Нам кажется, что произошло чудо - в этом году мы отменили сентябрь - дождливый, промозглый, пасмурный. На абхазском пляже солнышко ласково припекает, здесь самое настоящее лето - тёплое море, лёгкие мысли и никаких забот, во всяком случае - у нас, потому что мы отдыхаем. Бархатный абхазский сентябрь ещё только вступает в свои замечательные права.
Побарахтавшись в волнах, с удовольствием обсыхаю, думаю, что пора уже приступать к фруктам, которые мы прихватили с собой, а больше ни о чём не думаю. И вот, вижу, идёт ко мне абхаз. На вид ему где-то за 50, лицо суровое и, приветствуя меня, он не улыбается. Кажется, он выпивший, хотя держится и говорит твёрдо:
- Мы любим Россию искренне и по-настоящему. И вы нас тоже любите... Я служил на флоте и тем горжусь. Я не Абхазии служил, а Союзу. И ты служил Союзу.
Он говорит очень продуманно, как будто мы на международных переговорах. Слушаю его с почтительным вниманием, словно принимаю заслуженную дань уважения. Абхаз замолкает и подводит итог:
- Может быть, я плохо сказал, брат...
- Ты хорошо сказал, брат.
Мы расстались, довольные друг другом, тем более, что я угостил его сигаретой, ради которой он, видимо, и подошёл ко мне. Но у него было для меня слово. Он говорил о любви, о братстве, о Союзе, который для абхазов есть нечто куда большее, чем Советский Союз. Мы вместе служили великой державе, и союз между нами был великим. Он так много сказал мне несколькими фразами. А было ли у меня для него слово? Нет...
Кто для нас абхазы, когда мы приезжаем в Абхазию? Прислуга? Декорация? Часть пейзажа? Абхазы действительно относятся к русским так хорошо, как ни один другой народ бывшего Союза. А мы как к ним относимся? Чаще всего, никак.
- Абхазия - не пляж, - думаю я, решив ещё разок окунуться в море. - Если бы нам нужен был только пляж, можно было бы выпрыгнуть из поезда ещё в Туапсе, и не стоило тащиться через границу.
***
Мы едем в восточные храмы Абхазии. В нашем микроавтобусе - восемь русских и два абхаза - водитель и экскурсовод. Экскурсовод Аслан - весёлый балагур, едва зайдя в автобус, он тут же начал шутить и прикалываться, что и делал весь день, благодаря чему у всех было хорошее настроение. Водитель Гурам - серьёзный, основательный, немногословный мужчина. Аслан всю дорогу подтрунивает над Гурамом. «Я вам сразу скажу, что наш Гурам - нерусский». И потом он постоянно окликает его с нарочитой грубостью: «Эй, нерусский». Чувствую, что это такой абхазский юмор, но далеко не сразу понимаю, в чём тут суть. Много позже Аслан, ничего не пытаясь объяснить, обронил, как всегда улыбаясь: «Я узнал, что я - нерусский, только когда учился МГУ».
Ах вот оно в чём дело. «Нерусский» - презрительная кличка, которой русские награждают чаще всего кавказцев. Будьте спокойны, француза или немца «нерусским» не назовут, а кавказцы, они вроде бы наши, потому что по-русски говорят, но мы с барской спесью подчёркиваем, что держим их в лучшем случае за второй сорт - это же нерусские.
Аслан в очередной раз крикнул на Гурама: «Ты куда свернул, нерусский? Они такие бестолковые, эти нерусские». И я наконец понял его совершенно. Аслан ни слова не сказал о том, насколько обидны для абхазов антикавказские настроения русских, но он сказал очень много. «Вы думаете, абхазы такие горячие, что при первом же обидном слове хватаются за кинжал? Но меня не так легко обидеть, я сам всю дорогу буду повторять ваши обидные слова». Ещё он сказал: «Вот я, перед вами, судите сами, достоин ли я презрительной клички». Но не только это. Аслан занимался профилактикой. Мы провели вместе целый день и за это время он раз двести сказал это слово: «нерусский». Захотим ли мы теперь его произносить? Вряд ли.
***
Первый на нашем пути - Успенский собор в посёлке Дранда. Этот храм был построен в VI веке по распоряжению самого императора Юстиниана. Много ли во всем мире храмов VI века? Все они наперечёт, все находятся в мировых центрах культуры, ко всем нескончаемым потоком устремляются толпы паломников и туристов. А здесь всё так просто - мы подъехали к одному из сельских абхазских храмов.
Когда-то император Юстиниан приказал построить в Константинополе храм Святой Софии, ставший центром Вселенского Православия. Вот только в Святой Софии уже более полутысячи лет богослужения не совершаются. Ещё Юстиниан велел построить храм в Драндах - на периферии своей величайшей империи. И богослужения здесь совершаются уже полторы тысячи лет. И никому нет до этого дела, кроме жителей небольшого абхазского села. Здесь появляются единичные паломники, которые спорят меж собой о том, когда был построен этот храм, и случайные туристы, приехавшие погреется на пляже и решившие «съездить на какую-нибудь экскурсию».
А великому императору было дело до Абхазии. Юстиниан открыл в Константинополе школу для абхазских мальчиков, восстановил разрушенный Себастополис (Сухум), по инициативе Юстиниана христианство было объявлено в Абхазии официальной религией. Император умел заботиться об окраинах, он понимал, что окраины - это рубежи, где происходит соприкосновение империи с враждебным миром. Будут крепки окраины - будет крепка империя.
Труды Юстиниана понапрасну не попали, абхазы оказались удивительно восприимчивы к христианству, приняв его, как свою родную религию. Святой Анастасий в середине VII века писал об Абхазии, как о стране «христолюбивых абазгов». А в VIII веке сформировалось и укрепилось Абхазское Православное Царство, наряду с другими великими царствами определявшее судьбы мира. В середине VIII века Абхазская Церковь получила право избирать и рукополагать своего католикоса собором местных епископов. Абхазия процветала, процветала и Дранда. В средние века здесь была кафедра абхазского архиепископа.
Когда сегодня мы заходим в этот «сельский храм» и поднимаем голову, взгляд просто тонет в высоких сводах, и душа замирает, впитывая гармонию идеальных линий. Это воистину имперский храм. Как контрастирует его грандиозность, его великая судьба с непритязательным и непримечательным настоящим. После литургии немногочисленные прихожане совершают крестный ход вокруг храма, мы присоединяемся. А хорошо всё-таки, что нас здесь не много, и абхазы преобладают. Некоторые слова молитв звучат на непонятном для нас языке. Это абхазский язык. Это язык древних «христолюбивых абазгов». Это отражение души великого христианского народа. Здесь живут и служат Богу «нерусские». Поневоле горько усмехнёшься.
Самые древние храмы Руси относятся к XII веку, и те можно пересчитать на пальцах одной руки. Абхазы приняли христианство на 4 века раньше русских, и когда процветало Абхазское царство, не было ещё и самого русского народа. Но сегодня Россия - самая большая в мире страна, а здесь - заброшенная провинция. Провинция уже неизвестно какой империи.
Впрочем... «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».
***
Мы едем дальше. Наш водитель Гурам виртуозно объезжает коров, которые чувствуют себя на проезжей части, как у себя в стойле. Абхазские коровы совершенно не боятся автомобилей. Вот одна такая бурёнка вышла на середину шоссе и разлеглась на тёплом асфальте, не обращая внимания на машины, которые свистят мимо неё на приличной скорости. Вот телёнок идёт вдоль дороги, лениво и равнодушно поглядывая на железные чудища. Телёнок неторопливо сворачивает прямо к нам под колёса, Гурам лихо его объезжает, мгновенно реагируя на его появление по нашему курсу. А вот сразу три коровы решили, судя по всему, полностью перекрыть движение: вышли на дорогу и смотрят на нас. Коровы, видимо, никак не могут понять, что делают на их коровьей дороге эти куда-то мчащиеся железяки. Но не похоже, что они на нас сердятся: проезжайте, раз уж вам так надо. И мы на них тоже не сердимся.
Всем известно, как любят ругаться водители за рулём, если кто-то из участников движения ведёт себя, по их мнению, неправильно. По поводу наглого поведения коров ни разу на моей памяти не выругался ни один абхазский водитель. Просто на здешних дорогах существует дополнительный фактор риска, и для вождения здесь требуются дополнительные навыки. Такова абхазская реальность и не более того.
Кто-то из пассажиров шутит: «У вас, прямо, как в Индии: коровы - священные животные». И я вспомнил о том, почему в Индии коровы стали священными животными. Когда во время неурожая крестьяне начинали голодать, у них возникал очень большой соблазн зарезать коров. Ведь это же так просто: чирк ножичком по горлу бурёнушке и нет никакого голода. Вот только потом вся деревня вымерла бы с полной неотвратимостью: там молочные продукты - основа жизни, и без коров - смерть. Простые люди бывают порою очень легкомысленны, они решают ту проблему, которая есть сегодня, не думая о том, что завтра эта проблема вернётся умноженной на десять. Как было убедить крестьян в том, что сохранив коровам жизнь, они имеют шанс с трудом, но выжить, а если начнут резать скотину, тогда точно всем конец? Коров объявили священным животным, утвердив незыблемое религиозное правило - говядину есть нельзя ни при каких обстоятельствах.
Мне кажется, что абхазское отношение к коровам в основе своей имеет те же причины. Коровы-кормилицы, без них не выжить, и не удивительно, что у них такие привилегии. Сердиться на этих животных - глупо и грешно, потому что они - источник жизни. И на дороге коровы главнее автомобилей, потому что без автомобиля можно жить, а без коровы - никак. Сыр в абхазских деревнях - один из основных видов питания.
Современному горожанину это трудно понять, его жизнь зависит от зарплаты, а не от коровы. Абхазы в среднем гораздо ближе к земле, и маленькие абхазские города гораздо ближе к деревням. Это общество более традиционно, патриархально, оно ближе к вечным ценностям. За этим многое стоит, и из этого многое следует.
***
Мы подъезжаем к Мокве. Это культовое место для каждого абхаза. М.Тарнава писал: «Моква, как Москва для России, была матерью для Абхазии». Огромный, величественный, пятинефный собор в селе Моква - невообразим и неописуем. Опять же думаю о том, что если бы такой храм находился в одном из самых знаменитых городов мира, его считали бы главной достопримечательностью этого города. А здесь всего лишь небольшое село, про которое мало кто знает.
В 1968 году отмечалось тысячелетие Моквского собора. Его возвёл в X веке царь Абхазии Леон III. Здесь похоронен последний владетельный князь Абхазии Михаил Чачба (Шервашидзе), его сын Георгий, многие абхазские военачальники. Между царём Леоном III, при котором звезда Абхазии сияла на весь мир, и князем Михаилом Чачба, при котором исчезли последние остатки абхазской государственности - вся история Абхазии.
Величественные своды Моквского собора сейчас совершенно лишены отделки, блеска и великолепия тут нет, но благодаря этому хорошо видна плинфа, из которой собор построен. Это даже лучше, блестящую отделку сегодня можно увидеть в любом супермаркете, а так ощутимо прикоснуться к седой древности у нас не много возможностей.
***
Наш экскурсовод Аслан с большим удовольствием показывает нам то, что не входит в программу экскурсии, он ведёт нас на поле за собором. Большое, ровное, гладко выкошенное поле, где по периметру стоят многочисленные маленькие домики - апацхи. Апацха - традиционное жилище абхаза, один только вид которого всегда приводил меня в содрогание. Плетённые из прутьев стены, кровля порою из соломы, а посредине очаг или просто место для костра, дым от которого уходит через отверстие в остроконечной крыше - вот что такое апацха. Конечно, зимы в Абхазии много мягче, чем в России, но дующие с моря ветра порою бывают весьма суровы, а в горах так и вовсе холодно. Как можно зимой жить в таком доме, стены которого слабо защищают даже от ветра? Люди, очевидно, надев на себя всё, что у них есть, ложаться спать вокруг тлеющего костра, который почти с таким же успехом мог быть разведён в чистом поле. Апацха, это в общем-то основательный шалаш, русская курная изба по сравнению с ней - коттедж.
Но много ли вы сегодня найдёте русских, способных прожить в курной избе хотя бы неделю? Да и самих курных изб на просторах нашей родины, пожалуй, уже не сыщешь, для нас это давно преодолённое прошлое. Для абхаза апацха - настоящее, очень многие из них вполне могут жить в своём традиционном жилище.
На этом поле каждый год проводится что-то вроде праздника урожая, сюда приезжают жители окрестных деревень, у каждой из них здесь - своя апацха, они привозят сюда самые заметные из своих сельхоздостижений. Соревнуются, хвастаются, веселятся. Главное тут для них то, что они собираются вместе, у всех свои апацхи, а поле общее. Это целый мир, таким образом сохраняющий своё единство. Надо ли удивляться, что абхазский этнос так устойчив к ассимиляции, не растворяется среди других народов, хотя давно уже исчезли народы куда помоложе абхазов. На территории России уже много веков не сыскать ни половца, ни печенега, а вот абхазы где были полторы тысячи лет назад, там и сейчас, хотя богатая на катаклизмы история Абхазии много раз давала этому народу возможность полного исчезновения. Абхазы не изчезли. И не исчезнут, пока стоят апацхи. Вот только у меня вопрос: в чём больше абхазской души - в грандиозных величественных соборах, или в этих маленьких плетёных домиках?
***
Мы покидаем Мокву и едем дальше. Все переполнены впечатлениями, а я ещё и вопросами. И вот один из ответов мы видим прямо на дороге. Большое скопление автомобилей, самых разнообразных, от новеньких «мерседесов» до разбитых «шестёрок», они припаркованы на обочине, кажется, на целый километр. Аслан поясняет: «Это похороны. У абхазов, если умирает человек, на похороны съезжается не просто вся родня - весь род. Покойного не предают земле 7 дней, чтобы на похороны смогли приехать все представители рода из самых отдалённых уголков Абхазии. Видите гроб во дворе? Это на самом деле не гроб, а такой особый холодильник, есть и другие способы сохранить тело как можно дольше».
Трудно представить себе картину более выразительную. Благодаря такому подходу к похоронам, и не только к ним, род остаётся родом, являет собой единую монолитную силу, независимо оттого, что его представители разбросаны по всей стране и за её пределами. Это восхищает, но это значит, что абхазское общество имеет родоплеменную структуру. А родоплеменное общество имеет склонность подменять собою государство и до наших дней сохраняется лишь у тех народов, которые не обладают опытом государственного строительства.
Взять хотя бы чечен. Они никогда не имели своего государства, их общество имеет тейповую структуру, народом управляют главы тейпов. Судя по всему, этот народ не обладает качествами, необходимыми для создания государства. У чечен был такой шанс после первой чеченской войны, когда русские ушли с их земли, и чечены получили вожделенный суверенитет. Но ничего у них не вышло. Они не привыкли к централизованному управлению и уж тем более не в состоянии создать его самостоятельно. Это не их вина, а их особенность.
В этом смысле прямая противоположность чеченам - русские - народ государственный. Русские создали своё государство более тысячи лет назад, и с тех пор мы живём исключительно в условиях государства. В нашем обществе уже много столетий нет даже намёка на остатки родоплеменных отношений, подменяющих собой государственную структуру.
В этом смысле абхазы - парадокс. У них есть богатейшие традиции государственного строительства. Абхазские цари Леоны в VIII-X веках железной рукой выковали небольшое, но очень крепкое государство. И в 1993 году, получив фактический суверенитет, абхазы доказали, что отнюдь не утратили навыков государственного строительства. Вопреки всему и не смотря ни на что они создали вполне вменяемое государство. Видимо «ген государственности» не может исчезнуть. И тем не менее абхазское общество имеет многие черты родо-племенных отношений. Теоретически это не может сочетаться в одном народе. Но это абхазы.
Мы увидели два храма - VI и X веков. Храм в Илоре, куда мы едем - XI века. Он самый молодой. Тысяча лет по абхазским меркам - это вчера. Но где же храмы XII-XIX веков? Их нет. Ни одного. На Руси каждое столетие, начиная с XII века, представлено своими памятниками архитектуры. Но Абхазия в последние 800 лет как бы выпала из собственной истории. Во все эти века Абхазия уже фактически не имела суверенитета. Вот тогда-то и вернулись, и утвердились в абхазском народе родо-племенные обычаи. Тогда абхазы приобрели многие черты, которые мы склонны приписывать «диким горцам», в том числе и крайнюю непокорность, нежелание подчиняться какой бы то ни было власти, бунтарский дух. Эти качества в сочетании с «геном государственности» делают абхазский народ абсолютно уникальным и не похожим на другие кавказские народы. В абхазской душе легко уживаются немыслимые противоречия, их очень трудно понять со стороны. Но к этому мы ещё вернёмся, а сейчас мы подъезжаем к Илору.
***
После Дранды и Моквы Илорский храм св.Георгия Победоносца кажется маленьким, простеньким, неприметным. Но это не памятник былого величия, это свидетельство величия настоящего. Илор - отражение православной души абхазского народа. В этом храме сегодня мироточат 7 икон. Иконы вообще мироточат очень редко, и если в каком-то храме замироточила икона - это обычно становится событием для всего православного мира, но чтобы в одном храме мироточили сразу 7 икон - о таком не только никогда не доводилось слышать в наши дни, это кажется и в исторических хрониках до сих пор не встречалось.
Под сень Илорского храма входишь с большим благоговением, словно предстоит предстать перед Господом лицом к лицу. А ведь мы, православные, и по улице должны ходить, не забывая о том, что Бог видит нас в каждый миг нашей жизни, и уж тем более в любом храме мы не должны забывать об этом. Но разве мы оказываемся способны к такой непрерывной памяти Божьей? Потому, наверное, Господь и посылает нам чудеса, такие, как мироточение икон, чтобы мы возвращались душой к своему Творцу и Спасителю.
Каждый православный знает, что такое благодатное место. Там душе хорошо-хорошо. Там испытываешь ни с чем не сравнимую радость - тихую, мирную, спокойную. Так и в Илорском храме. Здесь ходишь от иконы к иконе неторопливо, чинно. Здесь невозможно говорить громко, здесь обращаешься только к Богу и к святым, а к людям, которые рядом, поневоле относишься дружелюбно и предупредительно.
Мы выходим из храма по одному. Ждём остальных. Кто сидит на скамейке, кто неторопливо прогуливается. Вот уже вышли шестеро, в храме осталась только молодая пара с Дальнего Востока. Аслан говорит: «Думаю, мы подождём их столько, сколько потребуется. Значит им надо побыть там ещё». Никто не возражает, все кивают и тихо улыбаются. Шестеро ждут двоих, и это почему-то никого не раздражает. В жизни так редко бывает, если бы мы пришли сюда по каким-нибудь земным делам, давно бы уже как минимум половина из нас выразила возмущение таким неуважением к большинству. Но здесь, в благодатном месте, мы лучше, чем бываем обычно, точнее - здесь проявляются наши лучшие качества.
***
С Илорским храмом связано великое чудо, весть о котором в своё время облетела всю Абхазию. В ночь накануне дня святого Георгия Победоносца в храме появился жертвенный бык с золочеными рогами. Это чудо повторялось неоднократно. Вечером двери храма надёжно запечатывали, чтобы никто не мог туда проникнуть, а утром перед богослужением в храме обнаруживали быка. Абхазы считают, что быка в храм приводит сам Георгий Победоносец, как дар народу православному. Быка с благодарственными молитвами закалывают во дворе храма, а мясо раздают верующим.
Не зная об Илорском чуде св.Георгия невозможно понять абхазское православие. Если бы путешественник, не знающий абхазских обычаев, увидел, как абхазы режут быка на паперти, он без сомнения подумал бы, что здесь совершается языческое жертвоприношение, и абхазы лишь именуют себя христианами. Но это решительно не так! Нам трудно будет найти другой народ, национальное лицо которого было бы настолько христианским, как у абхазов. А бык... Это же дар великого святого! Абхазы вообще очень редко едят мясо. Шашлыки в каждой забегаловке - это для приезжих. А св. Георгий знает, чем порадовать абхазов. Он любит этот народ, и абхазы отвечают ему взаимностью.
Потом много раз вспоминал об илорском чуде и понял только одно - бык с золочеными рогами прекрасен.
***
И вот мы все собрались во дворе Илорского храма. Аслан опять ведёт нас туда, куда обычно экскурсантов не водят. Перед нами - липа, которой уже 700 лет. Наверное, проще всего назвать эту липу священным деревом, но не получится ли то же самое, что и с илорским чудом - понимание с точностью до наоборот?
Без сомнения, абхазы придают этой липе некое сакральное, мистическое значение. Рядом с ней и поныне совершают обряд благословения рода. Глава рода благословляет новую семью, держа в руках православный крест и деревянный прут, на который насажено свежее окровавленное сердце телёнка. Не правда ли, от этого ритуала слегка веет древней языческой жутью? Но это не более, чем восприятие современного европейца, к несчастью полагающего своё восприятие эталонным.
В сознании абхазов сохранилось столько древнего, реликтового, что на них вполне можно смотреть, как на учителей, способных открыть нам тайны нашего прошлого. А кто нам сказал такую глупость, что наше прошлое - сплошь языческое? Обряд благословения рода - это древний национальный ритуал. Подчёркиваем - национальный, а не религиозный. Разумеется, во всех национальных традициях есть свой религиозный компонент, но в данном случае этот компонент - христианский, ведь не случайно же в руках у главы рода есть так же и крест. И к древнему стволу липы так же прислонен каменный крест.
Кажется, мы можем вздохнуть с облегчением, успешно разобравшись в таких тонких хитросплетениях? Вот уж было бы наивно. У этой липы совершается не только обряд благословение рода. Некоторые абхазы приходят сюда для того, чтобы совершить ритуал проклятия своих недругов. Тут уж всё просто - это самая настоящая чёрная магия, иного толкования это действие иметь не может. Значит, всё-таки эта липа - место проявления тёмной, нехристианской религиозности? Опять же не торопитесь.
Есть такие деятели, которые приходят в наши православные храмы с тем, чтобы втихаря, незаметно совершать там магические ритуалы, в том числе и проклятия. Но это же не повод называть наши храмы языческими капищами. Колдуны для православных - чужие, мы их в свои храмы не зовём, и если узнаем, чем они у нас занимаются, так выгоним всенепременно. Так же и липа эта не виновата в том, что к ней иногда приходят с нечистыми помыслами.
И всё-таки отношение к древнему дереву, как к священному откровенно отдаёт язычеством. Похоже на обожествление природных объектов. Опять же, так ли?
Позже мы побывали на источнике св.Василиска под Команами. Там даже целых 12 источников. Чудесное, благодатное место, прославленное многими исцелениями. Отчего же там мы даже не задумались о поклонении природному объекту, которое есть язычество? Да оттого, что почитание святых источников - вполне в традициях русского православия. И мы не поклоняемся источникам, а чтим те уголки земли, где просияла благодать Божия.
Почему же мы думаем, что понятие «святой источник» - в рамках православия, а «священное дерево» - это уже язычество? Потому что последнее для нас крайне непривычно и совершенно не в наших традициях? Но нельзя же всё непонятное и не своё объявлять язычеством.
В чём же разгадка этой липы? В душах абхазов. Мы можем точно описать действия, совершаемые у этого дерева, но мы не можем ничего сказать о том, что в момент совершения этих действий происходит в душах абхазов. А от этого всё и зависит. Можно само православное богослужение воспринимать, как магический ритуал, ещё легче почитание святых источников превратить в чистейшее язычество, а можно древние национальные обычаи исполнять с исключительно христианским смыслом.
Мы смотрим на семивековую липу, как на неразгаданную загадку. Пусть она пока таковой и останется.
***
Программа нашей поездки исчерпана, остался только пикник, которому Гурам и Аслан придают немалое значение. В запасе у нас самая обычная абхазская еда: хлеб, сыр, помидоры, домашнее вино, да ещё арбуз прихватили. Однако, выехав на берег реки, наши абхазы остались очень недовольны: река разлилась, и место стало уже не таким удобным. Мы говорим: «Да нормально и так». Они не соглашаются. Хотели напоследок порадовать нас живописным уголком своей родины и никак не хотят от этой мысли отказаться.
Гурам и Аслан отошли в сторону, о чём-то озабоченно говорят по-абхазски. Вдруг Гурам начинает повышать голос, говорит резко и возмущённо. Аслан подходит к нам: «Всё нормально, друзья, мы едем в гости к сестре Гурама, она живёт с семьёй километрах в пяти отсюда». «Удобно ли?» - недоумеваем мы. Аслан говорит: «Вот и я ему сказал, что неудобно, так он меня чуть не убил. Нерусский, что с него возьмёшь. Говорит, я к своей сестре могу приехать в любое время дня и ночи, с какой угодно оравой».
Мы едем к сестре Гурама, Аслан по дороге говорит: «Мы в Абхазии, друзья мои, так что не удивляйтесь. Гость для абхаза - дар Божий. Есть такая легенда. Когда Бог делил земли между народами, абхаз не пришёл. Когда Бог разделил уже все земли, приходит абхаз. Бог спросил его: «Почему ты не пришёл? Разве тебе не нужна земля?». Абхаз сокрушенно ответил: «Мне очень нужна земля, но у меня в это время были гости, я не мог их оставить». Богу это понравилось, Он сказал, что у него в запасе осталась небольшая, но очень хорошая земля, и подарил её абхазам».
И мы, действительно, чувствуем, что в доме у сестры Гурама - праздник. Она, немолодая уже женщина, встречает нас солнечной улыбкой, приглашает за стол. Нас сдержанно, но очень дружелюбно приветствует солидный, почтенный хозяин.
У нас с собой достаточно еды, но хозяева всё-таки стараются принести к столу что-нибудь ещё и ещё. Меня сначала очень удивило, что они ставят на стол водку и открывают бутылку шампанского. У нас с собой - домашнее вино, коего мы уже опрокинули по паре стаканчиков, то есть ни к водке, ни к шампанскому никто не прикоснётся, а открытое шампанское пропадёт. Потом вспомнил старую абхазскую поговорку и всё понял: «То, что спрятано от гостя - принадлежит дьяволу». Не важно, захотим ли мы отведать того, что они выставят на стол, они должны предложить всё, что имеют.
Это сельская Абхазия, мы - в крестьянском доме, наши хозяева - владельцы стада буйволов, с этого и кормятся. Земные люди. Традиции абхазов здесь особенно сильны. Позднее, когда мне довелось общаться с одним абхазом, он сказал: «Наша сила - в деревнях». И я понял, что это значит.
На побережье вблизи от пляжей, абхазское национальное сознание уже не всегда сохраняется в чистом виде. Люди не заняты тяжёлым сельхозтрудом, работают преимущественно в сфере обслуживания, им очень трудно оставаться настоящими абхазами, и то ведь в большом количестве случаев удаётся. Эту удивительную солнечную улыбку абхазской женщины, которая ставит перед вами на стол угощение, мы не раз видели в самых простеньких забегаловках Нового Афона и Сухума. Уверяю вас, эту искреннюю доброжелательность невозможно перепутать с протокольной вежливостью европейского обслуживания. Пластиковые улыбки наших официанток никогда не радуют, просто жалко этих бедолаг, которым хозяин велел улыбаться клиентам. Но здесь, даже в кафе, мы не клиенты, а гости, и радость, связанная с нашим появлением, вызвана не только тем, что на нас удастся заработать, но и просто тем, что человек пришёл к человеку, а это событие.
Не всегда, конечно, всё бывает так замечательно. Абхазы совершенно не умеют притворятся. Если вам по каким-то причинам не рады, вы это сразу поймёте. Но если улыбаются, значит всё хорошо. Абхазской улыбке можно верить.
Но это я отвлёкся, а пока мы сидим к крестьянском доме, в деревне под Очемчирой, и так нам всем хорошо, как, наверное, никому из нас уже давно не бывало. Все мы в той или иной степени измучены фальшью нашего какого-то ненастоящего, искусственного мира, а сейчас нам кажется, что мы оказались на пятачке чудом уцелевшего мира подлинных ценностей, где даже чужие люди дороги друг другу просто потому что они - люди. Мы, русские из Москвы, Подмосковья, Дальнего Востока, Ставрополья и Вологодчины, здесь, в гостеприимном абхазском доме, испытываем радость открытого, искреннего общения. Кажется, только абхазское гостеприимство способно создать такую удивительную психологическую атмосферу. Каждый рассказывает о своём, и для всех это важно и интересно, и никто никого не перебивает, а наша абхазская хозяйка всех нас очень внимательно слушает, улыбаясь своей солнечной улыбкой.
***
Мы едем через город Очемчиру, один из самых восточных городов Абхазии. Отсюда до грузинской границы всего 40 километров, а на границе этой, что проходит по реке Ингур, даже мосты взорваны, она абсолютно непроницаема.
Аслан говорит: «В Очемчире сейчас идёт строительство военно-морской базы российского флота. Вместо Севастополя». Последние слова: «Вместо Севастополя» он добавляет с очевидной гордостью, дескать, вот какую важную роль мы играем. Ну что ж, думаю, скоро будем петь: «Очемчира, Очемчира, гордость русских моряков». И нам хорошо, и абхазы, судя по всему, довольны.
***
Русские - имперский народ. Уровень наших амбиций здесь ни при чём, просто такова русская судьба. Достаточно горькая судьба, как и у любого имперского народа. Сначала всем всё даёшь, порою от себя отрывая, помогаешь народам империи, чем можешь, а потом пожинаешь плоды всеобщей ненависти, потому что, помогая малым народам встать на ноги, имперский народ поневоле ограничивает их свободу, и порою достаточно жёстко, а этого не прощают.
Где на просторах бывшей Российской Империи (в последнее время известной, как Советский Союз) к русским относятся хорошо? А нигде! Кто-нибудь поблагодарил русских за военную защиту, за помощь в развитии местной инфраструктуры, за созданную с нуля экономику? Едва ли не со всех окраин русские услышали только одно: «Оккупанты, убирайтесь прочь». К сожалению, это естественно и закономерно. А потому величайшей загадкой абхазской души продолжает оставаться искренняя доброжелательность большинства абхазов к русским. Мы что им больше других дали, или меньше других обижали? О, нет. В истории отношений русских и абхазов есть настолько чёрные страницы, что не приведи Господи. И абхазы не забыли об этом. Они всё очень хорошо помнят. И тем не менее говорят: «Мы любим вас искренне и по-настоящему». Абхазы, я вас уверяю, ничего не говорят неискренне.
А может ли когда-нибудь такое случится, что русские и в Абхазии услышат в свой адрес: «Оккупанты, убирайтесь прочь»? Это очень даже возможно, и если мы этого хотим, то в следующий раз ваш покорный слуга готов рассказать, что для этого надо сделать.
***
Через некоторое время я опять еду в Абхазию. Сажусь в маршрутку, рядом со мной - элегантная дама кавказской внешности. Спрашиваю:
- Вы до куда?
- До Сухуми.
- Только когда будете там, не говорите «Сухуми».
- Я родилась в этом городе, и тогда он назывался «Сухими», а теперь, когда они пришли... - дама осеклась.
Я понимаю, она имеет ввиду: «Они пришли к власти». Абхазы пришли к власти в Абхазии. Воистину, небо упало на землю. Это «Они пришли» меня, русского человека, так больно резануло по душе... Спокойно, только очень холодно, отвечаю:
- А они никуда и не уходили. Они там уже не первую тысячу лет.
Кажется, у меня нашлось для абхазов своё слово.
_1.jpg)
