей шириной 6.7см, с максимальным диаметром втулки 4.9см и весом - 1660 грамм была найдена в Киевской области недалеко от города Тараща. Еще два наконечника найдены в Харьковской области: 1) длина 52 см, вес около 1700 грамм, 2) длина 48 см, ширина 6 см, вес 1485 грамм. Последняя из упомянутых рогатин была найдена в районе поселка городского типа Печенеги вместе с саблей половецкого типа. Аналогов за пределами Руси эти копья не имеют, что говорит о местном происхождении такого типа рогатин. Их локализация позволяет предположить производство копий такого типа на территории Киевской Руси. Чтобы управляться с таким тяжеловесным оружием витязь должен обладать недюжинной силой, что находит отражение в русском фольклоре, воспевающем подвиги богатырей.
Появление на Руси рогатин датируют XII веком[iv], появление в Европе мощных копий с втулкой диаметром до 4.75см и даже до 5см, как результат изменения тактики боя и защитного вооружения, также относят к XII веку[v]. И отечественные и зарубежные авторы отмечают, что такие копья оставались в употреблении с небольшими вариациями до конца XVII века[vi].
Самым примечательным в нашей рогатине является декор, сочетающий различные элементы, включая изображения фантастических и реальных животных. Рисунок нанесен методом гравировки по серебряному плакированному покрытию тульи и нижней части лезвия рогатины (рис. 1, 2А-Г). Для придания декору большего контраста и графичности, вероятно, использовалось чернение углублений врезов гравировки.
После механической расчистки поверхности втулки от окислов железа оказалось, что сохранилось около 70% исходного декорированного серебряного покрытия. Наиболее сохранной является плоскость, очевидно, обращенная к поверхности почвенного слоя, эту сторону мы будем называть передней или фронтальной (рис. 2Б). Соответственно, противоположная сторона будет называться задней или тыльной (рис. 2Г). Вероятно, положение рогатины в грунте было не строго горизонтальным, поскольку плакировка и рисунок правой грани передней части втулки и правой боковой грани (рис. 2Б, В) сохранились лучше (около 90% и 80%, соответственно), чем противоположные (60-70%).
Рис. 2. Декорированная часть рогатины (фото четырех ракурсов)
Вероятно, на лезвие рогатины также был нанесен серебряный (?) орнамент, на что указывает фрагмент полосы шириной около 2мм, идущей параллельно краю лезвия в 4мм от его края на механически расчищенной фронтальной плоскости (рис. 3). Предполагаемый орнамент лезвия был выполнен в специфической технике, позволяющей создавать рисунок очень тонким слоем цветного металла. Поэтому сохранность его минимальна. На нетронутой расчисткой стороне лезвия еще менее явно просматриваются продольные тонкие полоски, предположительно цветного металла.
Рис. 3. Следы декора (полоска) на лезвии рогатины
Среди раннесредневековых военных древностей наконечник копья - одна из наиболее частых находок[vii]. Однако среди этого массового материала, копья украшенные орнаментом из цветных металлов попадаются сравнительно редко. Наибольшее их количество относится к эпохе викингов (8-11 века) и встречается в странах Скандинавии и близлежащих регионах. Довольно значительное количество орнаментированных копий описано для стран восточной Балтии. Наибольшее их количество (28 экземпляров) обнаружено в Эстонии. Их присутствие считается преимущественно результатом скандинавского импорта, хотя возможность изготовления местными мастерами не исключается, особенно для второй половины 11 века[viii]. В Норвегии орнаментированные копья также рассматриваются в основном как импортные, несмотря на отсутствие четких критериев для определения центров производства[ix].
Самобытными творениями местных мастеров считаются наконечники копий различных форм с втулками, обтянутыми серебром и покрытыми врезным орнаментом из прокованных полос, составленных из бронзовой и серебряной проволоки, присущим только культуре пруссов. Наиболее характерным орнаментом на втулках копий викингов Пруссии начала XI века является бесконечно повторяющаяся фигура, напоминающая, по мнению В. И. Кулакова, голову мифического змея[x]. Геометрический орнамент преобладает на копьях времен викингов, но известно и довольно большое количество копий декорированных в художественных стилях, соответствующих различным этапам развития скандинавского декоративно-прикладного искусства 9-11 веков[xi]. Декор значительной части этих копий можно отнести к тератологическому стилю. Возникнув, очевидно, в среде викингов, звериный стиль средневековья распространился по всему северу Европы, соединившись с традиционным искусством германцев, франков и славян. При этом животные обычно изображены абстрактно - многозначно, что зачастую не позволяет установить прототип. Переплетающиеся фигуры фантастических зверей и их гипертрофированные конечности (ноги, крылья), а также хвосты, и даже языки, образуют сложный плетеный орнамент. Одним из наиболее ярких и известных образцов искусства викингов является сложный орнамент топора из местечка Mammen, Дания. Эта находка и дала название стилю Маммен (ориентировочно 950-1020 годы), который радикально отличается от предыдущих стилей тем, что вместо нескольких переплетающихся животных на каждом отдельном участке орнамента различимо только одно существо. Предположительно, такое изменение связано с культурным процессом перехода от язычества к единобожию. Топор из Маммен, давший название стилю, покрыт чернёным серебряным листом с врезанным изощренно плетеным декором, центральной фигурой которого является фантастическое существо с завуалированными признаками и птицы, и оленя и даже тюленя. Длинные закрученные конечности и рога животного создают переплетающийся орнамент.
В декоре стиля Урнес последнего этапа эпохи викингов, просуществовавшем до конца XI столетия, можно различить изображения конкретных существ. На резных дверях церкви в местечке Urnes, Швеция, давших название стилю, можно видеть стилизованного оленя, который щиплет листву Мирового Древа[xii]. К этому же этапу относятся декоры копий восточной Балтии, напоминающие рунические символы, что позволяет называть соответствующий стиль Urnes - Runic[xiii]. Наконечники копий с орнаментом в стиле Urnes - Runic были наиболее широко распространены в Финляндии, где количество таких находок достигает 56. Половина орнаментированных серебром копий из Эстонии и большая часть таких копий, найденных в Латвии также декорирована в руническом стиле, кроме того два копья были найдены около Киева в Украине[xiv].
Декорированные копья XII-XIII веков известны единично. Мода на украшение оружия снова распространилась по Европе в качестве «новшества» приблизительно в середине 14 века из Италии. С этого времени снова появились разнообразно отделанные копья[xv]. В их орнаменте преобладают геометрические и растительные декоративные мотивы, появляются надписи, удостоверяющие принадлежность владельцу. К таковым можно отнести тяжелый наконечник копья с «крыльями» начала XV века - оружие личной охраны Фридриха IV, позже императора, со следами позолоты, гравировкой и надписью: «DUX FEDERIC, DUX AUSTRIE» (Фридрих, герцог Австрийский)[xvi].
На территории Руси малое количество находок орнаментированных копий и другого декорирования оружия, относящегося к XIII - середине XV века, связывают с татаро-монгольским завоеванием[xvii]. Орнаментированные цветными металлами копья всегда были дорогостоящим оружием[xviii] и рассматриваются как принадлежность знати или дворцового окружения. К такому виду оружия относится роскошно отделанная «дворцовая» рогатина, найденная у села Крихаево на Черниговщине (Киевский исторический музей, N 18376) и датируемая А. Н. Кирпичниковым[xix], скорее всего XIII, но возможно XIV веком. Тулья наконечника покрыта прорезным накладным серебром, представляющим растительный узор. Наконечник имеет типичные для рогатин размеры: длина 51 см, ширина пера 6 см, диаметр втулки 4 см.[xx]. Граненая тулья этой рогатины украшена растительно-абстрактным орнаментом по всей поверхности. Элементами орнамента являются сердцевидные завитки, которые составляют раппорт. Два крупных сердцевидных завитка, ориентированных в направлении противоположном завиткам раппорта и осложненные дополнительными растительными элементами, расположены на переходе к перу рогатины. Очевидно, декор рогатины является примером русской переработки византийских растительно-завитковых орнаментов, поскольку имеет аналогии в обширном комплексе произведений прикладного искусства X- XIII веков[xxi]. Стоит добавить, что этот стиль очень близок к растительно-геометрическому орнаменту европейского и русского оружия X-XI веков, наиболее известными примерами которого являются «сабля Карла Великого»[xxii] и знаменитый меч, найденный в Карабчиеве около г. Каменец-Подольский. По конструктивным особенностям меч датируется первой половиной XI в. Декор его рукояти состоит из вариаций крина или его половины, образующих или пышное древо с ветвями, расходящимися симметрично от центрального ствола, или вьющийся побег-лозу[xxiii].
Более абстрагированной версией растительного орнаментального стиля А.М. Жилин[xxiv] считает завитковые элементы декора боковых граней на тулье знаменитой рогатины Великого князя Тверского (1425-1461 гг.) Бориса Александровича. Эта подписная рогатина, хранящаяся в Оружейной палате московского Кремля, является Уникальным образцом русского декорированного оружия. На её обтянутой позолоченным серебром тулье помимо растительного декора выполнены резные изображения людей животных и птицы, вероятно объединенные одним сюжетом. Смысл этого сюжета пока не имеет общепризнанного толкования - он связан либо с христианскими мотивами, либо с событиями из истории. Надпись «РОГАТИНА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ БОРИСА АЛЕКСАНДРОВИЧА» на основании тульи и все изображения ориентированы верхом в направлении, противоположном от острия копья. Вероятно «правильной» ориентировкой рогатины мастера посчитали острием вниз, что соответствует положению копья на канонических изображениях святого Георгия, поражающего змея.
Наша рогатина несет серию отдельных изображений животных, рунических символов, растительных и геометрических элементов, которые ориентированы по направлению к острию пера (рис. 1, 2, 4). В вязи на боковых гранях втулки и переплетениях, используемых в других элементах композиции, угадываются кельтско - скандинавские и византийские стилистические корни. Весь орнамент объединен единым замыслом, который адресует исследователя к мировой и, прежде всего, скандинавской мифологии. Стиль изображения животных декора нашей рогатины не имеет аналогов в орнаментах известных науке образцов средневекового оружия, а копий в особенности. Представление об исходном замысле создателя декора рогатины дают фотографические изображения (рис. 2А-Г) и прорисовка его развертки (рис. 4). Прорисовка выполнена с элементами реконструкции некоторых деталей, где это позволили повторы элементов орнамента, следы рисунка на железной основе и логика его построения. Реконструкция выполнена для большей наглядности, но она не затронула отсутствующие информативные и смысловые детали.
Рис. 4. Развертка - прорисовка декорированной части рогатины (с элементами реконструкции изображений)
Манера изображений орнамента рогатины перекликается с различными стилями эпохи викингов, но отличается более детализированным и реалистичным подходом к изображениям как настоящих, так и фантастических существ, в которых почти всегда можно опознать характерные черты конкретных животных.
Эта художественная особенность характерна для романского стиля, который, стремясь к изобразительной реальности, впитал в себя кельтско - скандинавские традиции на византийской основе. В этой стилистике изображено птицеподобное существо с головой зверя на эмалевой накладке XII века из Лувра (рис. 5).
Рис. 5. Накладка на шкатулку с изображением «птицы». Эмаль, начало 12 века, Лувр. Пример романского стиля[xxv]
Декоративно-прикладное искусство Древней Руси развивалось в том же русле, о чем свидетельствуют находки различного рода артефакты, созданные мастерами в X-XIII. Особенно мощный пласт аналогий с тератологическими изображениями нашей рогатины создан серебряных дел мастерами различных центров домонгольской Руси, выполненными в технике гравировки с чернением. Наиболее выразительными и богатыми сюжетами являются обручи - браслеты. Расцвет этого этапа декоративно - прикладного искусства приходится на XII век[xxvi]. В той же художественной стилистике выполнены резные каменные рельефы, украшающие храмы домонгольского периода, например церковь Покрова на Нерли, созданная зодчими Андрея Боголюбского в 1165 году[xxvii].
Процветшие и создающие переплетения хвосты животных на украшениях того времени очень близки по стилю таким же изображениям нашей рогатины. Это же касается бордюрных орнаментов: растительного («бегунок» или лоза) и геометрического плетения. При этом растительный декор нашей рогатины специфичен двузначностью элементов. Завершающие элементы лозы представляют собой и листья, и головы спящих змиев-драконов одновременно.
Отдельные изображения животных, растительные и геометрические орнаменты объединены декором нашей рогатины в целостную композицию, которая представляет собой Мировое Древо. Мировое Древо - известная многим народам древнейшая модель Вселенной. При членении Древа по вертикали выделяются нижняя (корни), средняя (ствол) и верхняя (ветви) части. При этом с верхней частью связываются птицы (зачастую именно орел), со средней - копытные, изредка пчелы, а в более поздних традициях и человек, с нижней частью - змеи, лягушки, мыши, бобры, рыбы, иногда медведь или фантастические чудовища хтонического типа[xxviii]. В северной мифологии мировое дерево Иггдрасиль (Yggdrasil) росло в центре Вселенной. Его изображение на резных дверях из Urnes, давших название финальному стилю искусства викингов, несет витые символические узоры. Резьба, на которой олень лакомится листьями дерева, а дракон впивается в его горло, замыкая цикл жизни, передает ощущение её водоворота[xxix].
Представление о единстве и многообразии жизни заложено и в замысел орнамента нашей рогатины. Дерево - символ оси мира, корнями уходя в землю, а ветвями устремляясь в небо, является отражением и связью двух миров. Плодоносящее и засохшее дерево символизируют соответственно жизнь и смерть. В нашем случае дерево явно живое и плодоносящее. Оно наполнено растительной и животной жизнью, причем и реальными, и мифическими созданиями.
Втулка нашей рогатины плакирована серебром с гравированным и черненым (?) в углублениях декором в тератологическом стиле (рис. 1, 2, 4). Изображения внутри обозначенных резцом контуров имеют гладкую поверхность, на которой гравировкой переданы контуры деталей. Лаконичными штрихами и линиями подается объем и характер поверхности изображаемого объекта. Последнее особенно касается изображений животных, у которых выделен рельеф мускулатуры тела и наличие волосяного покрова (рис.2, 4, 6-9). Фон изображений имеет мелко рельефную поверхность за счет разделения на узкие (до 1мм) полоски с частыми точками и штрихами. Полоски фона могут располагаться, облекая контуры изображения либо стыковаться с ним под углом. Углубленные резные детали орнамента заполнены окислами железа в результате их проникновения на поверхность за время пребывания в грунте. Очевидно, что изначально они были подчеркнуты чернением, что в совокупности с различным характером поверхности фона и фигур орнамента создавало контраст и выразительность изображения. Орнаментальная система декора нашей рогатины отличается сложностью и многообразием элементов. Растительные и геометрические компоненты художественной композиции не только служат обрамлением тератологических изображений, но, как показано ниже, несут собственную смысловую нагрузку. Изображения животных заключены в индивидуальные комары, которые завершаются арочными килевидными или круглыми сводами. Вся композиция разделена кольцевыми полосами на три части, соответствующие традиционному делению на «корни», «ствол» и «крону» Древа (рис. 2, 4).
Сюжеты и элементы декора рогатины не повторяются за исключением элементов орнамента в форме трилистника. В основания втулки орнамент, состоящий из чередующихся трилистников, закольцован и отделен от основной композиции гладкой полосой шириной около 5мм. Трилистники расположены двумя взаимно перпендикулярными рядами, формирующими непрерывную вязь кольцевого бордюра. На гладких трилистниках вырезаны дугообразные элементы, которые можно трактовать, как осевые жилки листа. Но, в то же время, они выглядят и как линии сомкнутых век. Два ряда растительных элементов сочетаясь, формируют тератологический бордюрный орнамент, в котором угадываются морды животных или даже антропоморфные личины с прикрытыми глазами (рис.4, нижняя часть). Этот прием характерен и для других растительных элементов орнамента, где листообразные окончания лоз имеют анималистические черты, напоминая головы спящих змеев (рис.2, 4). Можно считать, что нижняя часть орнамента тульи символизирует подземный мир, который в определенной степени является отражением верхнего мира. Вероятно, поэтому трилистники с гладкой поверхностью ориентированы зеркально относительно изображений «верхнего мира». Взаимно перпендикулярные трилистники ассоциируются с каменными средневековыми крестами на массивном основании, что также поддерживает идею нижнего загробного мира. Часть гладких трилистников «нижнего мира» является «отражением» серии этих элементов «приствольной» части «верхнего мира», расположенных по кольцу на гранях тульи. Трилистники «верхнего мира», обращенные по направлению к острию копья, разделены пополам ребрами тульи, которые отделяют изображения, заключенные в комарах с килевидными сводами (рис.4).
В нижнем ярусе обруча-браслета из Твери, также как на нашей рогатине, супротивно расположены две серии трилистников, только они не создают целостный взаимно переплетающийся и взаимно дополняющий рисунок, а разделены зигзагообразной полоской[xxx].
«Надземный мир» рогатины поделен на две части еще одной гладкой кольцевой полосой шириной 5мм. Она отделяет обитателей «кроны» Древа от более «приземленных» существ. Одной из ключевых фигур композиции является лев, располагающийся в собственном «пределе» в нижней части у «ствола» Древа (рис. 6). Несмотря на экзотическое происхождение, этот зверь достаточно часто появляется в декоративно-прикладном искусстве Древней Руси. «Из реальных зверей увереннее всего можно говорить о льве: он изображен на обручах четыре раза, причем в одном случае - вполне правдоподобно: рисунок отличается верностью пропорций и такими реальными деталями, как шерсть, висящая около лап длинными прядями, и грива (рис. 7, 1). Другие изображения львов более условны. Это касается и нарушения естественных для этого хищника пропорций тела, и декоративной манеры в передаче шерсти (рис. 7, 2-4). Единственную фантастическую деталь этих изображений составляет процветший или переходящий в плетение хвост. Вряд ли ее можно считать результатом тяги к орнаментальности. По убеждению многих европейских народов, сила животного заключалась в хвосте»... «Процветший хвост в изображении других животных может быть связан с аналогичными представлениями. Лев был хорошо знаком древнерусским художникам. Во владимиро-суздальской пластике он изображен 82 раза. Излишне повторять, что образ этот, как и его иконография, пришли на Русь из стран Востока. Ясна и его охранительная символика. В прикладном искусстве Востока и Византии лев, как правило, изображается вполне натурально. Эта манера изображения была свойственна и древнерусским граверам, работавшим в серебряном черневом деле»[xxxi]. Не меньшую популярность лев имеет у резчиков по камню, присутствуя на рельефах и скульптурных изображениях в храмах домонгольской Руси, где он также изображен достаточно реалистично (например[xxxii]). В декоре Дмитриевского собора во Владимире лев изображен 125 раз[xxxiii]. К счастью изображение «нашего» льва довольно хорошо сохранилось (рис.6), что позволяет использовать его для аналитического сопоставления и датировки артефакта.
Рис. 6. Изображение (фото) льва с процветшим хвостом на тулье рогатины
Хотя львы на изображениях в Византийской традиции и на европейских изделиях времен первых крестовых походов достаточно узнаваемы, но стиль изображения их гривы более схематичен, чем на рогатине. Этот же стиль преобладает и в декоративно-прикладном искусстве Руси X-XIII веков. Часто грива льва напоминает кольчугу рыцаря, облекающую голову и торс животного, либо выделена лишь штриховкой (например[xxxiv]). Исключением является стиль изображения гривы на отсеке обруча из Старой Рязани[xxxv]. Грива льва на этой детали обруча показана косматой, благодаря разделению на отдельные пряди, концы которых выходят за рамки общих очертаний зверя.
Морда льва на изображениях порой напоминает человеческое лицо (например[xxxvi]). Пасть «старо-рязанского» льва стилистически решена в виде трилистника, который вместе с очертаниями носа животного формирует крест, вероятно указывая на мирные, охранные его функции.
Изображение «нашего» льва отличается почти «фотографической» точностью в передаче деталей морды, гривы, пропорций тела и конечностей. Косматость гривы передана отдельными локонами в манере близкой изображению «старо-рязанского» льва. Гипертрофированно, помимо процветшего хвоста, показаны когти зверя, подчеркивающие его хищный вид (Рис. 6). Есть все основания полагать, что древний художник видел это животное воочию, а не знаком с ним опосредованно по изображениям других мастеров или в Бестиариях. Находясь при посольствах, придворный мастер мог бывать в местах естественного обитания львов или видеть их при иноземных дворах. Это могли быть не только византийские владения, но и европейские города. Культ льва пропагандировал герцог Баварии и Саксонии Генрих Лев (Heinrich der Löwe, 1129-1195), при саксонском (город Брауншвейг) дворе которого содержался лев. Нельзя исключать и возможность того, что мастер, украшавший рогатину, был приглашен из Европы. Известно, что архитекторы из Германии, присланные императором Фридрихом I Барбароссой, внесли свой вклад в оформление Владимира и княжеской резиденции Андрея Боголюбского - Боголюбова[xxxvii]. Образ льва высокой достоверности с натуралистично изображенной гривой и хвостом с характерной кисточкой на конце можно видеть на капители готического собора XII века в Невере, Франция[xxxviii].
Процветшие хвосты являются принадлежностью многих существ, изображенных на творениях мастеров домонгольской Руси. Обращает на себя внимание наличие у некоторых животных второго «хвоста», либо раздвоение единственного. Положение раздвоенного процветшего хвоста, проходящего через паховую область, придает некую двусмысленность, намекающую на истинное расположение «места силы» животного. У «нашего» льва область раздвоения обозначена у основания хвоста двумя небольшими, но четкими штрихами. При этом именно та часть хвоста, которая проходит между ног, и создает витиеватую вязь и процветает на конце (рис.4, 6). Раздвоение хвоста может быть обозначено и более явно как, например, у хищника с крыльями с рельефа церкви Покрова на Нерли[xxxix]. Определённо, это декоративно завуалированное изображение мужского детородного органа как символа плодородия в более ранних культурных традициях, и скрытая, но в тоже время подчеркнутая половая принадлежность, как один из символов социального и физического доминирования.
Упомянутый выше охранный символизм льва стал преобладающим в христианском мировоззрении. Охранительная сила льва подчеркивалась и усиливалась изображениями элементов древа. Лев издревле олицетворяет образ всех великих и ужасающих сил природы и способен представлять как зло, так и борьбу со злом. Он выступает как спутник божеств и, будучи царем зверей, является спутником и эмблемой царя. Эта функция определила последующее широкое распространение льва как геральдического символа родовых кланов и даже государств.
На тыльной стороне рогатины в нижней части «надземного мира» льву пространственно противостоит (а по статусу, видимо, соответствует) существо, изображение которого наименее сохранно. По остаткам изображения видно, что оно опирается на две лапы, каждая из которых приходится на отдельную грань втулки (рис. 2Г, 4). Одна лапа сохранилась практически полностью, а вторая лишь фрагментарно (рис. 2Г). Обращает на себя внимание, что лапы этого неведомого зверя практически идентичны когтистым лапам льва. По соотношению фрагментов тела существа и фона изображения можно заключить, что площадь его тела сравнительно небольшая, что наводит на мысль о птицеподобном или змееподобном его облике. Есть основания предполагать наличие крыльев. Возможно, что это изображение грифона, Василиска или Велеса, учитывая змеевидную ипостась последнего и господство над Нижним миром[xl].
Игорь Петрович Бондарев, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник, Институт биологии южных морей им. А.О.Ковалевского, Севастополь
(Окончание следует)
Предлагаемое читателю исследование имеет все шансы стать событием не только завершившегося Года Культуры, но и начавшегося года Литературы в России. Автор открывает и описывает уникальный исторический артефакт - копье с изображениями зверей на серебряном покрытии, созданное искусным оружейником в домонгольский период Руси. Декор копья, как показано Автором, символически воспроизводит Храм Мироздания, в котором сочетаются языческие представления о Мировом древе и его сюжетные реплики в христианских храмах Руси 12 века. В образах декора копья языческий и христианский символизм тесно и причудливо переплетается, что характерно для раннего периода христианства. При этом артефакт связан с самым известным литературным произведением русского средневековья - «Словом о полку Игореве». Логика исследования приводит к еще одному открытию, устанавливая место пленения князя Игоря Святославича половцами в 1185 году и подтверждая достоверность «Слова». Подлинность «Слова» неоднократно подвергалась сомнению, преимущественно зарубежными исследователями, и столь весомые аргументы, как приведенные в публикуемом ниже исследовании, имеют высокую научную ценность для Мировой культурологии.
[i] Медведев А. Ф. Оружие Великого Новгорода. МИА, № 65, 1959; Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. - Том 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII вв. - М.-Л: Наука,1966. - 408с
[ii] Медведев А. Ф. Оружие Великого Новгорода. МИА, № 65, 1959; Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. - Том 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII вв. - М.-Л: Наука,1966. - 408с
[iii] Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. - Том 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII вв. - М.-Л: Наука,1966. - 408с
[iv] Медведев А. Ф. Оружие Великого Новгорода. МИА, № 65, 1959; Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. - Том 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII вв. - М.-Л: Наука,1966. - 408с
[v] Бехайм В. Энциклопедия оружия (Руководство по оружиеведению. Оружейное дело в его историческом развитии от начала средних веков до конца XVIII века). Перевод с немецкого: А. А. Девель, В. В. Демидова, В.А. Кондрашева, М. Ю. Некрасов, Е. А. Пахомова, Г. В. Пивник, О. И. Серегин, В. В. Фадеев, Ответственный редактор С. В. Еременко СПб АО "Санкт-Петербург оркестр", 1995. - 572с. (W.Boeheim. Handbuch der Waffenkunde. Das Waffenwesen in seiner historischen Entwicklung vom Beginndes Mittelalters bis zum Ende des 18 Jahrhunders Leipzig 1890)
[vi] Медведев А. Ф. Оружие Великого Новгорода. МИА, № 65, 1959; Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. - Том 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII вв. - М.-Л: Наука,1966. - 408с; Бехайм В. Энциклопедия оружия (Руководство по оружиеведению. Оружейное дело в его историческом развитии от начала средних веков до конца XVIII века). Перевод с немецкого: А. А. Девель, В. В. Демидова, В.А. Кондрашева, М. Ю. Некрасов, Е. А. Пахомова, Г. В. Пивник, О. И. Серегин, В. В. Фадеев, Ответственный редактор С. В. Еременко СПб АО "Санкт-Петербург оркестр", 1995. - 572с. (W.Boeheim. Handbuch der Waffenkunde. Das Waffenwesen in seiner historischen Entwicklung vom Beginndes Mittelalters bis zum Ende des 18 Jahrhunders Leipzig 1890)
[vii] Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. - Том 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII вв. - М.-Л: Наука,1966. - 408с
[viii] Magi-Lougas M. On the relations between the countries around the Baltic as indicated by the background of Viking Age spearhead ornament. Fornvannen (Journal of Swedish Antiquarian Research), 1993, 88: 211-221
[ix] Martens, I. Indigenous and imported Viking Age weapons in Norway - a problem with European implications. Journal of Nordic Archaeological Science, 2004, No14, p. 125-137
[x] Кулаков В. И. и др. 2013. Анализ археологических, исторических, этнографических источников для ревитализации культуры викингов, пруссов и куршей. Определение влияния традиций викингов на культуру пруссов-сембов и куршей // http://www.kantiana.ru/crossroads2/documents/Report%20on%20activity%203.3.1_complete_rus.pdf
[xi] Magi-Lougas M. On the relations between the countries around the Baltic as indicated by the background of Viking Age spearhead ornament. Fornvannen (Journal of Swedish Antiquarian Research), 1993, 88: 211-221; Martens, I. Indigenous and imported Viking Age weapons in Norway - a problem with European implications. Journal of Nordic Archaeological Science, 2004, No14, p. 125-137;
[xii] Котерелл А. Мифология: античная, кельтская, северная. Энциклопедический справочник. Русская версия, 1997, Минск: «Белфаксиздатгрупп». - 256с
[xiii] Magi-Lougas M. On the relations between the countries around the Baltic as indicated by the background of Viking Age spearhead ornament. Fornvannen (Journal of Swedish Antiquarian Research), 1993, 88: 211-221
[xiv] Magi-Lougas M. On the relations between the countries around the Baltic as indicated by the background of Viking Age spearhead ornament. Fornvannen (Journal of Swedish Antiquarian Research), 1993, 88: 211-221
[xv] Бехайм В. Энциклопедия оружия (Руководство по оружиеведению. Оружейное дело в его историческом развитии от начала средних веков до конца XVIII века). Перевод с немецкого: А. А. Девель, В. В. Демидова, В.А. Кондрашева, М. Ю. Некрасов, Е. А. Пахомова, Г. В. Пивник, О. И. Серегин, В. В. Фадеев, Ответственный редактор С. В. Еременко СПб АО "Санкт-Петербург оркестр", 1995. - 572с. (W.Boeheim. Handbuch der Waffenkunde. Das Waffenwesen in seiner historischen Entwicklung vom Beginndes Mittelalters bis zum Ende des 18 Jahrhunders Leipzig 1890)
[xvi] Бехайм В. Энциклопедия оружия (Руководство по оружиеведению. Оружейное дело в его историческом развитии от начала средних веков до конца XVIII века). Перевод с немецкого: А. А. Девель, В. В. Демидова, В.А. Кондрашева, М. Ю. Некрасов, Е. А. Пахомова, Г. В. Пивник, О. И. Серегин, В. В. Фадеев, Ответственный редактор С. В. Еременко СПб АО "Санкт-Петербург оркестр", 1995. - 572с. (W.Boeheim. Handbuch der Waffenkunde. Das Waffenwesen in seiner historischen Entwicklung vom Beginndes Mittelalters bis zum Ende des 18 Jahrhunders Leipzig 1890) (рис. 357)
[xvii] Жилин А. М. Орнаментация отечественного холодного оружия и защитного вооружения XIII-XVI веков. Вестник ТвГУ. Серия «История». 2011, Выпуск 4. С.39-55
[xviii] Magi-Lougas M. On the relations between the countries around the Baltic as indicated by the background of Viking Age spearhead ornament. Fornvannen (Journal of Swedish Antiquarian Research), 1993, 88: 211-221
[xix] Кирпичников А. Н. Военное дело на Руси в XIII-XV вв. - Л.: Наука, 1966. - 104с
[xx] Кирпичников А. Н. Военное дело на Руси в XIII-XV вв. - Л.: Наука, 1966. - 104с, рис.1
[xxi] Жилин А. М. Орнаментация отечественного холодного оружия и защитного вооружения XIII-XVI веков. Вестник ТвГУ. Серия «История». 2011, Выпуск 4. С.39-55
[xxii] Корзухина Г. Ф. Из истории древнерусского оружия XI века // Советская археология. - 1950. - Т. 13. - С. 63 - 94, рис.7
[xxiii] Макарова Т. И. Черневое дело древней Руси / ред. Б. А. Рыбаков. - М.: Наука, 1986. - 156с, (рис. 12, 1)
[xxiv] Жилин А. М. Орнаментация отечественного холодного оружия и защитного вооружения XIII-XVI веков. Вестник ТвГУ. Серия «История». 2011, Выпуск 4. С.39-55
[xxv] http://forum.sherwood-tavern.net/viewtopic.php?id=2574
[xxvi] Макарова Т. И. Черневое дело древней Руси / ред. Б. А. Рыбаков. - М.: Наука, 1986. - 156с.
[xxvii] Воронин Н. Н. Покров на Нерли (новые данные раскопок 1954-1955 гг.) // Советская археология. - 1958, №4, С.70-95, рис. 16-18
[xxviii] Чернов А.Д. Слово о полку Игореве / Под редакцией Андрея Чернова; стиховая запись, перевод, комментированный прозаический перевод и статьи А. Ю. Чернова; реконструкция древнерусского текста и примечания д. ф. н. А. В. Дыбо; статья д. ф. н. А. Г. Боброва; Ил. С. К. Русакова. - М-СПб.: Летний сад, 2012, с. 82
[xxix] Котерелл А. Мифология: античная, кельтская, северная. Энциклопедический справочник. Русская версия, 1997, Минск: «Белфаксиздатгрупп», с. 250
[xxx] Макарова Т. И. Черневое дело древней Руси / ред. Б. А. Рыбаков. - М.: Наука, 1986, рис. 25; 27; 28, № 214
[xxxi] Макарова Т. И. Черневое дело древней Руси / ред. Б. А. Рыбаков. - М.: Наука, 1986, с.19
[xxxii] Воронин Н. Н. Покров на Нерли (новые данные раскопок 1954-1955 гг.) // Советская археология. - 1958, №4, С.70-95, рис.18 а, д
[xxxiii] Вагнер Г. К. Скульптура Древней Руси: XII век. Владимир. Боголюбовo. Памятники древнего искусства. М.: Искусство, 1969, с. 268
[xxxiv] Макарова Т. И. Черневое дело древней Руси / ред. Б. А. Рыбаков. - М.: Наука, 1986, рис. 7, 1-4, рис. 41, 3,4
[xxxv] Макарова Т. И. Черневое дело древней Руси / ред. Б. А. Рыбаков. - М.: Наука, 1986, рис. 29,32: № 217
[xxxvi] Макарова Т. И. Черневое дело древней Руси / ред. Б. А. Рыбаков. - М.: Наука, 1986, рис.18 а; 17: рис. 25, 28, № 214
[xxxvii] Даркевич В. П. Аргонавты Средневековья. М.: Наука, 1976. - 256с
[xxxviii] Даркевич В. П. Аргонавты Средневековья. М.: Наука, 1976, рис 48, 3
[xxxix] Воронин Н. Н. Покров на Нерли (новые данные раскопок 1954-1955 гг.) // Советская археология. - 1958, №4, С.70-95, рис 18.в
[xl] Чернов А.Д. Слово о полку Игореве / Под редакцией Андрея Чернова; стиховая запись, перевод, комментированный прозаический перевод и статьи А. Ю. Чернова; реконструкция древнерусского текста и примечания д. ф. н. А. В. Дыбо; статья д. ф. н. А. Г. Боброва; Ил. С. К. Русакова. - М-СПб.: Летний сад, 2012, с.86-87
