Алексей Федорович Лосев - основоположник великой русской философии

 «Я - писатель и не могу быть без литературной работы; и я -

 мыслитель и не могу жить без мысли и без умственного

 творчества. Я не могу, не могу иначе. Это - мой путь, мое

 послушание, мое призвание и то, что заняло всю жизнь и

 отняло все силы. Расстаться с этим - значит духовно умереть,

 и я не вижу никакого другого пути»

 (1.А.Ф.Лосев.Жизнь:повести,рассказы, письма. С-Пб.1993.с.377)

1.Существует ли русская философия в таком великом качестве как русская литература, русская музыка, русская живопись, русский балет, русская историография, русский театр? Если да, то у неё должны быть основоположники, т.е. «отцы». В музыке это был М.И.Глинка. Хотя в его время и до него были талантливые композиторы (Верстовский, Алябьев и др.), но именно к нему с величайшим уважением относились все русские композиторы после него. В словесности это А.С.Пушкин, и это несмотря на то, что до него и во время его жили и творили Г.Р.Державин, В.А.Жуковский, Ф.Тютчев. Но только о Пушкине было сказано: «Тебя как первую любовь, России сердце не забудет». В историософии это Н.Я.Данилевский, хотя до него творили Н.Карамзин, Татищев, С.Соловьев. Но именно Н.Я.Данилевский создал общую теорию о культурно-исторических типах, легшую в основу всех дальнейших отечественных историософских исследований. В театре это А.Н.Островский. В живописи это Виктор Васнецов. В геополитике это евразийцы (Н.С. Трубецкой, П.С.Савицкий, Г.В.Вернадский, Л.Н.Гумилев).

Почему не просто уважительным, а трепетным и благоговейным было отношение русских деятелей культуры к «отцам»? И в то же время они были мало или плохо поняты и приняты за рубежом. Причина почитания и преклонения перед основоположниками в том, что они коснулись каких-то метафизических или сущностных глубин национального русского духа и через их творчество и в нас пробиваются родники родного слова, звучания, мысли и т.д. Быть выразителем русской стихии, не дать ей исчезнуть ни в своей жизни, ни в жизни своего народа, вот что унаследовала и понесла как эстафету русская культура в лице лучших своих представителей. В лице основоположников мы обрели цельный русский взгляд на всё и на вся, развили русское самосознание, воображение, фантазию, стали русскими культурными людьми. Ранее этому служило народное творчество и не случайно «отцы» и их продолжатели чувствовали эту связь. (М.И.Глинка - «музыку создает народ, а мы лишь её аранжируем», А.С.Пушкин, Н.В.Гоголь, Л.Н.Толстой чрезвычайно высоко ценили русские былины, сказки, пословицы и поговорки).

Другими словами, основоположники закладывают основу системного самобытного явления, будь то в словесности, музыке, историософии и т.д. И до них были поэты и писатели, музыканты и композиторы, историки и геополитики, но в другом качестве. Поясню аналогией. Существует никейское и доникейское богословие. Никео-цареградский символ веры заложил основу системного христианского богословия. Он был создан отцами Церкви на Никейском соборе и дополнен на Цареградском соборе. Святые отцы выразили консолидированную веру, сказали как бы едиными устами, хотя конечно там был кто-то главный, который редактировал символ, вероятно патриарх. Это не умаляет значения доникейского богословия, но помогает увидеть его в новом качестве, уясняя мнения святых отцов и элементы учения Церкви, высказанное ими ранее в свете символа веры. Так и основоположники в культуре не возникают с чистого листа, а продолжают начатое до них, подводя некую черту и создавая новое качество, в нашем случае русскую национальную музыку, словесность, историософию и т.д. Название основоположники может быть и не очень удачным. Можно назвать их и выразителями русского народного духа в культуре. А.Шорохов в статье на РНЛ: «Ильин как измерение русской культуры» дал другое название основоположникам. Он пишет: «Если представлять себе культуру не как механическое сцепление определённых исторических фактов, архитектурных и литературных памятников и национальных традиций, а в качестве живого организма, то нетрудно будет увидеть, что на всём протяжении человеческой истории любая духовно и творчески зрелая культура сама из себя рождает и своё понимание и своё измерение.

Так потребовались века трагической древности и классической ясности для того, что бы эллинская культура породила собственную меру и понимание - Аристотеля. Таким измерением и пониманием культуры зрелого республиканского Рима с его учением о конкордии стал Цицерон. Примером такого же органического вынашивания собственного понимания и осмысления для культур Нового времени можно считать явление Шеллинга в романтической, то есть самой «германской» для германской культуры традиции. Для тысячелетней русской культуры таким измерением стал Ильин». Мне кажется слово «измеритель» культуры еще менее подходящим.

Появление основоположников характеризует новое качество культуры, а именно, наступившую зрелость и, таким образом, основоположники являются не только неким единым камертоном настроенным на русский лад, но и являют своего рода «печку», от которой надо плясать. Мы должны сверяться с основоположниками (выразителями) русской культуры в своих выступлениях, публикациях, решениях, также как мы сверяем свой богословские мнения и высказывания на духовном уровне с символом веры.. Вот почему далеко не сразу являются основоположники. Слишком большим требованиям они должны удовлетворять. А отсюда верность основоположникам - критерий русского человека в культуре, хотя и не только это. Но без этого нет русской мысли (философии), русского слова (словесности), русской красоты (искусства). Вся русская культура, исключая философию, определилась с основоположниками и даже с их подлинными продолжателями. Пришло время и для русской мысли явить своего основоположника.

2. 1.К началу XX века русская философия достигла своей зрелости. Трагедия России выбросила за пределы страны большинство философов: кого-то отправили на пароходе, кто-то уехал сам. А вне Отечества, без кровной связи с ним стать основоположником нельзя. Поэтому, хотя и не только поэтому, ни Н.Бердяев, ни Н.О.Лосский, ни С.Н.Булгаков, ни И.А.Ильин, ни С.Л.Франк ими стать не могли. Но мысль (философия), слово (литература), красота (искусство) живут по своим законам. Философия «созрела» своим основоположником или своим главным выразителем. И, выбор пал на А.Ф.Лосева и теперь всё зависело от него. Сознавал ли он эту свою миссию однозначно сказать трудно. Может быть, и осознавал, если не в начале, то в середине своей жизни, но, несомненно, её исполнил.

Основоположником русской философии следует считать А.Ф.Лосева еще и потому, что только он коснулся подлинных глубин русского национального духа во всех сферах философской мысли. Он создал:

- русскую диалектику;

- русскую мифологию;

- русскую феноменологию

- русскую эстетику, музыкальную, прежде всего;

- русское видение античной культуры. (С одной стороны чисто академическое, с другой - национальное).

Он коснулся и самых актуальных для России богословских проблем, став главным и лучшим выразителем «имяславия» или как он называл «ономатодоксии». По мнению прот. Дмитрия Лескина он завершил онтологическую теорию слова и имени, которая органически включила в себя «основополагающие темы соотношения бытия и сознания, сущности и явления, феномена и ноумена, объекта и субъекта, дав глубоко оригинальный, не сводимый к западноевропейским концепциям ответ на эти центральные метафизические вопрошания» (2.Прот. Дмитрий Лескин. Метафизика слова и имени в русской религиозно-философской мысли. С-Пб.,2008.С.537).

2.2. А вот как оценивает значение А.Ф.Лосева в русской философии С.С.Хоружий: «В основе всего здания философии Лосева - его собственный философский метод. Не надо считать это само собой разумеющимся: тут важная отличительная черта этой философии, далеко не типичная для русской мысли. Философия может начинаться совсем не с метода, а с некоторой идеи или же комплекса идей, с какой-либо сокровенной интуиции...И для русской философии скорей характерно как раз последнее. Долгое время ей свойственен был фатальный уклон к тому, что Федор Степун иронически называл «нутряной философией style russe», - к философствованию глубокомысленному, но малочленораздельному, не умеющему придать своим утверждениям даже попросту точный смысл, не говоря уж о строгой доказательности. Это - не голословная инвектива, за конкретными примерами, от Григория Сковороды до Николая Федорова, тут дело не станет. Техника же современного философствования, строгие философские методы остались прерогативой западной, в первую очередь германской, мысли; а когда русские философы западнического уклона выдвигали на первый план овладение этою техникой, то всего чаще из этого выходила противоположная крайность - ученичество, не добирающееся до самостоятельных творческих задач. За примерами не станет и тут, от раннего русского шеллингианства и до позднего неокантианства. Решительное преодоление затянувшегося ложного конфликта между философскою самобытностью и философским профессионализмом началось с Владимира Соловьева - и это, можно с уверенностью считать, одна из важных причин, которые с самого начала вызвали тягу Лосева к Соловьеву. О собственной же философии Лосева мало сказать, что в ней уже нет следа былой технической отсталости русской мысли. Её отличает пристальное внимание к методу и особая любовь к сложным философским конструкциям, а в лосевском письме, в стиле, наряду с необычной энергией, налицо и дисциплина аналитического и диалектического мышления. Подобные качества русская философия начала обретать лишь к концу своего оборванного пути развития, и рядом с Лосевым тут можно поставить совсем немногих. Философский метод Лосева - метод логико - смыслового конструирования философского предмета» (3.Алексей Федорович Лосев. Из творческого наследия. Современники о мыслителе. М., 2007.С. 581-582).

Другая особенность творчества (стиля) А.Ф.Лосева это «присутствие в философских книгах разных тем и мотивов неакадемического свойства, выражающих личные убеждения». Так в авторских отступлениях в «Диалектике мифа» «он отводит душу, говоря напрямик обо всем, что его волнует как «философа, строящего философию не абстрактных форм, а жизненных явлений бытия» ((лагерное письмо к В.М.Лосевой от 11.03.1932 г.), - т.е. в первую очередь, о своем времени и об окружающей действительности. Он обличает то, что ему чуждо и дико, защищает, что ему дорого, на чем он стоит. А так как самое дикое для него - догмы официального атеизма и коммунизма, а самое дорогое - православная вера и подвижничество, то, в пересчете на 1930 г., взрывчатой силы этих гнезд более чем хватило, чтобы разрушить судьбу философа» - пишет С.С.Хоружий (3.С.582-583)..

Далее С.С.Хоружий продолжает: «Вместе с тем само присутствие в философской книге разных тем и мотивов неакадемического свойства, выражающих личные убеждения, душевные переживания автора, совершенно традиционно для русской мысли. Философия Серебряного века вырастала «в тени», под влиянием русской литературы, наследуя её экзистенциальный, исповеднический характер, учась у неё художественному чутью, высокой культуре стиля и слога. «Столп и утверждение истины» Флоренского, «Свет Невечерний» Булгакова, уже не говоря о книгах Розанова или Шестова, это, помимо всего, еще и хорошая литература, и это также личные документы, где читателю, не скрываясь, предстает сама личность автора. И Лосев - прямой продолжатель этой линии, он тоже отличный стилист и тоже не мыслит себе того, чтобы на западный манер стеной отделять философию от жизни» (3. С.583).

2.3.Отметим еще и взгляд В.В.Бибихина на значение А.Ф.Лосева для русской философии. Он пишет: «А.Ф.Лосев не только заглянул в провал 20 века и был захвачен им, но и успел ответить на вызов времени. Он не укрылся в традиции, в истории культуры и тысячелетнем богословии, а сам сделал попытку дать им новую опору, тем более надежную, что найденную на самом дне...

Факт - злое и свежее слово эпохи. У Лосева, так же как у Гуссерля, Макса Шелера, Хайдеггера и Витгенштейна, оно вырывается из комбинации смыслов, выводит мысль из замкнутости, жестко закорачивает её на свирепой обыденности...

Фактом Лосев именует то, чего «непререкаемой триаде», которую составляет «одно-сущее-становление», недостает, чтобы осуществиться. Благодаря факту появляется известная лосевская «тетраклида», вводящая в заблуждение якобы добавлением четвертого элемента к старинным трем. Однако факт не элемент триады и ничего к ней не прибавляет, кроме того, что дает ей быть...

Из факта, поднятого философией 20 века, Лосев осмысливает энергию от Аристотеля до св.Григория Паламы, а не наоборот, поэтому энергия звучит у него с полнотой, включающей, между прочим, и всю современную актуальность этого слова. Соответственно другие имена-факты-энергии, «выражения, образ, символ, имя», подлежат переосмыслению. Ни одно из их значений Лосев не будет искать в словарях, он их слышит и потребует от других слышать в полноте настоящего. Сакральные и божественные черты языка лосевской мысли на фоне современной ему западной философии...бросаются в глаза, но они продиктованы не зависанием Лосева в устарелой метафизической традиции, не пристрастием к отвлеченности, а, наоборот, трезвым принятием живой реальности России, библейской и верующей страны. То, что на Западе станет политикой и экономикой, у нас будет высказано в терминах правды, веры, подвига и подобных...Конечно, Лосев дышит парами из того же исторического разлома, который задел в начале века всех в Европе и в мире, но у него, думавшего о происходящем, надо спрашивать, вчитываться в него, о смысле того, что тогда случилось, а не у идеологов, создателей газетных схем для массового употребления» (3.С.605-606).

2.4. Один весьма существенный момент, который отличает А.Ф.Лосева от большинства современных ему русских философов, отмечает священник Максим Козлов. Это его отношение к догматике. Он пишет: «Лосев сознавал и постулировал важность догматических определений, конфессиональных различий, существующих в христианском мире. И центральное место в этом отношении занимает, по его мнению, Filiogue. Это реальная граница, разделяющая православие и католичество. Лосев был первым, кто сделал попытку выведения всей специфики западной мысли и западной Церкви из лжеучения о Filiogue как в католичестве, так и в протестантстве. Посвященные этой проблематике страницы «Очерков античного символизма и мифологии» и сейчас можно считать классическим богословским текстом». (3.С.635-636). И еще один момент, на который следует обратить внимание. Из всех русских философов только А.Ф.Лосев «хотел восславить Бога в разуме, в живом уме». Он писал из лагеря В.М.Лосевой 19.02.1932 г.: «Как прекрасна мысль, чистая мысль, чистый ум, из недр которого постоянно всплывает и плещет неугасимый источник жизни, «живой ум», о котором говорит Плотин, - как он прекрасен, а ведь мы были с тобой, хотя и скромными, служителями этого ума, чистого ума. Мы хотели восславить Бога в разуме, в живом уме». (1.С.380).

3. А.Ф.Лосев в статье, посвященной тридцатипятилетию «Снегурочки» Римского-Корсакова, дал новое определение народности или национального в культуре. Он пишет: «Народность создает конкретизацию мироощущения. Народная музыка находит в мировом целом нас самих. Ибо если музыка вообще есть живописание внутренней жизни духа и бытия, то народная музыка есть в одно время и мы сами, и та вожделенная глубина мироздания. Потому-то, несмотря на изысканную сложность симфонической структуры творений Римского-Корсакова - сложность, временами превосходящую вагнеровскую, несмотря на изумительно красочную и многосложную инструментовку, метрику и ритмику, мы чувствуем себя при живописании этих глубин, как у себя дома. Это наша, русская глубина, и это наше место в мировом целом». (3.С.62). И далее А.Ф.Лосев отвечает на вопрос: что дает культура, в частности, музыка человеку. Она «дает силы для борьбы. Настоящее искусство всегда есть великий жизненный фактор, и с такими произведениями высшего искусства, как «Снегурочка», становится легче жить и свободней дышать. Пусть моя несчастная душа опять погрузится в бездонное море страдания и слез, неуслышанных вздохов и одиноких бессонных ночей. Пусть! Сегодня душа моя празднует свой светлый праздник и радуется весеннему поцелую «Снегурочки». Разве мы что-нибудь знаем, для чего дано страдание и для чего радость. Не нам, не нам, но имени Твоему!»(3.с.63)

 Следует отметить, что наряду с укоренностью в национальной стихии (народном духе), для Лосева характерна всеобъемлющая широта и всеохватность его мировоззрения. Он писал: «В моем мировоззрении синтезируются античный космос с его конечным пространством и - Эйнштейн, схоластика и неокантианство, монастырь и брак, утончение западного субъективизма с его математической и музыкальной стихией и - восточный паламитский онтологизм и т.д. и т.п...Эта широта мыслителя дает нам возможность и в теперешней жизни находить то положительное, что можно отвергать только в слепой и глухой ненависти и что, однако, приходится признавать философу как благо или путь к благу. Мы - выше отдельных типов культуры и внутренне не связываем себя ни с одним из них, ибо разве есть что-нибудь на земле такое, что могло бы удовлетворить философа целиком? Но зато ни от одного типа культуры и не отказываемся целиком; и если язычество и идолопоклонство Плотина не мешает нам учиться у него, то и темные стороны современного строительства не должны затемнять нашего зрения до полной темноты.» (1.С.384).

4. А.Ф.Лосев всегда актуален. В.В.Бычков пишет? «Так почему же именно античная эстетика заняла главное место в духовном космосе позднего Лосева? Сам патриарх нашей науки лукаво усмехается и не дает прямого ответа, отчего тайна его почти вековой любви становится еще глубже и притягательнее. Так в чем же она? Ответ, почти неожиданно, дает сегодняшний день. Он просто кричит о ней со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров, с высоких и не очень высоких трибун. Мы вдруг «всем миром» прозрели, увидели, что погрязли в болоте бездуховности, безнравственности, безкультурья, всеобволакивающей серости (в науке, искусстве, культуре), что почти прервалась нить духовной традиции и и попирается прах «отеческих гробов», мы почти захлебнулись в затхлой тине мещанства и потребительства. И здесь-то почти 95-летний Лосев бросает нам спасительный круг своей «Античной эстетики» - этот живительный глоток свежего воздуха древней Эллады, спасительное напоминание о мудрых и прекрасных мечтах «детства человеческого», о бессмертных идеалах истины, добра и красоты, слитых воедино, о неутилитарных устремлениях человеческого духа, о бесконечной радости земного бытия, пронизанного любовью к прекрасному. Забыв обо всем, растеряв истинные духовные ценности, человечество обрекает себя на гибель - пророчествует подвигом своей долгой и многотрудной научной жизни Лосев. «Красота спасет мир» - страстно верит он вместе с великим Достоевским и стремится оттуда, из тоже своего конца XIX , пробудить в нас, людях конца XX столетия эту веру» (3.С.588-589).

5. А.Ф.Лосев был по существу исповедником. «Для Лосева,- пишет прот. Дмитрий, - философия имени стала не только теоретическим установлением, но живым, всеохватывающим течением религиозной и научной жизни. «Имя, Число, Миф - стихия нашей с тобой жизни, - пишет он из Свирьлага в январе 1932 г. своей супруге В.М.Лосевой,...где уже тонут отдельные мысли и внутренние стремления и водворяется светлое и безмысленное безмолвие вселенской ласки и любви» (1. Лосев А.Ф. Жизнь: повести, рассказы, письма. С-Пб.,1993.С.374). Действительно, в воинствующей против всякой религиозности атмосфере 1920-х гг., обращение к имяславию (ономатодоксии), этому древнему мистическому движению христианского Востока, бывшему для философа «необходимым догматическим условием религиозного учения, культа и мистического сознания Православия» (4. Лосев А.Ф. Имя. С-Пб.1997 г. С.VII), не могло быть ничем иным, как исповедничеством» (2.С.464-465).

 В страстную субботу 18.04 1930 года. А.Ф.Лосев очутился на Лубянке. Далее 17 месяцев во Внутренней тюрьме, четыре с половиной месяца в одиночке, перевод в Бутырки, пересыльную тюрьму, где 20.09.1931 г. объявили приговор 10 лет лагерей. Следствие ОГПУ сфабриковало дело «Монархической организации церковников «Истинно-православная церковь», в которой Лосеву отводилась роль идейного руководителя. В частности, в нём утверждалось, что «имяславие стремится к неограниченной монархии и вооруженной борьбе для свержения советской власти и евреев как носителей сатанинского духа марксизма и коммунизма». Из 48 подследственных 35 были приговорены к разным срокам: к расстрелу, к 10, 8 и 5 годам лагерей. А.Ф.Лосев получил 10 лет лагерей, его супруга В.М.Лосева 5 лет лагерей. После приговора его отправили по этапу на строительство Беломоро-Балтийского канала. Через Кемь А.Ф.Лосев попал на Свирь, работал в 40 км от лагеря на сплавке леса, затем (после тяжелого заболевания) вновь был переведен на Свирьстрой, в пос. Важино, затем пребывал на Медвежьей Горе в пределах Белбалтлага.

 А.Ф.Лосева стали «прорабатывать» в печати еще в год «великого перелома» (1929 г.) как зловредного идеалиста. «Диалектика мифа», вышедшая в 1930 г. вызвала бурю негодования в советской прессе. В книге увидели «нападение на социализм» и «злобствование против всякого ума», а также все грехи подряд: «беспринципность, мистическую экзальтацию, реакционность, бредни, легкомыслие, невежественность, злобную критику, реставрацию Средневековья, близость к фашисткой эмиграции, обскурантизм, мракобесие, реабилитацию алхимии, астрологии, магии и т.д. и т.п. (5.Грабер Х. Против воинствующего мистицизма А.Ф.Лосева//Вестник Комакадемии. 1930. №37-38). Книга называлась плодом «поповско- идеалистической реакции» (6.Сараджев А. Против поповско-идеалистической реакции//Правда. 14/V .1930, №131). Уже после ареста А.Ф.Лосева на XVI съезде ВКП(б) Л.М.Каганович, говоря об обострении классовой борьбы по линии культуры и литературы, приводит в пример восемь книг «философа-мракобеса» Лосева. Автор книг - «реакционер и черносотенец», «совершенно чуждый марксизму элемент», «наглейший классовый враг», «срочно нуждающийся в узде пролетарской диктатуры». И, наконец, вдогонку уже заточенному в Свирлаге Лосеву летит растиражированная «Известиями» и «Правдой» (12.12.1931г.) статья М.Горького «О борьбе с природой», содержащая весь набор пролетарских выпадов в адрес философа. Вот фрагмент: «Профессор этот явно безумен, очевидно, малограмотен, и если дикие слова его кто-нибудь почувствует как удар, - это удар не только сумасшедшего, но и слепого. Конечно, профессор - не один таков, и, наверное, он действовал языком среди людей подобных ему, таких же морально разрушенных злобой и ослепленных ею...Нечего делать в нашей стране людям, которые опоздали умереть, но уже гниют и заражают воздух запахом гниения».

 Книги А.Ф.Лосева уничтожались и запрещались вплоть до последних лет его жизни. Показательна судьба его небольшой книги о Вл.Соловьеве, которую Андропов помиловал, заманив уничтожение ссылкой в отдаленные районы страны, в колхозы, кишлаки, местечки, но запретив её распространение в городах и городках, а также за границей.

 6. Несмотря на арест, лагерь, травлю и притеснения А.Ф. Лосев был патриотом России. Он писал: «Мы знаем весь тернистый путь нашей страны; мы знаем многие и томительные годы борьбы, недостатка, страданий. Но для сына своей Родины все это свое, неотъемлимое свое, родное; он с этим живет и с этим погибает; он и есть это самое, а это самое, и есть он сам. Пусть в тебе, Родина-Мать, много слабого, больного, много немощного, неустроенного, безрадостного, но и рубища твои созерцаем как родные себе. И миллионы жизней готовы отдаться за тебя, хотя бы ты было и в рубищах...Я многие годы провел в заточении, гонении, удушении: и я, может быть, так и умру, никем не признанный и никому не нужный. Это жертва. Вся жизнь, всякая жизнь, жизнь с начала до конца, от первого до последнего вздоха, на каждом шагу и в каждое мгновение, жизнь с её радостями и горем, с её счастьем и с её катастрофами есть жертва, жертва и жертва. Наша философия должна быть философией Родины и жертвы, а не какой-то там отвлечённой, головной и никому не нужной «теорией познания» или «учением о бытии или материи». В самом понятии и названии «жертва» слышится нечто возвышенное и волнующее, нечто облагораживающее и героическое. Это потому, что рождает нас не просто «бытие», не просто «материя», не просто «действительность» и «жизнь» ─ все это нечеловечно, надчеловечно, безлично и отвлеченно, ─ а рождает нас Родина, та мать и та семья, которые уже сами по себе достойны быть, достойны существования, которые уже сами по себе есть нечто великое и светлое, нечто святое и чистое. Веления этой Матери Родины непререкаемы. Жертвы для этой Матери Родины неотвратимы. Бессмысленна жертва какой-то безличной и слепой стихии рода. Но это и не есть жертва. Это просто бессмыслица, ненужная и бестолковая суматоха рождений и смертей, скука и суета вселенской, но в то же время бессмысленной животной утробы. Жертва же в честь и во славу Матери Родины сладка и духовна. Жертва эта и есть то самое, что единственное только и осмысливает жизнь...

Преступления, жестокость, насилие, человеконенавистничество, всё это ополчается на нас и на нашу Родину, но всё это только и можно, только и нужно одолеть ради благоденствия Родины. Возмутиться отдельным преступным актом и вступить с ним в борьбу - мало. Это и всякое животное вступает в борьбу за то, что считает принадлежащим себе. Нет, побороть противника не ради себя, и не ради своей идеи, и, даже, не ради только ближнего, а ради самой Родины - вот где подлинное осмысление всякой человеческой борьбы против зла».

В жертве сразу дано и наше человеческое ничтожество и слабость, и наше человеческое достоинство и сила. Родина это то, ради чего мы страдаем и за что боремся. Кто вместе с нами страдает и борется, тот и составляет нашу Родину. Это и есть для нас родное. Кто любит свое родное, тот не умрет, тот будет вечно в нем жить и вместе с ним жить. И этой радости, этой великой радости достаточно для того, чтобы быть спокойным перед смертью и не убиваться над потерями в жизни. Кто любит, тот умирает спокойно. У кого есть Родина, тот, умирая если не за неё, то хотя бы - только в ней, на ней, умирает всегда уютно, как бы ребенок, засыпая в мягкой и теплой постельке, - хотя бы эта смерть была и в бою, хотя бы это и была смерть летчика, упавшего с километровой высоты на каменистую землю, Только Родина дает внутренний уют, ибо все родное - уютно, и только уют есть преодоление судьбы и смерти...Знать веления Родины, своевременно их воспринимать - дело высокой человеческой мудрости. Главное, что есть опора против бессмыслицы жизни, есть твердыня, превысшая судьбы, и есть внутренняя и несокрушимая цитадель презрения к смерти, есть любовь и жертва, есть подвиг и счастье самоотречения, есть в самоотречении для других и для Родины самое сокровенное и уже действительно несокрушимое самоутверждение, самопорождение.

 Пока наша жизнь мятется и страдает, пока наша жизнь неустроенна, полна злобы и насилия, пока мы умираем под пятой неведомой судьбы - одно из двух: или жизнь, согласная с родным и всеобщим, с Родиной, и тогда она - самоотречение; или жизнь вне связи с родным и всеобщим, с Родиной, и тогда она - бессмыслеца.

Необязательно, чтобы человек во что бы то ни стало умирал и жертвовал своей жизнью. Для этого должно быть особое веление Родины. Но и всякое страдание и труд на пользу Родины, и всякое лишение и тягость, перенесенное во славу Родины, уже есть та или иная жертва, то или иное самоотречение, и осмысливается все это только в меру жертвенности. 7.Будущее Церкви неразрывно связано с культурой, т.е. философией, словесностью, искусством. Они должны стать православными, но не на показ, хотя и это тоже нужно, прежде всего, для молодежи, неофитов, чувствительных женщин; а по внутренней сути. Быть православным в творчестве. Не воспевать зло и безнравственность (В.Набоков - «Лолита»).

 Но и в жизни быть православными, а не только в храме. И тут А.Ф.Лосев являет нам пример, конечно, недосягаемый для нас. Он принял тайный монашеский постриг 3.06.1929 г., вместе с супругой, о котором не знали даже его ближайшие ученики, и был верен ему до конца. Интересно наблюдение священника Максима Козлова. Он пишет: «Сопоставляя письма, написанные профессиональным философом - Лосевым и столь же профессиональным богословом - Флоренским, примерно в одни годы - тридцатые, нельзя не заметить, как глубоко религиозно, как глубоко проникнуто церковной жизнью, чредой служб и молитв содержание писем первого, и как мало христианского содержания в письмах второго. Естественно было бы ждать от священника, человека написавшего фундаментальнейшие труды по богословию, проявления своего христианского миросозерцания в экстремальных условиях. Но нет. Флоренский больше занимается в эти годы техническими, естественнонаучными проблемами, а в письмах жене из лагеря если и дает рекомендации нравственного характера, то они носят самый общий характер. Письма Лосева жене из лагеря - это письма православного христианина, сознающего свою немощь, сознающего, как тяжело остаться православным человеком в ужасе окружающей его жизни, видящего, как слаба его вера, но понимающего, что без этой веры не прожить» (3.С.635). Приведу один фрагмент из письма20.02.1932 г.: «Сейчас перечитал всё письмо и - вспомнил, что сегодня - начало недели о мытаре и фарисее. Господи! Ты же всё знаешь, Тебе же известно мельчайшее движение моей души. О, дай же, дай сил и знания на этом новом пути, на который Ты меня поставил. Я же все еще хочу быть мытарем, вожделеваю чистого сердца, хочу взывать и взываю: «Боже, очисти меня грешного! Боже, спаси мя недостойного! Боже, воздвигни мя падшего!» Помнишь, как бывало...Да нет, не надо; не надо больше слов. От Бога никуда не уйдешь, и смирение - было и остается единственным осмысленным путем. Только бы не угасли силы, не падал дух и не воцарялся бы мятеж в душу, где вместо смрада и холода могилы от века положено Богом благоухание молитвы и духовного подвига» «Сегодня воскресенье о мытаре и фари сее, а вчера пели: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче! - Молчу, молчу, ибо прилично по этому поводу безмолвствовать. Сама знаешь, какие дни наступают и как мы их проводили раньше. Что же теперь делать! Предадим всё воле Божией» -письмо от 21.02.1932г. (1.С.381-382)

 М.Козлов подчеркивает, что «проблема для Лосева была не в том, чтобы оправдать православие, развить его философские возможности, хотя и это - существенный компонент, но в применении принципов православия для выработки основ цельной христианской культуры, включая искусство, науку и т.д. Прежде всего, необходимо было реконструировать православный тип исторического мышления, осознать специфику заложенного в православии пони мания социального бытия, в отличие от католического или протестантского (3.С.635). Этому пути мы и должны следовать.

 И еще видеть Промысел Божий в жизни и творчестве и следовать ему, что также было характерно для Лосева. «Дважды Лосев переводил с греческого важнейший трактат Дионисия «О Божественных именах». Первый из них частично исчез после ареста философа в 1930 году, второй, сделанный Лосевым после возвращения из лагерей, погиб во время взрыва фугасной бомбы, уничтожившей дом мыслителя во время войны. Третий раз философ не решился переводить творение Дионисия, видя в гибели переводов Божью волю». (2.С.504).

8. Там где основоположники определились давно, и их дело успешно развили и развивают подлинно русские деятели русской культуры, вплоть до XX века включительно, важно продолжать их традиции и сохранять их дух.

 В музыке это Г.В.Свиридов, в поэзии Н.М.Рубцов, в геополитике Л.Н.Гумилев и т.д.

 И вот теперь в философии это А.Ф.Лосев и потому не только трепетным и благоговейным должно быть наше отношение к наследию Лосева. Оно должно быть творческим. Все возникающие проблемы и вопросы мы должны решать в духе Лосева. Как показала культурная жизнь России последних столетий, все кто, так или иначе отвергали основоположников, канули в лету. Те, кто развивали и продолжали основоположников, явили цвет нашей культуры. И тут нам придется пересмотреть некоторые устоявшиеся мнения или, по крайней     мере, их существенно дополнить. Это в первую очередь понимание «имяславия» и причин трагедий России в XX веке.

 А.Ф.Лосев определял свое эсхатологическое восприятие трагической судьбы России как возмездие за «похуление имени Божия».

 Из показаний А.Ф.Лосева: «Как мог спасти Церковь высокий иерарх (Сергий Страгородский), который будучи членом Св.Синода, грубо нападал на имяславцев, бросал на пол разорванную бумажку с именем «Бог» в доказательство того, что имя Божие никакого сущностного отношения к Самому Богу не имеет» (Дело №100256.т.11.Лист 114). Там же: «Похулено и осквернено сладчайшее имя Иисусова, и вот постигла Россию великая разрушительная война, падение и расслабление великого народа, безумие и окаянство жесточайшее сатанинского десятилетия, включая и распри церковные, разделение церковного общества на непримиримые партии, еретические раскольнические блуждания» (л.142).

 Мы привыкли винить в трагедии России «мировую закулису», интеллигенцию, правящий слой, включая военный генералитет, изменивший Государю, и в этом есть своя правда. Но духовную причину обходим, а это есть Послание Св.Синода от 18 мая 1913 г., «официально закрепляющее впадение в ересь имябожия». А отсюда недалеко и до признания Св.Синодом власти Временного Правительства, т.е. фактический отказ от симфонии Церкви и Государства. И не один А.Ф.Лосев так думал. Еще в 1922 г. членами кружка собиравшегося в доме Лосевых на Воздвиженке, а также у П.С.Попова и Д.Ф.Егорова, было составлено «Отречение от синодского послания 1913 г.», а также составлен своеобразный «Символ веры», написанный А.Ф.Лосевым, под которым подписались сам философ, Д.Ф.Егоров, Н.М.Соловьев, А.В.Сузин, П.С.Попов, В.Н.Муравьев, В.М.Лосева, М.Н. Хитрово-Крамской, Н.Н.Бухгольц, Г.А.Рачинский. Как пишет прот.Дмитрий (Лесин): «В документе происходит смыкание богословского и церковно-политической составляющих афонских споров. В нём свидетельствуется, что в Русской Церкви совершается поругание и гонение святой православной веры, о чистоте которой ревнуют имяславцы. Церковь находится в бедственном положении и духовном оскудении, причиной которого является Послание Св.Синода от 18.05 1913 г.» ( 2. С.467).

 А.Ф.Лосев так определил православное учение, исповедуемое имяславцами»: «Православное учение, исповедуемое имяславцами таково: «Имя Божие чудно по существу, свято в самом себе, славно и препрославлено есть, а слава имени Божия вечна и бесконечна, как Бог... Посему, если сказано: «Да не будут бози инии, разве Мене», то и имя Божие, поелику в Церкви славится и восхваляется, не должно быть отделяемо от Существа Божия: как веровала и исповедывала Вселенская св. Православная Церковь, всякое слово Божие, произнесенное устами Божиими, есть Бог, равно так и всякое имя Божие, изреченное устами Самого Бога, есть Бог. И сию веру нашу в Слово Божие и во имя Божия утверждаем собственноручною подписью» (Дело № 100256.т.11 Лист 218-219). А вот как говорил об этом свт. Иоанн Златоуст: «Имя Бога нашего Иисуса Христа, спускающееся в глубины нашего сердца, успокаивает дракона, господствующего в наших мыслях, очищая и оживляя нашу душу. Храните в ваших сердцах имя Господа Иисуса, ибо так сердце усваивает Бога, а Бог - сердце, и оба пребывают в единстве» (3.С.90).

9. Итак, А.Ф.Лосев это человек, который не мог жить без веры и без мысли.

Отсюда тайный монашеский постриг и следующие признания Лосева: «Я - мыслитель и не могу жить без мысли и без умственного творчества. Я не могу, не могу иначе. Это - мой путь, мое послушание, мое призвание и то, что заняло всю жизнь и отняло все силы. Расстаться с этим - значит духовно умереть, и я не вижу никакого другого пути».

В Лосеве проявилась зрелость русской мысли и началась великая русская философия, наряду с великой русской литературой, музыкой, балетом и т.д. Зрелость проявилась в том, что А.Ф.Лосев на всё и на вся, смотрел русским взглядом, понимал всё по-русски, всё объяснял с русской точки зрения, был во всём верен Православию.

И потому А.Ф.Лосев это еще и проверка нашей русскости в философии. Те, кому ближе Гегель, Хайдеггер, Гуссерль, М.Фуко, Локан, Дарида и иже с ними, - не русские философы. Это лишь философы, живущие в России. Они не по-русски мыслят. И эта печать (а может быть и клеймо) вторичности лежит на них, не позволяя им раскрыть свой талант в полноте. Можно сказать, что это русскоязычные философы.

 Надо признать наличие в нашей современной культуре, помимо основного национального пласта или стержня, паразитирующих образований. Я имею в виду так называемую русскоязычную культуру. Русскоязычная культура это либо имитация, либо клон отечественной культуры, но чаще просто подражание западу. Сюда входит и преклонение перед чуждыми нам западными ценностями и установками, уже не скажу идеалами или даже принципами, а именно установками. Престижным объявляется участие в зарубежных фестивалях, форумах, конкурсах, показах. Поощряется приглашение иностранных деятелей культуры даже при постановке русских произведений, зарубежных звезд и ансамблей и многое другое в нашей культуре.

 На мой взгляд, эти образования в наше время приобретают злокачественный характер, грозя погубить основной ствол русской культуры, ибо начинают носить русофобский характер, а сами деятели, стремительно превращаются (перерождаются) в русофобов. Конечно русское самосознание, воображение, фантазия имеют крепкую и надежную основу в нашей сущности или природе русского человека. Но им всё труднее и труднее пробиваться в жизнь. Это было трудно в СССР, но не менее трудно и теперь в РФ.

Всего заметнее русскоязычность в языке детей. Нередко можно услышать, как они называют воробья не воробушком, а воробейчиком, соловья не соловушкой, а соловейчиком. «Воробейчики» это и мы с вами, когда безосновательно ругаем свой народ, причем публично, призываем его каяться, то за убийство царской семьи, то еще за какие-то мнимые исторические грехи перед другими народностями, когда огульно охаиваем свое прошлое, когда отказываемся от своего образа жизни и т.д. Так русскоязычность перерастает в русофобию. У многих уже стала привычкой повторять, что всё у нас не так, как у людей, что мы не что не способны и т.п. Замечу, если русскоязычность это в определенной степени чуждость России и русскому народу, то русофобия это ненависть к России и русскому народу. И соответственно и наше отношение к ним должно быть разным.

 «Кто не против нас, тот с нами» сказано нам и это может стать нашей позицией по отношению к русскоязычным деятелям (лицам) культуры.

«Кто не с нами, тот против нас», так мы должны относиться к русофобам.

Но это особая проблема и здесь не место её развивать. Надеюсь, она будет рассмотрена на конференции «Сбережение русского народа как залог благосостояния России»

 Нельзя после Лосева строить свое мировоззрение полностью полагаясь на Вл.Соловьева, или И.А.Ильина, или Н.А.Бердяева, или И.Киреевского и А.С.Хомякова, К.Леонтьева или Н.О.Лосского. Да у них есть много верного и глубокого. Скажу более, русского, но этого все равно недостаточно. И потому мы должны преодолеть сугубую приверженность к философам «доникейского» периода русской мысли, чтобы не впасть в односторонность, в ту или иную философскую прелесть (ересь), вроде софиологии или всеединства.

 Трепетным и благоговейным должно быть наше отношение к Алексею Федоровичу Лосеву. Постоянно изучать его наследие, усваивать его методы и пути решения актуальных задач, сверять свою настроенность на русский лад, решать современные проблемы исходя из мировосприятия Лосева - вот наша позиция в философии и жизни. В наше циничное, разнузданное и истеричное время трудно не заразиться этими страстями (пороками). Не засуетиться, не замельчешить, не бросаться на «ветряные мельницы» врага рода человеческого, а творить Иисусу молитву и следовать совету оптинского старца Нектария, который так любил Лосев - «терпение и пождение».

 Всё проходит, мир проходит, но имя Божие остается и мы с ним. А с этим и придут новые нужные мысли, слова, дела, деятельность, нужные или даже решающие для нашего времени. И да будет так!