Публикуемое ниже есть прежде всего свидетельство очевидца. Оно названо «эссе», то есть ПОПЫТКА и ОПЫТ. Попытка передать непередаваемое: обрывки мыслей, чувств, подлинные факты, короче - саму атмосферу происходившего. В этом, наверное, и заключается интерес этих записей. Это тоже опыт.
Итак - осень, год 1993-й.
***
Вы видели когда-нибудь, как пирует ворон? Как вздувается краеугольный зоб его - и вздрагивает, дёргается; так и ходит - урывками! А как он царственно восседает! Только зоб - наливается до земли: рывок - и подскакивает, снова разбухает - и скользит вниз...
Что-то царственное, многовековое в его угрюмой повадке, если б не суетные, механические глотки - рывками. Он как гость за столом: весь в чёрном, с пугающими резкими глазами, опрокинувший рюмку водки, невесть кем званный...
Откуда они слетают к нам на свои пиршества?
Что их выдаёт в этом мире?..
(Вспомнил на станции)
***
О том, что неладно НАВЕРХУ, - узнаёшь по усиленным нарядам милиции внизу: в метро.
***
(Обход)
...На Краснопресненской набережной - оцепление. Бронежилеты топорщатся... Московская милиция - толстые, неуклюжие, оторванные от семей и бутербродов к ужину...
- А семьи-то кормить надо?
- Надо...
Такие стрелять не будут! Таких и не будет, когда начнут стрелять. Будут - юные, стройные, злые...
Не всё ли равно?!
...На станции метро «Баррикадная» (вот уж воистину!) - щиты, каски, ещё щиты... Но на шутов не похожи - картонными мечами не машут. Скорее - псы-рыцари, крестоносцы. Так и в народе прозвали.
- Чушь!
Почему-то аналогий с Александром Невским не напрашивается...
- Оккупанты!
- Да нет! Какие же?..
(1 октября)
***
(3 октября)
Метро «Октябрьская»: битое стекло, перемещения ОМОНа...
Парк культуры: здесь тоже ОМОН. Как и два дня назад. Только прибыло. И ещё прибывает - на полной скорости три военных «Урала» с чересчур знакомой оранжево-жёлтой символикой, где тонкими буковками: «ВВ»...
В зоопарке тревога, животные кричат. (Как они завтра будут кричать! Жуткими, умными словами! А человеческих криков не будет - слышно не будет...) Почему-то вспомнилось фото: Президент со снайперским карабином, попирающий ногой собственноручно добытого кабана. Тогда ещё «зелёные» протестовали, как же: Президент - охотник! Так и запомнилось:
Болото. Бейсболка. Оптика поблёскивает. И как водится, вокруг - тростники, ветром колеблемые...
...Колючая проволока... Заграждения. Каски, плащ-палатки. Навстречу - с крупными, по-лошадиныму жёлтыми зубами:
- Зона здесь, зона!
С Москвы-реки металлический, дробный звук (дубинками о щиты), потом выстрелы.
- Стреляют...
- Уё...те отсюда! Сейчас и здесь будут стрелять!
Отходим.
- Может быть, вниз?
- Там оцепление.
- Давай-ка...
***
А вот и набережная. Белый дом. Где оцепление, где поливальные машины?.. Железная перекладина - как шлагбаум. Перед ней - с добрыми бессонными глазами.
- Можно?
- Можно, если оружия нет.
Провокаций боятся.
Шучу: гранатомёт в сумке. Улыбается...
...»Мэрия взята!»
Ведут пленного (гадливый какой-то, скользкий, не то перепуганный, не то пьяный), ведут, вернее, толкают в затылок, да из толпы норовят - руками.
- Христос воскрес! - Священник на балконе Дома Советов.
В ответ скандируют:
- Воистину воскрес!
...»Выхо-о-дила на берег Катюша...» Гармошка откуда-то взялась. Пестрит в глазах. А рядом:
- На штурм «Останкино»! На «Останкино»!
«Пленного» отпустили, идёт (чёрт с ним!) - и впрямь пьяный...
А весь Белый дом обклеен - листовки, плакаты:
Скажи, Шумейко, ведь не «даром»
Москва, спалённая Гайдаром,
Французам отдана?..
(А 5 октября на Калининском - уже закрашено! Подхожу, вглядываюсь - и всего-то: «Лужков - вор!»)
На проспекте: битые стёкла (примета времени!), заколоченные ларьки и... будничная, повседневная и повсеместная свалка, которая только сейчас бросается в глаза...
***
(4 октября)
Приезжаю в Литинститут: слышна стрельба.
Мы... учимся... Кто-то, оказывается, учится.
Чему?..
На улице Краснопресненской: в просвете между зданиями виден Белый дом. Близко. На одной стороне улицы стоит толпа, а на другой - ОМОН: лицом, то есть автоматами, к народу.
ОМОН время от времени палит по людям... холостыми. Но толпа - жадная, тяглая до зрелищ - катается, как желваки на скулах, как жвачка, которой набито всё: рты солдат, улыбки девиц, улицы - всё! Выстрел... и она рассыпается. Но тут же вновь слипается, липнет на пятачок - в просвет между зданиями.
Какой же сладострастный язык надувает эти серые пузыри? Хлопок! - и улица пустеет... ненадолго. И всё это в ритме, в ритме!
(На Краснопресненской улице)
***
А по улице шли танки... Точнее - БМД (боевые машины десанта). И первая же, по ходу разворачивая пушку, упёрлась в людей. Шок, оторопь. Даже с места не тронулись.
- Пугают...
А у второй откинулся люк, и оттуда - в шлеме, картинно рисуясь, сделал нам ручкой. Защитничек! И он верит, что нас «защищает»? Проехали...
- На Белый дом пошли...
...И вдруг заработал пулемёт - крупно, без умолку! И целовал я землю-матушку, просил, чтоб спасла... в последний раз! Только слышно: наверху - нервные, визгливые нотки... Сорвалась власть на фальцет, не выдержала густого, барственного баритона до конца - повизгивает.
Что с людьми стало! Толстый такой:
- Давай сюда! - Чуть ли не силой, как валенок запихнул, затащил меня под каменные ступеньки.
А наверху дребезжит... Кажется, стёкла.
- Побежали! - Пригибаясь.
- Куда! Забор...
Что с людьми стало! Ведь мог бы сам перемахнуть...
- Давай скамейку сюда!
Пока все, кто был, не перелезли. Стоим...
- Пулемёт?
- Да, РПК. Я их с армии запомнил. - Интеллигентная, аккуратная бородка. - Вот так же сегодня двух парней: одного подстрелили, а другой нагнулся к нему - помочь, - и его... Им теперь всё можно.
- Ввести войска и дурак может, а как их выведешь, когда ВСЁ МОЖНО?..
(Там же)
***
Как рыба, наглотавшись воздуху, с крупными сухими глазами - идёт. Оттуда...
- Женщина, у вас платок упал.
- ?..
- Платок (показываю).
- Что?.. А... спасибо.
(Около Белорусского вокзала)
***
Всё, что я видел, тотчас же становилось мифом - подпольным, фольклорным, который тут же приходил в столкновение с официозным. Потому и «защитники Белого дома» - не «бандиты», не «заговорщики». Слово «защитники» особое на Руси - сочувственное. И человек, который это видел, не мог потом смотреть ТВ - день, два, неделю, месяц, в зависимости от «привычки», от того, как долго он «сидел» на «останкинской игле» (Сергей Бабурин).
- А вы попробуйте пройдите мимо вооружённых омоновцев не опустив глаза; мимо БТРа «под моим окном».
К 5 октября уже сложилось «общественное мнение» («защитники»). А иначе как бы их сейчас, «мятежников», выпустили?..
(Уже после «амнистии»)
***
...Медленно, клетку за клеткой, отдаёшь шахматную доску памяти, и неотступна.
- Побереги платье, королева! Так ты наступаешь! А здесь кровь... песочком ещё не присыпали.
(5 октября, площадь перед Белым домом)
***
А мы ходим, понемногу привыкаем - привыкаем к диктатуре! Как боевые лошади - поначалу храпят, встают на дыбы при виде мёртвых, а потом - привыкают.
- На нас поставили!
Вот вам тёмные лошадки. А овёс нынче дорог...
(Там же)
***
(Обыск)
Жирные волны осенней неврастении идут на приступ; золотыми искорками вина вспыхивают, опадают тёплые, разлапистые, кленовыми листьями - дни с красными, как бы трассирующими, прожилками.
А перед моим окном - БТР... Да-да... Один, второй... Три!
А вчера к нам ворвались омоновцы, в масках, с автоматами, - устанавливали режим... паспортный. А по-моему - военно-полицейский!
...И ночью - будто убегал от них, а они поймали. И как обычно пленного подбрасывают на копья, так и меня - подбросили и расстреливали из автоматов. А я начал падать - и не падаю; пули горячие, покусывают, подталкивают... Кажется, в сердце...
Проснулся. Дверь на замке. Что такое замок против универсальной международной отмычки - штурмовых армейских сапог 44-го размера?
(В ночь с 7 на 8 ноября, после обыска в общежитии)
***
И все ждали снега. Ложились спать и ждали снега. Ждали, что вот он пойдёт и запорошит кровь и грязь нашего безвременья, что испещрит белыми оспинами чёрные наши будни. И утром над белой, враз присмиревшей Москвой взойдёт тусклое зимнее солнце и всё будет по-прежнему: тёплый полусвет метро, толчея и озноб переходов, морозный воздух бульваров, горячий кофе возле торговых палаток, а то и «наркомовские сто грамм» в пластмассовом стаканчике. Всё как всегда.
А снег всё не шёл. Но все всё равно ждали. И вот только в ту последнюю ночь, уж не знаю почему, но все знали, что снега дождутся. Уже ложились спать и знали, что скоро, вот-вот, сейчас, как нарастающий шум в ушах, в темноте:
Запорхает белый, беспощадный
Снег, идущий миллионы лет...
1993-2000 гг.
1. Грязь нашего безвременья...