Мусульманский фактор в Татарстане за последние 20 лет неоднократно становился объектом интереса стран Запада. Если в 1990-е годы региональная элита Татарстана стремилась продемонстрировать Западу республику как пример мирного сосуществования ислама и христианства и постараться поделиться этим опытом, то к началу 2010-х годов на фоне усиления фундаментализма в регионе внимание Запада переключилось именно на проблематику исламского радикализма, что явно не выгодно республиканским властям. Причиной подобного изменения интереса стала террористическая активность фундаменталистов в регионе. Появление в ноябре 2010 года боевиков на юге Татарстана, последующая череда терактов в 2012 году, публичная уличная активность активистов Хизб-ут-Тахрир привлекли внимание западных интересантов ситуацией в исламской среде. В результате участился за последние несколько лет поток приезжающих в Татарстан иностранных журналистов, ученых, аналитиков и сотрудников диппредставительств стран Запада, нередко совершающие не только официальные, но частные поездки. Целью подобных поездок является стремление оценить конфликтный потенциал радикального исламизма с перспективой возможной его поддержки в будущем извне.
Вытекающие из характера визитов, методики сбора информации, тематики интересующих вопросов можно сделать вывод о перспективах оказания странами Запада содействия радикал-исламистам Татарстана. Причем сделано это будет за счет усиления информационной поддержки, что уже имеет место быть, правда, пока через легализацию на своей территории медийно-коммуникационных центров самих исламистов, освещающих в выгодной для них форме события в России. Соответственно, в перспективе произойдет смещение оценки самих исламистов: ожидается характеристика их в качестве внесистемной оппозиции путем отождествления с либеральными и прозападными общественно-политическими силами, действующими на территории страны.
Успех антиэкстремистской работы региональных и федеральных органов власти накануне и в период проведения Универсиады в Казани (6-17 июля 2013 года) снизил активность фундаменталистов и сделал проведение этого спортивного мероприятия безопасным. Впрочем, усиление терроризма стоит ожидать в результате возвращения домой российских ваххабитов, воюющих в Сирии против законного правительства. Именно последние и станут тем людским ресурсом, который страны Запада смогут перенаправить в Поволжье для расширения фронта террористической активности с Северного Кавказа до Урала. Поэтому реальность опасности потенциала радикал-исламизма, оцененная иностранными визитерами, станет ощущаться по итогам войны в Сирии и возможной интервенции иностранных держав в эту арабскую страну. Независимо от исхода войны в Сирии российские исламисты, прошедшие в ней боевую подготовку, могут возглавить и усилить террористическое подполье в Поволжье.
Степень активности освещения проблемы исламизма в Татарстане в зарубежной прессе была связана с вниманием российских СМИ к ситуации в этом регионе. Имея собственные контакты и приезжая за репортажем в республику, иностранные журналисты искали возможность для встречи с радикалами. Последние сами были заинтересованы в возможности получить доступ к эфиру или дать интервью, чтобы получить известность и озвучить свою позицию. Складывалось ощущение в стремлении зарубежной прессы разрекламировать фундаменталистов Татарстана. Впрочем, оценки в западных газетах этой проблемы не отличались от общероссийских. Тем более, что искусственно создаваемый положительный образ Татарстана уже выглядел как фальшивый на фоне череды терактов.
Это вызвало обеспокоенность у чиновников, ответственных за инвестиционную привлекательность региона, поскольку вопрос безопасности для зарубежных кампаний при их капиталовложении играет важную роль. Впрочем, последние стремились сами направить своих аналитиков-консультантов для оценки рисков инвестиций в регион.
Геополитические интересы стран Запада в создании очага нестабильности в Поволжье не отменяют того факта, что в Евросоюзе обеспокоены проявлением экстремизма в среде собственных мусульман из числа мигрантского населения. Частью посетивших Татарстан дипломатов высказывалась мысль об изучении опыта противостояния религиозному радикализму в России. На Западе хотят наглядно узреть, как можно используя российские методы борьбы с исламским экстремизмом, решить проблему фундаментализма в собственных странах. Это желание стоило бы использовать для того, чтобы хотя бы часть стран Запада (в первую очередь, европейские государства, наиболее подверженные этой угрозе) не воспринимала российских исламских экстремистов в качестве «жертв политических репрессий», а постаралась извлечь уроки из отечественного опыта противостояния им.
Эволюция внимания стран Запада к исламскому фактору в Татарстане
Интерес к Татарстану и его этнорелигиозной специфике на Западе был еще в советское время. Причем речь шла не об истории татарского народа, связанная преимущественно со средневековым прошлым времен Золотой Орды, а о политическом развитии советской национально-территориальной автономии. Во многом западные советологи черпали эту информацию из сочинений татарских эмигрантов, многие из которых стали ведущими тюркологами в Турции, США и Германии. Часть из них еще до Второй мировой войны стремилась обратить внимание зарубежные страны к ситуации в Поволжье. Наиболее яркой фигурой из деятелей татарской эмигрантской волны, стремившийся привлечь интерес Запада к татарам, был писатель Гаяз Исхаки (1878-1954), автор работы «Идель-Урал» («Волго-Урал»), изданной в 1933 году в Берлине, затем переиздававшейся во Франции, Японии, Польше и Великобритании и представлявшей собой исторический очерк об истории татар и современному на момент издания их положению в СССР. Главный тезис книги, которая красной нитью проходила у Гаяза Исхаки в его работе, заключался в якобы стремлении татар к провозглашению независимого государства «Идель-Урал», которое территориально выходило далеко за границы Татарской АССР (включало помимо нее Чувашию, Марий Эл, Оренбургскую область и Башкортостан). Однако задача, которую ставил автор работы, заключалась в стремлении убедить страны Запада в том, что необходимо поддерживать сепаратистские настроения в Поволжье, поскольку они имеют под собой реальный потенциал. Этот посыл был подхвачен уже во время Второй мировой войны Германией, которая использовала эти настроения при формировании воинских частей из татар-военнопленных. Примечательно, что даже название сформированному из них легиону было дано такое же, как название книги Гаяза Исхаки. Кураторами легиона «Идель-Урал» стали как татары-эмигранты (Шафи Алмас (1885-1954), Ахмет Темир (1912-2003), так те татары, что попали в плен к немцам, но перешли из идеологических соображений на их сторону (Гариф Султан (1923-2011) и Темирбек Давлетшин(1904-1983). После войны именно последние останутся на территории ФРГ и станут основными интерпретаторами событий, происходящих в Татарстане. Гариф Султан станет во главе татаро-башкирской редакции американского радио «Свобода», Темирбек Давлетшин будет работать сотрудником Института по изучению СССР в Мюнхене, напишет и издаст книгу «Советский Татарстан: теория и практика ленинской национальной политики» (Лондон, 1974). К ним присоединяться уже второе поколение татарской эмиграции, проживающее в зарубежной диаспоре: профессор Мармаского университета Надир Давлет (род. в 1944 году) в Турции и профессор Висконсинского университета Юлай Шамильоглу (род. в 1958 г.) в США. Эта университетская профессура и сегодня продолжает оставаться главными интерпретаторами на Западе событий по истории и современному положению татар. Через них, нескрывающих своей антироссийской позиции, в зарубежных странах дается представление о казанских татарах.
Однако помимо этих деятелей из эмигрантских кругов, чья позиция и деятельность по нагнетанию истерии вокруг современного положения татар, проживающих в Поволжье, была вполне объяснима из их обиды на советскую власть и восприятия политики Российской Федерации как продолжение линии СССР и даже Российской империи, появилась группа зарубежных исследователей, ставших специалистами по истории ислама у татар. Наиболее яркими фигурами здесь являются французский по происхождению историк, профессор Чикагского университета Александр Беннигсен (1913-1988), ныне здравствующие американский историк Аллен Франк [1] и профессор Амстердамского университета Михаэль Кемпер [2]. Если оба последних акцентировали внимание исключительно на историческом прошлом татар (писали книги по историографии и суфизму в Поволжье эпохи Нового времени), то Беннигсен специализировался на новейшей для его времени истории - советском периоде (наиболее известна его книга «Мусульмане в СССР» (1983).
В итоге те, кто из зарубежных исследователей, берутся за изучение ислама в Татарстане, предпочитают его рассматривать лишь как одну из составных частей национальной культуры татар, акцентируя внимания преимущественно на историческом прошлом.
Во многом пристальное внимание к исламскому фактору в Татарстане в постсоветский период со стороны Запада в 1990-е годы отсутствовало. Интерес был к «модели Татарстана» - особой формы взаимоотношений с федеральным центром, характеризующимся практически полной самостоятельностью, включая и внешнеполитическую ориентацию. Поездка первого президента Татарстана Минтимера Шаймиева в 1994 году в Гарвардский университет (США), где он презентовал свой регион, выявила интерес к республике именно в контексте ее взаимоотношений с Москвой. Череда международных конференций, проводимых в Казани с участием зарубежных исследователей, была посвящена именно теме федерализма, трактуемая властями Татарстана порой как конфедеративные отношения. Созданный в 2001 году Казанский институт федерализма [3] при финансовой поддержке американского Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров как раз и стал одним из главных центров по популяризации этой «модели Татарстана», тем более, что его возглавил тогдашний политический советник Президента Татарстана Рафаэль Хакимов, ставший одним из идеологов «суверенитета республики». Последним была разработана доктрина евроислама - своеобразной рациональной версии мусульманского вероучения, отрицающей основные культовые практики ислама. Хакимов сумел привлечь внимание зарубежных ученых именно идеей евроислама, истоки которого для себя он искал в дореволюционном джадидизме - движение за светское просвещение у татар на рубеже XIX-XX веков. Привлекательность этой доктрины для западных визитеров была вызвана, с одной стороны, тем, что ориентировалась на западный (светский) образ жизни, отрицание основополагающих догм ислама (включая даже необходимость совершать молитвы), постоянное аппелирование к диалогу цивилизаций, культу знаний, а, с другой стороны, самой приставкой «евро-», как якобы приемлемой для Запада версии ислама. Это особенно импонировало европейцам и американцам, поскольку к тому времени они столкнулись с усилением активности собственных мусульман из числа мигрантов, среди которых стали доминировать радикальные идеи тотальной шариатизации стран Запада. На этом фоне идея евроислама, возникшая в поволжском регионе, находящемся на стыке христианства и ислама, казалась очень привлекательной. Некоторые наблюдатели пытались ее сравнить с учением швейцарского профессора Тарика Рамадана (род. в 1962 г.), выступающего за интеграцию мигрантов-мусульман в европейское сообщество за счет отказа от ряда положений ислама, несовместимых с ценностями светского западного общества; другие - находили у Хакимова параллели с турецким проповедником Фетхуллахом Гюленом (род в 1941 г.), проживающем в США и маскирующем свое учение под идею диалога цивилизаций. Вряд ли Рафаэль Хакимов заимствовал у обоих из них постулаты их учений, скорее всего, он сам к этому пришел, чему способствовал его интеллектуальная работа. Критики Хакимова называли его учение «пьяным исламом», намекая на злоупотребления алкоголя автором концепции евроислама. Однако нужно иметь в виду: последователей евроислама в Татарстане всего один человек, сам Хакимов. Люди могли ему симпатизировать, но его учение никто не разделял полностью. Поэтому встречи иностранцев, услышавших откуда-то об евроисламе в Татарстане, напоминали беседы с интеллектуалом-одиночкой, по-своему интересные, но не дающие никакой картины ситуации во всем мусульманском сообществе региона.
Вслед за этим «модель Татарстана» региональные власти старались интерпретировать шире, чем просто экономическое разграничение полномочий с федеральным центром, подкрепленное политической самостоятельностью. Создавая позитивный имидж, идеологи Татарстана старались представить его в качестве островка межнационального и межрелигиозного согласия, как своеобразный перекресток христианской и мусульманской цивилизаций, где благодаря мудрой политике нынешнего поколения властей выстроено благополучие. К слову сказать, подобная тактика действительно давала свой положительный эффект. Символичность наличия в казанском Кремле Благовещенского собора и построенной к 2005 году мечети «Кул Шариф» остаются живым подтверждением этого имиджа. Поэтому нередко именно Казань превращается в место проведения различных мероприятий (конференций, форумов, круглых столов) по проблематике межрелигиозного диалога и толерантности с участием иностранных гостей. Специально для формирования подобного пропагандистского впечатления о Татарстане в 2003 году было создано Республиканского агентство массовых коммуникаций «Татмедиа» с ежегодным бюджетом в 1 млрд. рублей, которое и осуществляло информационную поддержку формированию положительного образа республики. На практике это вылилось в полный запрет на обсуждение реально существовавших проблем в этнорелигиозной сфере, их сознательное замалчивание, нежелание их обсуждать открыто, в результате чего появление исламского терроризма стало шоком для населения и федерального центра, бдительность которого долго усыпляли новостями о Татарстане как «островке толерантности», несмотря на то, что на протяжении многих лет эксперты пытались обратить внимание государства и общества на то, что происходит в мечетях республики. В результате такой информаионной политики в какой-то момент руководство Татарстана стало считать, что проблем в этнорелигиозной сфере нет, а на неоднократные предупреждения силовиков старались не обращать внимания, нередко блокируя их работу и просьбы вмешаться там, где без политического руководства было невозможно осуществить кадровое решение (снять того или иного имама с поста руководителя мечети, убрать чиновника, покровительствующему радикальному религиозному деятелю). При этом все имевшиеся случаи деятельности радикалов, в том числе и вооруженные выходки, до 2010 года не только не сопровождались широким обсуждением причин, характера и масштаба религиозного экстремизма, но и их старались интерпретировать как элементарное недоразумение, которое не имеет серьезного основания считать ваххабизм как реальную проблему.
Именно 2010 год становится тем рубежом, после которого интерес к деструктивным процессам в мусульманской умме Татарстана становится самым главным для российского общества и зарубежных стран. Проблематика федерализма, взаимоотношений федерального центра и регионов, что так сильно привлекало иностранных экспертов и журналистов в 1990-2000-е годы, отходит прочно на второй план, уступая исламской теме первое место.
Первый визит в Татарстан специалистов из Запада, поставивших цель рассмотреть проблему ваххабизма как она есть, произошел в декабре 2010 года, практически сразу после спецоперации в Нурлатском районе Татарстана по уничтожению бандформирования фундаменталистов 25 ноября 2010 года. В том же году ранее было объявлено о создании «вилаета Идель-Урал» как части ваххабитского «Имарата Кавказа». Виртуальный изначально проект стал наполняться реальным смыслом в виде появления боевиков. В Казань прибыла делегация Американского совета по внешней политике (Герман Пирчнер, Элизабет Вуд и Илан Берман), частной аналитической организации, созданной в 1982 году в качестве аналитического центра Республиканской партии США, впрочем, нескрывающей, что она оказывает консультативные услуги для всего Белого дома. В ходе встреч с казанскими специалистами по исламу и мусульманским духовенством американские аналитики убедились, что проблема ваххабизма появилась задолго до появления боевиков в Татарстане, насчитывает она уже второе десятилетие, а положительный имидж Татарстана, навязываемый властями, вводит в заблуждение многих, кто не знаком с внутренней спецификой республики. Вывод, который был сделан американскими экспертами, был мало обнадеживающим. Сравнивая ситуацию в Поволжье с похожими процессами в других частях мира, руководство Американского совета по внешней политике высказало мысль о том, что ситуация будет только дальше обостряться.
2011-2013 годы стали временем наивысшего внимания со стороны Запада к Татарстану. Регион стали посещать журналисты большинства ведущих зарубежных изданий, включая даже таких отдаленных стран как Австралия и Япония. Приезд иностранных журналистов зачастую имел под собой не только банальное любопытство репортера. Часто под видом сотрудника зарубежного СМИ скрывался если не сотрудник спецслужб, то по крайне мере бывший дипломатический работник, не отрицавшей своей работы в посольстве или структурах МИДа своей страны. Причем иностранные журналисты, помимо встреч с экспертами из числа духовенства и светских ученых, стремились встретиться и с религиозными фундаменталистами.
Так, директор бюро России и стран СНГ Агентства «Франс-Пресс» Николя Милетич, приехавший в Татарстан в начале 2011 года, не только посетил Казань, но и специально съездил в Альметьевск и Чистополь - города закамской территории республики, где наиболее сильна концентрация ваххабитов.
В начале июня 2012 года накануне теракта в Казани прибыл Корей Флинтофф, корреспондент американского Национального общественного радио («National Public Radio»), активно искавший встречи с кем-нибудь из радикал-исламистов.
Прогремевший теракт 19 июля 2012 года в столице Татарстан, в ходе которого была взорвана машина муфтия республики Ильдуса Файзова, получившего ранения, а его сподвижника, одного из крупных богословов традиционного ислама Валиуллу Якупова ваххабиты расстреляли в подъезде собственного дома, вызвал огромный интерес к исламскому фактору в Поволжье. Иностранные журналисты стремились сами посетить Татарстан. В августе 2012 года приезжает ведущий репортер французского агентства «Капа» («Capa») Николя Тонев, в ноябре 2012 года Татарстан посещает репортер австралийского радио Кэрен Перси, затем в феврале 2013 года снимать репортаж едет корреспондент австралийской редакции «ABC» Норман Хермант. Приближающаяся Универсиада 6-17 июля 2013 года также манит иностранных журналистов, причем не только для съемки спортивных соревнований, но именно с целью освещения проблемы безопасности предстоящего мероприятия. В июне 2013 года приезжает шеф-корреспондент японской газеты «Майнити» Танака Хироюки, которого интересует исключительно тема ваххабизма в Казани, вслед за ним в начале июля 2013 года пребывает корреспондент нидерландской телерадиокомпании «NOS» Дэвид Ян Годфройд, также заостряющий внимание на проблематики исламского фундаментализма.
Часто в качестве интервьюируемых у иностранных журналистов становились члены террористической организации Хизб-ут-Тахрир, расположившие свой штаб в казанской мечети «Аль-Ихлас». Последние были сами заинтересованы в освещении своей публичной активности в столице Татарстана, где летом 2012 года сразу после теракта они развернули митинговую активность, поэтому шли легко на контакт с журналистами.
Впрочем, освещение темы ваххабизма в Татарстане в зарубежных СМИ стало активно привлекать в регион иностранных дипломатов, многие из которых в рамках командировок приезжали «прощупать почву». Встречаясь с официальными представителями республиканских органов власти, иностранцы прекрасно понимали, что будут получать искаженную и слишком приукрашенную картину реальной ситуации. Это особенно подтвердилось в ходе круглого стола, организованного Уполномоченным по правам человека в Республике Татарстан в начале июля 2012 года с участием политического отдела представительства Европейского Союза в Российской Федерации. Принимающая татарстанская сторона стремилась всячески убедить европейцев в том, что в Татарстане ситуация в исламской сфере находится в стабильном отношении, однако буквально через неделю после этой встречи произошел теракт, в ходе которого был ранен муфтий Татарстана Ильдус Файзов, а его сподвижник расстрелян в подъезде своего дома. Прокатившаяся вслед за этим серия уличных митингов и пикетов Хизб-ут-Тахрир («Партией исламского освобождения»), запрещенной в России экстремистской организации, как и последующая уже 24 октября 2012 года спецоперация в жилом квартале Казани по ликвидации боевиков, полностью опровергло все доводы официальной татарстанской стороны о том, что регион является благополучным в плане безопасности и может стать образцом, с которого Евросоюза стоит брать пример.
Это и вынудило прибыть эксперта политического отдела представительства Европейского Союза в Российской Федерации Карлуша Бриту в начале 2013 года, чтобы спустя полгода убедиться, что ситуация далека от идеальной, которую презентовали ему официальные круги.
Он был не единственным дипломатическим работником стран ЕС, которые изъявили желание посетить Татарстан с визитом, чтобы оценить реальную обстановку. В начале июня 2013 года в Казань приезжает второй секретарь Посольства ФРГ в России Карлос фон Энгель (второй секретарь в любом посольстве - должность, связанная со спецслужбами своей страны). Из большого круга вопросов, который интересовал немецкого дипломата (отношениям внутри региональной элиты Татарстана, противостояние между командами бывшего и нынешнего президентов Татарстана, отношения Казани к федеральному центру и др.), на первое место вышла именно тема потенциала угрозы исламизма в Татарстане для безопасности России.
Вслед за ним буквально через несколько дней в Татарстан приехала делегация польского Центра восточных исследований - крупного правительственного аналитического учреждения, изучающего постсоветское пространство. В состав делегации входили Агата Вежбовская-Мязга, Ядвига Рогожа, Ева Фишер и Войцех Горецкий. Их визит был посвящен сбору информации о написании доклада об этнорелигиозной ситуации в Татарстане для правительства. Из всех стран ЕС именно поляки проявляли наиболее частый и живой интерес (Польша председательствовала тогда в Евросоюзе). Помимо приезда экспертов из этого аналитического бюро, частым гостем в Татарстане были и сотрудники Посольства Польши в России, не скрывавшие своего интереса к исламской тематике Поволжья.
При этом для многих зарубежных визитеров интерес к ваххабизму в Татарстане проистекал из доклада российского политолога Сергея Маркедонова, который сейчас работает приглашенным научным сотрудником Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США). Доклад называется «The Rise of Radical and Nonofficial Islamic Groups in Russia's Volga Region» («Подъем радикальных и неофициальных исламских группировок в российском Поволжье»), был написан в январе 2013 года, опубликован в Интернете [4]. Российско-американский политолог достаточно детально и подробно изложил суть проблемы радикального исламизма в Татарстане и Башкортостане. В беседах иностранные эксперты постоянно отсылали к этому докладу как одному из главных источников информации по ситуации в Поволжье. Сам Маркедонов его составил на основе публикаций в русскоязычном Интернет-пространстве.
Методы сбора информации западными интересантами
по исламской тематике в Татарстане
Зарубежные наблюдатели, специализирующиеся на изучении исламского фактора в Татарстане, ограничены в возможностях получения оперативной и детальной информации с региона, если не предполагать, что на территории республики имеются непосредственно агенты тех или иных зарубежных спецслужб как присланных из-за рубежа, так и из числа завербованных местных жителей. Последнее имеет место быть, о чем даже сообщали местные СМИ. В частности, речь идет о Назире Аухадееве, имаме соборной мечети Альметьевска (город на юго-востоке Татарстана), который вошел в близкий контакт со спецслужбами Саудовской Аравии через посольство этой страны в Москве. Получая небольшое вознаграждение (чуть более 500 долларов в месяц), он сообщал в диппредставительства этого арабского королевства информацию о численности мусульман города, настроениях в их среде, взаимоотношениях с остальным населением и чиновниками. Наличие такого канала получения информации в нефтяном районе региона позволяло быть в курсе ситуации на местах.
Впрочем, подобный способ сбора фактов не является единственным. Чаще всего практикуется анализ открытого публичного информационного пространства (публикации в русскоязычных СМИ), поездки под видом журналистов, ученых или дипломатов в Татарстан, где проходят личные встречи и интервьюирование с местными светскими экспертами, чиновниками, духовенством и непосредственно самими фундаменталистами с целью получения полезной информации из первых рук. Попутно привлекаются через систему грантовой поддержки от иностранных благотворительных фондов местные ученые, которые осуществляют мониторинг и изучение интересующих заказчиков тем. Обычно сами ученые воспринимают подобное как естественную форму поддержки их собственным научным изысканиям, хотя косвенно они поставляют информацию с мест для интересантов Запада.
Очень характерно, что приезжающие наблюдатели в регион, нередко стремятся встретиться с религиозными радикалами. Понятно, что подобные встречи нужны не только с целью желания выслушать точку зрения исламистов от них самих. Чаще всего подобное общение позволяет законтактировать с ними для возможного дальнейшего сотрудничества, а также оценить реальный потенциал деструктивных возможностей той или иной группы фундаменталистов.
Акцентирование интереса на исламском факторе Татарстана (особенно на его радикалах) стало повсеместным с 2010 года. Интерес к региону как особому центру по выстраиванию отношений с Москвой, его опыту межрелигиозного сосуществования уходит на второй план, уступая проблематике исламского экстремизма. Поскольку со стороны официозных кругов, с которыми также встречаются приезжие наблюдатели, звучит уже малоубедительная риторика о необходимости «диалога религий», западные интересанты ищут мнения у независимых ученых, поскольку те чаще владеют информацией о более реальном положении вещей.
В ходе встреч с зарубежными визитерами весьма показательно, что они приезжают уже достаточно подготовленными, владеют общей информацией о ситуации в регионе, чувствуется, что внимательно отслеживают происходящие события в Татарстане, не путаются в именах основных их участников. Весьма характерна сама методика опроса интервьюируемого: аккуратно, но последовательно выясняется детали фактуры, позволяющей в дальнейшем смоделировать развитие процессов. Обязательно просят оценить потенциал угрозы, исходящей от той или иной деструктивной силы. Делается это для того, чтобы понять как дальше можно спрогнозировать ситуацию.
Характер и степень активности публикаций в западной прессе материалов по проблематике ислама в Татарстане
Мониторинг зарубежной прессы показывает, что 1990-2000-е годы интерес к Татарстану был целиком увязан с тем, как региональные власти стремились его официально позиционировать. «Модель Татарстана» - этот бренд, означавший особый статус региона в его взаимоотношениях с федеральным центром и одновременно островок межрелигиозной толерантности, использовался западными СМИ для характеристики республики. Ислам оценивался как «умеренный», «толерантный», «евроислам», четко подчеркивалась его отличие от религиозной практики стран Ближнего Востока, одновременно его опыт сосуществования с христианством в Поволжье стремились преподнести в качестве образца для подражания. Это по-своему привлекало, казалось любопытным для иностранной прессы. В целом оценки, даваемые на Западе, были весьма положительные, чувствовалось сочувствие властям Татарстана в их попытки сохранить законодательные привилегии эпохи «парада суверенитетов» 1990-х годов, от которых стали отказываться в результате политики нового президента России Владимира Путина, взявшего курс на восстановление вертикали власти, что сопровождалось приведением в соответствие регионального законодательства к федеральному и закатом эпохи разгула сепаратизма. Поскольку эта инициатива Москвы вызывало неприятие в Казани подобное противостояние, явно не в пользу региональной элиты Татарстана, на Западе старались преподнести как «борьбу татарского народа против диктата России». Впрочем, эффекта это никакого не давало. Исламский фактор же рассматривался как своеобразная изюминка местного колорита, сумевшего приспособиться к опыту сосуществования в условиях православного большинства.
В результате за этим фасадом показной толерантности оставались незамеченными те деструктивные процессы, которые происходили в мусульманской среде Татарстана. Если до 2010 года оценка зарубежного влияния на мусульман Татарстана в целом была нейтральной, этому старались придать характер естественной поддержки единоверцев из арабских стран и Турции, то появление вооруженных боевиков на юге республики в скором времени развеяло всю эту идиллию. Чаще всего зарубежные издания не стремились сознательно и специально преподнести в негативных красках всю картину происходящего в регионе. Во-первых, они описывали реальные факты террористической угрозы 2010-2012 годов, имевших место быть в Татарстане. Во-вторых, публикации в зарубежной прессе шли вслед за тем, что писали их коллеги в России. Наконец, в-третьих, многие из иностранных журналистов сами приезжали в регион, соответственно, информацию получали с мест, а не путем звонков из редакций или корпунктов в Москве.
Подобный поток публикаций явно не нравился властям Татарстана. Вскоре так долго лелеемый образ Татарстана в качестве места межконфессиональной гармонии оказался далеким от реальности. Более того, опасения правящей элиты вызвала угроза перспективе инвестиционной привлекательности Татарстана за рубежом. Публично это озвучил в августе 2012 года директор регионального Агентства инвестиционного развития Линар Якупов, который отметил, что зарубежные инвесторы начинают сомневаться в безопасности собственных вкладов [5]. Тем более, что в тоже время Татарстан посетил главный аналитик британского агентства «Control Risks» Стивен Айк, который встретился с рядом экспертов в Татарстане, склонных ставить под сомнение миф об отсутствии проблем в этнорелигиозной сфере в регионе. Сам факт визита подобных аналитиков, стремящихся проанализировать безопасность вклада зарубежных компаний в данный регион на месте, не доверяя рекламе чиновников Татарстана, ответственных за инвестиционную привлекательность субъекта федерации, очень показателен.
В итоге буквально за три года произошла резкая трансформация образа Татарстана: от благоговения и симпатии как к оазису стабильности межцивилизационных отношений к очередной «горячей точке» на планете. Характерно, что первая вылазка в 2010 году группы террористов еще не вызывала столь однозначной оценки ситуации в регионе. Ряд экспертов-исламоведов, в том числе и те, что работали в филиалах западных научных центрах России (в частности, Московский центр Карнеги), склонны были повторять устоявшиеся представления о Татарстане как о благополучном регионе, далеком от проблемы исламского экстремизма. Однако последующие события, особенно теракты 2012 года, окончательно убедили, в том числе и этих российских специалистов, в том, что отрицание этого явления уже невозможно.
Приближающаяся Универсиада (6-17 июля 2013 года) поставили перед властями, включая и федеральными, задачу по изменению подобной оценки Татарстана. Было принято в целом правильное решение в том направлении, что необходимо было пойти на меры по ликвидации штаб-квартиры Хизб-ут-Тахрир в Казани, расположенной в мечети «Аль-Ихлас». Поскольку последние стремились к публичной активности, не скрывая своих взглядов, власти пошли, правда, спустя полгода с момента выхода их на общественно-политическую арену республики (серия митингов, пикетов, коллективных поеданий плова в городских парках с проповедями), на закрытие 30 января 2013 года прихода мечети и даже на полный снос ее здания (там возводится теперь новое здание мечети). Вслед за этим наметилась тенденция к попытке договориться с той частью радикалов, которые смогут сидеть мирно на время Универсиады. Идя на уступку, региональные власти мотивировали отставку с поста муфтия Татарстана Ильдуса Файзова, непримиримого противника исламистов, и избрание мало кому известного 28-летнего Камиля Самигуллина, как выяснилось впоследствии, принадлежащего к турецкому фундаменталистскому ордену «Исмаил ага». Последний сразу озвучил свою политику в отношении исламских радикалов, получившую название «чайной дипломатии» («Мы, татары, все наши разногласия сможем решить за чашкой чая»). Итогом такой политики стало включение в состав аппарата Духовного управления мусульман Татарстана нескольких ваххабитов, а для завоевания популярности в исламской среде новый муфтий активно стал поддерживать хиджабизацию светских школ. Подобные популистские шаги принесли свой определенный успех: на время проведения Универсиады выступления исламистов (за исключением ряда акций членов Хизб-ут-Тахрир из уже бывшей мечети «Аль-Ихлас», в частности, демонстративного хождения в футболке с надписью «Я хочу жить в халифате») не было. При этом осталось совершенно непонятным, куда подевались моджахеды Татарстана, совершившие теракты в 2012 году. Их последний «амир» Абдуллах, объявивший о продолжении террористической деятельности, остался не пойманным, как и остальные члены бандформирования. Видимо, они залегли временно на «дно» (впоследствии члены этой группировки, получившей название «чистопольский джамаат», были причастны к поджогам церквей в Татарстане, обстрелу самодельными ракетами нефтехимического завода в Нижнекамске, часть из которых была задержана, другие - ликвидированы. - прим.).
Во многом усиленные меры безопасности (30 тысяч приехавших полицейских со всей страны), проведения ряда мер по устранению мест скопления экстремистов в Казани и договоренность с вменяемой их частью обеспечили спокойствие на время проведения международного спортивного мероприятия. Большие капиталовложения в организацию Универсиады и великолепно проведенные ее открытие и закрытие обеспечили позитивные отклики в зарубежной прессе, которые позволили вернуть Татарстану былой имидж теперь уже как спортивного центра России. Тематика исламского фактора стала восприниматься по-прежнему в русле толерантности с оговоркой на необходимость противостояния экстремизму из-за рубежа.
Причины заинтересованности странами Запада ситуацией
в исламской среде Татарстана и возможные сценарии дальнейшей их политики в отношении исламизма в регионе
Переход исламской активности в Татарстане в сторону террористической угрозы вызвал всеобщее внимание к региону на Западе. Вызвано это было, в первую очередь, разрушением длительное время формируемым стереотипом о республике как перекрестке христианской и мусульманской цивилизации, где ислам может мирно уживаться с православием. Прогремевшие взрывы и выстрелы стали сигналом того, что исламисты в центре России настроены на превращение Поволжья в одну из «горячих точек» планеты. Прежние оценки, даваемые Татарстану, оказались уже не актуальными. Визиты зарубежных аналитиков лишь подтвердили первые подозрения, что ситуация с развитием ислама пошла по пути перехода радикалов к активным действиям. В этой связи страны Запада постарались выяснить насколько серьезно угроза, исходящая от террористического подполья в Поволжье, и как необходимо выстроить свою политику к подобной форме религиозного фундаментализма.
Как это нестранно, но приезжавшие зарубежные аналитики старались донести мысль, что и их страны сталкиваются с проблемой исламского экстремизма. Рост радикальных настроений в мигрантской среде стран Европы очевиден для всех. Прибывшие дважды в Татарстан сотрудники политического отдела представительства Европейского Союза в России пытались убедить татарстанскую сторону, что их визит и сбор информации нужен для того, чтобы показать в ЕС общую для всего Европейского континента проблему исламского фундаментализма и не рассматривать российских исламистов как оппозицию или «жертв правящего режима Владимира Путина». По его мнению, осознание этого обеими сторонами могло найти общие пути для обмена опытом, причем странам Европы, у которых история ислама начинается со второй половины ХХ века, нужно особенно присмотреться к тому, как в Поволжье, где христианское население составляет большинство, как и на Западе, пытаются решить проблему экстремизма в мусульманской среде. Аналогичную мысль старался донести второй секретарь Посольства ФРГ в Москве Карлос фон Энгель, который давал понять, что в самой Германии не знают, что делать с собственными ваххабитами.
Впрочем, к подобным сетованиям стоит относиться с огромной долей скепсиса. Наивно полагать, что западные дипломаты станут протягивать руку помощи России в ее противостоянии с внутренними исламистами. Нельзя, конечно, отрицать, что в Европе стремятся посмотреть, удастся ли Москве побороть и каким способом своих фундаменталистов, чтобы потом, может быть, это перенять, однако то, что подлинная цель кроется в том, насколько и как Западу это можно поддерживать с целью превращения Поволжья в аналог Северного Кавказа в России. Истинные причины кроются в большей степени в оценке потенциала этой проблемы. Учитывая, что штаб-квартиры ряда исламистских организаций (типа Хизб-ут-Тахрир или Джамаат Таблиг) располагаются в Европе, то вопрос стоит о начале информационной поддержки освещения ситуации в Поволжье. Тем более, что располагаемый в Стокгольме (Швеция) информационный центр Хизб-ут-Тахрир, вещающий на русском языке, практически в каждом четвертом своем новостном выпуске рассказывающий о положении в Татарстане и Башкортостане, свободно доступный в Интернете, стремится изобразить исламистов в роли внесистемной оппозиции, противостоящей политической диктатуре официальной власти. Стоит рассчитывать, что в ближайшее время подобный тренд оценки («исламисты - это не бандиты, а это всего лишь внесистемная оппозиция») сохранится, произойдет слияние восприятия фундаменталистов с либеральной и прозападной оппозицией в качестве «борцов с режимом». Подобные проявления уже имели место быть в 2012 году в ходе визита лидера Левого фронта Сергея Удальцова в Казань, когда тот не стал противится контактам с местными исламистами и национал-сепаратистами.
Следует считать, что интерес Запада к активности исламистов в Татарстане вызван также возможностью последующей их поддержке, хотя бы через информационное обеспечение деятельности фундаменталистов. Боевая подготовка террористов из Татарстана, пока явно не особо профессионально владеющих умением организовывать теракты с достижением целей поражения, скорее всего, произойдет на территории Сирии. Потенциально готовые к началу вооруженных действий исламисты в настоящий момент находятся в рядах бандформирований на территории Сирийской Арабской Республики. Получив боевой опыт, они вполне могут вернуться на родину с целью разворачивания терактов уже дома. Чтобы возвращение было возможным, постепенно происходит кампания по оправданию российских ваххабитов, воюющих на Ближнем Востоке. Их стараются представить в роли борцов с «диктаторским» режимом Башара Асада, а для русской аудитории их стремятся приравнять к русским добровольцам, воевавшим в Югославии в 1990-е годы. В ближайшее время следует ожидать в российской прессе серии сентиментальных репортажей о том, как по своей глупости и наивности молодые российские мусульмане (в том числе и этнические русские) отправились из благих побуждений воевать в Сирию, а сейчас они хотят вернуться домой, к маме, начать мирную жизнь. Подобные транслируемые сюжеты будут служить в качестве смягчающего обстоятельства и поводом для их возвращения домой. Правда, совершенно нет никакой гарантии, что эти россияне, участвовавшие в убийствах людей в Сирии, станут мирными жителями в России. Однако если подобное начнет происходить, террористическое подполье в Поволжье получит подкрепление. В результате Запад, инициируя возвращения российских исламистов в Татарстан, будет способствовать превращению его в зону террористической угрозы, что будет работать на нестабильность страны и подрыв ее национальной безопасности.
Таким образом, интерес стран Запада к исламскому фактору в Татарстане вызван стремлением оценить потенциал его угрозы для целостности и мира в центре России с целью дальнейшего его использования путем материальной, людской и информационной поддержки для ослабления национальной безопасности нашей страны.
Примечания:
1. В Казани издали и перевели его книгу. См.: Франк, Аллен Дж. Исламская историография и "булгарская" идентичность татар и башкир в России / пер. с англ. И. Хайбутдиновой. - Казань: Рос. ислам. ун-т, 2008. - 266 с.
2. Кемпер, Михаэль. Суфии и ученые в Татарстане и Башкортостане: исламский дискурс под русским господством / пер. с нем. И. Гилязов. - Казань: Российский исламский университет, 2008. - 654 с.
3. В апреле 2009 года преобразован в Казанский центр федерализма и публичной политики, сохранив преемственность работы от Казанского института федерализма. См.: http://www.kazanfed.ru/
4. Ознакомиться с текстом доклада Сергея Маркедонова можно здесь: http://csis.org/publication/rise-radical-and-nonofficial-islamic-groups-russias-volga-region
5. Теракт в Казани негативно отражается на инвестиционной привлекательности Татарстана // Kazan Week, 21 августа 2012 года. URL: http://www.kazanweek.ru/article/4941/
