И.С. Тургенева с полным правом можно назвать дедушкой современного либерализма. «Я коренной, неисправимый западник», - признавался сам писатель.
Тургенев одним из первых в России прочно встал на позиции нейтралитета в вопросах добра и зла. Метод игнорирования абсолютной, данной свыше системы нравственных ценностей получил название «реализм». Суть этого художественного метода в том, что все явления жизни объясняются только материальными причинами, иных не может быть по определению. Если на вас напала онегинская хандра, значит у вас... плохое пищеварение. Все. Искать же причины в духовной сфере - это уже ваши фантазии, которые теперь с презрением и насмешкой называли «идеализмом». До модернизма, когда отсутствует всякий смысл и остается лишь игра, еще далеко, еще будет впереди Чехов, но путь этот начал Тургенев.
Не нужен нам ни Кант, ни Геродот,
Чтоб знать, что устрицу
Кладут не в нос, а в рот
- посмеивался над теми, кто не желает спуститься с Небес, просвещенный Тургенев.
Сам Иван Сергеевич определял свой метод как «беспристрастие», «отсутствие тенденции»: «Стремление к беспристрастию есть одно из немногих добрых качеств, за которые я благодарен природе, давшей мне их», - писал он А.В. Дружинину. Д.И. Писарев за это его очень хвалил: «Искренний художник. Не уродующий действительность, а изображающий ее, как она есть». Уродуют жизнь те, кто умудряются найти в ней присутствие Бога, Его промысла, наличие заповедей, диалог с Богом в виде молитвы и т.п. «Искренние» - те, кто будут писать только о том, что можно увидеть и потрогать руками.
Все по привычке искали отношение автора к Базарову, не замечая новаторства писателя. Тургеневу приходится пояснять отсталым читателям: «Я все эти лица рисовал, как я бы рисовал грибы, листья, деревья: намозолили мне глаза - и я принялся чертить». То есть при написании героя автор сознательно игнорирует систему координат добра и зла, уничтожает ее, не пользуется ею, стирает ее из сознания читателей.
«Что касается до моей нелюбви к славянофильству, - признавался в письме Тургенев, - то приходится цитировать самого себя: «все дело в ощущении», - говорит Базаров... Об этом, как о запахах и вкусах, спорить нельзя». Достаточно откровенное признание! Вопросы Истины поставлены на одну доску с запахами и вкусами, и спорить о них не имеет смысла. «Принципов вообще нет, а есть ощущения» - это кредо и Базарова, и, как видим, самого Тургенева. Эти слова могли бы быть написаны на знамени либерализма, вся суть его выражена кратко и ярко: никаких незыблемых принципов нет, есть только личные ощущения. Современные извращенцы по неграмотности не знают эти слова нашего классика, а то бы давно сделали их своим лозунгом.
А.Ф. Тютчева однажды сказала Тургеневу в глаза: «Вы беспочвенны в моральном отношении».
«Вера Сергеевна Аксакова, - пишет Б.К. Зайцев в своей книге «Жизнь Тургенева, - записала о Тургеневе тяжелые вещи: он казался ей... человеком ощущений, утопающим в гастрономии. По ее взгляду, он и художество чувствовал физически - вроде вкусного блюда. Духовное же шло мимо».
Эта отстраненность - начало современной толерантности, плюрализма.
«Где истина? - спрашивает его герой Пигасов в романе «Рудин». - Даже философы не знают, что она такое... По-моему, ее вовсе и нет на свете, то есть слово-то есть, а самой вещи нету».
В те времена славянофилы пытались вернуть интеллигенцию из плена западного преклонения перед Просвещением и Возрождением язычества к вере своего народа, ко Христу, к Церкви, в поле четких границ добра и зла. Тургенев всюду смеялся над ними, преклоняясь перед либеральной интеллигенцией Запада.
Та интеллигенция, что отошла от веры народа, от почвы, заметит Достоевский, у Тургенева ходит в героях, т.к. она - носительница культуры, эстетики. Над славянофилами же он едко смеется во многих своих произведениях.
Например, в рассказе «Хорь и Калиныч» намекает на славянофила К.С. Аксакова: «В 10 верстах от усадьбы находилось дотла разоренное село... Владелец этого села ходил, вероятно, потехи ради, в мурмолке, и рубашку носил с косым воротником». Кроме «потехи» писатель не видит смысла в поведении славянофилов.
Его любимый герой Потугин в романе «Дым» тоже дальше насмешки над мурмолкой и армяком не поднимается: «Вот хоть бы славянофилы... Все, мол, будет, будет. В наличности ничего нет, и Русь в целые десять веков ничего своего не выработала, ни в управлении, ни в суде, ни в науке, ни в искусстве, ни даже в ремесле... Но потерпите: все будет. А почему будет? А потому, что мы, мол, образованные люди - дрянь; но народ... о, это великий народ! Видите этот армяк? вот откуда все пойдет!».
Кто хочет почувствовать всю иронию Тургенева над славянофилами, тот пусть прочитает поэму «Помещик», всю построенную на этой насмешке.
«Мирный семьянин... был настоящий славянин», «на голове ермолка», «любил он жирные блины», «любил ругнуть и немцев и французов», «и был, как следует, отцом необозримого семейства». Как видим, в список устаревших вещей, за которые цепляются славянофилы, попала и многодетная семья - западник Тургенев семьи не имел. Он жил во Франции, откуда пошла «мода» иметь не больше 2-3 детей, как отмечает Достоевский. Русские многодетные семьи Тургеневу кажутся пережитком прошлого, в его романах никто не качает коляску, не слышны детские голоса, они помеха для страстей и удовольствий, к которым тянутся приверженцы свободы и достоинства личности.
Но это внешнее, а что в душе у приверженцев старинного благочестия, по мнению Тургенева? В поэме наш славянофил, лишь только супруга уехала в церковь, поехал к симпатичной соседке. Но по дороге сломалась ось колеса, и жена застукала его, дала ему «просвирку» и вернула в лоно семьи.
Поэма заканчивается также иронией: «И торжествует добродетель». Здесь издевка над принципом творчества славянофилов: искать положительный идеал, нравоучительный, душеполезный, победу добра над злом. Мысль поэмы проста: все мы грешим - и верующие, и неверующие! Вы, приверженцы Истины, верующие, мол, грешите так же, просто прикрываетесь высокими принципами, а на самом деле вам, как и всем, тоже хочется «клубнички» и т.п. Эта идея уже витает в воздухе, хотя сторонников ее - пока лишь единицы, но вскоре она дозреет, откровенно будет озвучена Л.Толстым и философски оформлена Фрейдом.
Как пример дикости описывает Тургенев в романе «Дым» случай, когда кучера «испортили», и только священник из Рязани, «мастер против порчи», вылечил его. Сам священник объясняет это так: «Дворовый человек был одержим болезнию, по медицинской части недоступною; и эта болезнь зависящая от злых людей; а причиной он сам, Никанор, ибо свое обещание перед некою девицею не сполнил, а потому она через людей сделала его никуда неспособным; а как я оное совершил, сие есть тайна...». «Задумался Литвинов над этим документом; повеяло на него степною глушью, слепым мраком заплесневшей жизни, и чудно показалось ему, что он прочел это письмо именно в Бадене». Действительно, из окна Европы подобное читать и наблюдать странно и смешно. Теперь понятно, почему последний фильм Кончаловского «Белые ночи почтальона Тряпичкина», западного режиссера о русской земле, - продолжение традиции классика Тургенева, причем даже слабое подражание, нерешительное. Иван Сергеевич смеялся над дикой Россией куда откровеннее:
Российские стихи, российский квас -
Одну и ту же участь разделяют:
В порядочных домах их не читают,
А квас не пьют... (поэма «Параша»).
Ирония Тургенева простирается гораздо дальше славянофилов, он посмеивается над своими далеко не либеральными предшественниками - Пушкиным и Гоголем. «До какой уродливой фальши может завраться человек!» - восклицает Тургенев о позднем Гоголе. Вспомним слова Базарова: «Я препакостно себя чувствую, точно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше».
Понятно, что пушкинскую речь Достоевского, где он видит новаторство Пушкина в возвращении к святыням своего народа, Тургенев не принял...
Итак, И.С. Тургенев оказался антагонистом наших защитников Православия и русской традиции - Пушкина, Гоголя, Достоевского. Ему нравилась западная цивилизация. Он и жил во Франции, приезжая в Россию только в сезон охоты на уток, как это делают и современные либералы в «этой стране».
«Конечно, родина имеет свои права; но не там ли настоящая родина, где мы нашли больше всего любви, где сердце и ум чувствуют себя всего лучше?», - признается он Виардо. Кстати, «своих друзей он не знакомил с г-жой Виардо, и это, как уверяли, будто бы потому, что она вообще питала непреодолимое отвращение к русским. И у нас платили ей, кажется, тою же монетой», - пишет Зайцев. «Тургенев считал, что Россия должна проделать путь Запада или погибнуть в варварстве», - читаем мы у него.
Лев Шестов также отмечал любовь Тургенева к Западу: «Тургенев... имеет за собой всю европейскую философию... Почти всю жизнь свою он провел за границей и впитал в себя все, что могло дать западное просвещение... Его устами говорит вся европейская цивилизация».
Вспоминает Е.М. Феоктисов: «Тургенев продолжал смотреть на Россию как на что-то грубое, дикое и безобразное. Сердце его не лежало к ней. «Увы, надо признаться, что он Россию не любит,» - говорил мне один из ближайших к нему людей, поверенный самых сокровенных его дум, П.В. Анненков. Впрочем, и сам Тургенев не стеснялся открыто развивать мысль о том, что русский народ по сравнению с европейскими принадлежит к разряду жестоко обиженных природой...»
«Да, я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности,...цивилизации, я верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет - это и чисто, и свято, а народность там, что ли, слава, кровью пахнут...», - рассуждает его герой Потугин в романе «Дым». И это мысли самого автора. Недаром Достоевский схватил экземпляр «Дыма» и, потрясая им, воскликнул: «Эту книгу надо сжечь рукою палача!»
Со временем не меняются либеральные оценки. О том, что «народность, слава» «кровью пахнут», у нас сегодня любителей порассуждать уже не единицы, а целая армия СМИ.
И.С. Тургенев не видит особой миссии России, считает, что она плетется культурно и экономически вслед за Западом, при этом имея лишь самоуверенность и самомнение. Идея «Третьего Рима», которую поддерживал Достоевский, его явно раздражала. «Так, он говорил: «Если бы Россия со всей своей прошедшей историей провалилась, цивилизация человечества от этого не пострадала бы»«.
Тургенев не верит в Отца Небесного, у него свой отец, вполне земной, - отец и либерализма, и коммунизма - прогресс: «Самые великие поэты нашего времени - это, на мой взгляд, американцы, которые обсуждают вопрос о проведении электрического телеграфа через океан», - вот в чем видится ему «поэзия» жизни.
Общий вывод сделает любимый тургеневский герой Потугин: «Позвольте дать вам напутственный совет. Всякий раз, когда вам придется приниматься за дело, спросите себя: служите ли вы цивилизации, проводите ли одну из ее идей, имеет ли ваш труд европейский характер, который единственно полезен и плодотворен в наше время, у нас? Если так - идите смело вперед: вы на хорошем пути, и дело ваше - благое!» («Дым»).
Становится понятным, что события на Украине - не случайность, а продолжение все того же противостояния Западной цивилизации и Русского мiра, которое длится уже века. Русская интеллигенция в этом споре, увы, чаще всего была по ту сторону российской границы.
Шекспир - «самый человечный, самый антихристианский драматург». Интересные у Тургенева синонимы! Жорж Санд он просто боготворил. «Меня восхищает г-жа Санд; какая просветленность, какая доброта! Если для того, чтобы обладать этими качествами, надо... чуть ли не следовать Евангельским заветам - право же! и эти добавления можно принять», - снисходительно ухмыляется Тургенев. «Поверьте мне: Жорж Санд - одна из наших святых», - пишет он в статье «Фауст».
Когда в 70-е годы Тургенев попытался в России собирать деньги на памятник умершему Флоберу, «Россия в ярости на него набросилась!», - замечает Зайцев (История с Макаревичем - не нова). Понять русских людей можно: Тургенев превратился в откровенного космополита.
До сих пор послушные ученики наших либералов «беснуясь, потрясают» Русь, но громким набатом звучат слова великого Пушкина:
Смотрите, все ж стоит она!
По книге Н.А. Лобастова «О русской литературе. Записки сельского учителя. Ч. II»
