От случая - к провокации

Инцидент случился 6 октября,  но широко известно о нём стало на днях. Произошло следующее. Семья пришла крестить ребёнка в кафедральный собор г. Саратова. Священник Андрей Евстигнеев, вероятно, готовясь оформить свидетельство о крещении, поинтересовался, какое имя собираются дать ребенку в крещении.  Услышав в ответ - «Манефа», удивился и вопросил: «Зачем вы выбираете жидовские имена?».

 

 

Вышло довольно неуклюже. Имя Манефа в православных святцах значится. До недавнего времени в Православной церкви была одна такая святая - Манефа Кесарийская - дева из скифской земли, мученически пострадавшая в 307 (или 308) году. В 2007 году к ней  прибавилась прославленная в лике святых в Белорусской церкви преподобная Манефа Гомельская.

Вообще, имён еврейского происхождения в нашей Церкви много (около 30%). Некоторые из них стали привычными, другие - редкие, на слух звучащие непривычно. Манефа в переводе с еврейского означает «данная».  И если для русского уха оно кажется странным, то в еврейской среде оно воспринимается естественно, и многие женщины еврейского народа носят это имя.  Возможно, о. Андрей пересекался с носительницей имени Манефа, и таким образом закрепилась ассоциативная связь имени с национальной принадлежностью.  С другой стороны, в Православной церкви есть практика, когда берутся имена праотцев - лиц из еврейской дохристианской истории-обычно при пострижении в монашество или в схимонашество. Но при крещении таких имён, как правило, не дают.  Скорее всего, о. Андрей воспринял желание назвать девочку Манефой как попытку дать ребёнку дохристианское имя, отсюда и его вопрос.

Были бы перед ним другие люди,  недоразумение бы быстро разрешилось. Но получилось так, что в  роду пришедших крестить ребенка были евреи. И они восприняли бесхитростное определение «жидовские» (имена) как личное оскорбление.

Тут следует сказать, что в церковно-славянском  языке  прилагательное «жидовский» является регулярной формой, если мы захотим перевести слово «иудейский» на церковно-славянский, то как раз и получим «жидовский». Например - « Бе же человек отфарисеи, Никодим имя ему, князь жидовский» (Иоанна 3:1). Для священника «иудейский» и «жидовский» являются привычными синонимами.

Но не для евреев. Для еврея слово «жид» звучит оскорблением. Знал бы отец Андрей, что перед ним евреи, м.б., и повел бы себя по-другому. А так получилось столкновение двух культурных контекстов. Девочке, которую крестили, было уже три года. Вероятно, Манефой её звали с рождения, поэтому определение имени как жидовского родственники восприняли как прямое оскорбление ребенка. Евгения Кознова, тетя девочки описывает эту реакцию так: «Такую фразу из уст представителя Русской Православной Церкви никто из крестных родителей не был готов услышать. Все присутствующие на данном обряде - родители, крестные родители, бабушка и я, как тетя, - в шоке до сих пор».  Стоит обратить на слово «обряд», употребленное Евгенией Козновой там, где следовало бы сказать Таинство. Подобная замена показывает, что тетя далека от христианства. И дальнейшее её поведение это показывает.

Допустим, обозвали бы христианина. Что бы он должен сделать? По заповеди Христовой - простить. Понятно, что мы все грешные, нам простить оскорбителя тяжело. Ну, развернёмся мы и уйдём, чтобы его больше не видеть. В Саратове - не один храм и не один священник. Священники разные бывают. Не понравился тебе этот человек,  что же - свет на нём клином не сошёлся. А что делает Евгения Кознова? Она пишет кляузу. 7 октября жалоба поступает в Саратовскую епархию. В жалобе говорится: «Представитель РПЦ - Священник Андрей Евстигнеев разжигает межнациональную рознь, транслируя явный антисемитизм».

Был ли антисемитизм в словах священника? Коли дело дошло до жалоб, то пусть это выявляет экспертиза.  Конечно, о. Андрей не мог не знать, что в современной культуре слово «жидовский» отягощено негативными коннотациями. И выбор варианта «жидовские» (имена), а не «иудейские» не был эмоционально нейтральным; определённый смысловой оттенок тут всё-таки прозвучал. Реплику священника нельзя назвать безупречной.  Он находился в храме, готовился совершать Таинство; его слышали другие люди. Официальное лицо Церкви высказалось в публичном пространстве. В этих условиях словоупотребление должно было быть особенно  выверенным.

Но там, где христианин увидел бы лишь личное несовершенство священника, представители еврейского этноса нашли, что их хотели унизить. Этого не было. Батюшка высказался об именах, а не о стоящих перед ним людях. Но любое уничижительное слово против любого проявления еврейской национальности воспринимается её представителями как личное оскорбление. Подобная защитная реакция, может быть, и заслуживает уважение, поскольку говорит о развитом национальном сознании, однако  ощутить это уважение мешают  те формы, в которых реакция проявляется. А проявляется она по принципу - «для победы все средства хороши». Человека, наступившего на больную мозоль, надо прихлопнуть, и чем больнее, тем лучше: священник показался нам антисемитом, так давайте сотрём его в порошок;он нам сказал неприятное слово, а мы его уничтожим.  Есть понятие соразмерности вызова и ответа, проступка и наказания, так вот оно здесь отбрасывается. И по-человеческиэто понять-то сложно, а христианского в такой реакции уж точно нет ничего.

Вместе с жалобой в епархию пишется обращение в саратовское управление Следственного комитета с требованием привлечь Андрея Евстигнеева к уголовной  ответственности по 282-й статье Уголовного кодекса (возбуждение ненависти). Для того чтобы обращение было принято всерьёз пострадавшая (или «пострадавшая»?) семья подключает  Российский еврейский конгресс, который делает соответствующее заявление. Российский еврейский конгресс - это официально светская еврейская организация. Первым президентом РЕК был олигарх Гусинский, которого сменил Леонид Невзлин из ЮКОСа. Нынешний президент РЕКне так известен, что, однако, вряд ли делает эту структуру менее значимой.

Церковные власти также отреагировали на происшествие. 7-го числа пришла жалоба, а уже 9-го священник Андрей Евстигнеев был запрещен в служении на 2 месяца с лишением права носить рясу и наперсный крест, преподавать благословение и совершать богослужения и требы. Игумен Нектарий, руководитель информационно-издательского отдела Саратовской епархии отозвался о подаче заявления на о. Андрея в Следственный комитет следующим образом: «Наверное, эта женщина имела полное право так поступить. Мы это комментировать не можем. Отцу Андрею придется каким-то образом за свои слова отвечать.»

Т.е. на текущий момент ситуация выглядит так, что епархия считает угрозу, нависшую над о. Андреем, его личной проблемой. Мол, он оступился, теперь пусть искупает вину. Вероятно, таким образом  хотят подчеркнуть, что Церковь не имеет ничего общего с нетолерантными речевыми оборотами священника Евстигнеева. Очевидно, это делается для того, чтобы исключить обвинение Церкви в антисемитизме.

Хотя подобная защита Церкви тактически успешна, её нельзя признать стратегически правильной.  Отдавая о. Андрея в жертву борцам с антисемитизмом,  Церковь становится весьма уязвимой для последующих провокаций. Данная история, будучи сначала лишь казусом, то есть случайным происшествием, сама уже перешла в разряд провокаций; сегодня испытывается наше церковное единство: что для нас важнее - судьба человека (тем более священнослужителя) или мнение светских (еврейских) структур?

Неосторожная фраза о. Андрея не должна стать основанием для уголовного преследования. Иначе будет создан прецедент привлечения священника к уголовной ответственности за высказывания в рамках лексики церковно-славянского языка.  Отсюда недалеко до юридического запрета на речевые церковно-славянские обороты, дело может дойти даже до требований пересмотра некоторых вероучительных положений.

С этого случая также может начаться массовое судебное преследование священников по любому надуманному предлогу. Фактически мы стоим перед угрозой начала новых гонений на Церковь. Поэтому очень важно не допустить дальнейшей эскалации событий. Для этого следовало бы дать публичную оценку несоразмерности прегрешения священника и развернутой против него кампании. Также целесообразно было бы заявить, что Церковь считает своим долгом вразумление оступившегося, приносит за него извинения, но будет считать продолжение внешнего давления и преследования о. Андрея действиями, направленными не только против него лично, а против всего церковного организма, то есть антицерковными действиями, со всеми вытекающими последствиями. Полезно также выступить с инициативой замирения сторон, рассматривая это как жест доброй воли и заявив при этом, что отказ от замирения будет рассматриваться как знак неуважения к Церкви.

Только уверенная и твердая позиция поможет избежать неблагоприятных для нас последствий. Враги не дремлют и не преминут воспользоваться случившимся для ослабления Церкви. Надо не дать им такого шанса.