Виртуально рассматриваю рейхстаг. Надежда найти хоть кусочек той надписи, что оставил на его стене 9 мая 1945 года мой герой, не покидает меня. Всматриваюсь. Но все тщетно.
- Не найдешь. А сохраниться она не могла, - отмахивается Титыч. - Нацарапал-то я ее тем, что под руку подвернулось.
Впрочем, действительно не важно, какой автограф на стене рейхстага оставил Жуков, важно, сколько он шел к той стене и через что ему пришлось пройти.
***
С чего ни начинался бы разговор с Николаем Титовичем, он все равно плавно перетечет в его рассказы о войне. И лишь выслушав их с десяток-другой, понимаешь, что след, оставленный войной, - самое трагическое и в то же время самое яркое событие его жизни. Сапер на фронте, он стал сапером по жизни. Запомнив однажды главную истину - сапер ошибается один раз - он старается жить, не ошибаясь. Самое интересное, что у него это получается.
С командующим Уральского регионального командования внутренних войск МВД России генерал-лейтенантом Александром Сергеевичем Порядиным
Но его, жуковская, мудрость пришла к нему не сразу. Первое же фронтовое причастие чуть не стоило ему жизни. Ошибся тогда новобранец Жуков. Вместе с бывалым офицером из штаба. Добираясь до своей инженерно-саперной бригады, попали под обстрел. Снаряд угодил прямо в немецкий блиндаж, в котором они с офицером решили остановиться на ночь. Основательно тогда контузило Жукова, помяло грудную клетку и сломало ребра. А пока он был без сознания, его посчитали мертвым... Но он вовремя пришел в себя. Наверное, повезло. Отправили в тыл фронта лечиться. Выходила его тогда незнакомая женщина, у которой в доме ему пришлось отлеживаться. И уж потом только ушел на запад в свой 8-й отдельный инженерно-саперный батальон 2-й штурмовой инженерно-саперной бригады в составе 65-й армии генерала Батова.
Любой, рассказанный Жуковым эпизод войны, - это, прежде всего, история потерь. Потому что саперы всегда на передовой, потому что зачастую изучение «материала» происходит на собственной шкуре. Здесь сегодняшний полковник в отставке Николай Жуков обязательно вспомнит случай с полковым инженером Рябковым, который, пытаясь найти способ обезвредить немецкую мину, подорвался. Но всем остальным дал понять, что ее просто надо уничтожать на месте, не пытаясь обезвреживать.
Наверное, самая главная особенность натуры Николая Титовича - в его умении запоминать. Его память с поразительной цифровой точностью укладывает в клетки мозга названия, имена, даты. И вся война у него разложена по полочкам. Он помнит даты всех главных операций советской армии, какое формирование в каком направлении двигалось, фамилии командующих. А уж свою минно-взрывную технику Жуков знает назубок: где-какой корпус, где-какие элементы извлекаемы или нет, какой взрыватель и так далее. Он знает и помнит все хитрости немецких мин и легко об этом рассказывает сегодня.
Но любое воспоминание опять и опять омрачается смертью: будь то трагическая судьба наших танкистов, уничтоженных немцами в поле, во ржи, или гибель сотен солдат во время переправ через реки, или власовец, случайно встреченный им на дороге войны и расстрелянный нашим офицером, или друг и земляк Макаренко, погибший прямо у него, Жукова, за спиной. И каждый раз он удивлялся, как и почему судьба уберегла его...
Все эти замечательные факты своего фронтового везения уже после войны он частенько рассказывал своей жене Надежде Прохоровне. И она, как когда-то мать Николая Титовича, каждый раз повторяла: бог миловал.
- И ведь в партизанах могли его «вычислить» деревенские полицаи, и в Германию могли угнать, а на фронте сколько раз смерть ходила рядом, - искренне удивляется Надежда Прохоровна. - Видимо, для меня берег его Бог.
С супругой Надеждой Прохоровной
Со своей будущей женой Николай Титович познакомился уже после войны, в 1949-м, после того, как окончил Высшую инженерную школу и попал в стройбат в Карелию. Она же туда приехала после Полоцкого техникума лесничим. «Чурбаки считала», - с белорусским акцентом произносит Жуков. И всегда смеется, смущаясь. Свою историю любви рассказывает бывалый фронтовик, краснея как мальчишка. Хотя вместе они уже 62 года! Он и здесь не ошибся! И за этот любовный фронт, как и за те страшные смертельные бои на полях сражений Великой Отечественной, он получил медаль. «Совет да любовь» написано на той медали, что рядом со всеми остальными красуется сегодня на его парадном мундире.
- Николай Титович, а есть у Вас заветная мечта? Есть ли что-то еще не состоявшееся в Ваши «без двенадцати сто»?
«Без двенадцати сто» - а раньше были «без пятнадцати сто», «без четырнадцати сто» и так далее - это им же самим придуманная формула своего возраста. В цифрах-то он мастак. Наверное, если бы все слова можно было выразить цифрами, Жукову жилось бы легче. Он может удивить своей занимательной математикой кого угодно. Называйте любое число любого месяца и года, он скажет, какой тогда был день. Как ему это удается - не понятно, но этим он притягивает собеседника, балагурит с ним, но постепенно разговор снова и снова перетекает на поле боя Великой Отечественной.
Жуков - тонкий знаток этой войны. Очевидец событий, он все послевоенные годы тщательнейшим образом читает книги о ней. Он изучает энциклопедические статьи, но с большим пристрастием - мемуары военачальников, непосредственных участников боев. Этот полковник в отставке, ветеран внутренних войск, ветеран труда (21 год он трудился после окончания военной службы) безошибочно называет армии, фронты и бригады с их командирами во главе. И легко продвигаясь на запад, к Берлину, вновь вспоминает фронтовое солдатское бытие своего саперного батальона. Белоруссия, Польша, Германия... Слоним, переправа через Буг, Вышков, Наревский плацдарм и Кюстринский, Зееловские высоты и, наконец, Берлин...
- Есть мечта, - почти сходу отвечает ветеран на мой вопрос. - Пройти сегодня тем путем, что прошли мы с боями в сорок четвертом-сорок пятом до Берлина... И снова вспомнить все.
...Война для Жукова началась практически сразу, когда в первые же дни немец занял его белорусскую деревню Тереничи. Отца расстреляли, а ему, шестнадцатилетнему пареньку, удавалось помогать партизанам все годы оккупации. И только в конце 1943-го, после освобождения Белоруссии, его призвали на Рогачевский сборный пункт. А потом было назначение в штурмовую инженерно-саперную бригаду...
В родную БССР, как часто называет Жуков свою малую родину, после войны он возвращался каждый год, но только в отпуск. И каждый раз мечтал на пенсии перебраться туда окончательно. Эту его мечту разрушил Чернобыль. Так и остался Жуков со своей семьей здесь, на Урале, где было его последнее место службы. Но иногда кажется, что живет он там, в Беларуси. Почти наизусть выучил фронтовик Книгу памяти Гомельского района, в которой указаны все его земляки, погибшие за время немецкой оккупации. Сколько их в каждой деревне! И снова для Жукова возвращается война, снова минные поля, бои за Берлин. Рассказывает он, как по-умному немец оборонял каждую улицу, как и где выставлены заграждения, сделаны баррикады, как туго приходилось завоевывать пространство этого города. Танкам тяжело было проходить, пока не поработают на уличных завалах саперы, пока не освободят проезд. Как попадались наши танки в ловушки, устроенные немцем, когда спусковой механизм фаустпатрона крепили веревкой, а второй ее конец выбрасывали на улицу. Прошла техника, задела веревку - выстрел. «Опять у нас потери», - сокрушается ветеран.
А потом была Победа! Одна на всех. И стояли на ступеньках рейхстага все вместе: и рядовой солдат, и генерал, и пехота, и танкисты. Тогда единственный раз видел Николай Титович Жуков своего знаменитого однофамильца. И красовалась к тому времени на стене рейхстага его надпись: «Гомель. Жуков».
За всю войну Николай Титович не получил ни одной награды. Все они нашли его уже после Победы. В том числе и два Ордена Славы Ш степени, орден Отечественной войны П степени. После войны вручили ему медали «За боевые заслуги», «За взятие Варшавы» и другие. Свою, как он называет, «библию» - собрание всех орденских книжек, Жуков хранит бережно. Но прежде всех наград показывает Благодарность с портретом Сталина, которую вручил ему командир части в1945 году «за прорыв обороны немцев, прикрывающей Берлин с востока», и две современные книжечки, удостоверяющие, что он, «Жуков Николай Титович - фронтовик». Вот они-то очень греют ему душу, потому что выданы хоть и в Екатеринбурге, но в посольстве Республики Беларусь. Значит, знает о нем родная Белая Русь и помнит.
Благодарность
Каждый год ветераны Уральского регионального командования внутренних войск МВД России собираются накануне Дня Победы, чтобы вспомнить те уходящие в историю бои, чтобы поздравить друг друга, повидаться. И опять Жуков оперирует цифрами:
- Есть у меня фотография с такой встречи в 1995 году. Так вот из той ветеранской организации в живых сегодня осталось процентов тридцать...
Горечь его цифрового умозаключения хорошо понятна как, собственно, и неизбежность происходящего. Но заходишь в Совет ветеранов регионального командования, а там - Жуков. Наш родной Жуков. Уралец с белорусскими корнями, прошедший в сорок пятом всю Европу, объехавший в послевоенное время весь Союз, от Гатчины до Хабаровска, и застрявший посередине, где-то рядом с Уральским хребтом. Он - с нами, наша история, наше настоящее...
Алла Авдеева, Екатеринбург
