Предлагаем вниманию читателей фрагменты лекций, посвященных изменению законодательства в области образования, прочитанных для слушателей Высших богословских курсов в июне этого года.
Говоря о реформах образования не обойтись без учёта международной политики, поскольку мы должны представить себе результаты осуществления воистину планетарного проекта - перехода всех развитых стран мира на модель так называемого непрерывного образования. Такой проект затрагивает цивилизационный фундамент, основу основ социальной жизни - механизм преемственности поколений.
Начнем с того, что само появление концепции непрерывного образования (пожизненного!) вполне объяснимо и даже оправдано. Среди важнейших факторов, лежащих в основе этой глобальной образовательной реформы, следует выделить феномен старения, с которым человечество столкнулось на рубеже тысячелетий. Речь идет о трёх типах старения. Во-первых, о старении в прямом смысле этого слова, т.е. о чисто демографическом процессе. Во-вторых, о «старении знаний». И, в-третьих, о парадоксальном феномене «старения молодых специалистов». Последний фактор не требует особых пояснений: для того, чтобы человек, получавший основательное образование в течение многих лет (теперь этот срок растягивается почти на два десятилетия, а иногда и более того), смог приносить реальную пользу обществу на профессиональном поприще (и, соответственно, отдачу «инвесторам»), также потребуются многие годы...
Когда речь идет о первом факторе - о старении самого общества, то имеется в виду тот факт, что в ряде «успешных» стран, где система образования в течение столетий является основным условием направленной социализации, существенно изменяются демографические пропорции. Старые люди, представляющие собой обычно представителей коренного населения, становятся на определённой фазе структурных социальных изменений основной частью общества. И эта тенденция будет лишь усиливаться до того момента, пока не завершится процесс «исхода» коренных народов на фоне глобального переселения и смешения... В результате возникает огромное количество проблем и парадоксов, связанных с дополнительным образованием для взрослых людей, в том числе и парадоксов этического свойства.
Один из них заключается в том, что учить стариков и пожилых придется молодым, «новоиспечённым» специалистам - по преимуществу совершенно «зеленым» и неопытным людям. Здесь перестаёт работать классическая формула «не учи ученого»: учить и переучивать придется именно тех, кто уже давно стал профессионалами. Это требование распространяется даже на представителей экспертного, научного и педагогического сообществ, т.е. на интеллектуальную элиту... А функции «учителей учителей» (тех, кто учит тех, кто будет учить) возьмут на себя по преимуществу молодые люди, с предельно узким кругозором, весьма ограниченным жизненным опытом и скромным словарным запасом, подверженные всем порокам «века сего», которые сопутствуют молодости, что особенно ярко проявляется на фоне доминирования молодежных коммерческих субкультур. Но именно эти «зеленые» специалисты лучше других приспособлены для поглощения и усвоения навыков трансляции знаний особого рода, которые востребованы в эпоху информационного общества, не вполне корректно называемого также обществом знаний.
Почему этот термин представляется не самым удачным? Ответ простой: общество знаний нельзя назвать обществом знающих. Напротив, это общество незнаек. В этом общество образование не гарантирует и не может гарантировать овладение основами, если, конечно, под основами понимать не то, что предельно просто и общедоступно, а то, что лежит в фундаменте, основе мировоззрения - научного или религиозного. Эти основы знания становятся недоступными по той простой причине, что даже подготовленный человек не способен вычленить существенное от несущественного. Он не в состоянии отличить зерна от плевел, поскольку объем информации, который становится доступным даже пятилетнему ребенку, взявшему в руки «планшет», увеличивается не в десять, не в сто и даже не в тысячи раз... И этот «информационный потоп» обрушился на жителей планеты в течение жизни одного поколения! Ребенок подключается к интернету, и объем информации, который становится для него доступным, информацией уже не является. Это шум. Взрослый и профессионально подготовленный человек, как и младенец, может зачерпнуть из информационного потока только маленький объем мозаично собранных знаний, которые попались ему на глаза и показались понятными и доступными сейчас, в режиме онлайн. Как он сможет найти наставника в этом море? Кто станет лоцманом?
Поэтому суть концепции непрерывного образования в том и заключается, чтобы немедленно дать наставника, лоцмана одновременно детям и молодым людям, которые ещё не могут в этом мире самостоятельно ориентироваться, а также взрослым людям и старикам, которые уже не могут узнать окружающий и зачастую враждебный для них мир. О том, кто возьмет на себя миссию наставников, мы уже говорили. Поневоле вспоминается известная картина Брейгеля Старшего «Слепцы», так похожая на пророчество...
Второй фактор, который по понятным причинам в большей степени касается светского образования и в меньшей образования духовного, - феномен ускоренного старении профессиональных знаний. Эта тема изучена пока явно недостаточно и односторонне, и не только потому, что обычно игнорируется важнейший аспект образования и воспитания - процесс становления духовной культуры и нравственных начал жизни в плане онто- и филогенеза. Дело и в том, что в большинстве работ по светскому образованию фиксируется лишь общая тенденция - будь то смена парадигм, дискредитация или вытеснение устаревших теорий, появление новых открытий и изобретений или так называемое «обновление компетенций». Здесь, как правило, вообще не учитываются механизмы институционализации и взаимодействия различных научных и вузовских дисциплин, за исключением разве что трудов по формированию и смене научных парадигм. Вне исследовательского поля остаются особенности адаптации знаний в процессе превращения научных теорий в научные учения и политические доктрины (с учетом особенностей гуманитарного, социального и естественнонаучного блоков наук), а также процесс адаптации теорий, уже признанных в качестве учений, в школьном обучении.
Вне этой проблематики феномен старения знаний в теоретическом и практическом плане сводится к проблеме смены учебников с целью устранения противоречий и к подготовке новых образовательных стандартов. Вместе с тем старение профессиональных знаний в ряде отраслей науки и образования действительно идёт катастрофическими темпами, когда человек вынужден основательно переучиваться иногда через пару лет, чтобы не «выпасть из профессии». В этом смысле дополнительное пожизненное образование - и требование времени, и дух времени, и жизненная потребность миллионов людей.
Самое общее, хотя и рекламное отчасти, представление о рекомендованной системе обучения в течение всей жизни можно составить, ознакомившись с Меморандумом Комиссии ЕС по учёбе через всю жизнь, принятым в Брюсселе 30 октября 2000 г. В этом документе предлагаются определения трех основных типов целенаправленной образовательной деятельности, соответствующей целям такого образования. Во-первых, речь идет об официальной учёбе, которая проходит в учреждениях образования и подготовки и ведёт к признаваемым дипломам и квалификациям. Во-вторых, о неофициальной учёбе, имеющей непосредственное отношение к дополнительному образованию. Она осуществляется одновременно с основной системой образования и подготовки, открывая тем самым возможность получения официальных сертификатов. Особого внимания заслуживает неофициальная учёба, которая проводится на рабочем месте с использованием возможностей организаций гражданского общества (применительно к церковному образованию - возможностей институтов гражданского общества и церковной организации, включенной в жизнь гражданского общества). Неофициальная учёба также может проводиться организациями и службами, созданными для дополнения официальной системы образования (такими, как художественные, музыкальные и спортивные классы, частные репетиторы и т.д.). В-третьих, о так называемой неформальной учебе, которая ближе всего стоит к просветительской деятельности и оценивается в Меморандуме как «естественное сопровождение повседневной жизни». В отличие от официальной и неофициальной учёбы «неформальная учёба необязательно является целенаправленной» и в этом случае «не может признаваться как вклад в знания и умения даже самими людьми».
Для того, чтобы увидеть отличия между образованием и просвещением, отметим только несколько свойств, характеристик системы просвещения. И первое отличие - совершенно добровольный характер просвещения. Образовательная система всегда связана с «обязаловкой», ограничена жестким планом, контролем за «объемом образовательных услуг» и соответствующей отчетностью. То, что хорошо для образования, гибельно для просвещения, где все делается не в силу внешних обязательств, а только и исключительно по внутренней потребности. Именно поэтому, кстати, не прижилось выражение «просвещенческие услуги».
Второе отличие системы просвещения - ее дополняющая и компенсационная функции, позволяющие восполнить неизбежные пустоты, прежде всего в сфере гуманитарного знания и духовной культуры, неизбежно возникающие в процессе образования (в том числе и специализированного духовного образования) на всех его ступенях, что особенно четко проявляется по мере специализации. Воистину, «специалист подобен флюсу», как писал в свое время небезызвестный Козьма Прутков. Система духовного просвещения, которая в любом случае хотя бы частично накладывается на систему народного образования, призвана не только расширить спектр школьных или вузовских дисциплин, интересов, культурных ориентиров, но и изменить сам уровень духовных запросов человека.
Третье отличие системы просвещения - ее способность замещать отсутствующее или дефицитное общее или специальное образование, если оно недоступно по каким-либо причинам - будь то социальное неравенство, нищета, обычная леность души и ума.
Четвертое отличие - реабилитационная функция, которая становится наиважнейшей, если речь идет об отдельных личностях и целых социальных группах, добровольно или условно-добровольно преодолевающих собственные пороки. Сегодня все наше общество нуждается и в такой реабилитации.
И наконец, последняя, пятая и основная особенность системы просвещения - присущая ей миссионерская функция, которую можно толковать и в широком, светском понимании этого слова, и в узком смысле - сакральном, богословско-религиозном (путь к спасению - узкий и тесный, но единственно возможный). Здесь все зависит от понимания миссии - и как высшей цели в иерархии целей, и как основной функции, и как высшего призвания, и как служения. В этом последнем, но самом высоком понимании имеют право на признание и религиозно-миссионерское искусство во всем многообразии жанров, и его организованная поддержка, в том числе со стороны государства и гражданского общества.
Если говорить о становлении системы церковного образования в течение всей жизни, то в этом случае следует использовать его потенциальные преимущества. Эти преимущества заключаются в том, что в рамках церковного образования существует четкое и прозрачное деление на базовое и дополнительное образование, чего нет и не может быть в системе образования светского. Причина заключается в специфике образа жизни и деятельности священнослужителей, которые овладевают знаниями (прежде всего сводом знаний в области богословия) и навыками самообразования, не подверженными постоянному обновлению и переосмыслению, в отличие от светского образования, основанного на регулярной смене научных парадигм и, соответственно, образовательных стандартов. По этой причине дополнительное образование для священнослужителей может быть подразделено на два уровня: углубление богословских знаний (это обучение и самообразование воспринимается как внутренняя потребность) и овладение теми познаниями и навыками, которые расширяют кругозор священнослужителей и возможности церкви.
Следует упомянуть и еще об одном парадоксе, заложенном в концепцию непрерывного образования. С одной стороны, образование в течение всей жизни должно рассматриваться как гарант сбережения культурной идентичности и преемственности. И действительно, чем больше и дольше человек учится, тем выше, казалось бы, должна быть и степень его социализации, врастания в общество, усвоения устоявшихся норм и традиций. Тем незыблемее, на первый взгляд, должны быть и сами традиции. Но есть и другая сторона медали: новые методы и технологии непрерывного образования настолько нетрадиционны, агрессивны и действенны, что способны до основания разрушить механизмы любой самоидентификации - от конфессиональной и гражданской до гендерной включительно.
К примеру, еще вчера никому бы и в голову не пришло ставить под сомнение свою базовую идентичность и ролевые функции: кто я - мальчик или девочка, мужчина или женщина, отец или мать? Сама постановка подобных вопросов совсем недавно воспринималась бы как проявление тяжелого душевного недуга. Сегодня эти сомнения терзают (в прямом смысле слова) миллионы европейцев, чему содействует, прежде всего, реформированная образовательная система, погружающая человека с головой (особенно со слабой головой) в омут сомнений о природе собственного «Я». И начинается этот «зуд поиска собственной идентичности» и мнимого самопознания почти с момента рождения - с так называемого дошкольного образования, с выбора игр и игрушек, друзей и подружек. Причем происходит это независимо от воли родителей, которым грозит лишение родительских прав, если они усомнятся в правильности подобной промывки мозгов...
Эту же цель преследует и правовая система стран-лидеров: публично высказанные сомнения в том, что заведомо бредовые идеи следует признавать как истины в последней инстанции, могут привести на скамью подсудимых, ибо свидетельствуют о недостаточной толерантности к «другим» и, следовательно, о нелояльности к власти, вставшей на защиту прав меньшинств. И чем интенсивнее и длительнее будет подобное целенаправленное и комплексное воздействие на сознание и подсознание, тем эффективнее будут технологии социального конструирования и переконструирования, а также внешние манипуляции в сфере духа. Если человека с утра до вечера, в течение всей жизни - смолоду до глубокой старости - не только учить, но и заново переучивать, постоянно меняя местами нормы и патологии, то в недалеком будущем придется объединять процессы учения и лечения в единый комплекс... Впрочем, этот процесс уже поставлен на поток: не пустеют кабинеты психоаналитиков и психологов новой популяции, которые уже широко практикуют тестирование как в школах, так и при найме на работу. Причем используемые ими методы тестирования - не что иное, как технологии двойного назначения.
Во-первых, с их помощью проверяется степень усвоения специальным образом «расфасованных» знаний, низведенных до уровня «легко усвояемых» теоретических схем и алгоритмов мышления, учитывающих не только возрастные и культурные особенности потребителя, но и пожелания «инвесторов», в том числе представителей бизнес-сообщества, которые включаются в разработку стандартов. При этом «инвестиционная направленность» образовательной политики (про-государственная или антигосударственная) зависит от многих факторов, например, от степени доминирования национального или компрадорского капитала. В данном случае от учащегося как «потребителя образовательных услуг» требуется буквальное и однозначное понимание адаптированной информации, готовность выделить и сохранить в памяти единственно правильный ответ на вопросы любого класса и в первую очередь - на вопросы, не имеющие однозначного ответа. Эта подготовка делает самоидентификацию управляемым процессом.
Во-вторых, они определяют и «мониторят» уровень послушания, а также позволяют измерить эффективность «интеллектуальной дрессуры», отучая учащихся-пациентов от критического мышления, что «излечивает от неправильной идентичности». Таким же способом выявляются и отслеживаются и те, кто не «излечивается», не поддается направленной идентификации и попадает в «группы риска», представляя потенциальную угрозу для господствующего порядка.
Некоторый исторический интерес представляет тот факт, что насаждаемая ныне технология тотального тестирования с двойным назначением во многом копирует авангардистский опыт «революционных педологов» (кстати, этот опыт также был заимствован из США и Европы). Педологи вытеснили педагогов и захватили господствующие позиции в отечественной школе в 20-х - 30-х годах ХХ века. Их «восхождение» объяснялось тем, что центральной задачей большевистской школы была ломка традиционной национальной и социальной идентичности новых поколений, а основным методом - принудительная переидентификация молодежи, что требовало целенаправленного снижения порога критического мышления. Эти масштабные эксперименты были прекращены в период интенсивной подготовки страны к войне, когда потребовалось в кратчайшие сроки повысить качество массового обучения в школах и вузах, а, следовательно, и радикально изменить цели образования. Заметим, что быстрое реформирование системы народного образования в СССР, направленное на развитие творческих способностей и поиск талантов, стало, по оценке многих экспертов, в том числе германских, одним из основных факторов нашей Победы в Великой Отечественной войне. Один из этапов такого реформирования - Постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов», опубликованное за 5 лет до начала войны. В Постановлении отмечалось, что вред от внедрения непроверенных экспериментов «был усугублен характером и методологией педологической работы в школе. Практика педологов, протекавшая в полном отрыве от педагога и школьных занятий, свелась в основном к ложно-научным экспериментам и проведению среди школьников и их родителей бесчисленного количества обследований в виде бессмысленных и вредных анкет, тестов и т.п. ... Все это вело к тому, что все большее и большее количество детей зачислялось в категории умственно отсталых, дефективных и «трудных»».
Подводя итог, следует указать на главный риск осуществления стратегии образования в течение всей жизни для России. Он заключается в том, что мы, во-первых, покупаем «кота в мешке», т.е. заимствуем чужую модель «всем пакетом», вместе с законодательным обеспечением этого процесса, с методологией, технологией и так далее, не считаясь с цивилизационными отличиями и традициями, а во-вторых, чужие и далеко не совершенные модели упрощаются и ухудшаются. Вывод только один: лучше учиться на собственных ошибках, чем повторять чужие.
1. Re: Общество знаний или сообщество незнаек?