Российское общество взбудоражено заявлением первого зампредседателя думского комитета по вопросам семьи, женщин и детей Ольги Баталиной о том, что «в России должен быть установлен исключительно судебный порядок изъятия детей из семьи, а не на основании актов органов местного самоуправления».
Представители структур, которые монополизировали право заявлять «от имени народа» мнение о том, какая судьба должна ждать семью в России, а именно, председатель Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации М.Гордеева, президент Национального фонда защиты детей от жестокого обращения А.Спивак, председатель правления Региональной общественной организации содействия защите прав детей «Право ребенка» Б.Альтшулер поспешили выразить несогласие с тем, что «отобрание ребенка из семьи в условиях угрозы жизни и здоровья ребенка (ст. 77 Семейного кодекса РФ), нельзя сводить к суду. Срочное отобрание в таких условиях не терпит судебных решений». (См. Эксперты оценивают инициативу Госдумы пересмотреть статьи Семейного кодекса о лишении родительских прав).
К счастью, журналисты обращаются с просьбой прокомментировать нововведение и перспективы от него не только к ним, и это, действительно, необходимо сделать.
Снова кроим Семейный кодекс
Итак, в очередной раз Комитет по семье занимается излюбленным делом - кроит Семейный кодекс. Ещё свежа в памяти поправка 2010 г. в ст.80 Семейного кодекса: предполагалось, что родителей обяжут выполнять конституционные обязанности государства по обеспечению ребёнка жильём, должным уровнем образования, здравоохранения, социальной сферы, отдыха и проч., а в противном случае - санкции. Председатель Комитета Е.Б. Мизулина очень старалась убедить протестующих, что после принятия поправки семьи вкусят неземное счастье. Общественности удалось-таки от него отбиться...
Семейный кодекс - свод юридических норм, касающихся отношений государства и семьи. Но самого юридического понятия семьи в Кодексе нет. Совсем. Впрочем, нет этого понятия и в Конституции, и в любом другом законе РФ (кроме залогового законодательства). Зато в Семейном кодексе есть 108 из 170 статей, которые касаются порядка отобрания и усыновления ребёнка, а также условий его жизни при разводе родителей.
Небольшая 77статья Кодекса «Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью» заключает в двух своих пунктах тот самый «новый порядок» нашей жизни, который сейчас заставляет родителей нервно вздрагивать при слове «опека».
Эта статья определяет монополизатора прав на наших детей: «При непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью орган опеки и попечительства вправе немедленно отобрать ребенка у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится».
Это осуществляется на основании «соответствующего акта органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации либо акта главы муниципального образования в случае, если законом субъекта Российской Федерации органы местного самоуправления наделены полномочиями по опеке и попечительству в соответствии с федеральными законами».
И далее - о том, что, отобрав ребёнка у родителей, опека должна незамедлительно уведомить прокурора, обеспечить временное устройство ребенка и в течение семи дней обратиться в суд с иском о лишении родителей родительских прав или об ограничении их родительских прав.
Если думать, что «непосредственная угроза жизни ребёнка» - это пьяный отец-садист, занесший над ребёнком топор, то всё будет правильно. Но беда в том, что «непосредственная угроза жизни ребёнка» - это то, что в отечественном законодательстве никак не определено и понимается, исключительно исходя из уровня фантазии конкретного представителя органа опеки и попечительства.
То, что депутат Баталина озвучила необходимость остановить безпредел опеки - несомненный плюс: она актуализировала проблему, заставила о ней говорить, сняла с неё табу. После такого «мессиджа» мало у кого из чиновников останется прежняя прыть и смелость - хотя бы оглядываться они точно начнут. Но думать, что проблема будет этим решена - слишком легкомысленно.
Ювенальный суд как призрак из прошлого
Итак, что мы будем иметь после принятия поправки? Мы будем иметь нового монополиста прав на наших детей - суд. Наш самый честный и самый справедливый. Решения которого, в отличие от решений исполнительного органа, оспорить куда сложнее.
Суд этот будет заниматься вопросами отобрания детей. Он будет решать судьбы детей и семей. Он станет специализированным. В ювенальной тематике. И мы получим де-факто то, от чего в 2010 г. отбились де-юре, отклонив закон о ювенальных судах. Мы получим ювенальный суд.
А чему, собственно, тут удивляться? Разве Уполномоченный по правам ребёнка Павел Астахов не заявил об этом в октябре 2013 г. на конференции в Краснодаре? Дословно: «То, что сегодня называется ювенальной юстицией, в большинстве своем - самое негативное, что есть в сфере различных технологий по изъятию ребенка, по ограничению родителей в их правах, по лишению родительских прав. Именно так общество ее и воспринимает. Понятно, что само определение гораздо уже, чем его пытаются трактовать. (...)"А если говорить о совсем узком вопросе - о ювенальных судах, они у нас есть в виде эксперимента в 12-ти регионах и, в принципе, нормально себя зарекомендовали. Но они вообще никакого отношения не имеют к семье. (...) Нам нужна специализация как следователей так и судей, которые разбирались бы, что они делают. Чтобы эти люди понимали, что заниматься ребенком, решать детскую судьбу - это совсем не то, что расследовать угон машины или разбирать конфликт между соседями". http://www.yuga.ru/news/311800/
Удивляет нас Павел Алексеевич бесконечно: то со шведами обсуждает «наши общие ювенальные подходы», то хвалит незаконные (то есть существующие в нарушение закона) ювенальные суды. Как настоящий юрист.
Как человек осведомлённый (а по своему персональному закону он имеет абсолютное, то есть неограниченное, право получать любую информацию), он, конечно же, знает, о чём говорит, когда рассказывает о «12-ти регионах» и их передовом опыте, и не верить ему нельзя. И это означает, что идём мы к «светлому ювенальному будущему», только теперь в другом обличии.
Рассказывать нам о том, что ювенальные суды - это просто детская специализация судей, можно было до Парламентских слушаний в Госдуме 12 ноября 2009 года, когда еврокомиссары кричали на представителей общественности, что в России будет только та ювенальная юстиция, которую они нам назначат, и никакой другой.
Они в своих мечтах были уже столь близки к победе, что неосмотрительно позволили представить в раздаточные материалы массу документов о том, как эта ювенальная юстиция должна выглядеть в нашей жизни. И что ювенальный суд - это орган, который занимается помимо дел малолетних преступников, именно делами об отобрании ребёнка и о лишении родительских прав. Да мы, собственно, и сами это знаем по ситуациям во Франции, Финляндии, Германии и прочих странах, уверенно идущих по ювенальному пути.
Что же касается самой «детской специализации» - она у нас существует уже давно, целый ряд постановлений Верховного суда (например, постановление «О судебной практике по делам несовершеннолетних» N 7 от 14 февраля 2000 г.) определил все её механизмы, и все юристы, работающие с детьми-нарушителями, это знают. Значит, это - ложная цель, призванная прикрыть истинные намерения невидимых режиссёров.
Вернуть истинные смыслы
Итак, Госдума в лице Комитета по семье снова занимается своим любимым делом - вносит поправки в Семейный кодекс. Опять, как сказал один серьёзный эксперт, Дума «разговаривает сама с собой». Отчего-то она не слышит реальных обращений и никак не хочет идти за здравым смыслом и нравственностью.
Нам сейчас предлагают выбирать из двух зол. Почему-то речь снова идёт не о добре. А всего-то нужно услышать граждан - людей, ради которых, собственно, и трудятся депутаты. И вернуть истинные смыслы происходящему. Почему же мы постоянно и упорно боремся с последствиями, игнорируя причины? Ведь это так противоестественно.
Итак, если поразмыслить - что мы имеем?
В законодательстве России нет ни одного юридического понятия о семье.
Семейный кодекс не содержит положений о поддержке и защите семьи от несанкционированного проникновения и разрушения.
В отечественном законодательстве не прописано содержание ключевых для принятия решения об отобрании ребёнка понятий: «жестокое обращение», «угроза жизни ребёнка», «ненадлежащее выполнении родителями обязанностей по воспитанию, образованию ребенка», «злоупотребление родительскими правами», «интересы детей», «эксплуатация детей», «физическое, эмоциональное, экономическое, психическое насилие» в отношении детей, что позволяет чиновникам произвольно и расширительно трактовать их.
Ни один российский закон не содержит запрета для чиновников на репрессии по отношению к семье и на её разрушение и не предусматривает ответственности за эти преступления.
Ни один из чиновников и работников органов опеки ни разу не понёс наказания за разрушение семьи и насильственное похищение ребёнка у родителей даже в случаях, установленных судом.
Показатели результативности деятельности органов опеки зависят от количества «случаев» и работы с ними; под «случаем» шифруется семья а «работа» подразумевает репрессивный контроль.
Коммерциализация социальной сферы делает предпочтительным перенаправление денежных потоков из области помощи семье в область активно создаваемого т.н. «профессионального родительства».
Монополизация органами опеки прав на определение судьбы ребёнка создаёт предпосылки для криминализации данной сферы и возникновения рынка торговли детьми.
В России нет специальных законов об ответственности за торговлю детьми и нет случаев сурового наказания виновных по установленным фактам.
В России непрестанно происходит процесс огосударствления детей и изменения законодательства в сторону редуцирования (сокращения) прав родителей на определение судьбы своих детей.
Много ещё чего можно добавить.
И что, всё это решится разом тем, что детей, условно говоря, отбирать у родителей будет не опека, а суд? На основании вышеописанных норм? Суд, который по факту станет ювенальным? И безпредел в отношении семьи от этого прекратится?
А вдруг здесь что-то неверно? И когда это нашего человека при наличии мотивации останавливали чьи-то запретительные меры? А вот как эту его мотивацию поменять - другой вопрос.
А может быть, вернуть всё-таки нравственность в право? Ввести всё-таки просемейную (фамиллистическую) экспертизу законопроектов, о чём мы просили профильный комитет, и в чём он нам достаточно резко отказал? Просто переориентировать государство на приоритет прав семьи? И поднимать семью изо всех сил, применяя для этого, если нужно, и принудительное лечение, и материальную помощь, и контроль общества.
Можно начать снова помогать друг другу и заботиться друг о друге. И неправда, что это невозможно - всё ещё можно вернуть. Просто для толчка нужна политическая воля, а не кампанейщина. Мы ведь жаждем соборности и любви к ближнему?
И тогда не нужно будет перекидывать друг другу право на отобрание детей. Просто ликвидировать это ужасное право за ненадобностью. Совсем. Как это было совсем недавно - двадцать лет назад. Ну ведь ответ лежит на поверхности!
Отделим, наконец, зёрна от плевел.
То, что о безпределе опеки наконец-то громко заявили - это очень хорошо.
То, что для борьбы с этим безпределом планируется создать ювенальный суд - крайне плохо.
Для решения проблемы нужно убирать её причину.
Ну и что мы все вместе будем теперь с этим делать?..
Людмила Аркадьевна Рябиченко, председатель Межрегионального общественного движения «Семья, любовь, Отечество», член Президиума ЦС движения «Народный собор»
