338 лет назад власти приняли решение начать круглогодичную осаду Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря, насельники которого отказывались принять церковные реформы Патриарха Никона
Принято считать, что первые ростки раскола появились в Соловецком монастыре в 1656 году, когда Патриарх Никон прислал в обитель исправленные богослужебные книги. Монахи, даже не заглянув в них, запечатали в сундуки и отнесли в монастырскую оружейную палату. В 1661 году правительство совершило ошибку: на Соловки были сосланы именно раскольники, московские стрельцы и мятежники из шайки Степана Разина.
В 1666 году при игумене Варфоломее в обители вспыхнул мятеж. Монахи составили грубую челобитную Царю Алексею Михайловичу. Тот вызвал к себе игумена монастыря и архимандрита и велел им укротить недовольных. Однако обратно в обитель вернувшихся из Москвы даже не впустили. Государь перевёл игумена Варфоломея в Свияжский монастырь, а архимандрит Никанор остался с бунтовщиками.
Царь написал увещевательную грамоту, но всё было напрасно. Бунт разгорался.
«Да Господь Бог прогневался,
государь-царь воспалился.
Выбирал-то наш государь-царь боярина большого,
Из большия из породы, из породы Салтыковы,
Монастырь разорити, старую веру порушити,
Старые книги изодрати,
Во сине море потопити,
И Зосима и Савватия соловейских чудотворцев монастырь разорити,
И всех старцев порубити».
(Старообрядческая песня XVII в.).
Историк Ключевский писал: «Достаточно перечислить мятежи Алексеева времени, чтобы видеть силу народного недовольства: в 1648 г. мятежи в Москве, Устюге, Козлове, Сольвычегодске, Томске и других городах; в 1649 г. приготовления к новому мятежу закладчиков в Москве, вовремя предупрежденному; в 1650 г. бунты в Пскове и Новгороде; в 1662 г. новый мятеж в Москве из-за медных денег; наконец, в 167 -1671 гг. огромный мятеж Разина на поволжском юго-востоке, зародившийся среди донского казачества, но получивший чисто социальный характер».
И тут правительство совершило ещё одну, гораздо более тяжёлую ошибку, исключившую возможность мирного урегулирования мятежа на Соловках: распорядилось конфисковать вотчинные земли и угодья монастыря. Хотя старцы и повторяли где только можно, что «Соловецкий монастырь место невотчинное» (вотчинными тогда называли монастыри, которые сеяли хлеб для себя и на продажу) и «орамых» (то есть пахотных) угодий не имеет, что было правдой. «Завести хлебопашество за студёным климатом на Соловецком острове невозможно, ибо и огородных овощей (кроме одной репы) не родится; капуста же, лук, чеснок, огурцы и прочая овощь покупается в городе Архангельском, привозное из Вологды», - писали монахи, однако не следует забывать, что Соловецкий монастырь был промышленником. В своей глубокой книге «Соловецкий монастырь и оборона Беломорья» Георгий Георгиевич Фруменков пишет: «Реже и неохотно... иноки сообщали, что расположенный "во отоце окиана-моря" монастырь имеет "морские пожни"».
В своих обширных владениях обитель добывала в большом количестве соль, рыбу, тюлений жир, слюду, организовала выплавку железа, имела кожевенные избы, всевозможные мастерские, включая оружейные. На 50-ти монастырских соляных. варницах было занято в отдельные годы более 800 постоянных рабочих и 300 временных. В первой половине XVII века обитель вывозила на внутренние рынки страны 130-140 тыс. пудов соли в год.
«По монастырским издревле определениям» с крестьян взимался денежный оброк, подымные и другие подати, составлявшие в общей сложности около 500 руб. в год. Крестьяне поставляли «для исправления разных работ» летом плотников и подсобников, зимой (с 1 октября до 1 марта) чернорабочих.
Помимо всего этого, крестьяне должны были безплатно работать на монастырских мореходных судах (ладьях) и привозить «в питомство монашествующим и трудникам хлебные и харчевые припасы», а также развозить продовольствие. В их же обязанность вменялось «на зимовье поднимать ладьи и по весне лесом нагружать их».
В пору наивысшего хозяйственного преуспевания Соловецкого монастыря правительство нанесло по экономике его чувствительный удар. В 1667 году «за непослушание» старцев и нежелание признать политическую и церковную централизацию указом Царя были конфискованы и переданы государству «Соловецкого монастыря вотчинные села и деревни, и соляные и всякие промыслы», расположенные на побережье. Потому восстание носило равно церковную и экономическую составляющую.
В 1668-м на Соловки прибыли царские полки. Сначала осада монастыря шла вяло, с перерывами - правительство рассчитывало уладить конфликт мирно. В летние месяцы стрельцы высаживались на Соловецких островах, блокируя их, прерывая связь монастыря с материком, а на зиму съезжали на берег - отдыхать от трудов. А двинцы и холмогорцы разъезжались по домам: родные хаты рядом.
Чтобы ускорить дело, Государь гарантировал прощение каждому участнику восстания, добровольно явившемуся с повинной. Многие монахи покинули монастырь. Особенно много перебежчиков было тогда, когда в 1674 году обитель стала прибежищем для уцелевших участников разгромленных отрядов Степана Разина. Весной на Соловецкий остров прибыл воевода Иван Мещеринов с указаниями начать активные военные действия. До сего момента Государь запрещал обстрел монастыря. В 1674-м заговорили пушки:
Как по Божию изволению, по цареву пове<ле>нию
Подымалась погода с полуденныя страны,
Тонки парусы подымали,
по синю морю бежали,
Подбегали под монастырь.
Они якори бросали, корабли все становили,
Они учали стрелять
во пиченой да во монастырь,
Устрелили на престоле чуден образ.
Уже вси старцы испугалися,
во одно место сбежалися...
Однако в октябре грянули невиданные для этой поры холода, они вынудили Мещеринова отступить. Осаду сняли, войска ушли на зимовку. Существует гипотеза, что русские военачальники и служивые люди под разными предлогами уклонялись от атаки Соловецкого монастыря и вместо них под руководство Мещеринова были переданы иностранные рекруты. Известный в те времена дьякон Игнатий Соловецкий утверждал, что рать, осаждавшая обитель, состояла из «немцев и поляков, истинных латынцев». Версия эта хоть и приятна многим, кто всё ещё винит во всех бедах Государства Российского Царей и их «сатрапов», никаких документальных подтверждений не имеет.
7 января 1675 года восставшие решили не молиться за Царя. Среди зачинщиков «нововведения» были, в основном, «лихие люди» из разинцев и прочие бродяги. Монахи и сами уж были не рады, что дали приют и пристанище столь разгульной публике, да было поздно. Всех несогласных «новое руководство» монастыря изгоняло или заключало в тюрьму...
Летом 1675-го военные действия усилились. В конце мая 1676 года Мещеринов явился к стенам монастыря с 185-ю стрельцами. Соорудили 13 земляных городков (батарей) вокруг стен, начали подкопы под башни. В августе прибыло пополнение в составе 800 двинских и холмогорских стрельцов. 2 января (23 декабря ст. ст.) 1677 года неудачный приступ Мещеринова к монастырю был отбит и принёс потери. Рассерженный неудачами воевода принял решение о круглогодичной блокаде.
Трудно предположить, сколько ещё времени длилась бы осада, тянувшаяся уже десять лет и как бы завершилась, если бы монахи сами не пожелали её окончания. Воевать соловецкие иноки умели, запасами продовольствия обладали обширными, но, утратив власть над ситуацией в стенах обители, безсильные перед бандитствующими разинцами и мятежными стрельцами, наводнившими монастырь, монахи решили бороться уже не с осаждавшими их, а с теми, кто захватил обитель изнутри.
18 января 1677 года чернец-перебежчик Феоктист сообщил Мещеринову, как проникнуть в монастырь из рва Онуфриевской церкви, и взялся провести стрельцов через окно, расположенное под сушилом у белой башни. Феоктист явился к Мещеринову послом доброй воли, однако позже старообрядцы нашли для его поступка оправдание - мол, не по своему хотению он «сдал» тайну обители:
Захотел-то ведь, деревяга,
В святом озере он купатьсе,
По веревкам через стену-ту опускатьсе;
Ище пал этот грешник
Он на сыру-то землю,
Он сломил свою праву руку,
Извихнул свою леву ногу.
Тут пришел к ёму воевода:
«Ты скажи-ко нам сущу правду».
«Деревяга»-де и вынужден был указать лаз...
Идти к тайному лазу нужно было за час до рассвета, так как именно в это время происходила смена караула - оставалось только по одному человеку на башне и стене. Тёмной снежной ночью 1-го февраля полсотни стрельцов во главе с Мещериновым, вслед за Феоктистом, подошли к окну, заделанному кирпичами. Кирпичи разломали, стрельцы вошли в сушильную палату, добрались до монастырских ворот и отворили их. Защитники обители проснулись слишком поздно. Где-то 30 из них оказали сопротивление: бросились с оружием на стрельцов, но погибли в неравном бою, ранив только четырёх противников. Монастырь был взят. Насельников, заключённых мятежниками в монастырскую тюрьму, освободили, не причинив им вреда.
Хотя бунт Соловецкого монастыря начали монахи, не согласные с Никоновой реформой, к окончанию осады суть «соловецкого сидения» совершенно изменилась: правительственные войска не нашли в ней почти никого из её исконных жителей - монахов. Большая часть братии покинула стены обители, часть была изгнана мятежниками либо посажена в монастырскую тюрьму. После короткого разбирательства на месте, предводители мятежников Никанор и Сашко, а также 26 других активных участников мятежа, были казнены, прочие же сосланы в Кольский и Пустозерский остроги.
Факт сопротивления Соловецкого монастыря властям активно использовали старообрядцы. Наиболее известным произведением старообрядческой литературы на эту тему является «История об отцах и страдальцах Соловецких иже за благочестие и святые церковные законы и предания в настоящее времена великодушно пострадаша» Семёна Денисова, созданная в XVIII веке.
Некоторые позднейшие интерпретаторы тех событий, передёргивая факты, сообщали о сотнях убитых: «В самой обители произошёл жестокий бой. Было много убитых. Многие казнены, многие сосланы в другие монастыри и крепости. Часть раскольников бежала в Поморье, где они распространили раскол, увенчивая гибель мятежников мученическим венцом, как пострадавших за правую веру». (Из исторического очерка Анны Гиппиус).
На самом деле наказанных было гораздо меньше: надуманные «ужасы царизма» - из того же разряда, что и «сотни тысяч кровавых жертв» Ивана Грозного. Сообщения же о сотнях казнённых бунтовщиков были подвергнуты критике и в церковной, и в исторической литературе, и даже в старообрядческих синодиках упоминается не более 33 имён «страдальцев соловецких».
