Сразу хочется объясниться насчет заголовка - сейчас во множестве появились дешевые «Загадки», «Тайны» и прочие «Секреты», призванные завлечь читающую публику и тем самым заставить его раскошелиться. Но в данном случае заголовок имеет определенное оправдание: наш великий философ и богослов Алексей Степанович Хомяков - действительно загадка. И это несмотря на то, что о Хомякове, казалось бы, сказано уже все. Сотни работ рассматривают эту поистине титаническую фигуру с разных сторон. Но может быть именно обилие литературы и выдает нам ту простую истину, что адекватного понимания мировоззрения Хомякова пока достичь не удалось. В своей статье «Около Хомякова» /1/ наш выдающийся богослов о. Павел Флоренский, рецензируя единственный в своем роде, огромный трехтомный труд проф. В.З. Завитневича «Алексей Степанович Хомяков» /2/, отмечает, что «он дает не уразумение Хомякова, а лишь конспект его; это - как бы пересказ Хомякова, но почти без интонаций». Иначе говоря, Завитневич лишь добросовестно пересказывает Хомякова, но не осмысливает его идеи. Книга Н. Бердяева /3/ с тем же названием лучше; но и она, по словам Флоренского, не раскрывает глубины идей Хомякова. О работах Владимирова /4/ и Лясковского /5/ много говорить не стоит - несмотря на свою фундаментальность они далеки от адекватного понимания идей философа.
Хомяков очень сложен, хотя с первого взгляда кажется, что он говорит о простых вещах - его статьи в основном направлены на выработку доказательство истинности «славянофильского» (точнее, прорусского) мировоззрения, которое ныне для русских людей является совершенно естественным. Но дело в том, что за этой очевидной мыслью у Хомякова лежит огромный пласт философских, исторических, социальных и богословских мировоззренческих идей, совсем не очевидных, весьма оригинальных и далеко не непротиворечивых. Ввиду этого автор далек от мысли разрешить «загадку Хомякова». Его задача скромнее - еще раз кое-что сказать «около Хомякова» и дать читателю почувствовать всю нетривиальность хомяковского мировоззрения.
Рассказ о Хомякове начнем со слов Ю.Ф. Самарина, верного его ученика и младшего сподвижника по славянофильству, слов хорошо известных:
«Как? Хомяков, живший в Москве, на Собачьей площадке, наш общий знакомый, ходивший в зипуне и мурмолке; этот забавный и остроумный собеседник, над которым мы так шутили и с которым так много спорили; этот вольнодумец, заподозренный полицией в неверии в Бога и в недостатке патриотизма; этот неисправимый славянофил, осмеянный журналистами за национальную исключительность и религиозный фанатизм; этот скромный мирянин, которого семь лет тому назад, в серый, осенний день, в Даниловом монастыре, похоронили пять или шесть родных и друзей да два товарища его молодости; за гробом которого не видно было ни духовенства, ни ученого сословия; о котором через три дня после его похорон «Московские ведомости», под бывшею их редакциею, отказались перепечатать несколько строк, писанных в Петербурге одним из его друзей; которого еще недавно та же газета, под нынешнею редакциею, огласила иересиархом; этот отставной штаб-ротмистр, Алексей Степанович Хомяков - учитель Церкви?
Он самый». /8/
Самарин - один из тех, кто понял истинный масштаб этого человека: «учитель Церкви». Многие считали и считают эту характеристику преувеличенной. Но представляется, что Самарин прав. Да, Хомяков, учитель Церкви, замечательный богослов, сказавший о Церкви так, как до него это не смог сделать никто.
Но в то же время ясно видно изумление Самарина перед тем несомненным фактом, что Хомяков - человек, отнюдь не пренебрегавший мирским. И даже наоборот - активно и с большой заинтересованностью трудившийся над вполне земными делами. Как такое может сочетаться? Ведь перед нами обычно возникает портрет богослова, отринувшего все мирское, душой как бы уже переселившегося в мир иной и потому способного внимать глаголам Божиим. А тут - помещик «в зипуне и мурмолке», «отставной штаб-ротмистр», «наш общий знакомый»... Нет, такое для богослова, «учителя Церкви» немыслимо. Тут что-то не так. Вот одна из главных загадок Хомякова.
Ну что ж, давайте разбираться. Мы будем поочередно и постепенно раскрывать обе стороны удивительного «феномена Хомякова» - мирскую и церковную, земную и небесную, личную и общественную, основываясь на показаниях его современников и статьях и письмах самого Хомякова.
Таланты
Все, кто писал о Хомякове, неизменно отмечают удивительное разнообразие его талантов и увлечений. И в самом деле, список поразительный, даже можно сказать - загадочный.
Хомяков - известный поэт. Он входит в блестящую плеяду поэтических имен времен Пушкина. Особенно много внимания Хомяков уделял этому в юности. Он хорошо знал Пушкина, а Пушкин - его. И даже дело доходило до «соревнования»: Пушкин настоял, чтобы в одной из гостиных в два дня (12-13 октября 1826 г.) были прочитаны «Борис Годунов» и хомяковская поэма «Ермак». О последней Пушкин отозвался довольно критично: «Идеализированный «Ермак», лирическое произведение пылкого юношеского вдохновения, не есть произведение драматическое. В нем все чуждо нашим нравам и духу, все, даже самая очаровательная прелесть поэзии» /19/. Позже (1832г.) Хомяков читал в присутствии Пушкина свою драму «Дмитрий Самозванец». Пушкин, хотя публично и не высказывался, но и эту драму отверг, в результате чего между поэтами произошла размолвка и более они не встречались. Однако думается, что проживи Пушкин дольше, он бы оценил стихотворения Хомякова зрелого периода. Правда, о своих поэтических опусах Хомяков сам отзывался несколько скептически:
«они, когда хороши, держатся мыслию, т. е. прозатор везде проглядывает и, следовательно, должен наконец задушить стихотворца» (А.Н. Попову, январь 1850г, VIII,200. Ссылки на письма Хомякова везде даются по «Полному собранию сочинений» А.С. Хомякова, Т. VIII, 1909).
Хотя художественный вкус Хомякова был безошибочен.
Хомяков - изобретатель. Он изобрел паровую машин с «сугубым давлением» и получил на нее патент в Англии. Он усовершенствовал сеялку. Он изобрел специальную машину для улучшения русских зимних дорог: сначала специальный тяжелый клин утрамбовывал снег на дороге, а затем, вторым проходом, она уплотнялась тяжелым катком. Он изобрел ружье, которое стреляло вдвое дальше обычного. Наконец, Хомяков предложил принцип и форму современного снаряда и усовершенствованный взрыватель.
Причем из комментариев Хомякова к некоторым своим изобретениям видно, что они - не блажь изобретателя-самоучки, а плод вполне зрелого инженерного подхода к решению насущных задач. Как известно, в России две проблемы - дураки и дороги. И если с дорогами Хомяков боролся довольно успешно, то с дураками он совладать не мог: его ружье в серию не пошло, а ведь оно, хоть и было тяжелым, очень бы пригодилось в крымскую кампанию.
Хомяков - художник. Он специально учился художеству в Париже, известен его автопортрет. Сохранилось еще несколько работ Хомякова - акварельных и карандашных. Сохранилась даже икона, которую приписывают руке Хомякова. Правда, она выполнена отнюдь не в духе Рублева (его тогда не знали), а в несколько манерном стиле западной живописи. Хомяков - знаток русской архитектуры, в том числе церковной.
Хомяков - экономист, рачительный хозяин. Он привел в порядок доставшиеся ему в наследство многочисленные имения в Тульской, Рязанской и Смоленской губерниях, ввел массу усовершенствований. Работали заводы: винокуренный (д. Волоть) и сахароварения (д.Донков), причем Хомяков был озабочен усовершенствованием промышленного процесса, разрабатывалось угольное месторождение (с.Обидимо). В теплицах у него росли бананы и ананасы. Хомяков разработал проект освобождения крестьян и подал в 1859 г. соответствующую записку в Редакционную комиссию Я.И. Ростовцева.
Хомяков - воин. В 18 лет он идет на воинскую службу в кирасирский полк. Его командир, полковник Д.Е. Остен-Сакен писал: « В физическом, нравственном и духовном воспитании Хомяков был едва ли не единица... Ездил верхом отлично. Прыгал через препятствия в вышину человека. На эспадронах («эспадра» - шпага - спортивное колющее и рубящее оружие) дрался превосходно. Обладал силою воли не как юноша, но как муж, искушенный опытом. Он не позволял себе вне службы употреблять одежду из тонкого сукна, даже дома, и отвергнул позволение носить жестяные кирасы вместо железных полупудового веса, несмотря на малый рост и с виду слабое телосложение. Относительно терпения и перенесения физической боли обладал он, в высшей степени, спартанскими качествами». В 1828 г. Хомяков в качестве гусара участвует в русско-турецкой войне и . отличается удивительной хладнокровной храбростью. Был ранен, получил два ордена Св. Анны с бантом и орден Св. Владимира.
Хомяков - полиглот-лингвист. Еще в детстве он зал 8 языков, свободно говорил на основных европейских наречиях. Позже овладел 24 языками. Хомяков очень интересовался словообразованием, поскольку оно проясняло сложные вопросы возникновения народностей, и сам вел исследования. Составил санскритско-русский словарь.
Хомяков - страстный любитель охоты, великолепный знаток пород собак, страстный игрок в карты, шахматы бильярд и проч. с соседями по имению. Он - прекрасный стрелок, превосходный наездник, отличный гимнаст и вообще пропагандист физических упражнений.
Хомяков - лекарь, врач, уверенно ставящий диагноз понимающий весь ход болезни, приверженец и знаток гомеопатии. Ею лечился сам и лечил своих крестьян от холеры.
Хомяков - непобедимый спорщик, обладатель феноменальной памяти. Круг знаний Хомякова был необычайно широк. Всех поражала скорость его чтения: «книги он глотал как пилюли» (Чичерин). «Он не был специалистом ни по какой части, но всё его интересовало, всем он занимался, всё ему было более или менее известно и встречало искреннее сочувствие. Обширности его сведений особенно помогала, кроме необходимой живости ума, способность читать чрезвычайно быстро и сохранять в памяти навсегда им прочитанное»(Кошелев).
И это все помимо главного, благодаря чему Хомяков вошел в историю мировой мысли - публицист, философ, социолог, историк, богослов. Эта феноменальная универсальность Хомякова, думается, не имеет аналогов в истории мысли. Во всяком случае хваленые «титаны» возрождения Микеланджело и Леонардо по сравнению с Хомяковым кажутся узкими специалистами.
Наше повествование в основном будет концентрироваться вокруг богословия и социологии Хомякова. Но не только. Необходимо сказать о событии, которое помогло Хомякову умножить свои таланты.
Катенька
В начале 1836 г. Хомяков делает предложение Екатерине Михайловне Языковой, сестре известного поэта Николая Языкова. И получает согласие. Внешняя обыденность этого события скрывает его явную промыслительность.
Еще в детстве мать Хомякова, Мария Алексеевна, урожденная Киреевская, взяла со своих сыновей Федора и Алексея клятву блюсти чистоту до брака. И надо сказать, что оба сына наказ матери исполнили. Соблазнов в жизни всегда много, но Хомякова они не задели. Так, в 20 лет он вдруг едет в Париж учиться живописи. Сами понимаете, модели, натурщицы... Но все это Хомякова нисколько не задело. Правда, после этой поездки он всегда квалифицировал Париж как средоточие разврата.
Эта нравственная безупречность имела в основе крепкую православную веру. Мария Алексеевна была очень набожной, почитала Преподобного Серафима и эту любовь к преподобному передала детям. Строгое религиозное воспитание Хомякова наложилось на удивительно здоровую, цельную натуру будущего мыслителя, так что в его жизни никогда не было религиозных переворотов и даже сомнений. Его вера была ровной и бескомпромиссной, образуя прочную, прямо таки железную основу всего миросозерцания Хомякова. А надо сказать, что таким людям Господь частенько дает полное семейное счастье.
Катенька была удивительно чистым, чудесным цветком, тихо расцветавшим в дружной семье Языковых. Ее ясный ум и веселый характер производили огромное впечатление. Еще ей не было 16-ти, как в нее влюбился Александр Мотовилов, «служка Серафимов». Мотовилов пошел к преподобному Серафиму за благословением, но тот неожиданно сказал: «нет, она суждена другому, а твоя невеста еще слишком мала - ей нет еще 9-ти. Так что подожди». Но Мотовилов не стал ждать, сделал Языковой предложение, получил отказ, чем и был несказанно удручен.
В Катеньке, как он ее называл в письмах к друзьям (а в письмах к ней самой - Kitty), Хомяков нашел свою вторую половину. Они встретились в одной из гостиных; ей - 18, ему - 32. И оба сразу поняли, что это судьба. Совместные занятия английским языком упрочили это чувство. И вот свадьба, о которой заговорили в обществе. Пушкин, знаток женщин, писал своей жене о невесте: «не красавица, но хорошенькая фигурка» (франц.) /9/. Впрочем, Хомяков также интересовался личными делами Пушкина. Но несмотря на то, что они были на «Ты», дружбы между двумя великими людьми не было.
Любовь и семейная гармония между супругами никогда не омрачались. Девять человек детей (двое умерло в детском возрасте) - вот плоды этой семейной идиллии. Все это придавало Хомякову дополнительные силы. Именно после женитьбы он создал славянофильский кружок и написал все свои знаменитые работы.
Славянофильство
И все же в первую очередь Хомяков был не писателем а собеседником. Он любил разговаривать, спорить, доказывать, убеждать. Его называли «московским Сократом». А убеждения его были, как можно видеть, вполне определенными: православие, общинность, русофильство, патриотизм. В результате вокруг Хомякова образовалась компания единомышленников - славянофилов. Само это слово «злохитростно» (по выражению сына А.С. Хомякова - Дмитрия Алексеевича) придумали их противники - западники. Но Хомяков с ним согласился:
«Некоторые журналы называют нас насмешливо славянофилами, именем, составленным на иностранный лад, но которое в русском переводе значило бы: славянолюбцев. Я со своей стороны готов принять это название» /7,96-97/.
И в самом деле, надо сказать: название неудачное, запутывающее все дело, ибо славянофилы были прежде всего русофилами, сторонниками уникального русского цивилизационного пути. Именно статья «О возможности русской художественной школы», из которой взята последняя цитата, фактически явилась манифестом славянофилов. Ее содержание шире названия - Хомяков доказывает, что не только наше художественное творчество должно быть русским, но и все мировоззрение, начиная с Церкви и кончая бытом. Мы должны, мы обязаны сказать свое, великорусское, слово в мире - только тогда мы станем великим народом. Путь же копирования западных образцов - бесперспективный, ложный, мертвый, просто гибельный. Так что по- настоящему славянофилов следовало бы переименовать в «русофилов». Именно русский национальный путь отстаивает Хомяков практически во всех своих статьях.
Удивительное дело: славянофилы всегда признавали формулу «Православие, самодержавие, народность», но все же их сильно недолюбливали. Когда в 1849г. императрица Александра Федоровна захотела увидеть одного из славянофилов, то граф С.Г. Строганов ее тут же предупредил: «Вашему Величеству не следует их видеть, это люди опасные» /3/ . Оказывается, все три члена формулы они понимали иначе, чем официальные круги:
- Православие, но со свободной Церковью.
- Самодержавие, но опирающееся на общество, а не на бюрократическую машину.
- Народность, но не безгласная, а опирающаяся на общину, осуществляющая местное самоуправление и громогласно выражающее свое мнение.
Поэтому судьба славянофилов была непростой. Печатались они с большим трудом: цензура свирепствовала - либо запрещала их статьи целиком, либо вымарывала даже безобидные куски. Издания, которые пытались организовывать славянофилы - газета «Молва», журнал «Московитянин», журнал «Русская беседа» - быстро разваливались. Да и личные их судьбы как правило, заканчивались преждевременно.
В 25 лет умер Дмитрий Валуев - племянник Екатерины Михайловны, человек исключительной чистоты, упорства и обладатель больших организаторских талантов. Хомяков его принял как сына, и известие о смерти Валуева его просто ошеломило.
В 1847 г., в 42 смерть настигла Николая Языкова, замечательного поэта, брата Катеньки и большого друга Хомякова. Именно под влиянием Хомякова Языков перешел на славянофильские позиции.
В 1856 г. неожиданно в 50 лет умирает Иван Киреевский - мыслитель огромного масштаба, идеи которого многие считают вершиной славянофильства. Это был закадычный друг Хомякова, с которым, однако, Хомяков часто спорил. Необычайно ценя Киреевского и будучи единомысленным с ним в главном, в частностях Хомяков далеко не во всем с ним соглашался.
В том же году похоронили Петра Киреевского, увлеченного собирателя русского фольклора - он не пережил смерти брата.
Ну а в год смерти Хомякова, в 1860 г. умирает Константин Аксаков, «Белинский славянофильства», человек очень яркой и бескомпромиссной мысли.
Только А.И. Кошелев, один из первых завсегдатаев кружка славянофилов, пережил Хомякова. Но идеи славянофильства оказались очень живучими - они отвечали глубинным чаяниям русского человека. И появились славянофилы второй волны: Ю.Ф. Самарин, И.С. Аксаков. Да и Достоевский, начинавший западником, после чтения работ Хомякова постепенно перешел на позиции, близкие славянофильству.
Все творчество Хомякова можно весьма условно разделить на два периода. Сначала он занимался разработкой социальных и исторических вопросов. Но после 1852г. центр тяжести его мысли перемещается в богословие (об этом - вторая часть настоящей статьи). В результате, на основе более глубокой проработки богословских вопросов, он корректирует и свои социологические воззрения.
Постараемся хоть пунктирно описать сложный комплекс воззрений Хомякова в его первый период.
Взгляды
Основная интуиция Хомякова довольно проста: противопоставление свободы и необходимости. В своей «Семирамиде» - записках по мировой истории - он выводит два принципа: иранство и кушитство. Иранство - свобода, творчество, органичность и естественность; кушитство - необходимость, насилие, закон, искусственность, История есть диалектическое, так сказать гегелевское взаимодействие этих двух начал, и это взаимодействие движет историю. И Хомяков на множестве исторических примеров, причем взятых независимо от культурного контекста и периода времени, показывает, борьбу этих начал. Хотя он старается соблюдать объективность, но все же видно, что все его симпатии на стороне иранства. Конечно же, Хомяков писал не историю, а объяснение истории, историософию. Обширные исторические познания Хомякова тут становятся материалом для осмысления и обобщения.
Но по сути дела этим двум категориям - иранству и кушитству - Хомяков придает огромную универсальность - это как бы два принципа, два полюса, присутствующие в любой человеческой деятельности. В том числе и в социологии: органичности, т.е. иранству противопоставляется искусственная построенность, свободе - насилие и рабство.
Община и государство. Так например, русская крестьянская община для Хомякова органична. Она возникла естественным образом, является продуктом самодеятельности самих крестьян. А потому - свободна. Хомяков первый из социологов предложил принцип «органичность vs искусственность». Позже этот принцип подробно развил немецкий социолог Ф. Теннис.
Община, по Хомякову, составляет основу общества. Государство же - искусственная надстройка над обществом, «аппарат насилия», как сказали бы марксисты. Потому государство - мертвая структура в отличие от живой общины. Хотя Хомяков, разумеется, признает необходимость государства, но все его симпатии - на стороне общества, общины. По сути дела государственная модель Хомякова - сеть самоуправляемых общин, которые договариваются и сотрудничают между собой. Говоря языком XX века - советы. Хомяков, если и государственник, то очень умеренный. И поэтом попытки Владимирова и Лясковского изобразить его ярым этатистом лишены оснований. Либерализм, самоуправление, даже анархичность - вот идеи, которые характерны для Хомякова. И поскольку Хомяков главенствовал, эти идеи стали общими и для всего славянофильского движения, за что и снискали нелюбовь высокопоставленной бюрократии. Вот так своеобразно интерпретировал Хомяков третий член знаменитой уваровской триады «православие, самодержавие, народность».
Власть. Принимает Хомяков и самодержавие. Но опять-таки по своему, «по-советски». Источником власти он признает народ, который делегирует ее самодержцу. Самодержец же ответственен как перед народом, так и, в силу своей обязательной православности, перед Богом. Такой подход вызывает негативную и даже негодующую реакцию у наших пламенных монархистов, считающих, что вся власть от Бога, и потому самодержец в своем правлении отвечает только перед Создателем и ни в коем случае перед народом. Конечно, если историю творит только Бог, а человек пассивен, то они правы и Хомяков в плену западной теории общественного договора. Но впечатление такое, что он «в плену» совершенно сознательно. Хомяков - гуманист. Конечно, он прекрасно понимает, что есть Промысел Божий, но он не все определяет. Человек, как образ Божий, способен сам влиять на свою судьбу, и следовательно - творить свою историю. Активность и ответственность человека - вот что исповедует Хомяков. Но раз народ творит свою судьбу, то он, наряду с Богом, имеет и власть. И значит, он эту власть может отдать правителю, но и спрашивать с него. В этом, в «двойном подчинении» вся сложность положения самодержавного правителя.
Таким образом, Хомяков - либерал не только в смысле свободы политической, но и в смысле свободы воли.
Патриотизм. Следует подчеркнуть, что либерализм у Хомякова сочетается с патриотизмом.
«Строго осуждается человек, без крайней нужды бросающий свою родину... влачит он грустную и бесполезную жизнь ... Кто оторвался от своего народа, тот создал кругом себя пустыню»/7/.
Но патриотизм этот особый - христианский:
«Для России возможна одна только задача: сделаться самым христианским из человеческих обществ» /12/.
Вне Православия Россию он не мыслил.
Он верил во всемирное призвание России. Россию он ставил выше Запада и предрекал ей великое будущее. Но, несмотря на патриотизм, Хомяков критически мыслил о русской истории. Главная наша болезнь - «подражательность» - говорил он. Хомяков отрицательно относился к петровским реформам - они надломили русское общество, но не поставили его на путь преображения. Замечательно, что он верил в общественные грехи и считал, что нам надо каяться за грехи России:
За рабство вековому плену,
За рабость пред мечом Литвы,
За Новград и его измену,
За двоедушие Москвы;
За стыд и скорбь святой царицы,
За узаконенный разврат,
За грех царя-святоубийцы,
За разорённый Новоград;
За клевету на Годунова,
За смерть и стыд его детей,
За Тушино, за Ляпунова,
(так и хочется дополнить: За Ельцина, за Горбачева,)
За пьянство бешенных страстей,
За сон умов, за хлад сердец,
За гордость темного незнанья,
За плен народа; наконец,
За то, что полные томленья,
В слепой терзания тоске,
Пошли просить вы исцеленья,
Не у Того, в Его ж руке
И блеск побед, и счастье мира,
И огнь любви, и свет умов,
Но у бездушного кумира,
У мертвых и слепых богов.
(«Не говорите: то былое» /13/).
А вот еще:
В судах черна неправдой чёрной
И игом рабства клеймена;
Безбожной лести, лжи тлетворной,
И лени мёртвой и позорной,
И всякой мерзости полна!
(«России», 1854, /14/)
Кстати последнее стихотворение, написанное во время Крымской кампании, наделало много шума, и было встречено нашей общественностью крайне негативно. Однако к критике Хомякову было не привыкать.
Англия. Несмотря на все свое русофильство, Хомяков любил Запад и признавал его (как и Достоевский) «страной святых чудес». Кстати, эта ставшая пословицей строка из стихотворения «Мечта» употреблена Хомяковым по отношению к Англии. Хомяков был в Англии в 1847 г., за год до выхода «Коммунистический манифеста». Как известно, именно на фактах эксплуатации рабочих в Англии Маркс и Энгельс создали и «Капитал» и коммунистическую теорию. Но Хомяков заметил совершенно другую Англию - Англию традиций и народных обрядов. «Торизм» англичан он рассматривал как их универсальное свойство активно сохранять свою идентичность. Вообще, Хомяков был англофилом, и из европейских стран только Англию он причислял к государствам «иранского» типа. Его «Письмо об Англии» (1848г.) /15/ поражает односторонней неумеренной восторженностью. В английском духе он хотел воспитывать и своих детей:
«Мне непременно хочется иметь при детях англичанку (Алексею Веневитинову, 21 мая 1845, VIII, 80).
Остальные страны Запада Хомяков заносил в разряд кушитства. Ибо Запад вместо здоровой веры ударился в рационализм и индивидуализм, и даже реформировал в таком духе свое христианство. Немцев и французов Хомяков не жаловал:
«Что нам немцы несколько докучают, понятно. Есть что-то в них плоховатое, именно как Плещеев говаривал: всякий немец по естеству туп. Впрочем, все же лучше сумасбродных французов, хотя эти веселей» (Н. Языкову, 1840, VIII, 94).
Свое отношение к Западу Хомяков суммировал в афоризме:
«Учитесь у западных народов, это необходимо; но не подражайте им, не веруйте в них» /16/.
Москва и Петербург. Хомяков был патриотом не только России, но и Москвы, как средоточия всего русского, органического. По его мнению, только в Москве возможна зрелая русская мысль, только Москва рождает истинно русских людей. В противоположность Москве Петербург - город искусственный, с нелепой западной архитектурой, город чиновников, город, в котором живой духом человек - редкость. Для него Петербург = Вавилон. Хомяков принципиально не ездил в северную столицу, хотя важные дела решались именно там, и предпочитал действовать через друзей-петербургцев, таких как Алексей Веневитинов. Впрочем, жителей Петербурга он называл очень по-современному - «петербургеры». Лишь после смерти Николая I Хомяков почувствовал, что наступил момент, когда может решиться очень многое и поехал в Питер. Что в конце концов и привело к отмене табу на публикации славянофилов.
Социологичность. В целом воззрения Хомякова имеют одну очень сильную сторону: они существенно социологичны. Сам мыслитель четко разделял политическое и общественное. Он писал:
«Вопросы политические для меня не имеют никакого интереса. Одно только важно - это вопросы общественные» (Блудовой,26 ноября, 1848 г.).
Он все выводит из состояния общества. И поэтому не государством надо заниматься, а общество воспитывать.
«Перевоспитать общество, оторвать его от вопроса политического и заставить его заняться самим собою, понять свою пустоту, свой эгоизм и свою слабость: вот дело истинного просвещения» (Попову, 17 марта 1848 г., VIII, 178).
При этом важна не форма, а внутреннее содержание. Он изучает мнение общества, считая его решающим для судеб России: является ли это мнение народным или нет.
Хомяков даже выводит некоторые законы социальности. Например, такое любопытное заключение:
«В этом случае, как и во многих других явлениях истории, сохраняется закон, по которому высшее начало, искаженное, становится ниже низшего, выражающегося в целости и строгой последовательности» (Гильфердингу, VIII, 317)
Экономика. В переписке Хомяков излагает такой взгляд на проблему собственности:
«Всякая частная собственность есть только более или менее пользование, только в разных степенях... юридическая антиномия... может разрешаться в будущем только духовным тождеством собственников и владельцев. Если же собственники не решатся на это, то они, становясь в прямой вражде с другим более строго-историческим правом, должны наперед раскланяться со своим правом» (Самарину, 1948, VIII, 274).
Это означает, что Хомяков за то, чтобы собственность была у работников, причем собственность частная. И это, заметим, несмотря на приверженность философа идеям общины. Кстати переделы земли в общине он считает негативным явлением, и они должны со временем отмереть. Иначе говоря - он за «народный капитализм». Позже этот взгляд, как типично «славянофильский», развил известный русский экономист С.Ф. Шарапов.
Социализм и коммунизм. Всю проблематику социализма Хомяков считал выдуманной, неорганичной, и относился к ней отрицательно.
«Все эти системы (коммунизма или социализма - Н.С.), порожденные/, по видимому, вещественными болезнями общества и имевшие, во-видимому, целью исцеление этих болезней, были действительно рождены внутреннею болезнию духа и устремлены к пополнению пустоты, оставленной в нем падением прежней веры или прежнего признака веры. Все они пали или падают вследствие одной и той же причины, именно той субъективности и произвольности, на которой они основаны» /21,201-202/.
Группу петрашевцев ехидно именовал «северным коммунизмом». Впрочем, он не отрицал христианское происхождение коммунизма. Иерусалимская община, по Хомякову, очень высока, но ее опыт не может быть широко растиражирован. Поэтому христианство, ради своего распространения, снизило планку. И, мол, правильно сделало.
Мировоззрение славянофилов, естественно, он ставил выше социалистического:
«По сущности мысли своей мы не только выше политики, но даже выше социализма, который есть почти ничто иное как вывод, и вывод односторонний, из общего воспитания человеческого духа» (Попову, 28 июля 1846 г.VIII, 168).
Конечно, о социализме знает лишь понаслышке и судит умозрительно. Ему больше по душе личная хозяйственная инициатива. Но, будучи человеком докапиталистической формации, Хомяков совершенно не представлял себе, к каким капиталистическим мерзостям приводит в конце концов эта самая «инициатива».
Достоинства и недостатки
Того, что уже сказано, достаточно, чтобы увидеть в Хомякове необычайно яркую, творческую, без меры одаренную личность. Но личность, мягко скажем, имевшую ряд своеобразных черт. Ради полноты, нарисованную картину необходимо дополнить еще несколькими штрихами.
Работы, их характер. Жесткие цензурные условия и нечастая возможность напечатать статью вынуждали Хомякова втискивать в свои работы все заветные мысли, причем, в скомканном, неотработанном виде. Он сам писал:
«Я готовлю последнюю свою статью. В предпоследней сказал, кажется, почти все; теперь хочу досказать остальное...» (Попову, 28 июля 1846 г.VIII, 168)
Поэтому его статьи, несмотря на ясность его мышления и прекрасный литературный язык, представляют собой довольно пестрое зрелище. К тому же почти все они написаны «по поводу» какой-нибудь книги или события, что еще больше усугубляет их непоследовательность. Это выражается даже в названиях, которые частенько не отражают содержания. Например, статья «По поводу Гумбольдта» /11/ лишь на первой странице содержит упоминание имени знаменитого филолога. А дальше - о своих заветных идеях, причем, самых разнообразных. К тому же сам Хомяков признается:
«Я не люблю авторитетов и цитат» /7,78/.
И действительно, цитирует он редко, а если и цитирует, то как правило даже не указывает имени и источника - читатель должен угадать. Хомяков так и не создал ни одного систематического обобщающего труда, где бы ясно и последовательно выразил свое мировоззрение. Хомяков написал только одну крупную работу - «И.и.и.и», как он ее озаглавил, или «Семирамида», как окрестил ее Гоголь. Но сказать, что это историческое повествование адекватно и полно выражает идеологию Хомякова, было бы опрометчиво. К тому же она осталась неоконченной.
Остроумие. Хомяков был остер на язык и в карман за словом не лазил. Это часто мешало ему в разговорах с сильными мира сего. Так граф Строганов стал его врагом после едкой шутки. Его юмор иногда был остроумием слова (как у В.С. Соловьева). Так после Крымской войны он говорил:
«Когда меня спрашивают, почему я не надеваю фрака, уже готового, я отвечаю: «чтобы не подумали, что Россия меня уступила вместе с берегами Прута» (Кошелеву, март 1856, VIII, 153).
Или сатиричнее:
«какого-нибудь Страуса или Брунобауэра» /7, 81/.
Зачастую проглядывает ирония:
«Как-то я оглупел сильно, точно будто в высокие чины пошел» (Гильфердингу, 1859, VIII, 329)
Но чаще юмор выражался в веселом рассказе. Он обожал анекдоты (в смысле XIX века) и чрезвычайно любил рассказывать смешные истории из жизни, как сказать из серии «нарочно не придумаешь». Типа:
«Смутные слухи об епископе раскольничьем в Галиции прошли в общество, и вот как они формулировались в нем. Сцена Английский клуб. «Вот каковы мы! Знаем все, что делается во Франции, а что в России не знаем и не слышим» - Да что же в России? - «Да вот что: в Галицких лесах поймали дикого архиерея». Кажется уж лучше этого и не придумаете. Пожалуйста, пустите в ход» (Попову, 17 марта 1848 г., VIII, 178).
Манера спора. Хомяков очень любил спорить и доказывать свое мнение. О его непобедимости в дискуссиях ярко пишет его принципиальный противник Герцен:
«Хомяков был действительно опасный противник; закаленный бретёр диалектики, он пользовался малейшим рассеянием, малейшей уступкой. Необыкновенно даровитый человек, обладавший страшной эрудицией, он, как средневековые рыцари, караулившие богородицу, спал вооруженный. Во всякое время дня и ночи он был готов на запутаннейший спор и употреблял для торжества своего славянского воззрения все на свете - от казуистики византийских богословов до тонкостей изворотливого легиста. Возражения его, часто мнимые, всегда ослепляли и сбивали с толку».
«Хомяков знал очень хорошо свою силу и играл ею; забрасывал словами, запугивал ученостью, надо всем издевался, заставлял человека смеяться над собственными верованиями и убеждениями, оставляя его в сомнении, есть ли у него у самого что-нибудь заветное. Он мастерски ловил и мучил на диалектической жаровне остановившихся на полдороге, пугал робких, приводил в отчаяние дилетантов и при всем этом смеялся, как казалось, от души. Я говорю «как казалось», потому что в несколько восточных чертах его выражалось что-то затаенное и какое-то азиатское простодушное лукавство вместе с русским себе на уме. Он, вообще, больше сбивал, чем убеждал» /6/.
(Герцен. Былое и думы).
Высказывалось мнение, что Герцен необъективен (например /10/). Поэтому предложим другое свидетельство:
«Он представлял необыкновенное сочетание силы, ума и самой беззастенчивой софистики, глубины чувства и легкомысленного шарлатанства <...> В прениях вся его цель заключалась в том, чтобы какими бы то ни было средствами побить противника. Он прибегал ко всяким уловкам, извивался как змея, иногда сам подшучивал над предметом своего поклонения, чтобы устранить удар и показать беспристрастное отношение к вопросу» (Б.Н. Чичерин).
Правда, Чичерин - тоже западник. Но вот мнение человека, очень хорошо знавшего Хомякова, и к тому же из своего лагеря - Константина Аксакова:
«Странен мне этот необыкновенно глубоко умный вечно говорящий и шутящий человек. Он всегда готов спорить, спор самый его стихия; ему нет нужды, что основание спора - недоразумение; он защищает парадокс, опираясь как на резерв, на подразумеваемую сторону, которая сейчас бы помирила его с противником или, по крайней мере, уяснила бы дело; он всегда прав таким образом» (К. Аксаков).
Если уж славянофил и последователь Хомякова это говорит, то, видимо, эта сомнительная манера спора Хомякова была всем хорошо видна. Кстати, примеры «легкомысленного шарлатанства», о котором говорит Чичерин, легко найти. В той же статье «Письмо об Англии» Хомяков говорит:
«Итак, в имени Инглинг, Енглинг или Англинг (Енглич или Англич) мы нходим только носовую форму славянского имени Угличей (так же как слово Тюринг совпадает со словом Тверич) <...> Надобно же посетить землю Угличан, иначе Англичан, которая так близко к Остенду» /15,106/.
Англичане=Угличане! Как это понимать? В. А. Кошелев, исследователь творчества Хомякова, даже счел, что это особый способ шутить и высмеивать наукообразие /17/. Но непохоже - та же игра словами есть и в «Семирамиде» (VII,27). Нет, это не шутка, а скорее блеф, желание покрасоваться, удивить, ну, и сбить с толку оппонента. Таков уж этот человек - тщательно обоснованные мысли у Хомякова соседствуют с произвольными и неожиданным и даже весьма сомнительными идеями. В молодости Хомяков сдал экзамены на степень кандидата математических наук. Но математической строгости, научности, требующей тщательной критической проверки своих идей, в Хомякове не замечается. Некритичность к себе видна и в отношении к своим изобретениям, которые он наивно хвалит, например: «выдумал сеятельницу (просто чудо)» (Попову, 1852, VIII, 212); его способ улучшения зимних дорог имел «великий успех», и все в таком духе.
А желание побеждать было у Хомякова в крови. Его дочь, Мария свидетельствует/18/: «А. С. любил всякое состязание (соревнование), словесное, умственное или физическое: он любил и диалектику, споры и с друзьями, и знаком<ыми>, и с раскольник <ами> на Святой (в Кремле), любил и охоту с борзыми, как природн<ое> состязание <...> любил скачки и верх<овую> езду, игру на биллиарде, шахматы и с дер<евенскими> соседями в карты в длинные осенние вечера, и фехтование, и стрельбу в цель. И всегда почти брал призы за стрельбу».
Желание выигрывать все споры с одной стороны вырабатывает изобретательность, но с другой стороны провоцирует на неразборчивость в средствах. Та же проблема, но в еще большей степени возникла сейчас в связи с интернет-форумами. Думается, что страсть к спорам мешала Хомякову вдумчиво и последовательно развивать свои идеи.
Недруги, эпиграммы. Многие чувствовали, что с хомяковской манерой доказывать далеко не все благополучно. Но переспорить Хомякова в открытом споре было невозможно. А поэтому неудивительно, что диалектика Хомякова не только привлекала людей, но и многих просто бесила и делала врагами. Причем, врагами становились не только чиновники, и не только западники, но и люди по духу и мысли близкие. Так известная сочинительница эпиграмм, патриотка графиня Евдокия Ростопчина так язвила о Хомякове: «знаменитый сикофант, фарисей, лицемер и славянофил», и прямо говорила: «г-н Хомяков, личный враг мой». Эпиграммой же, весьма желчной, она не замедлила:
Вот их вождь и председатель,
Вот святоша Хомяков,
Их певец, пророк, вещатель:
Вечно спорить он готов
Обо всем и без причины,
И, чтоб ум свой показать,
Он сумеет заедино
Pro и contra поддержать,
Русской старины блюститель,
То он ворог англичан,
То пристрастный их хвалитель,
Он за них речист и рьян.
Кстати, и тут как главный грех, ему вменяется неразборчивость в полемике и умение доказать все, что угодно...
Предпринимательская жилка, лень, несистематичность. О самом себе Хомяков говаривал, что он «папаша Гранде». Он бессчетно помогал деньгами друзьям, но и не был чужд азарта умножить свой капитал. Так, он был уверен, что проект его паровой машины (которую он назвал по славянофильски «Московка») принесет ему миллионы. И поэтому он за немалые деньги отослал уменьшенный ее вариант в Англию и получил на нее патент. Англичане даже решили сделать машину в натуральную величину. Но оказалось, что в работе она издает такой сильный грохот, что англичане побоялись пустить ее в серию. Господь не попустил появиться хомяковским миллионам.
О своей лени Хомяков сам много раз пишет в письмах. Указывают на нее и некоторые близкие друзья. Впрочем, думается, что они не правы: Хомяков жил очень наполненной жизнью и времени даром не терял. Дело в другом - в разбросанности. Бердяев писал: «Это русская черта - обладать огромными дарованиями и не создать ничего совершенного. Немалую роль тут сыграла барская лень Хомякова, его дилетантское отношение к призванию писателя» /3,54/.
«Дилетантское отношение к призванию писателя» - вот это уже точнее. Для Хомякова дело славянофильства было, конечно, делом жизни. Но и другие дела были также важны, и он не мог от них отказаться. Писательство, мыслительная деятельность были для него далеко не единственным всепоглощающим делом (как, скажем, для Владимира Соловьева). Частенько вдруг Хомяков срывался и ехал по осенней грязи, скажем, в Донков (Смоленская губ.) налаживать работу сахарного завода, пробовать очередное изобретение, договариваться с крестьянами об оброке или просто «травить зайца» на охоте. Кстати, в статье «Спорт, охота» Хомяков с исключительным знанием дела описывает породы гончих собак, методы охоты. Именно в этой работе в русском языке появляется слово «спорт».
Бердяев тоже намекает, что феноменальная универсальность Хомякова мешала его главному делу литератора. Но все же представляется, что Бердяев прав только наполовину - и мешала и помогала. Ибо мировоззрение Хомякова рождалось не в кабинетной тиши, а в деятельности, в общении с людьми, в гуще жизни. И потому является сочетанием высших идей с реалистичным прагматизмом. А такое сочетание особенно ценно, ибо делает идеи жизненными.
К началу 50-х Хомяков полон сил, молод душой, смело глядит в будущее и твердо надеется, что все успеет. Но наступают события, сильно поколебавшие его оптимизм.
(Окончание следует)
Литература
1. О. Павел Флоренский. Около Хомякова //П. Флоренский. Сочинения. Т.2. -М.; «Мысль», - с.278-336.
2. В.З. Завитневич. Алексей Степанович Хомяков. Киев, 1913.
3. Н.А. Бердяев. Алексей Степанович Хомяков, Париж, YMCA- пресс, 1997.
4. Л.Е. Владимиров. Алексей Степанович Хомяков и его этико-социальное учение. -М, 1904.
5. В. Лясковский. Алексей Степанович Хомяков, его жизнь и учение. -М, 1907.
6. А.И. Герцен. Былое и думы.Глава «Не наши».
7. А.С. Хомяков. О возможности русской художественной школы. Цит. изд. Т. 1.
8. Ю.Ф. Самарин. Предисловие к первому изданию богословских сочинений А.С. Хомякова.
9. А.С. Пушкин - Пушкиной Н.Н. 14 мая 1836г.
10. Л.И. Сараскина. А.С. Хомяков среди «не наших»: стилистика и символика интеллектуального поединка.//Сборник «А.С. Хомяков, мыслитель, поэт, публицист», Т.2. -М: Языки славянских культур. 2007.- с.369-380.
11. А.С. Хомяков. По поводу Гумбольдта. //А.С. Хомяков. Полное собрание сочинений, Т.1.
12. А.С. Хомяков. «О юридических вопросах». //А.С. Хомяков. Полное собрание сочинений, Т.III. - 327-337.
13. А.С. Хомяков. «Не говорите то былое» //А.С. Хомяков. Полное собрание сочинений, Т.4.
14. А.С. Хомяков. «России» //А.С. Хомяков. Полное собрание сочинений, Т.4.
15. А.С. Хомяков. Письмо об Англии. //А.С. Хомяков. Полное собрание сочинений, Т.1.
16. А.С. Хомяков. К Сербам. //А.С. Хомяков. Полное собрание сочинений, Т.1.
17. А.В. Кошелев. Алексей Степанович Хомяков. Жизнеописание в документах, рассуждениях и разысканиях. -М: Новое литературное обозрение, 2000.
18. Воспоминания М.А. Хомяковой .// Хомяковский сборник. Т.1. Томск, 1998.
19. А.С. Пушкин. «О народной драме и драме «Марфа посадница», 1830
