Ибсена затащили на Болотную

Помните, как в известном литературном анекдоте Тургенев редактировал роман Гоголя? «Место действия он пеpенес на Кавказ. Заключенного заменил офицеpом. Вместо уголовников у него стали хоpошенькие девушки, и не они обижают геpоя, а он их. Николая Павловича он пеpеименовал в Максима Максимыча. Зачеркнул "Пушкин" и написал "Лермонтов". Поскоpее отпpавил pукопись в pедакцию, отеp холодный пот и лег спать».

Оказывается, такое редактирование возможно не только в анекдотах. Режиссер Академического Малого драматического театра - Театра Европы Лев Абрамович Додин, обласканный современной российской властью (он - народный артист, лауреат нескольких государственных премий, обладатель орденов «За заслуги перед Отечеством» III и IV степени) тоже подредактировал норвежского классика Ибсена (премьера спектакля «Враг народа» состоялась в феврале 2013 года). Причем редактура эта оказалась настолько тенденциозной, что классического покроя брючная пара Ибсена превратилась в далеко не элегантные додинские шорты.

Режьте братцы, режьте

Во-первых, Додин сократил оригинальный текст примерно в три раза. (Наверное, именитому режиссеру показалось, что у Ибсена слишком много слов. Мнение спорное, но однажды уже высказанное. Помните суждение Шарикова о театре? «Говорят, говорят... контрреволюция одна»).

Во-вторых, Додин выдрал из пьесы лишних, по его мнению, персонажей. Он транклюкировал сыновей доктора Штокмана Эйлифа и Мортена (что со школьниками церемониться), стер двуличного журналиста Биллинга (зачем ссориться со свободной прессой из-за какого-то Биллинга). Наконец Лев  Абрамович выкромсал мужественного ибсеновского героя, правдолюбца капитана Хорстера (ну их, всех этих героев и правдолюбцев, одна головная боль от них!). Так же были аннигилированы пьяница Петерсен, шесть обывателей, рабочие и другие многочисленные участники четвертого действия. Все они исчезли, как великий город Ершалаим - как будто и не существовали на свете.

И на этом заслуженный деятель театра не остановился. Ему вдруг почудилось, что в пьесе многовато крамолы. Очень уже не политкорректен по нынешним временам старик Ибсен - слишком много он себе позволял в XIX веке, в дремучие времена, когда не было ни Европарламента, ни комиссий по правам человека.

Вот, например, такая фраза доктора Штокмана:   

«...там (на свободном Западе - Д.О.) свирепствует сплоченное большинство, и либеральное общественное мнение, и вся эта чертовщина».

Или такая фраза:

«Всего нелепее - это матерые либералы, которые разгуливают здесь толпами и вбивают в голову себе и другим, что они люди свободомыслящие».

Или такая:

«То, чего я хочу, так ясно и просто. Я хочу только вбить в башку этим псам, что либералы - коварнейшие враги свободных людей, что партийные программы душат все новые, молодые, жизнеспособные истины, что всякие там "соображения" выворачивают наизнанку нравственность и справедливость, так что наконец прямо страшно становится жить на свете!»

Можно ли произносить это со сцены в отсталой России, где народ и без того до подлинной свободы и демократии не созрел? Додин решил - ни в коем случае. (Тут, конечно, пришлось потрудиться, вымарывая из речей Штокмана большие куски. Но режиссер справился.)

А напоследок Додин вычеркнул концовку. В пьесе Ибсена патриот Штокман, протестовавший против загрязнения заводскими отходами системы водоснабжения и затравленный городским фогтом, либеральными деятелями и гражданским обществом, находил поддержку у жены-домохозяйки, дочери, сыновей и капитана Хорстера. Финал пьесы у Ибсена вышел трагическим и духоподъемным одновременно. Потому что власть денег, власть тех, кто эти деньги обслуживает, не беспредельна. Рядом с правдолюбцем встанут его друзья, его семья, уличные мальчишки... Правду не затопчешь. Однако Додин все эту «сентиментальщину» пустил под нож. Спектакль превратился в мрачный и нудный рассказ о затравленном одиночке, проклинающем весь остальной мир. Сложная, многоплановая, изложенная в пяти действиях история Ибсена стала примитивной двухактовкой ненависти к людям.

Народ голосует за Варраву

Отложив в сторону ножницы, Лев Абрамович взялся за перо и сочинил доктору Штокману новые речи. (Неблагодарная роль озвучивать их на сцене досталась заслуженному артисту России Сергею Курышеву.) В додинской версии, например, Штокман утверждает, что «деморализует не европейский либерализм, а тупость и нищета». (Забавно, что в пьесе Ибсена либералы и либерализм не упомянуты в положительном контексте ни разу.)

Также Додин решил иначе определить то самое «проклятое сплоченное либеральное большинство», которое было осмеяно Ибсеном. Он нашел новые слова и тоже вложил их в уста многострадального доктора: «проклятое консервативное и национально-патриотическое большинство».

Пьеса была почти готова, но в ней пропала изюминка. Нужно было придумать пиковую фразу. К счастью, тут как раз прошли президентские выборы, и Додин кульминацию для своего спектакля нашел. Голосование! Неправильное голосование! Все беды не в либерализме, не в Западе, не в гражданском обществе и не во власти денег, а в том, что народ голосует за неправильную власть! И вот оно, новое откровение из уст Штокмана: 

«ЛЮБОЕ БОЛЬШИНСТВО ВСЕГДА ГОЛОСУЕТ ЗА ВАРРАВУ, ОН ВОЖДЬ ТОЛПЫ!..»

Это была искомая козырная карта. Стоит ли удивляться, что потом в многочисленных рецензиях на спектакль муссировалась именно тема голосования? (Заслуживает улыбки, что либеральные критики, не знакомые с творчеством великого норвежца, писали, что зрители на спектакле радуются репликам Ибсена, которые будто бы написаны «сто тридцать лет назад», но звучат «удивительно современно».)

...В анекдоте, приписываемом Хармсу, Тургенев отправил рукопись в pедакцию, отеp холодный пот и лег спать. И вдруг среди сладкого сна его пронзила кошмарная мысль: название-то он не изменил! Тут же, почти не одеваясь, он уехал в Баден-Баден.

Вот уж не знаю, приходила ли Льву Абрамовичу Додину мысль о смене названия (а заодно и имени драматурга). Может быть, приходила. В любом случае он ее отверг. Более того. Додин публично объявил, что новый спектакль - «совсем даже не о политике», велел на всех афишах шлепать «пьеса Генрика Ибсена» и уехал за очередным грантом в Министерство культуры.

Министерство Правды по-додински

В знаменитой антиутопии английского писателя Джорджа Оруэлла «1984» выведено Министерство Правды, занимавшееся корректировкой прошлого. Министерство Правды провозглашало, что «прошлое таково, каким его желает сделать партия»; что «если прошлое воссоздано в том виде, какой сейчас надобен, значит, эта новая версия и есть прошлое и никакого другого прошлого быть не могло»; что «говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным... - все это абсолютно необходимо».

Если прошлое не устраивало Министерство Правды, специально обученные цензоры его изменяли. (За это, собственно, их и кормили.) Именно такой работой занимался главный герой романа «1984» Уинстон Смит. Старые статьи переписывались, некогда сказанные слова вычеркивались, и деятелям прошлого сочинялись новые речи. Так герои становились предателями, умные - дураками, честные - подлецами...

Схожую работу проделал и народный артист России Лев Абрамович Додин с норвежским классиком Генриком Ибсеном. Нет-нет, не спешите осуждать автора этой статьи за наивность. Я понимаю, что Додина по большому счету совсем не волнует, что там писал этот выживший из ума Ибсен. Его волнует кое-что другое. Во многих спектаклях МДТ-театра Европы звучит одна и та же мысль - острая, жгучая, наболевшая. Мысль эта, впрочем, не нова. Именно ее высказывает лакей Яша в «Вишневом саде». («Любовь Андреевна! Позвольте обратиться к вам с просьбой, будьте так добры! Если опять поедете в Париж, то возьмите меня с собой, сделайте милость. Здесь мне оставаться положительно невозможно. Что ж там говорить, вы сами видите, страна необразованная, народ безнравственный, притом скука, на кухне кормят безобразно...»)

Та же мысль есть и у Достоевского в «Селе Степанчикове», где лакей Видоплясов носит фрак, белый официантский галстук и перчатки, презирая на этом основании народ. Ну и, конечно, Смердяков с его сакраментальным: «чтобы нас какая-нибудь культурная нация завоевала».

Простительно выходцу?

В «Дневнике писателя» за апрель 1876 года Достоевский писал: «...малообразованные, но уже успевшие окультуриться люди, окультуриться хотя бы только слабо и наружно, всего только в каких-нибудь привычках своих, в новых предрассудках, в новом костюме, - вот эти-то всегда и начинают именно с того, что презирают прежнюю среду свою, свой народ и даже веру его, иногда даже до ненависти».

Лауреат Европейской театральной премии (2000), Премии Федерации еврейских общин России "Человек года" (2007) и почетный президент Союза театров Европы (2012) Лев Абрамович Додин, спору нет, успел «окультурится». Успел обзавестись званиями и регалиями, успел создать «сплоченное большинство» из прикормленных театральных критиков, которые посещают театр по пригласительным билетам и пишут рецензии со слов постановщика. Вот только как быть с духом лакейства и ненависти, которая так примораживает ко всему привыкший зал МДТ на новой премьере, что многие даже не хлопают выходящим на поклон актерам?

Не поймите превратно. Я, конечно же, совсем не требую, чтобы человек любил страну, которая его вырастила и воспитала. Еще Пушкин сказал, что «простительно выходцу не любить ни русских, ни России, ни истории её, ни славы её». В конце концов, человек имеет право даже ненавидеть народ (неправильно, по его мнению, голосующий на президентских выборах). И все-таки некоторые вопросы остаются без ответа: зачем идти на откровенный подлог? Кто мешал Додину взять пьесу либерального драматурга? Почему нужно было прятаться за спину Ибсена, который презирал либералов именно за то, что они всегда действуют исподтишка, анонимно? (Горькие слова об этом есть в настоящей, не изнасилованной Додиным пьесе «Враг народа».)

Однако что сделано, то сделано. Чтобы затащить Ибсена на Болотную, Лев Абрамович перемарал норвежского классика с рвением унтера Пришибеева, а потом встал в красивую позу: трактовка-с. Вероятно, так режиссер готовил себе путь к отступлению: если со стороны власти последует взыскание, можно завопить дружным московским хором, что его преследуют за «прочтение классики». Если же взыскания не будет - тем лучше, ведь успех в стане «болотных» гарантирован. Расчет оправдался. Либеральная пресса до небес вознесла спектакль. Додин снова получил лавровый венок, но от этого венка веет уже привычной затхлостью. И чего в самом деле стоит успех, если он завоеван благодаря обману и стремлению угодить определенному политическому тренду? Чехов, кстати, подобную угодливость очень не любил. Он даже сказал однажды, что для того, чтобы стать свободным человеком, нужно по капле выдавливать из себя раба. Способны ли на это либералы от культуры, подобные Додину? У Ибсена, очень не любившего «проклятое сплоченное либеральное большинство», иллюзий на этот счет не было:

«Дойди дело когда-нибудь до серьезной схватки по вопросу государственной важности... все это сплоченное большинство кинется наутек, как стадо баранов. Вот о чем грустно подумать, вот о чем болит у меня сердце...»