1. ГОСПОДА, ВЫ ПРОСПИТЕ РОССИЮ!
Классик предупреждал об этом ещё в 1835 году
Лучше бы я этого не делал! Перечитал не очень отмеченную критикой и оставшуюся как-то в тени одну из петербургских повестей Гоголя и впал в настоящую прострацию. О чём, собственно вещь, какой случай лёг в основу сюжета «Коляски», которую Пушкин хотел впрячь в создаваемый им новый альманах и уехать славным литературным путём-дорогою далеко-далеко?
Это, по большому счёту, обычная анекдотическая история,
имевшая в реалиях место среди знакомых Гоголя, близких к дипломатическому
корпусу. Какой-то чин решил пригласить к себе на обед коллег, но об этом
попросту позабыл, отправившись в дворянский клуб. Гости съехались, «в звёздах и
лентах», но уже в отсутствие рассеянного хозяина и к растерянности дворовой
челяди.
У классика - почти один к одному, с той лишь разницей, что события развиваются не в столице, а в уездном городке Б., куда прибыл на длительный постой полк кавалеристов-усачей во главе с дюжим бригадным генералом и его штаб-квартирой. Да и главный герой, помещик Чертокуцкий, тоже оказался из кавалеристов, «из числа значительных и видных офицеров». Но «он ли дал кому-то в старые годы оплеуху или ему дали её», только однажды попросили Чертокуцкого в отставку. «Изрядный помещик» заложил в банке двести душ, которые числились в приданое за его «довольно хорошенькой» невестой, и мечтал поставить уездных дворян «на самую лучшую ногу», если те всё-таки выберут его предводителем.
Гоголь дал своему герою несвяточное, а имя «геометрическое» - Пифагор Пифагорович, но этот математик в квадрате вряд ли умел приводить в порядок числа и нуждающиеся в том общественные институты. Напротив, хаос за помещиком, кажется, ходил по пятам и лишь ждал счастливой минуты:
«Чертокуцкий, несмотря на весь аристократизм свой, сидя в коляске, так низко кланялся и с таким размахом головы, что, приехавши домой, привёз в усах своих два репейника».
Единственное, что экс-кавалерист однажды совершал со знанием дела, - «заранее заказывал в голове своей паштеты и соусы», поскольку приглашал на обед бригадного генерала и господ офицеров. Но этим масштабным планам не суждено было сбыться: всё рухнуло в одночасье, точнее - в период тихого часа, который с таким упоением протекал у помещика Чертокуцкого.
О чём же всё-таки повесть «Коляска», или «мастерской юмористический очерк, в котором больше поэтической жизни и истины, чем во многих пудах романов других наших романистов»?
Именно так оценил гоголевское произведение «неистовый» Виссарион», но даже он, рассматривая русскую литературу сквозь призму неистребимого западничества, как-то умолчал о той самой «истине». По его критическим представлениям, «Коляска» «есть не что иное, как шутка, хотя и мастерская в высочайшей степени». Но не мог же Гоголь сконцентрироваться только на анекдоте, каких по городам и весям Российской империи вполне хватало: как известно, писатель всегда тяжело переживал, когда его вещи воспринимали на уровне тривиального водевиля.
Под дугой запряжённых в повести экипажей - полковых дрожек, четвероместного бонвояжа, венской коляски с подушками и рессорами - пока ещё приглушённо, не для всех различимо звучал колокольчик от Николая Васильевича: «Господа, вы некоторым образом проспите Россию!»
В этом, пожалуй, самом компактном произведении действительно спит больше положенного не только отставной кавалерист, дают славного, послеобеденного храпака два кучера и форейтор помещика Чертокуцкого, «одного из главных аристократов Б... уезда».
Почивать сверх меры любит и сам городничий. Под его началом «строится лет пятнадцать каменное строение о двух окнах». А ещё стоит «сам по себе модный дощатый забор, выкрашенный серою краскою под цвет грязи, который, на образец другим строениям, воздвиг городничий во время своей молодости, когда не имел ещё обыкновения спать тотчас после обеда».
«Коляска» - единственное произведение Гоголя, где фоном повести служит победоносная Русская армия после Наполеоновского нашествия, но автор с тревогой обнаруживает, что боеготовность элитной кавалерии напрямую зависит от состояния пугающейся кобылы Аграфены Ивановны, которой «дурак фершел дал каких-то пилюль, и вот уже два дня она всё чихает».
К сожалению, колокольчик Гоголя, как и голос Левши, в родном Отечестве так и не был услышан. Через два десятилетия после написания автором повести в Россию, отнюдь не к званому обеду, явились на быстроходных кораблях заморские гости, которые свои ружья кирпичом не чистили, да и Аграфена Ивановна у них не чихала.
2. «ПУСТЬ ЕГО БУДЕТ ЧТО ХОЧЕТ»
О карточных шулерах - в политике и в кино
С чего это вдруг Павел Чухрай, сын увенчанного лаврами советского кинорежиссёра, решил, что комедия «Игроки» есть продукт незавершённого творчества классика, мне абсолютно непонятно.
- Пьеса у Гоголя была незакончена, - заявил Павел Григорьевич после завершения собственных над ней экспериментов в интервью радиостанции «Маяк».
Ничего подобного! Написанная в 1837 году, она лежала в столе и только лишь через пять лет подверглась серьёзной авторской редакции. Если бы это была какая-то недосказанность, взяться за комедию при жизни писателя ни один театр Российской империи просто-напросто не решился бы. Зачем ставить то, что будет непонятно зрителю?
Однако в обеих столицах - и в Москве, и в Санкт-Петербурге - пьесу поставили сначала на сцене Большого (февраль 1843 года), а потом и Александринского театра (апрель 1843 года). В первом случае это был полный успех постановки с самим Михаилом Щепкиным, объяснимый специфичностью московской публики и бенефисом её любимого актёра, а во втором - случился предсказуемый провал.
Над «резонансной» комедией поработала петербургская цензура: блюстителей литературного порядка не устроили слова «липового» чиновника Замухрышкина о том, что «взятки берут и те, которые повыше». Купирование текста коснулось также тех мест, где шла речь о «гусарах» - на армию, как и на госаппарат, по вполне понятным причинам посягать тоже не полагалось. А значит - крамолу нужно изъять: «Господа, за здравие будущего гусарского юнкера! Пусть он будет первый рубака, первый волокита, первый пьяница, первый... словом пусть его будет что хочет!»
Пьесу, как видим, вон ещё когда корёжили, но никто за полтора с лишним века не решился над ней «потрудиться» так, как это сделал Чухрай-младший. После выхода на экраны фильма «Русская игра» (2007), снятого, разумеется, «по мотивам», режиссёр так объяснил свою позицию:
- Может быть, в меня будут бросать камни и говорить, что я обнаглел и дописываю классика, но я на это решился.
Смешно смотрится в титрах эта волюнтаристская «наглость» режиссёра, когда в сценаристах рядом с Чухраем обозначен Гоголь. На подобное всё-таки не отважился киношный коллега Олег Фесенко, который снял свою «Ведьму» (2006) по мотивам повести «Вий», «осовременил» классику до её абсолютной неузнаваемости, а эротикой полностью развязал руки последователю.
Вся пьеса у Чухрая получилась вывернутой наизнанку. «Обманутый обманщик» Ихарев уже и вовсе не русский человек, а иностранный подданный - итальянский карточный шулер Лукино Форца (петербургский актёр и режиссёр Джулиано ди Капуа), которому на родине за махинации грозит долговая тюрьма и он решает отыграться на дураках, живущих в России.
В середине прошлого века «Игроков» осторожно экранизировали французы, а роль одного из жуликов - Швохнева сыграл даже Луи де Фюнес. Но в те времена за рубежом никому и в голову бы не пришло писать за Гоголя и под Гоголя - Советский Союз представлял серьёзную мировую державу, и покушение на классику грозной страны с её ракетами, медведями и вурдалаками в обнимку, пожалуй, и впрямь грозило нешуточным международным скандалом.
Сейчас у нас все патриоты, и Чухрай, конечно, не исключение: в его фильме набатно звучит тема патриотизма, за что он, мне думается, и получил приз на одном из отечественных фестивалей. Правда, весь «патриотизм» режиссёра можно обозначить в двух словах: жуликам иностранного происхождения в России нечего делать - ныне здесь своего брата хватает.
Аналогичные мысли Чухрай подтвердил в своих интервью:
- Сейчас я смотрю телевизор и вижу выступающих политиков или депутатов, и каждый раз, глядя в глаза, думаю: слушай, брат, ты - нормальный карточный шулер, не более того.
Вот единственное, в чём я с режиссёром полностью соглашусь: политических шулеров у нас видимо-невидимо поразвелось!
3. АНЕКДОТ ОН ВЫСЛУШАЛ ЗАДУМЧИВО...
Не забыть бы об искании Царства Божия на земле
«Канцелярский», в оценке современника, анекдот, услышанный преимущественно в литературной среде, зачастую становился для Гоголя сюжетом его произведения. Такова «Коляска», такова и «Шинель».
В этой чисто петербургской повести, написанной, правда, за границей (Мариенбад и Рим), стяжательство «мелкотравчатого» чиновника, осмеянное приятелями Гоголя по цеху, вызвало у Николая Васильевича смятение не только на лице. Как отмечал в своих воспоминаниях Павел Анненков, Гоголь «выслушал задумчиво и опустил голову».
Но в реальности прототип «Шинели», оказывается, копил деньги на дорогое ружьё, поскольку имел страсть к охоте на водоплавающую дичь. Расстаться с долгожданным приобретением ему пришлось из-за собственной оплошности.
Пустившись за добычей, горе-охотник направил лодочку в камыши, и тростник незаметно смёл с кормы ружьё, стоившее владельцу огромную сумму - двести рублей ассигнациями. Ищи - свищи!
К жизни этого неудачника, которого охватила горячка, вернули сердобольные коллеги. Узнав о беде, они вскладчину, по подписке, собрали ту же самую сумму и безмерно обрадовали несчастного.
Николаевская Россия, осмеянная маркизом де Кюстином и иже с ним, как видим, отличалась участием к судьбе человека.
Гоголь решил прибегнуть к гиперболе, и она у писателя близка к гротеску. Собирать деньжата, чтобы пострелять в уточек или отказывать себе ради приобретения тёплой вещи, без чего нельзя обходиться в северной столице не только чиновнику, но и любому петербуржцу, - в этом, конечно, есть разница.
Да и копит деньги не самый мизерный человек, не коллежский регистратор, а титулярный советник - чин немалый, обер-офицерский, если исходить из Табели о рангах. Положив герою на жизнь 400 рублей ежегодного жалованья, классик несколько преувеличил масштабы тех финансовых затруднений, в которых оказался Башмачкин. Как же другие разночинцы, состоящие на службе, содержали на идентичный почти оклад не только себя, но и семью?
Но для Гоголя, пожалуй, эти детали уже и не столь существенны. Главное, что его фантастический герой, титулярный советник Башмачкин, сообразно чину получил возможность прорваться на аудиенцию к Значительному лицу и даже пригрозить: «Я не посмотрю, что ты генерал». Вариант, разумеется, зарезала цензура.
Работа над камерной «Шинелью» шла параллельно масштабным «Мёртвым душам», образ борца за справедливость капитана Копейкина, орудовавшего в рязанских лесах, нашёл продолжение и в малой прозаической форме (изначальное название - «Повесть о чиновнике, крадущем шинели»).
Он бродил по Петербургу, этот призрак, небольшого роста, в поношенном вицмундире, бледный, как снег, и наводил страх на людей, кто забыл о всегдашнем русском искании Царства Божия на земле...
Пожалуй, я соглашусь с точкой зрения философа Николая Бердяева («Русская идея»):
«Гоголь один из величайших и самых совершенных русских художников. Он не реалист и не сатирик, как раньше думали. Он фантаст, изображающий не реальных людей, а элементарных злых духов, прежде всего, духа лжи, овладевшего Россией».
Николай Юрлов, Красноярск
Художник Алексей Вермишелев
.jpg)
