Жатва

Проснулась сегодня утром от духоты и в слезах.

  Давно уже сплю на балконе, но и там нету спасения. Солнце сначала прячется за девятиэтажкой, а потом выходит из-за неё - и накаляется воздух...

  В этом году всё рано: рано пришла весна - в феврале ещё зазеленела сейчас уже давно пожелтевшая трава. Рано прошла посевная и отцвели сады, рано созрели в них плоды... Сейчас уже нету в садах ни вишен, ни смородины с крыжовником, вчера собирала в бабушкином саду ежевику и сливы. Зацвели уже осенние георгины и гладиолусы.

  Пожухла трава на лугу у Днепра, а, казалось, - вечно будет цвести и благоухать разнотравье...

  И, только выехать за город - увидишь скошенное уже поле. Жатва. Комбайны ночуют прямо в поле, люди на ночь уходят в дома, но с рассвета до заката в поле, туда привозят им еду, и довольные комбайнёры говорят: Хорошая погода, такая и нужна, жаркая и сухая... Им виднее, значит, нужно потерпеть.

  Недавно вылетели, наконец, из гнезда двое подросших аистят. В прошлом году осенью меняли столбы у дороги, и по весне новое гнездо аисты прямо у меня под окнами свили. Видно было, как появились и подрастали аистята. И вот, наконец, вылетели. Скоро им в путь, у вырай - так по-белорусски называется то место, куда улетают птицы... Через Украину полетят. Там тоже жатва.

  Вот почему просыпаешься в слезах. Нашла сегодня "Слово о полку Игореве", любимый перевод - Николая Заболоцкого.


    
Шел седьмой по счету век Троянов.
Князь могучий полоцкий Всеслав
Кинул жребий, в будущее глянув,
О своей любимой загадав.
Замышляя новую крамолу,
Он опору в Киеве нашел,
И примчался к древнему престолу,
И копьем ударил о престол.
Но не дрогнул старый княжий терем.
И Всеслав, повиснув в синей мгле,
Выскочил из Белгорода зверем -
Не жилец на киевской земле.
И, звеня секирами на славу,
Двери новгородские открыл,
И расшиб он славу Ярославу,
И с Дудуток через лес-дубраву
До Немиги волком проскочил.
А на речке, братья, на Немиге
Княжью честь в обиду не дают:
День и ночь снопы кладут на риге -
Не снопы, а головы кладут.
Не цепом - мечом своим булатным
В том краю молотит земледел,
И кладет он жизнь на поле ратном,
Веет душу из кровавых тел.
Берега Немиги той проклятой
Почернели от кровавых трав -
Не добром засеял их оратай,
А костями русскими - Всеслав.

15

Тот Всеслав людей судом судил,
Города Всеслав князьям делил,
Сам всю ночь, как зверь, блуждал в тумане.
Вечер - в Киеве, до зорь - в Тмуторокани,
Словно волк, напав на верный путь.
Мог он Хорсу бег пересягнуть.

16

У Софии в Полоцке, бывало,
Позвонят к заутрене, а он
В Киеве, едва заря настала,
Колокольный слышит перезвон.
И хотя в его могучем теле
Обитала вещая душа,
Все ж страданья князя одолели,
И погиб он, местию дыша.
Так свершил он путь свой небывалый.
И сказал Боян ему тогда:
"Князь Всеслав! Ни мудрый, ни удалый
Не минуют Божьего суда"...


  У меня погибший на войне дед Иван родом из Новгорода-Северского был, и когда я в юности впервые Слово прочитала - то просто бредила им. Много потом читала разных переложений и толкований, помню, к 800-летнему юбилею конференция была в Пушкинском доме, был ещё Дмитрий Сергеевич Лихачёв жив и председателем на ней, и столько и тогда, и после выходило в толстых тёмно-серых Трудах отдела древнерусской литературы работ по Слову, одна другой интереснее.


  Но вот этот образ кровавой жатвы: День и ночь снопы кладут на риге - не снопы, а головы кладут...Не цепом - мечом своим булатным в том краю молотит земледел. И кладёт он жизнь на поле ратном, веет душу из кровавых тел...

  Уже не помню, что о нём писали. Наверное, можно найти литературные аналогии, и самая первая, евангельская - не единственная... Но для меня она первая и последняя, альфа и омега. Вызрели колосья - началась жатва. И ни мудрому, ни удалому - не миновать Божьего суда.