В последнее время часто вспоминала и сегодня перечитала эту его
работу, в 1942-м году написанную в штатах, где в то время руководил он
факультетом социологии в Гарвардском университете.
Как случилось, что крестьянский мальчик-сирота, по отцу русский, по матери зырянин (коми), не младший, правда, как в сказке, а средний из трёх братьев, в 27 лет стал приват-доцентом Санкт-Петербургского университета, в 34 оказался в штатах и через 7 лет принял там гражданство и основал и возглавил в Гарварде факультет социологии, а незадолго до смерти стал президентом американской ассоциации социологов - отдельная история.
Его отец, устюжанин Александр, был золотых, серебряных и иконных дел мастером. Когда вскоре после родов третьего сына умерла Пелагея Сорокина, этого младшего, Прокопия, забрала себе её сестра Анисья, а двое старших мальчиков, Василий и Питирим, стали странствовать вместе с отцом. Безутешный вдовец с золотыми руками пил и поколачивал сыновей, так что мальчики решили от него сбежать. Питириму тогда не было ещё и 10 лет. Отец вскоре умер. Что стало со старшим, Василием, не знаю, а Питирима взял к себе о. Иоанн Покровский из села Гам, под его покровительством способный мальчик с отличием закончил церковно-приходскую школу в Гаме и поступил в семинарию в костромском селе Хреново.
Это было время первой русской революции. Семинарист Сорокин вступил в партию эсеров и попал в тюрьму. Просидел там 3 с лишним месяца, из семинарии был отчислен и подался после скитаний к тётке Анисье в Римью. А уж оттуда решил ехать в Петербург учиться. Денег на билет до Петербурга у него не было, купил до той станции, до какой хватило, а дальше договорился с проводником, что будет за него мыть уборные и согревать титан, так и доехал - с одним узелком и припрятанной на крайний случай последней полтиной. Нашёл в Питере земляка, Каллистрата Жакова, тот устроил его на Черняевские курсы. Ведь чтобы поступить в университет, нужно было гимназический курс сдать, греческий с латынью, современный европейский и математику, в церковных школах для народа этому не учили.
Плюс справку о благонадёжности получить. Питирим Сорокин выполнил оба условия, и гимназический курс сдал, и справку получил, поступил в Психоневрологический институт, но из 150 рублей за обучение на первом курсе смог лишь 30 заплатить, был отчислен, поступил на юрфак в университет, и вот там уже доучился, был оставлен при кафедре уголовного права и стал в 1916 году, в 27 лет, приват-доцентом.
То есть на войну не попал, оставался в эсерах и даже был по партийному списку избран от Вологодской области в Учредительное собрание. Но тут начались сложности, большевики захватили власть, эсеры восстали, начался красный террор. Сорокину, к этому времени женившемуся на тверской дворянке Елене Баратынской, выпускнице Бестужевских курсов, пришлось скрываться и чудом избежать расстрела. Осенью 1918 года он публично заявил о своём выходе из партии и отказе от членства в Учредительном собрании. Собственно, его по этому отказу и знали много десятилетий в советской стране. Поскольку Ленин его заметил и одобрил. Спустя 4 года, в 22-м, правда, выслал-таки с прочей "буржуазной профессурой" из страны, и уже через год, в 23-м, Сорокин оказался в штатах - пригласили преподавать. Там и остался до своей смерти в 1968 году.
У них с Еленой родилось там двое сыновей, Пётр и Сергей, Сергея я видела в Сыктывкаре в 1999-м году на Сорокинском юбилейном конгрессе. Подошла за автографом и спросила, говорит ли он по-русски. Оказалось, нет, может только на церковнославянском читать и петь, отец его с детства читал и пел на клиросе и детей приучил, у них там была университетская церковь.
Ещё тогда, когда 18-летним семинаристом в первый раз пришлось сидеть Сорокину в тюрьме, он начал писать там научную статью "Преступление и кара". А во время страшного голода 1918-1922 написал уже большую книгу "Голод как фактор. Влияние на поведение людей, социальную организацию и общество". Никто, конечно, эту страшную в своей обширной документальности книгу печатать не стал, выслали автора и забыли, если кто и вспоминал в стране советов на протяжении долгих десятилетий Питирима Сорокина, так это его тётка Анисья, которой из штатов посылал он продуктовые посылки...
Но когда с одной стороны - объявили гласность, а с другой - вполне реальными стали те угрозы, о которых всю жизнь за океаном Сорокин писал, у нас о нём вспомнили и принялись переводить и печатать. И я прочитала все его работы, какие смогла достать в библиотеках, у друзей или купить, это ещё в досетевое время было. Читала, потому что Лев Гумилёв, например, вполне сопоставимая по масштабу фигура, после лагерей стал непробиваемо осторожным и о современности никогда не писал, можно было только самостоятельно сопоставлять, аналогии проводить и выводы делать. А Сорокин, в безопасности, за океаном, писал прямо и всё своими именами называл. И я видела, что его действительно научные, основанные на громадном фактическом материале, работы и выводы - имеют прямое отношение к действительности, то есть то, о чём он пишет, я наблюдаю в реальной жизни.
Не хочу сейчас подробно пересказывать то, что после него стало азбукой социологии: про социальные страты, лифты и мобильность. Укажу главное: по Сорокину главная характеристика любого общества - его "лифт", то есть способ отбора из низших сословий в элиту. В европейском средневековье, например, таким лифтом было духовное образование, попасть из крестьян в правящее сословие можно было, приняв сан (выучив латынь). Замечательно, что именно таким лифтом и воспользовался крестьянский мальчик Питирим для того, чтоб стать профессором! Только вскоре лифт этот - для кого-то рухнул в бездну, а кого-то доставил прямо на небеса, рухнула европейская христианская цивилизация прямо на глазах новоявленного профессора.
В Империи заслуги перед отечеством (не только военные, но и в других жизненно важных сферах) давали сословные привилегии. Что до СССР, то там действовал уже совсем другой лифт, идеологический: принадлежность к КПСС, полная лояльность учению партии. Думай что хочешь, но в ладоши хлопай вместе со всеми. Такой принцип отбора элиты показал свою негодность, когда сдала партийная номенклатура свой народ. Именно сам принцип, когда на самом верху по определению оказывались соглашатели. Хозяйственники, инженеры, учёные, врачи и учителя, то есть все те "мастеровые", умом и трудами созидалась страна, были на вторых ролях, а на самом верху - идеологи, партийные боссы.
Которые, как оказалось, с лёгкостью и готовностью перескочат из проржавевшего лифта партийной идеологии в другой, желанный - денежный. Достаточно оказалось приватизацию провести.
Я пересказываю эти азы для того, чтоб показать: Сорокин о самых простых, очевидных вещах пишет. Так же просты и его выводы о "человеке и обществе в бедствии": во время войн, революций и эпидемий происходит диверсифекация и поляризация общества. Большинству людей во время бедствий присуща тенденция усиления безразличия, рутинности, это большинство занято удовлетворением простейших и насущнейших физиологических потребностей (выживанием), и лишь меньшинство ориентировано на жертвенную, альтруистическую, религиозную деятельность.
Поскольку Сорокин пережил сам и революцию, и голод, то писал он об этом не только объёмно (по источникам), но и правдиво и красочно. Например, как голод влияет на поведение. Что сильный и продолжительный голод может заставить человека пренебречь опасностью быть убитым, а женщин массово выводит на панель.
В 1918 - 1922 годах излишки продовольствия были лишь у двух категорий населения: прямых производителей и тех, кто сумел их у этих производителей изъять - большевиков. И выжить горожанин мог лишь при условии, что у него ещё было что и где обменять на продукты - или что он становился на довольствие к новой власти. Как сам Сорокин и поступил. Потом, правда, как учёный сосчитал, что та миска баланды, которую он получает после лекции, не покрывает его энергетические затраты на то, чтоб дойти до университета, прочитать лекцию и вернуться домой...
Но во всяком случае, именно так, он считал, реально и повсеместно перешла власть к большевикам: выбирать нужно было между голодной смертью и лояльностью, а поскольку, как он знал и писал, у голодающих притупляются все чувства и "идейные соображения" - то как бы он сам их не ненавидел, но - согласился на них работать.
Иногда его фразы коробят своей голой физиологией. Так он часто на собак Павлова ссылается, что, например, даже самую свободолюбивую подержишь неделю на цепи - станет есть и на цепи, хотя поначалу отказывается. Или что в условиях экспериментального голода сначала все приобретённые рефлексы у собак пропадают, а уж перед самой смертью - и основные...
В общем, как мне кажется, за 45 лет жизни в Новом Свете бывший крестьянский мальчик Питирим Сорокин большим мизантропом стал... Хотя коллеги-то как раз идеалистом его считали...
"Бедствия приносят не только зло. Они играют и конструктивную роль в истории культуры и созидательной деятельности человечества, являясь его великими учителями. Бедствия неизбежны, но человек может их усугубить или выйти из них достойно, какой путь мы изберём - ЗАВИСИТ ОТ НАС САМИХ"...
Его проблема была в том, что православный по рождению и воспитанию, знавший церковнославянский и аскетику - он пытался как-то, на их (английском и научном) языке, донести до американцев и прочих англоязычных ту простую мысль, что без преобладания высоких идей над потребительским эгоизмом, без сознательного самоограничения, без аскетики, словом, - жить нельзя и мир катится в пропасть. В конце жизни он писал в "Долгом пути" о том, что коми крестьяне, каким он их помнит по своему детству, были просто универсалами и энциклопедистами в сравнении с теми американскими клерками, коих он видит на старости лет...
Уже прошло больше 45 лет с тех пор, как он умер, и сейчас его работы актуальны просто в силу того, что тот американизм, который в прошлом веке где-то очень далеко от нас был - мы теперь рядом с собой наблюдаем. Тупой, примитивный, на фоне которого всё больше хорошего в советском строе вспоминается. Где лифт один и очень простой: зелёные бумажки. А кто не хочет за них убивать - горе тому...
Я не думаю, что сами по себе работы Питирима Сорокина так уж важны, поучительнее сама его судьба. Как и всей первой русской эмиграции. Не по своей воле он и миллионы русских покинули родину. Выжили и адаптировались на Западе. И пытались донести до людей западной цивилизации простые истины. Всё-таки это не кто-нибудь, профессор социологии им объяснял, человек, сумевший и в их среде успешно адаптироваться... Но они просто сочли его чудаком...
Как случилось, что крестьянский мальчик-сирота, по отцу русский, по матери зырянин (коми), не младший, правда, как в сказке, а средний из трёх братьев, в 27 лет стал приват-доцентом Санкт-Петербургского университета, в 34 оказался в штатах и через 7 лет принял там гражданство и основал и возглавил в Гарварде факультет социологии, а незадолго до смерти стал президентом американской ассоциации социологов - отдельная история.
Его отец, устюжанин Александр, был золотых, серебряных и иконных дел мастером. Когда вскоре после родов третьего сына умерла Пелагея Сорокина, этого младшего, Прокопия, забрала себе её сестра Анисья, а двое старших мальчиков, Василий и Питирим, стали странствовать вместе с отцом. Безутешный вдовец с золотыми руками пил и поколачивал сыновей, так что мальчики решили от него сбежать. Питириму тогда не было ещё и 10 лет. Отец вскоре умер. Что стало со старшим, Василием, не знаю, а Питирима взял к себе о. Иоанн Покровский из села Гам, под его покровительством способный мальчик с отличием закончил церковно-приходскую школу в Гаме и поступил в семинарию в костромском селе Хреново.
Это было время первой русской революции. Семинарист Сорокин вступил в партию эсеров и попал в тюрьму. Просидел там 3 с лишним месяца, из семинарии был отчислен и подался после скитаний к тётке Анисье в Римью. А уж оттуда решил ехать в Петербург учиться. Денег на билет до Петербурга у него не было, купил до той станции, до какой хватило, а дальше договорился с проводником, что будет за него мыть уборные и согревать титан, так и доехал - с одним узелком и припрятанной на крайний случай последней полтиной. Нашёл в Питере земляка, Каллистрата Жакова, тот устроил его на Черняевские курсы. Ведь чтобы поступить в университет, нужно было гимназический курс сдать, греческий с латынью, современный европейский и математику, в церковных школах для народа этому не учили.
Плюс справку о благонадёжности получить. Питирим Сорокин выполнил оба условия, и гимназический курс сдал, и справку получил, поступил в Психоневрологический институт, но из 150 рублей за обучение на первом курсе смог лишь 30 заплатить, был отчислен, поступил на юрфак в университет, и вот там уже доучился, был оставлен при кафедре уголовного права и стал в 1916 году, в 27 лет, приват-доцентом.
То есть на войну не попал, оставался в эсерах и даже был по партийному списку избран от Вологодской области в Учредительное собрание. Но тут начались сложности, большевики захватили власть, эсеры восстали, начался красный террор. Сорокину, к этому времени женившемуся на тверской дворянке Елене Баратынской, выпускнице Бестужевских курсов, пришлось скрываться и чудом избежать расстрела. Осенью 1918 года он публично заявил о своём выходе из партии и отказе от членства в Учредительном собрании. Собственно, его по этому отказу и знали много десятилетий в советской стране. Поскольку Ленин его заметил и одобрил. Спустя 4 года, в 22-м, правда, выслал-таки с прочей "буржуазной профессурой" из страны, и уже через год, в 23-м, Сорокин оказался в штатах - пригласили преподавать. Там и остался до своей смерти в 1968 году.
У них с Еленой родилось там двое сыновей, Пётр и Сергей, Сергея я видела в Сыктывкаре в 1999-м году на Сорокинском юбилейном конгрессе. Подошла за автографом и спросила, говорит ли он по-русски. Оказалось, нет, может только на церковнославянском читать и петь, отец его с детства читал и пел на клиросе и детей приучил, у них там была университетская церковь.
Ещё тогда, когда 18-летним семинаристом в первый раз пришлось сидеть Сорокину в тюрьме, он начал писать там научную статью "Преступление и кара". А во время страшного голода 1918-1922 написал уже большую книгу "Голод как фактор. Влияние на поведение людей, социальную организацию и общество". Никто, конечно, эту страшную в своей обширной документальности книгу печатать не стал, выслали автора и забыли, если кто и вспоминал в стране советов на протяжении долгих десятилетий Питирима Сорокина, так это его тётка Анисья, которой из штатов посылал он продуктовые посылки...
Но когда с одной стороны - объявили гласность, а с другой - вполне реальными стали те угрозы, о которых всю жизнь за океаном Сорокин писал, у нас о нём вспомнили и принялись переводить и печатать. И я прочитала все его работы, какие смогла достать в библиотеках, у друзей или купить, это ещё в досетевое время было. Читала, потому что Лев Гумилёв, например, вполне сопоставимая по масштабу фигура, после лагерей стал непробиваемо осторожным и о современности никогда не писал, можно было только самостоятельно сопоставлять, аналогии проводить и выводы делать. А Сорокин, в безопасности, за океаном, писал прямо и всё своими именами называл. И я видела, что его действительно научные, основанные на громадном фактическом материале, работы и выводы - имеют прямое отношение к действительности, то есть то, о чём он пишет, я наблюдаю в реальной жизни.
Не хочу сейчас подробно пересказывать то, что после него стало азбукой социологии: про социальные страты, лифты и мобильность. Укажу главное: по Сорокину главная характеристика любого общества - его "лифт", то есть способ отбора из низших сословий в элиту. В европейском средневековье, например, таким лифтом было духовное образование, попасть из крестьян в правящее сословие можно было, приняв сан (выучив латынь). Замечательно, что именно таким лифтом и воспользовался крестьянский мальчик Питирим для того, чтоб стать профессором! Только вскоре лифт этот - для кого-то рухнул в бездну, а кого-то доставил прямо на небеса, рухнула европейская христианская цивилизация прямо на глазах новоявленного профессора.
В Империи заслуги перед отечеством (не только военные, но и в других жизненно важных сферах) давали сословные привилегии. Что до СССР, то там действовал уже совсем другой лифт, идеологический: принадлежность к КПСС, полная лояльность учению партии. Думай что хочешь, но в ладоши хлопай вместе со всеми. Такой принцип отбора элиты показал свою негодность, когда сдала партийная номенклатура свой народ. Именно сам принцип, когда на самом верху по определению оказывались соглашатели. Хозяйственники, инженеры, учёные, врачи и учителя, то есть все те "мастеровые", умом и трудами созидалась страна, были на вторых ролях, а на самом верху - идеологи, партийные боссы.
Которые, как оказалось, с лёгкостью и готовностью перескочат из проржавевшего лифта партийной идеологии в другой, желанный - денежный. Достаточно оказалось приватизацию провести.
Я пересказываю эти азы для того, чтоб показать: Сорокин о самых простых, очевидных вещах пишет. Так же просты и его выводы о "человеке и обществе в бедствии": во время войн, революций и эпидемий происходит диверсифекация и поляризация общества. Большинству людей во время бедствий присуща тенденция усиления безразличия, рутинности, это большинство занято удовлетворением простейших и насущнейших физиологических потребностей (выживанием), и лишь меньшинство ориентировано на жертвенную, альтруистическую, религиозную деятельность.
Поскольку Сорокин пережил сам и революцию, и голод, то писал он об этом не только объёмно (по источникам), но и правдиво и красочно. Например, как голод влияет на поведение. Что сильный и продолжительный голод может заставить человека пренебречь опасностью быть убитым, а женщин массово выводит на панель.
В 1918 - 1922 годах излишки продовольствия были лишь у двух категорий населения: прямых производителей и тех, кто сумел их у этих производителей изъять - большевиков. И выжить горожанин мог лишь при условии, что у него ещё было что и где обменять на продукты - или что он становился на довольствие к новой власти. Как сам Сорокин и поступил. Потом, правда, как учёный сосчитал, что та миска баланды, которую он получает после лекции, не покрывает его энергетические затраты на то, чтоб дойти до университета, прочитать лекцию и вернуться домой...
Но во всяком случае, именно так, он считал, реально и повсеместно перешла власть к большевикам: выбирать нужно было между голодной смертью и лояльностью, а поскольку, как он знал и писал, у голодающих притупляются все чувства и "идейные соображения" - то как бы он сам их не ненавидел, но - согласился на них работать.
Иногда его фразы коробят своей голой физиологией. Так он часто на собак Павлова ссылается, что, например, даже самую свободолюбивую подержишь неделю на цепи - станет есть и на цепи, хотя поначалу отказывается. Или что в условиях экспериментального голода сначала все приобретённые рефлексы у собак пропадают, а уж перед самой смертью - и основные...
В общем, как мне кажется, за 45 лет жизни в Новом Свете бывший крестьянский мальчик Питирим Сорокин большим мизантропом стал... Хотя коллеги-то как раз идеалистом его считали...
"Бедствия приносят не только зло. Они играют и конструктивную роль в истории культуры и созидательной деятельности человечества, являясь его великими учителями. Бедствия неизбежны, но человек может их усугубить или выйти из них достойно, какой путь мы изберём - ЗАВИСИТ ОТ НАС САМИХ"...
Его проблема была в том, что православный по рождению и воспитанию, знавший церковнославянский и аскетику - он пытался как-то, на их (английском и научном) языке, донести до американцев и прочих англоязычных ту простую мысль, что без преобладания высоких идей над потребительским эгоизмом, без сознательного самоограничения, без аскетики, словом, - жить нельзя и мир катится в пропасть. В конце жизни он писал в "Долгом пути" о том, что коми крестьяне, каким он их помнит по своему детству, были просто универсалами и энциклопедистами в сравнении с теми американскими клерками, коих он видит на старости лет...
Уже прошло больше 45 лет с тех пор, как он умер, и сейчас его работы актуальны просто в силу того, что тот американизм, который в прошлом веке где-то очень далеко от нас был - мы теперь рядом с собой наблюдаем. Тупой, примитивный, на фоне которого всё больше хорошего в советском строе вспоминается. Где лифт один и очень простой: зелёные бумажки. А кто не хочет за них убивать - горе тому...
Я не думаю, что сами по себе работы Питирима Сорокина так уж важны, поучительнее сама его судьба. Как и всей первой русской эмиграции. Не по своей воле он и миллионы русских покинули родину. Выжили и адаптировались на Западе. И пытались донести до людей западной цивилизации простые истины. Всё-таки это не кто-нибудь, профессор социологии им объяснял, человек, сумевший и в их среде успешно адаптироваться... Но они просто сочли его чудаком...
1. все людские учения пыль