«Воистину великий старец»

Прежде чем перейти к раскрытию этой стороны жизни русского крестьянина-Боголюбца, следует указать хотя бы кратко на существо того служения, на которое Промыслом Божьим через обстоятельства жизни был послан Григорий Новый, служения, которое в православном обиходе носит название старчества.

Не нам, грешным браться за дело непосильное, не нам маломощным дерзать говорить на тему, превосходящую возможности неискусного, ограниченного рассудка. Не по силам нам это. Как охватить бесконечность божественной премудрости, заключенной в понятии старчества? Как проникнуть в глубины духа тому, кто сгибается под тяжестью дебелой плоти, как постичь высоту старческого подвига тонущему в болоте собственных грехов? Одно остается - заимствовать мудрость сильных духом, прибегнуть к помощи достойных, смиренно указать на то, что собрано и подмечено не нами, кому открывает Милосердный Бог духовные тайны.

Начать же надо, несомненно, с Первоверховных апостолов, первых наставников и учителей, кто приял бесценное сокровище духовной мудрости от Самого Божественного Учителя, кто, водимый Духом Божиим, изострил свой ум в опытном познании тайн Небесного Царствия. 

«Ибо будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобресть. Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобресть подзаконных. Для чуждых закона как чуждый закона, (не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу) чтобы приобресть чуждых закона. Для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых». (1-ое Кор., гл. 9, ст.19-22).

Для более полного раскрытия темы воспользуемся подборкой святоотеческих изречений, в которых существо рассматриваемого нами предмета выражено с наибольшей полнотой и ясностью. Материал составлен «по учению Святых Отцов и Учителей Православной Церкви» неизвестным автором.

Ф. М. Достоевский: «Для смиренной души русского простолюдина, измученного трудом и горем, а главное всегдашней несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть перед ним и поклониться ему... Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно, есть на земле там-то, где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а стало быть когда-нибудь и к нам перей­дет и водворится по всей земле, как обещано».

Неизвестный автор: «Среди жизни, исполненной пороков, злобы и лжи, для нашего народа отрадна и ничем не заменима мысль и сознание, что есть и близко, в нашей же несовершенной жизни, человек, который стоит выше дрязг житейских, служит правде, умеет указать путь к правде и другим и, как немеркнущая лампада, освещая непро­чную тьму, горит духом, предстательствуя за всех пред Богом. Велико и обширно бывает влияние такого духовного вождя - хранителя правды Божией. Его личность, слово его, его пример неотразимо действуют на восприимчивую почву, пробуждая и поднимая засоренное нравственное чувство, взывая к добру и правде, иногда даже перерождая жизнь.

Истины Евангелия без приложения на практике так и остаются отвлеченными. Посему такие подвижники, как Преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский, Святитель Тихон Задонский, Старцы Оптинские и другие, нам дороги; и нам важно знать их подвиги, знать, как они поступали среди нашей русской обыденной жизни. И, благодарение Богу, такие сильные знаменос­цы и светильники выдвигаются в самое нужное время, особенно во время упадка веры и нравственности. И не оскудевает ими Право­славная Русь. Когда Святого Епифания спросили, достаточно ли одного праведника для умилостивления Бога, он ответил: "Доста­точно, ибо Сам Бог сказал: аще обрящете единого мужа, творящего суд и ищущего веры, милосерд буду всему народу"».

Священномученник Петр Дамаскин: «После долгих трудов и сокрушений на­шел я вот какое у Святых Отцов рассуждение: начало всякого блага и всякого зла есть данный человеку разум, и по разуму - воля. Начало спасения: да оставит человек свои хотения и разумения и сотворит Божии хотения и разумения... Волю Божию обычно узнать иначе нельзя, как чрез рассуждение и рассуждение не свое, а утвержденное вопрошением имеющих дар рассуждения и опытных. Только сим образом узнаем, какие хочет Бог, чтобы мы проходили делания».

Святой Иоанн Кассиан: «Очевидно, Господь никому не открывает пути совершенства, кроме руководимых к оному ду­ховными отцами».

Святой Петр Дамаскин: «Не всякий, кто стар летами, уже способен к руководству; но кто вошел в бесстрастие и принял дар рассуждения».

Авва Исайя: «При выборе Старца не на того обращай внимание, кто преклонных лет уже, но кто убелен ведением и опытностью духовной, чтобы не получил ты вреда и не размножились страсти твои».

Святой Иоанн Лествичник: «Прежде вступления нашего на путь жизни подруководственной, мы должны рассматривать, испыты­вать и, так сказать, искусить сего кормчего, чтобы не попасть нам вместо кормчего на простого гребца, вместо врача - на больного, вместо бесстрастного - на человека, обладаемого страстями, вме­сто пристани - в пучину».

Неизвестный автор: «Старец становится для учеников умом, совестью и сердцем, че­рез которое кровь естественным образом распределяется, движет­ся и обращается. Старец - это твердый дуб, около которого возра­стают обвивающиеся вокруг него слабые растения, в одиночку по­гибающие от бурь и ветра. Старец - это кормчий корабля».

Святой Феодор Студит: «Жизнь человеческая - море, по которому мы, как в корабль какой, в тело сие вошедши, мысленно плывем и плывем непрестанно: день и ночь, в непогоду и бурю - и море это бедственно, и не только бед­ственно, но и длинно, соразмерно с длинностью нашей жизни, и в нем столько страшных бурных волнений вздымается духами зло­бы, столько пиратов-демонов нападает, потопить нас покушаясь, что и сказать нельзя. Но держать в руках кормило и вес­ти корабль среди подводных камней, отмелей и бурь и иметь по­стоянно очи, обращенными на небо, присматриваться к звездам правды и по ним направлять плавание, доставить корабль безопас­но в пристанище спасения - в том дело и служение стоящего у кормила руководителя».

Святой Иоанн Лествичник: «Если ты от Бога получил дар предвидеть бури, то явно предвозвещай о них находящимся с тобою в корабле. Если не так, то ты будешь виновен в крушении корабля, потому что все с полною доверенностью возложили на тебя управление оного».

Святитель Тихон Задонский: «Пастырь - не столп, стоящий при пути и лишь показывающий дорогу в город и сам неподвижно стоящий, а передовой вождь других, отвечающий за других, и за них подвергающийся нападениям».

Неизвестный автор: «Все служение Старца - проявление его любви. Спасение ближних Старцы свя­зывают со своим спасением и готовы ради помощи ближним тер­петь укоризны и поношения».

Неизвестный автор: «Искренность и правдивость Старца - всепобеждающая сила. Они обнаруживаются в речах и в обращении: он говорит просто и искренно. Непритворство, нековарство, откровенность души - вот что приятно смиренному сердцем Господу. Аще не будете, яко дети, не внидете в Царство Небесное (Мф. 18, 3). Старец, прежде всего, терпеливо, ласково и внимательно выслушивает каждого обращающегося к нему за советом, определяет недуг и соответствен­но этому дает потребное каждому. Одному нужно лишь, чтобы его внимательно выслушали; другому нужен совет, как поступить в известном случае, третьему нужно сострадание и врачевство ду­ховное... Старец всем дает потребное: первого внимательно вы­слушивает, второму дает совет, третьему прописывает врачевство, колеблющегося поддерживает и ободряет, слабохарактерного ук­репляет и отчаявшегося утешает».

Неизвестный автор: «Сознание Святыми себя людьми грешнее всех, сознание впол­не естественное: чем человек более углубляется в себя, тем ни­чтожнее он считает себя пред своим идеалом. Патриарх Авраам называл себя пред Богом пеплом, царь Давид - червем. Святой Апостол Павел считал себя грешнейшим и недостойнейшим сосу­дом. «Сам-то я хуже всех, - говорил Оптинский Старец Моисей, - другие только, может быть, думают, что они хуже всех, а я на са­мом деле дознал, что я хуже всех». И праведник считает себя виновным не только за свои помыслы, но и за грехи других людей, вменяет грехи других себе, считает себя виновным за всех и за все»¹.

О великом оптинском старце Варсонофии (Плеханкове): «Истинный старец... является носителем пророческого дара. Господь ему непосредственно открывает прошлое и будущее людей, это и есть прозорливость. Этот дар - видеть человеческую душу - дает возможность воздвигать падших, направлять с ложного пути на истинный, исцелять душевные и телесные болезни, изгонять бесов. Все это было свойственно отцу Варсонофию. Такой дар требует непрерывного пребывания в Боге, святости жизни. Многие видели старцев, озаренных светом при их молитве. Видели и о. Варсонофия как бы в пламене во время служения литургии. Свет, исходящий от его, озарял лицо диакона, ему служившего. Об этом нам было передано изустно живой свидетельницей - монахиней Шамординского монастыря. Игумен Иннокентий так говорит о нем: «Это был замечательный старец, имевший дар прозорливости, какую я сам на себе испытал, когда он принимал меня в монастырь и первый раз исповедовал. Я онемел от ужаса, видя перед собой не обыкновенного человека, а ангела во плоти, который читает мои сокровенные мысли, напоминает факты, которые я забыл, лица и прочее. Я был одержим неземным страхом. Он меня ободрил и сказал: «Не бойся это не я, грешный Варсонофий, а Бог  мне открыл о тебе. При моей жизни никому не говори о том, что сейчас испытываешь, а после моей смерти можешь говорить»².

Понятие старчества на Руси выходит далеко за рамки сугубо монастырского послушания. Оно шире и емче, и способно охватить все стороны мирской жизни, было бы только духовное расположение со стороны мирян. В широком смысле слова, старец - духовно опытный человек, старый не по возрасту и званию, но по уму, облагодатствованному свыше. Это человек, через которого Бог являет свои чудесные силы, оказывает духовную помощь, открывает людям волю Божью, и преподает средства для ее исполнения. Старец удерживает людей в русле подлинной жизни, т. е. жизни по Богу, стараясь отвести от погибельного пути греха, духовной смерти. Здесь за простым советом или тихой, старческой беседой всегда стоит духовная сила и власть. При этом старец не стремится подчинить и не подавляет, но располагает к себе внутренним обаянием своей личности, духовной силой смирения и любви, высотой своего подвига, примером собственной жизни, исполненной дерзновения к Богу. Среди благодатных даров подвижничества, присущих подлинному старцу, следует выделить, прежде всего, всеобъемлющую, жертвенную любовь, подлинное, непритворное смирение и дар рассуждения. Старец  своей жизнью способен доказать справедливость сказанных им слов и правильность поступков. Потому, старчество - не просто окормление людей, но всегда духовный подвиг. 

Потребными качествами души для исполнения старческого служения может обладать не только монах, но и простой человек мирского звания. Роль такого подвижника, живущего и подвизающегося в среде простых людей, неоценимо высока. Ведь простой человек, испытывая духовную жажду, вечно обременен тяжелым повседневным трудом, скован обстоятельствами, подчас препятствующими исполнению духовных чаяний. И вот нередко так бывало на Руси, когда  Щедрый и Милостивый Господь в ответ на благочестивое устремление православного люда, и в то же время, снисходя к человеческой немощи, воздвигал на поприще старчества своих избранников из среды простых мирян. В описаниях русских подвижников благочестия можно найти немало таких примеров. Вот имена некоторых из них, приводимые в книге М. М. Громыко и А. В. Буганова «О воззрениях Русского Народа»: крестьянин Ипатий Васильев (1784-1851, село Колычево Коломенского уезда Московской губернии); крестьянин Иоанн, на склоне лет принявший схиму с именем Игнатий, (родился в 80-х годах XVIII века в селе Пересы Старорусского уезда Новгородской губернии); крестьянин-молчальник Пахомий Валдайский (родился в 1809 г., деревня Львово Боровичского уезда Новгородской губернии); старец-затворник Иларион Троекуровский (родился в 1814 г., село Зеньково, Раненбургского уезда, Рязанской губернии); Блаженный Иоанн, Селезневский затворник (XIX век, Раненбургский уезд Рязанской губернии). Характерно, что все они не порывали связи с крестьянской средой, часто трудились наравне со всеми, многие были женаты, и здесь можно провести много удивительных параллелей с обстоятельствами жизни крестьянина слободы Покровской Григория Ефимовича Распутин-Нового.

Вот, например, дед старца Илариона, также проводивший благочестивую жизнь, отличался тем, что не жил с семьей, а построил отдельную келью, где в основном  и проводил время в сугубом посте и молитве, избегая всячески деревенских увеселений. «Крестьянин, который стремился к особо строгой в духовном отношении жизни и подтвердил уже серьезность этого намерения всем своим поведением, обычно встречал сочувственное отношение в семье и общине. Если была возможность, ему строили (или сам строил) отдельное жилище на своем же дворе, в задней его части, или на краю деревни, у леса, или поближе к церкви»³.

Современник старца Илариона, крестьянин Иоанн также выстроил себе уединенную келию, где проводил время в трудах, молитве, посте, в чтении Священного Писания.

Нетрудно заметить, что Григорий Ефимович Распутин-Новый стремился к тому же, и за маленьким отличием буквально воплотил все, о чем сказано выше.  Возвратившись в Покровское после долгого странничества по святым местам, на конюшне он вырыл пещеру-часовню, где любил уединяться для молитвы и богомыслия. Так продолжалось до тех пор, пока по навету завистников, кому чужая праведность застила глаза, часовня Григория была разрушена властями. За особое Божественное избранничество восстал враг на крестьянина-подвижника и через злых людей гнал и преследовал Григория Ефимовича всю его жизнь.

Юноша Иларион с дедом хаживали на богомолье в Киев и Москву. Странствовал по святым местам и подвижник Иоанн из села Пересы, побывав во многих монастырях от Соловков до Киево-Печерской Лавры.

Кланялся московским и киевским святыням и странник Григорий, с той лишь разницей, что проделывал он для этого гораздо более долгий путь из Сибири.

Старец Иларион был венчан, но сразу после совершения таинства ушел на богомолье в Киев, в дальнейшем всячески избегал супружеских отношений.

Григорий Распутин, пусть не сразу, но по велению сердца, также оставил семью, жену и детей, и, не имея сил противиться Божественному зову, отправился в Верхотурский монастырь, где провел в послушании год.

В 20 лет Иларион совершал сугубые подвиги, в частности, на открытой поляне под лучами солнца полагал по три тысячи поклонов, под одеждой носил вериги.

Все это было не просто хорошо знакомо, но опытно пройдено странником Григорием, как во время своих странствий, когда он три года носил вериги (см. протоколы допроса Анны Вырубовой от 6 мая 1917 г., а также воспоминания Юлии Александровны фон Ден), так и во время пребывания в С-Петербурге, где, по свидетельству, например, Ге­оргия Петровича Сазонова, он мог часами пребывать в молитвенном созерцании: «Прислуга наша, когда Распутин, случалось, ночевал у нас, говорила, что по ночам Распутин не спит, а молится. Когда мы жили на даче, дети видели его в лесу, погруженного в молитву. Соседка генеральша, которая без отвращения не могла слышать его имя, не поленилась пойти за ребятишками в лес, и действительно, хотя прошел час, она увидела Распутина, погруженного в молитву» (показания Г.П. Сазонова Ч.С.К.).⁵⁷

Григорий Ефимович в Петербурге постоянно носил «что-такое, от чего у него болело все тело» (свидетельство Анны Вырубовой). Что это было, власяница или вериги, остается сокрытым.

Старец Иларион питался только редькой, которую сам же и выращивал.

Григорий Ефимович, после того, как начал ходить на богомолье перестал вкушать скоромную пищу и пить вино, строго соблюдал посты. Строгого соблюдения постов, по свидетельству дочери, требовал и от домашних.

Старец Иларион был прозорливцем и, встречая нового посетителя, после трех земных поклонов, уже знал, кто он и откуда, и зачем приехал.

Даром прозорливости Григорий Распутин был наделен с детства. Многие из его современников на себе испытали проявление Григорием этой чудесной способности, названной в воспоминаниях очевидцев ясновидением.

Старец Иларион все, что приносили ему посетители, и деньги, и продукты раздавал нищим и нуждающимся. Много жертвовал на благолепие храма.

О щедрости Григория Ефимовича Распутина-Нового свидетельствуют все, даже его недоброжелатели. По выражению дочери, ее отец, Григорий Распутин, одной рукой брал (имея ввиду деньги и подношения поклонников и многочисленных посетителей, ежедневно толпящихся в его прихожей), другой щедро раздавал и раздаривал. Почти все односельчане были облагодетельствованы Григорием Ефимовичем, а многодетному крестьянину Подчивалову Михаилу Григорьевичу он построил новый дом (см. книгу Смирновых «Неизвестное о Распутине. P.S., с. 36»). Его пожертвования на храм запротоколированы документально (см. в «Приложении» материалы «Тобольского дела»). На деньги Григория Распутина к Покровской Церкви был пристроен придел, в Покровской слободе построена школа и т. д.

В правилах старца Илариона было заведено кормить странников. О традиции привечать и кормить странников в семье Распутиных, рассказывает дочь Григория Ефимовича, Матрена, в своих воспоминаниях.

В житии другого подвижника из крестьян - старца-молчальника Пахомия Валдайского, рассказано, как в пятнадцатилетнем возрасте, когда Пахомий один трудился на дальнем сенокосе, ему в солнцеподобном сиянии явилась Пресвятая Богородица в сопровождении апостолов Петра и Павла. После этого события Пахомий стал неузнаваемым, переменился его образ жизни и даже внешний вид⁴.

Григорию Распутину также и в детстве, и в зрелом возрасте являлась Пресвятая Богородица. Однажды в детские годы, во время болезни, Божья Матерь предстала пред ним в чудесном видении и исцелила его. Другой раз Григорий один пахал землю, и в ослепительном сиянии увидел икону Казанской Божьей Матери. Оба случая описаны дочерью Матреной. На месте, где Григорию в поле было видение Казанского образа Матери Божией, до революции стоял крест. После этого переменился в поведении и Григорий. Он не находил себе места, куда-то стремился, часто уединялся. Причина была одна, он испытал благодатное состояние души, и после того, что он пережил, уже не мог найти отраду в этом мире, все ему было постыло, и он вновь стремился и искал случая испытать то необыкновенное состояние, в котором он пребывал во время видения. Именно это и подтолкнуло его совершено неожиданно для домашних отправиться на Богомолье на длительное время. И именно после этого он переменил, как и Пахомий, образ жизни.

Как пример, близкий нашему времени и полностью современный Григорию Распутину, укажем на «старца-праведника в миру без монашеского и священнического сана» Спиридона Григорьевича Сухинина (1865-1929, село Терновое, Острогожского района Воронежской области). Описание жития старца Спиридона дает много к пониманию особенностей и обстоятельств жизни Григория Ефимовича Распутина-Нового.

Приведем заключительную характеристику, данную старцу Спиридону автором статьи «Значение праведника-старца для села» О. В. Кириченко: «Старец-праведник Спиридон Григорьевич Сухинин - явление незаурядное по своей духовной значимости для нашей деревни, знавшей немало подвижников. В простоте веры здесь рождался своеобразный тип народного пророка, прозорливца и молитвенника за свой край. Только чистота веры позволяла появляться таким людям там, где не было порой ни школ, ни больниц, а был лишь храм. Деревня по заслугам имела внутри себя таких великих праведников, они вырастали в ней и жили, потому что она накопила огромный духовный опыт веры, и эти духовные таланты были преизбытком ее духовных сил. В подвижниках, подобных старцу Спиридону, заметна огромная любовь к своей земле, даже к скотинке, которая на ней паслась: так, старцу стыдно было садиться на свою лошадь и обременять ее собою, ведь она тоже трудилась. Заметно также желание собрать весь народ, а не только тех, кто расположен к вере, по слову Спасителя: «...хотел я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов...» (Мф. 23, 37). Заметен и особый духовный язык, каким праведник разговаривал со своими односельчанами»⁵.

Старец Спиридон уже в детские годы проявил стремление к духовной жизни и любовь к церкви. В 20 лет был призван в армию, где обучился грамоте и пению псалмов. По возвращении на родину полюбил читать Св. Писание и жития святых. Но крутой поворот в жизни связан с одним чудесным случаем, когда в Спиридона ударила молния, а он остался невредим, хотя горел как в огне, по свидетельству очевидцев, а его посох дымился. Так могло казаться сторонним наблюдателям, что же случилось со Спиридоном на самом деле, осталось тайной. После этого Спиридон получил свыше дар прозорливости, и, как пишется в статье, «сделался другим». «Людям через свидетелей было известно о нескольких откровениях Божиих старцу Спиридону. Ему было явление ангела, который возвестил старцу волю Бога - не ходить в монастырь, но служить людям в миру. Сохранились свидетельства зримого общения старца со святыми. Во время одного из паломничеств в Воронеж ему было явление Божией Матери». «Из святых мест старец приносил святыни, которые потом использовал при исцелении больных.

В своем селе старец Спиридон жил обыкновенной жизнью крестьянина, имел от мира свой надел, сам обрабатывал его, а урожай нередко отдавал тем, кто жил в крайней нужде». Автор статьи обращает внимание на то, что «старец собирал вокруг себя тех, кто хотел жить по правде Божией: по Христовым заповедям о милосердии к ближнему и церковным установлениям. Прежде всего, он учил чтить Бога и в воскресные, и праздничные дни славословить Его молитвами, а не отмечать эти дни отдыхом и сомнительными развлечениями»⁶.

Не заметить здесь аналогий с обстоятельствами жизни Григория Распутина-Нового просто невозможно. Многое известно о его духовном влиянии на тех односельчан, кто был к нему близок. Эти люди составляли общину благочестиво настроенных людей, стремящихся проводить свою жизнь в соответствии с евангельским духом, наполнить ее евангельским содержанием. Центром общины был Григорий Ефимович Распутин-Новый. Известно, что братья и сестры собирались по воскресным и праздничным дням в избе Григория Ефимовича, пели псалмы, другие духовные песнопения и духовные канты, читали Св. Писание, и Григорий Ефимович по мере сил и разумения толковал его. Эта практика по свидетельству многих современников, в частности, А. А. Танеевой (Вырубовой), князя Н. Д. Жевахова и др., была продолжена и в столичном Петербурге.  Духовными песнопениями сопровождались повседневные крестьянские занятия в доме Распутиных, как вновь о том свидетельствует А. А. Танеева (Вырубова).

О. В. Кириченко, автор статьи о старце Спиридоне, справедливо подчеркивает значение старца для жителей села: «Село обрело в угоднике Божием не только целителя болезней, но, как показало время, и духовного наставника, который как бы перенес язык Евангелия на сельский язык, воплотил его сюжеты в сюжеты деревенской жизни.

Мир евангельский оживал для горячо и в простоте сердца верующих православных христиан не только за богослужением, но и в обыденной череде. Таков закон христианской жизни. Подвижник в селе, выступая как пастырь, брал на себя ношу Христа, как Бога-Пастыря, и тем уподоблялся Ему. Тот, кто был внимателен и духовно рассудителен, видел в подвижниках и святых эту меру евангельского следования Христу»⁷.

Далее Кириченко делает очень важный вывод, указывая на то, что «деревня в христианской Руси, как показывают нам памятники русской агиографии, всегда имела старцев и стариц мирян из числа народа, таких, которые, по благословению Божию, были поставлены на особое служение - собирание жатвы среди обширной народной нивы. Суть духовной жатвы, - как считает Кириченко, и с ней не возможно не согласиться, - состоит не в том, чтобы отделить «отборное зерно» от «плевел», а в уходе за «отборным зерном», опеке и защите его»⁸.

В статье О. В. Кириченко можно найти объяснение тому, почему в доме Григория Распутина-Нового в Покровском проживало много девиц, или, как их называли, работниц, в частности, это были Евдокия и Екатерина Печеркины. Многие недоброжелатели использовали и используют этот факт для обвинения Григория Распутина в неблагопристойном поведении. По наветам злых языков церковные власти даже пытались вменить в вину Григорию Ефимовичу  возложение на этих женщин непосильных трудов, что якобы привело к смерти одной из богомолок. Григорию Ефимовичу приходилось оправдываться и давать объяснения (см. «Приложение»). Но вот, что пишет по этому поводу Кириченко: «Часть сельчан уходила в монастыри и принимала там постриг [как, например, друг Григория Ефимовича, Дмитрий Печеркин, принявший монашество на Афоне, или старец Макарий Октайский, бывший послушником, а затем ставший монахом Верхотурского Свято-Николаевского монастыря - сост.]. Но не все способные к монастырской жизни имели возможность последовать своему духовному желанию. Оставшимся жить в миру, а таких было несравнимо больше, чем ушедших в монастырь, тоже необходимо было строгое духовное руководство. В селе оставалась целая группа безбрачных лиц (черничек), в основном женщин, которые по тем или иным причинам не выходили замуж, а значит, должны были вести, по мысли крестьянского мира, жизнь, отличную от жизни семейных. Всегда хватало вдов, оставивших мысль о втором замужестве. Но особенно много было благочестивых семейных женщин и мужчин, желающих жить строго. При опытном руководстве их путь духовного совершенства мог быть не меньшим по высоте, чем путь монастырских насельников. Подвижники-миряне - старцы и старицы - созидали в местах, где они жили, духовные общины, по строгости жизни напоминающие монастыри. Люди, общаясь с ними, учились быть со Христом, искать волю Божию и уметь отсекать свою волю, жить по-Божески жертвенно, а не эгоистично»⁹.

Все сказанное в точности приложимо к обстоятельствам жизни и поведения Григория Распутина-Нового, а также тех людей, братьев и сестер, кто окормлялся вокруг покровского подвижника благочестия.

Еще несколько параллелей, дающих ключи к пониманию духовного пути Григория Ефимовича Распутина-Нового, можно найти в житии его современника, старца Михаила Хабарского (крестьянина Михаила Алексеевича Сметанина, 1868-1960, уроженца села Наруксово Починковского уезда Нижегородской губернии). «Он был высокого роста, сильный, смелый. Стройный, даже возраст не согнул его. Волосы на голове, брови, усы, борода были черного цвета до конца жизни. Добродушен, спокоен, никогда не повышал голоса. Умел разговаривать с каждым, кто приходил к нему»¹⁰.

В молодые годы старец Михаил ходил  из-под Нижнего Новгорода пешком в Кронштадт к протоиерею Иоанну Кронштадтскому.

Хорошо известно, что и Григорий Ефимович, проделав еще больший путь пешком из Сибири,  предстал пред великим молитвенником за Россию и русского человека. Он был выделен отцом Иоанном из толпы молящихся в Андреевском соборе за его пламенную молитву. Как пишет Матрена Григорьевна, о. Иоанн «вышел из алтаря, остановился перед отцом, взял его за руку и заставил встать. Сказал, что почувствовал присутствие отца в храме: «В тебе горит искра Божья». После службы о. Иоанн пригласил Григория к себе для духовной беседы, подробно расспросил и благословил на то поприще, которое уготовал ему Господь: «Бог привел, значит, так тому и быть». На вопрос Григория: «Чему быть?», - кронштадтский пастырь ответил: «А что Бог даст, тому и быть. Его слушай, Он вразумит». Как пишет Матрена Григорьевна, о. Иоанн Кронштадтский называл Григория Распутина «истинным старцем»¹¹.

Во многих источниках рассказывается о том, что во время первой встречи о. Иоанн Кронштадтский произнес загадочные слова: «Будет тебе по имени твоему». Об этом, в частности, как о «церковном предании», пишет в житии старца Григория «Мученик за Христа и Царя. Человек Божий Григорий. Молитвенник за Святую Русь и Ея Пресветлого Отрока» схимонахиня Николая (Т. Гроян)¹².

Об этом же эпизоде, раскрывая его в негативном смысле, упоминает и Смыслов со ссылкой на статью протоиерея Философа Орнатского¹³.

Многие злопыхатели поспешили связать слова о. Иоанна Кронштадтского с фамилией Распутин, намекая на созвучность фамилии со словом распутный. Но стал бы разве вести духовную беседу о. Иоанн с распутником, подробно расспрашивать его, и благословлять на что? На то, что пытались вменить ему его враги? Нет, о. Иоанн, конечно, провидел тернистый путь Григория, его значение для Царской Семьи и связь его судьбы с судьбой России, но по каким-то неведомым духовным основаниям не стал наперед открывать ему будущее. Что же касается смысла слов св. прав. Иоанна Кронштадтского, сказанного сибирскому страннику, то фамилия и остается, прежде всего, фамилией, т.е. принадлежностью не столько самого человека, сколько его рода, его родовое обозначение, связующей его с предками, его родом. Имя же православному человеку дается при крещении. При крещении сын крестьянина Ефима Яковлевича Распутина был наречен Григорием, в честь Григория Нисского. Григорий в переводе с греческого означает «бодрствующий». Он и бодрствовал все время, непрестанно предстоя в сердечной молитве пред Богом за Царскую Семью, за больного Царевича Алексея, за всю Россию.

В жизнеописании старца Михаила есть указание на то, что у него был «тайный разговор» с Царем Николаем II о судьбе России. Это лишь еще раз подтверждает то, что Николай II испытывал тягу к общению с простыми людьми. А это, в свою очередь, говорит о том, что появление в окружении Царя и Царицы старца Григория и приближение его к себе было не случайностью, но проявлением любви к простому человеку и реализацией никогда не ослабевавшей потребности Русских Венценосцев сблизиться с народом.

Старец Михаил, как и старец Григорий, был женат, его супругу звали Марфа Парфеновна. У них было две дочери: Дарья и Прасковья. «Жена постоянно наблюдала, что Михаил по ночам куда-то исчезает, стала искать, а он стоял на молитве в конюшне»¹⁴.

Именно на конюшне, как уже было сказано, выкопал себе часовню-молельню и Григорий, уже будучи женатым человеком.

«Когда Михаил узнал, что жене известны его ночные занятия, то, по примеру древних подвижников, предложил супруге пребывать в воздержании до конца жизни, и она согласилась».

Был ли такой договор между Григорием Ефимовичем и его женой Прасковьей Феодоровной? Известно лишь то, что, по свидетельству дочери Матрены, он любил свою жену и до конца дней был ей верен (см. протокол допроса Матрены Григорьевны Соловьевой-Распутиной следователем Соколовым)¹⁵.

«Пребывая в посте и молитве, старец Михаил стяжал духовные дары: прозорливость, исцеление от недугов, утешение, рассуждение и мудрость»¹⁶.

Всеми этими необыкновенными свойствами был щедро наделен и Григорий Ефимович.

О старце Михаиле: «Он никого не боялся - ни сатаны, ни дьявола - такая святость была на нем. Если возложит свои руки на больных, одержимых бесом, что только они не делали: лаяли, пели, перекручивались и валились. Говорил строго: «Замучил ты (например, Валентину) - Вон! В стадо свиное или бездну морскую!» И много больных исцелялось с первого раза - их тошнило, рвало, из желудка выходил шар величиной с яйцо или побольше, потом такие больные оживали»¹⁷.

И о Григории Ефимовиче доподлинно известно, что он изгнал беса из послушницы Акилины Лаптинской, которая впоследствии сделалась глубокой его почитательницей и его помощницей. Именно ей было доверено совершить омовение тела убиенного Григория в Чесменской богодельне и облачить его в погребальные одежды перед положением праведника во гроб.

О старце Михаиле: «Где бы ни жил, к нему стекались больные со всей округи: у кого скотина заболела, кто сам занемог, кому Бог не дает детей. Старец помогал молитвой и добрым советом. Подсказывал в выборе жениха и невесты, у кого украли имущество - помогал найти воров»¹⁸.

Эта цитата как будто списана с хорошо известных обстоятельств жизни Григория Ефимовича. Достаточно вспомнить, что, где бы он ни проживал, в дверях его дома всегда толпился народ по самым разным нуждам. И всем он стремился помочь, чем мог и как мог. Мог исцелить, помочь советом, замолвить словечко перед сильными мира сего, просто утешить, наставить, а то и строго указать, остановить, запретить, и такие случаи описаны очевидцами.

А вот еще цитата, добавляющая сведения к житию старца Михаила Алексеевича Сметатина: «В Наруксове он был в церкви старостой»¹⁹.

Григорий Ефимович не был старостой церкви, но был первым и, по-видимому, самым щедрым церковным попечителем в слободе Покровской, ктитором, отличался необыкновенным благочестием и любовью к храму. Строго относился к церковным обязанностям христианина, т. е. в воскресные и праздничные дни обязательно посещал храм, исповедовался и причащался, Неукоснительно соблюдал посты, того же требовал и от своих домочадцев. За пожертвования на храм дважды был удостоен похвальной грамоты от церковного начальства (см. «Приложение»).

Дом Сметаниных в селе Наруксове однажды сгорел до тла. Его поджег родной брат старца Михаила по зависти. Страшное действие людской зависти и злобы на протяжении всей жизни приходилось терпеть и Григорию Распутину-Новому. То, что он пережил, знает только Бог. А действие яда клеветы, отравляющего умы и сердца людей до сих пор, все еще не преодолено. Недаром одна из книг о Григории Ефимовиче Распутине-Новом так и названа «Оклеветанный старец» (автор-составитель И. В. Евсин).

«После революции Сметанины попали под раскулачивание, дом [выстроенный вместо сгоревшего] был отобран, в нем поочередно размещались почта, аптека, сберкасса, тюрьма (КПЗ), так как в доме были подвальные помещения. Старца Михаила хотели посадить в тюрьму», и он вынужден был скрываться многие годы, скитаясь по знакомым и родственникам, пока уже перед самой войной, в 1940 г., не осел в селе Хабарском Богородского района, где и продолжал старчествовать до своей праведной кончины, наступившей 22 декабря 1960 года.

Как известно, судьба обошлась еще более жестоко с Григорием Распутиным-Новым (зверски убит в ночь с 16 на 17 декабря 1916 г.), и с его домочадцами. Старшая дочь Матрена с семьей оказалась в изгнании, младшая Варвара умерла в Тюмени от туберкулеза в 1925 г.²⁰.

Сын Дмитрий Григорьевич с семьей пережил «уплотнение», «выселение», наконец, был раскулачен и вместе с женой и матерью выслан на север, в Салехард, как спецпоселенец, где скончался в 1933 году. Краеведам В. Л. и М. Ю. Смирновым удалось разыскать выписку из книги регистрации умерших Салехардского ЗАГСа, где указана причина смерти - от дизентерии. На три месяца раньше от туберкулеза умерла его жена, Феоктиста Ивановна (Феша). О дальнейшей судьбе Прасковьи Федоровны, жены Григория Ефимовича, ничего не известно. Пострадали и многие из его родственников и знакомых. В частности, получил срок Дубровин Филипп Иванович, крестьянин деревни Дубровной, откуда родом была супруга Григория Ефимовича, Прасковья Федоровна (в девичестве Дубровина). Вина Филиппа Ивановича заключалась лишь в том, что он был «по социальному положению - кулак, родственник Гришки Распутина, имел с ним родственную связь, получал от него материальную помощь и пребывал один у другого в гостях»²¹.

Дом Григория Распутина-Нового  также, как и дом старца Михаила после выселения хозяев был использован новыми властями под больницу, затем - под среднюю школу, хозмаг, КБО, и, наконец, в феврале 1980 года распутинский дом, самый большой, просторный и красивый дом в Покровском, а, может быть, и во всей округе, построенный на века, был снесен.

Автор-составитель жизнеописания старца Михаила Хабарского, Н. В. Шувалова,  подводя итог жизни старца, коротко и проникновенно резюмирует значение его в духовной жизни не только знавших и притекавших к нему за благодатным окормлением, но и современных православных русских людей, ищущих утешения и спасения в современном мире: «А сейчас время не терпит отлагательства о выпуске книжечки о возлюбленном старце, ибо враг рода человеческого превращает Россию в скопище развратников и блудниц, воров, пьяниц и наркоманов и, увы, в бродяг и бомжей. Страшно. И, может быть, в момент такого вот страха, в момент отчаяния кому-то попадется в руки книжечка о дедушке Мише, а он рядом, и кто-то побежит, поползет, «покондыляет», поедет к нему на могилочку. И понесет дедушка Миша беды сии ко Господу, и спасет Господь по молитвам старца этого кого-то...

Вот такой наш Дедушка Миша Хабарский. Он - чудо Благодати Божьей»²².

Суммируя все, сказанное выше, ответим на вопрос: а кто такой был крестьянин Григорий Ефимович Распутин-Новый?

Да ведь и он - чудо благодати Божьей, ведь и он - великий старец, щедро наделенный от Бога всеми необыкновенными качествами души, которые потребны для несения старческого служения. В жизни старца Григория легко обнаружить обстоятельства, в которых зримо проступало действие Промыла Божьего о Своем избраннике, но с одним лишь небольшим, хотя и существенным отличием. В перечисленных примерах благочестивые подвижники, старцы-миряне, как и старцы Оптинские, веру православную приумножали, развивали заложенное в людях стремление к Богу. Без этого стремления, достичь старческой обители вряд ли возможно. Враг не пустит. Чтобы попасть к старцу, нужно совершить усилие, проявить волю, желание, требуются силы разорвать путы мирского притяжения, преодолеть свою духовную немощь. Оптинские старцы взращивали духовные плоды на благодатной почве русской души, хотя и изъеденной червем толстовства, нигилизма, социальных теорий, но все еще тянущейся к Богу, души православного Русского народа. Таким же путем шел и старец Григорий, но только у себя на родине, в селе Покровском, а также там, где сродная подвижнику стихия народного благочестия и стремления к Богу наполняла жизнь простого человека.

Однако в столичном Петербурге Григорий Ефимович Распутин-Новый решал задачу, очевидно, совершенно иную и в иных условиях. Он  должен был сберечь веру, последние ее остатки среди городской знати, столичной интеллигенции, людей изнеженных, избалованных, пресытившихся благами городской цивилизации, приученных только получать, по-видимому, считавших, что и Бог просто обязан им что-то дать. Нередко бывало, что Григорию Распутину-Новому приходилось буквально метать бисер перед свиньями, т. е. говорить о Боге там, где никто уже не хотел слышать ничего сверх того, что уважаемый авторитет соизволил заключить в пределы своего гордого разума. Мнение такого сорта людей об окружающем их мире и устроении вещей было незыблемой догмой, и никто посторонний уже не мог посягать на область их собственноличных познаний. Ведь это их познания.

Беспощадно резко и пронзительно точно выразил состояние русского дворянства и интеллигенции на тот период Иван Лукьянович Солоневич в книге «Народная монархия». Он пишет: «Наш правящий и образованный слой, при Петре Первом оторвавшись от народа, через сто лет такого отрыва окончательно потерял способность понимать что бы то ни было в России. И не приобрел особенно много способностей понимать что бы то ни было в Европе. И как только монархия кое-как восстановилась, и первый законный русский царь - Павел Первый - попытался поставить задачу борьбы с крепостным правом, русский правящий слой раскололся на две части: революцию и бюрократию. На дворянина с бомбой и дворянина с розгой. Чем дальше шел процесс освобождения страны, тем эти два лагеря действовали все с большей и большей свирепостью: дворянство, вооруженное розгой, тянуло страну назад к дворянскому крепостному праву; дворянство, вооруженное бомбой, толкало страну вперед - к советскому крепостному праву. Дворянство розги опиралось на немецких управляющих, дворянство бомбы - на немецких гегелей. Было забыто все: и национальное лицо, и национальные пути, и национальные интересы. Интеллигенция, которая перед самой революцией совпадала с дворянством, и которая целиком приняла обе части его наследства - бобчинскими и добчинскими, «петушком-петушком», бегая вприпрыжку за каждой иностранной хлестаковщиной, пока не прибежала в братские объятия ВЧК-ОГПУ-НКВД.

Нужно сознаться: это были вполне заслуженные объятия за столетнее блудословие. Интеллигенция - от латинского слова intellegere - понимать - должна была быть слоем людей, профессионально обязанных хоть что-нибудь понимать. Но вместо какого бы то ни было понимания, в ее уме свирепствовал кабак непрерывно меняющихся мод. Вольтерианство и гегелианство, Шеллинг и Кант, Ницше и Маркс, эротика и народовольчество, порнография и богоискательство - все это выло, прыгало, кривлялось на всех перекрестках русской интеллигентской действительности. Не было не только своего русского, но не было ничего и своего личного. Не было, конечно, и ничего национального»²³.

Почему и зачем усердствовал Григорий Ефимович, выбрав такое тяжелое и неблагодарное поприще? Только  потому, что именно подобного рода люди преобладали в окружении Русского Царя, только затем, чтобы превратить их в царских союзников, и тем самым, уберечь Государя от беды (мы имеем в виду многих именитых сановников, министров, многих видных политических деятелей и членов Думы, и, к сожалению, многих близких родственников). А для этого возможно было только одно - пробудить в душах этих людей веру, не декоративную, а подлинную, настоящую, живую. Это было единственным условием сохранения самодержавного начала. Среди простых людей Григорий Распутин-Новый был, если можно так сказать, обычным старцем, в котором Господь явил силы необыкновенные, чудесные, Божественные. Но с людьми из круга государственных деятелей, сильных мира сего, аристократов ему приходилось действовать по-иному. Для них он являлся последним рубежом, последним призывом Небес, последним обращением Бога к людям: одумайтесь, встряхнитесь, обратитесь от беззаконных замыслов.

Никаких личных интересов и выгод у него не было. Не дать угаснуть остаткам веры, зажечь ее именно в сердцах тех, кто окружал Самодержавного Государя, среди сильных мира сего. Вот и вся корысть Григория Распутина-Нового, и сверх того ничего более, ни славы, ни почестей, ни обогащения. Старец Григорий Новый помогал всем, говорил о Боге, о любви к Папе и Маме, исцелял душу и тело. Не его вина, что многие не желали прозреть, серьезно отнестись к тому, о чем говорил старец Григорий. Что ж, они отвергли не старца Григория, они отвергли Бога, который взывал к ним через своего избранника. Голос старца Григория был голосом пророка последнего времени. Но, как и древних пророков, его не послушали, и новоявленные богоборцы расправились с ним подло и жестоко.

Относительно особенностей старческого служения Григория Ефимовича можно сказать следующее. Если для большевиков и для большинства современных людей вечно стоит вопрос: что делать, то для крестьянина Григория Ефимовича Нового (Распутина) стоял вопрос: как спастись? Как спастись человеку в современном мире. Это одна из задач, которые призван был решить своей жизнью старец Григорий. Старые схемы не подходили. Мир стоял на пороге грядущих разрушительных в духовном отношении перемен. Новый мир все более заявлял о своих правах, вторгался в жизнь деревни, кичился силой своего интеллекта и прогресса, обвиняя народ в отсталости, дикости, невежестве, темноте. Какова же была ответная реакция народа на ту пропасть, которая все более разверзалась между ним и образованной знатью, городской интеллигенцией. Реакция была разная. Большинство со временем растворилось в «цивилизованном» мире, не найдя сил противостоять. Кто активно, кто пассивно согласился принять чуждый дух и чуждый мир, манящий своей диковинной новизной, как шемаханская царица незадачливого царя из сказки о золотом петушке. Но были и те, кто противостоял, сопротивлялся, держался за старое. Русский мужик был поставлен перед выбором: верить ли господам, принимать или нет их философию, мировоззрение, как поступить в новых обстоятельствах? Один из путей уже был пройден в русской истории. Это путь староверов - путь изоляции, ухода от внешней, государственной жизни, стремление спрятаться, уклониться. Путь тупиковый, выбор ошибочный в тех конкретных исторических условиях, но психологически оправданный и понятный. Надвигается буря, ураган. Естественна реакция - спрятаться, найти убежище и укрыться в нем, задраить люки, и таким образом защититься, спастись. Исторически не удавшаяся попытка, поставленной задачи не решившая. Сохранив обычаи, староверы потеряли дух, цель оказалось не достигнутой.

Путь старца Григория Нового был иной. Это путь отважного, мужественного и твердого в своей правде и вере человека. Григорий Ефимович не уклонился от стремительно надвигавшегося урагана. Он принял вызов времени, не отвернул лица и смело пошел навстречу новому миру, где блага цивилизации пытались заслонить от людей Бога, притупить чувство Божьего вездеприсутствия, искоренить из души страх Божий. Зачем он это делал, почему? Он вошел в этот мир, чтобы постичь его, опытно понять, что это такое, в чем его правда, а в чем неправда. Он сопоставлял, взвешивал, сравнивал. Он хотел понять, есть ли Бог в том новом мире, где там Христос, и как можно спастись, там, в том мире, где будут жить его дети, его внуки, где уже сейчас живут многие те, кто также ищут спасения, но уже далеко отошли от мира деревни, от народа, лишены его благочестивых традиций. Как же они? А как же Царь? Ведь и Он там, в том мире. Но Царь - Помазанник Божий, с ним Бог. Значит, Бог есть в том мире. Надо Его и там найти, обрести, не потерять. Указать Его тем, кто уже потерялся, заблудился. Пособить людям, чтобы не погибли, не отчаялись. Чтобы в нахлынувших на Россию искушениях не свернул русский народ с пути истины, не уклонился от русской правды, не потерял Бога и не отвернулся от своего Богом данного Царя. Вот, значит, в чем правда Григория Распутина: в беспредельной любви к Богу и к своему Отечеству, в его горячем желании помочь русским людям, помочь Русскому Царю, помочь России.

Божий странник Григорий пришел в столичный город Санкт-Петербург с Богом. Вместе с Богом он принес тем, кто нес тяготу житейскую в пустоте духовной, «во тьме и сени смертной», Божественное лекарство, так потребное для людей - любовь, жалость, силу утешения. Щедрая душа Григория Ефимовича спешила наполнить пустоту столичного бытия и поделиться со всеми своим сокровищем - верой, помочь обрести им Бога. При этом он был прост, и ко всем шел как ребенок, с открытой душой... Да и люди были для него открыты, и он видел слабости тех, с кем сводил его Господь. Часто за внешней личиной важности, представительности подчас скрывались души мелкие, маленькие, а то и испуганные (как Феликс Юсупов), а потому слабые и беззащитные, больные, ущербные. Причина была проста: люди не имели Бога, не знали пути общения с единственным в юдоли плача и печали Помощником и Покровителем, Спасителем и Врачом душ и телес наших. Люди закрыли перед Ним двери своих сердец, и Он был вне, где-то далеко, непонятный и неведомый, и уже почти забытый. Григорий Ефимович Распутин-Новый, Божий посланник, попытался приоткрыть наглухо закрытые двери. Через него в сердечные двери человека стучался Сам Господь. В духовном смысле старец Григорий Распутин-Новый был великан, они - пигмеи, лилипуты. Но сила его была также и в том, что он относился к этому просто, без превозношения и надменности, но и без ложного, деланного смирения (перед людьми, конечно). Он был таким, каким он был, и не пытался скрыть своего превосходства или недостатков. Вот откуда его свободная, не скованная условностями, самобытная и независимая манера общения и поведения среди людей светского общества. Он держался со всеми ровно, без подобострастия, не взирая на лица.

Однако, люди его не поняли и ему не поверили, а потому в ответ на его любовь предложили взамен отведать столичных соблазнов. Люди мерили по себе, своими мерками. В действиях и желаниях старца Григория Распутина-Нового они не смогли ничего рассмотреть кроме низкого лукавства, мужицкой хитрости, лицемерия, т. е. того, чем были богаты сами. Признать в действиях мужика нечто большее, значило бы подписать нравственный приговор всей их пустой жизни, расписаться в своей несостоятельности и никчемности, и одновременно признать за мужиком обладание теми качествами, которых они сами были лишены. Это значило признать его нравственное превосходство, которое подчеркивало ничтожность их морального кодекса, построенного на внешних правилах светского этикета, образования. Чтобы оправдать свою жизнь, люди поспешили убедиться, что и этот человек так же жалок, как и они, что в нем нет ничего необыкновенного, что он притворяется, и все его слова пусты и лживы. Тогда можно успокоиться: он такой же, как все, даже хуже, поскольку он - мужик, дикарь, невежда.

Но с точки зрения крестьянской психологии старца Григория дикарями были они сами, а Петербург - непроходимыми джунглями, где легко заблудиться, и где на каждом шагу подстерегали многочисленные опасности и коварство тех, кто населял эти духовные дебри, и кто жил по плотоядным, беспорядочным законам. Среди дикарей он  видел и чистые души, и крестьянин горел ревностным желанием помочь им спастись.

Старец Григорий пришел в Петербург по-хозяйски, спокойно, внимательно, по своему обычаю приглядываясь, взвешивая и оценивая. Он познавал мир столичной жизни, как и все вокруг, опытно. Что значит, познать опытно? Это значит, пройти путь до конца. Познать, где край. Именно так, не сам край, но где он. Достаточно его увидеть, почувствовать, чтобы понять суть явления, и если впереди пропасть - отвернуть вовремя в сторону. Это искусство, доступное не каждому. Но именно это оружие было потребно духовному витязю на его пути сквозь дебри, завалы и ловушки, расставленные дьяволом в современном мире. Григорий Ефимович владел этим искусством, и оружием одновременно, в совершенстве. Он бесстрашно устремлялся туда, куда влекло его внутренне чувство и духовный интерес. А его интересы всегда имели духовную основу. Вне Бога его ничто не интересовало. С ним был Бог, и Бог указывал своему избраннику путь, разъяснял сущность вещей, с чем приходилось сталкиваться Григорию. Таким образом, Григорий Ефимович проходил школу жизненного и духовного опыта, постигал духовную науку. Он испытывал духовную жажду, всегдашнюю потребность познать истину, суть. Это свойство души могло оказаться губительным для любого, но не для Григория Распутина-Нового. Потому что в своем поиске он не был безрассудным и впереди всего поставлял Бога.

Стремление к познанию, свойственное грешному, падшему человечеству, собственно, и приведшее человечество на край гибели, у Григория Распутина-Нового трансформировалось в поиск Божественного начала во всем. Во всем он стремился уловить крупицы Божественной премудрости, красоты и гармонии, любви; бережно извлекал их из хлама и грязи человеческого бытия, собирал и складывал, как истовый коллекционер, составлял свое бесценное сокровище Божественного проявления среди мира страстей и погибели. Он все присматривался, не проявится ли где Бог, не мелькнет ли где искра правды Божией, не откроется ли Божественная тайна, не проступит ли в человеческой душе подлинная вера, красота, высокое чувство и стремление, которые есть, конечно же, только от Бога и растворены в человеческой природе, поскольку сотворена она по образу и подобию Божьему. Из наших рассуждений следует, что Григорий Новый был настоящим духовным исследователем, ученым, коллекционером духовного опыта.

И вот, что было открыто старцу Григорию. Часто человеческий дух в своем устремлении к Богу прорывает толщу плотяной дебелости именно тогда, когда душа скорбит, мучается, страдает, когда ей больно. Ничто, кроме погружения в сродную стихию, не в состоянии исцелить больную, истерзанную страданием душу. Вот и ищет она свое первоначало, ищет Бога, потому что невыносимо тяжко душе без Него.

Внимательный, пристальный интерес к человеческой душе, умение видеть ее насквозь, и преподать надлежащее лекарство для уврачевания душевных ран есть свойство именно старчества. Старческое окормление подразумевает близкий контакт, более того проникновение, слияние душ. Общение со старцем проникнуто глубоко внутренним, интимным переживанием. Это то, что сокрыто от внешних, составляет тайну. По милости Божьей, сия тайна приоткрыта для всеобщего назидания по написанным воспоминаниям духовных чад, тех, кто удостоился близкого общения с великими старцами. Приведем пример духовного окормления оптинским старцем Варсонофием (Плеханковым).

«Дошли мы до скита, враг всячески отвлекал меня и внушал уйти, но, перекрестившись, я твердо вступила в хибарочку. Мама осталась на скамейке у скита. Серафим взошел со мной. В кори­дорчике была, кажется, только одна монашка, которая и поспе­шила сказать:

- Батюшка, барышня, которую Вы звали, при­шла.

- Я знаю, - просто ответил о. Варсонофий и, обратясь ко мне, сказал:

- Войди в келью.

Я пришла к Тихвинской, а Батюшка несколько минут помед­лил. Перекрестилась я там на икону Царицы Небесной и замерла, хотя и старалась себя уверить, что Батюшка будет говорить со мной относительно письма и чая от Дивеевской монахини. Это я утверждала, еще идя в скит.

Вошел Батюшка, я стою посреди кельи; пройдя мимо меня и подойдя к столу, Батюшка начал на нем что-то передвигать и, стоя ко мне спиной, спросил:

- Ведь это ты, кажется, передала мне чай от Дивеевской монахини?

- Да, я, Батюшка.

- Как же ты не знаешь ее имени?

- Да я получила этот чай от подруги своей, монахини, она в Москве сейчас, ее посылают на кумыс.

- Что с ней?

- Очень слабенькие легкие, опасаются чахотки.

- Так, значит, Дивеевская монахиня просила свою подругу как-нибудь передать в Оптину чай, а подруга отдала тебе?

- Да, Батюшка.

Помолчали. Потом Батюшка подошел к Тихвинской и сел на кресле.

- Подойди ближе.

Я робко подошла.

- Стань на коленочки.

Я смутилась, думаю, зачем это, старцы только для исповеди приказывают становиться на колени. А Батюшка как засмеется, узнав мою мысль.

- У нас, - говорит, - такое пра­вило - мы сидим, а около нас, по смирению, становятся на коле­ночки.

Я так прямо и рухнула, не то, что стала.

- Поближе, поближе, еще поближе.

Стала я совсем вплот­ную, даже глаза пришлось отвести в правую сторону, так близко я была от Батюшкиного лица. Взял Батюшка меня за оба плеча, посмотрел на меня безгранично ласково, как никто никогда на меня не смотрел, и произнес:

- Дитя мое милое, дитя мое слад­кое, деточка моя драгоценная! Тебе 26 лет?

- Да, Батюшка, - снова изумилась я.

- И сколько страданий ты видела в жизни, - и крепко-крепко прижал меня к себе.

- Так ты молода и целое море слез вылила ты за такую короткую жизнь.

И опять крепко прижал меня. Я почувствовала, что сердце мое тает и во мне творится что-то необъяснимое, вся душа моя потянулась к Ба­тюшке, я почувствовала, что это именно то, о чем я молилась всю жизнь, это именно такой человек, который сам откроет мою душу.

- Да, - продолжал Батюшка, - тебе 26 лет, сколько лет тебе было 14 лет тому назад?

Я, секунду подумавши, ответила:

- 12.

- Верно, и с этого года у тебя есть грехи, которые ты стала скрывать на исповеди. Хочешь, я скажу тебе их?

- Скажите, Батюшка, - несмело ответила я.

Тогда Батюшка начал по годам и даже месяцам говорить мои грехи так, как будто читал их по раскрытой книге. Были случаи, когда он, не совсем прямо указав на грех, спрашивал, помню ли я это? Я отвечала прямо:

- Этого не могло быть, Батюшка, и не было, я, наверное, это знаю. Тогда кротко указывал мне ста­рец на сердце, говоря:

- Неужели ты думаешь, что я знаю это хуже тебя, я ведь лучше тебя вижу всю твою душу!

И после таких слов я мгновенно вспоминала грех. Только один случай на 18-м году жизни не могла я вспомнить, и его Батюшка оставил пока.

Исповедь, таким образом, шла 25 минут. Я была совершенно уничтожена сознанием своей величайшей греховности и созна­нием, какой великий человек передо мной.

Как осторожно открывал он мои грехи, как боялся, очевидно, сделать больно и в то же время как властно и сурово обличал в них, а, когда видел, что я жестоко страдаю, придвигал ухо свое к моему рту близко-близко, чтобы я только шепнула: - Да, - или так же тихо говорил мне на ухо что-нибудь особенно страшное.

- Всю жизнь твою ты должна быть благодарна Господу, при­ведшему тебя к нам в Оптину, я даже не знаю, за что так мило­серд к тебе Господь. Впрочем, нет, я знаю - за твою доброту и простоту привел тебя сюда Бог. За намеренно скрываемые грехи налагаются страшнейшие епитимии, но я на тебя не налагаю никакой. Могла бы ты теперь умереть?

- Конечно, Батюшка.

- И ты пошла бы, знаешь, куда? - прямо в ад.

Так и заледенело во мне все. А я ведь в своем самомнении думала, что выделяюсь от людей своей христианской жизнью. Боже, какое ослепление, какая слепота духовная!

- Встань, дитя мое! - Я встала, подошла к аналою.

- Повто­ри за мною: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав об­нови во утробе моей». Откуда эти слова?

- Из 50-го псалма.

- Ты будешь читать  этот псалом утром и вечером ежедневно. Какая икона пред тобой?

- Царицы Небесной.

- А какая это Царица Небесная? Я помолчала, не вижу.

- Тихвинская. Повтори за мной молитву. - Я начала повторять, молитва, оче­видно, составлена была самим о. Варсонофием. Я знаю, что она была покаянная, что я просила у Бога помощи в дальнейшем, что обещала исправиться, но, по мере произнесения молитвы, я забывала первые ее слова. Когда я наклонила голову, и Батюшка, накрыв меня епитрахилью, стал читать разрешительную молитву, я почувствовала, что с меня сваливаются такие неимоверные тя­жести, мне делается так легко, что даже непривычно, точно я была набита какой-то гнилью, трухой, и меня вытрясли. Я не выдер­жала и разразилась целым потоком слез. Целовать крест не могла и, как была с опущенной под епитрахилью головой, так и осталась. Батюшка крест дал мне совсем близко. Затем, взяв меня за руку, сказал:

- Больше этих грехов ты не будешь открывать на исповеди никому, они прощены там, - и он указал рукой на небо. Я плакала все сильнее.

-  Разве, дитя мое, ты не рада, что все так случилось, и Гос­подь открыл мне твои грехи?

- Я страшно счастлива, Батюшка, я всю жизнь молилась о послании мне такого человека, и к Вам за этим и ехала.

- Ну, вот, Господь и услышал твою молит­ву.

- Батюшка, мы приехали в Оптину, а Вас нет, и пришлось мне исповедоваться у о. Анатолия.

- А он лечил тебя? - Я не поняла.

- Я спрашиваю, лечил он тебя, он иногда кладет руку на голову.

- Нет, Батюшка.

- Ты знаешь, что я должен был приехать завтра, но знал, что есть две погибающие души, и для вас приехал сегодня.

Я начала целовать ему руки, плечики, волосики, а он начал меня много-много раз благословлять, ласкать и прижимать к груди. Я же от слез не могла поднять головы. Батюшка дунул мне в лоб, как бы изгоняя оставшуюся там грязь.

- Подыми голову, детка, дай мне взглянуть на твои глазки.

А я так распухла от слез, что и на свет-то смотреть едва могла.

- Как расположилось мое сердце к тебе, как полюбил я тебя, и сам не знаю, за что?.. Бог готовит тебя к чему-то великому! Пошли рубль в Петербург, выпиши книгу из магазина Тузова „Блаженная Моника", автор ее неизвестен, книга очень хорошая, прочтешь - не раскаешься, точно для тебя написана, там себя увидишь, вся ты там.

Потом начал Батюшка расспрашивать о моей службе, о жало­ванье, о житейских разных делах. Потом опять начал Батюшка говорить.

- За что, за что я так полюбил тебя с первого взгляда? И твоя ведь душа расположилась ко мне?

Я от слез, умиления, радости едва могла ответить утвердительно и принялась снова обцеловывать Батюшкины ручки.

- После всего, что Господь открыл мне про тебя, ты захо­чешь прославлять  меня,  как святого, этого не должно быть - слышишь? Я - человек грешный, ты никому не скажешь, что я открыл тебе на исповеди, и маме не будешь говорить, а станет мама   спрашивать,   отчего   плачешь, скажешь, исповедовал Ба­тюшка, говорил по душе, ну, о грехах и поплакала. Много-много есть из твоих подруг, гибнущих именно потому, что не все гово­рят на исповеди, а есть одна из твоих знакомых и подруг, имени ее я не знаю, но знаю, что есть одна, близка ее погибель, ее нужно спасти. Так ты всех посылай в Оптину помолиться и ко мне на­правляй, зайдите, мол, там к отцу Варсонофию на благословение, а уж мое дело будет спасать. Был у меня и твой братишка, Серафимчик, полюбил я его, понравился он мне, хороший мальчик, а я ему, кажется, тоже приглянулся, а? Не говорил он ничего?

- Как же, Батюшка, очень Вы ему понравились, мы с ним все гово­рили, как хорош Батюшка Варсонофий!

Крепко-крепко прижал меня старец.

- Сокровище ты мое, дитя мое драгоценное, ребеночек Божий, помози и спаси тебя Господь!

Много-много раз благословил меня опять Батюшка и отпустил»²⁴.

Вот так нежно, ласково, по-родственному протекала эта удивительная беседа. Но сколько же раз враг рода человеческого по зависти и злобе внушал посторонним людям мысли совершенно иного плана, заставляя смотреть на все через призму человеческих страстей, нечистым оком, замутненным грязным помыслом. Сколько раз враг воздвигал обвинения и даже гонения на старцев, чьей задачей и было как раз исцелить человека от того, в чем пытались обвинить самого духовника. Сколько же раз за спасение душ приходилось платить терпением напраслины, грязных наветов, наговоров, и кто из великих подвижников не претерпел эти испытания. Не избежали их и преп. Серафим Саровский, и св. прав. Иоанн Кронштадтский, и старец Варсонофий, изгнанный из Оптиной.

Не избежал их и Григорий Распутин-Новый.

Подчеркнем еще раз, что в приведенной беседе старец Варсонофий и раба Божья Мария разговаривали на одном языке. Их желания и цели совпадали, они понимали друг друга. Отметим и условия, в которых протекала эта беседа-исповедь: старческий скит, вековой лес и тишина, вдали от всего суетного, мирского, вдали от шума больших городов с их пошлостью и разнузданностью жизни - царства порока и страсти. Глубокая духовная настроенность собеседников. Отец Варсонофий как бы восседал на высокой горе, на которую из топкой, грязной низины поднялась к нему Мария, чтобы очиститься от болотной тины и липкой скверны.

Но, очевидно, на ином фоне и в иных условиях совершал свой старческий подвиг Григорий Ефимович Новый (Распутин). У него все было наоборот. Он как бы с высоты духовного Фавора, сошел в болотную, грязную, наполненную ядовитыми испарениями долину, чтобы протянуть руку помощи тем, кто погибал там. Сам Григорий Ефимович к этому не стремился, но такова была воля Божья, Господь его привел и поставил здесь на служение. Григорий, исполняя  послушание от Бога, знал, на что шел и за кого шел: за Русских Царей, Державных Папу и Маму, за погибающий Русский Народ, за милую дорогую, родную Россию - Святую Русь.

У старца Григория Нового была особая миссия, быть среди прокаженных и не заразиться. В среде людей равнодушных к Богу, среди своих собственных врагов, он должен был остаться подлинным христианином. А это значит, что он не должен был воздавать злом за зло, не должен был ставить себя выше кого-либо из них, мысленно превозноситься, но считать себя ниже и хуже каждого. Этому обязывает следовать духовный закон. Он должен был любить всех, и своих врагов в том числе. В этом была его духовная неуязвимость, его духовное оружие. Оружие его врагов было иным: подлость, клевета, наговор, шантаж, подкуп, угрозы физической расправы. Его пытались споить, развратить, соблазнить, подкупить, предлагали светские развлечения, удовольствия плоти. Это была их среда, их стихия. И вот в этой среде прокаженных, где нельзя было не оскверниться плотью, надо было остаться чистым духовно, не замарать душу, уберечь помысел от рассеянности, осуждения, злобы, мести, ненависти, сохранить сердце устремленным к Богу, не потушить огонь ревности по Богу, чтобы зажечь огонек веры в других сердцах. Они окружили себя кумирами, а он должен был остаться свободным, не привязываться ни к чему. Они обременили себя массой условностей, задушили в себе Бога и умерли духовно, а он должен был сохранить в простоте живую душу, способную страдать и мучиться за свои собственные ошибки и грехи, способную откликаться на чужую беду, чувствовать чужую боль.

Его задача состояла в том, чтобы явить христианскую любовь - и кому? - тому миру, который был ему в тягость, душил его, в котором он задыхался и невыносимо страдал, где были чуждые ему интересы, чуждый дух, цели, устремления, где была жизнь уродливая, гадкая, корявая, постылая, грязная. Он должен был полюбить людей, которые составляли этот мир, были его центрами. Люди создавали этот мир своими руками, питали его своими страстями, безумием, глупостью - их надо было полюбить. Полюбить тех, кто презирал его, кто издевался над ним, смеялся, унижал, делал ему больно, кто желал над ним поглумиться, делал ему гадости, наконец, тех, кто откровенно ненавидел его, кто травил его как собаку, покушался его убить.

Ну, под силу такая задача смертному человеку? Простому - нет. Божьему избраннику - да! Он и был таким, Божьим избранником и посланником, с ним был Бог. Но за что избран? Разве не за особое устроение души, разве не за горячее стремление к Богу, разве не за великую, жертвенную любовь? И разве все, что он совершил, не вызывает чувства удивления и благоговения пред Богом, явившим через этого человека Свои силы. Кто может совершить больше? А если старец Григорий Ефимович Новый (Распутин) где-то оступился, допустил промахи, ослабел, можно ли обвинять его в этом, может ли его кто-либо осуждать? И может ли кто-либо измерить глубину его покаяния? Может ли кто-либо постичь меру его подвига, тяжесть бремени, возложенного на его плечи, ожесточение духовной брани, силу ударов, наносимых подвижнику врагом рода человеческого? Не судья ли ему Бог? 

Из показаний И. Ф. Манасевича-Мануйлова Ч.С.К. (1917 г.): «В июне 1916 г. в моем присут­ствии и в присутствии Вырубовой он уверял своих поклонниц, что ему положено еще 5 лет быть в миру. А потом он скроется от мира и от всех своих близких в известном только ему глухом месте, где будет спасаться, ведя подвижнический образ жизни»²⁵.

 

Ссылки:

1. Подвиг старчества.

1.                   Русская идеология и новое тысячелетие, М: Материалы Фронта Свободной России, 1994-2001. Брошюра. 2001. С. 27-31.

2.                    Беседы схи-архимандрита оптинского скита старца Варсонофия с духовными детьми. С-Пб: 1991. С. 3-4.

3.                    Громыко М. М. Буганов А. В. О воззрениях Русского Народа. М: Паломник, 2000. С. 201.

4.                    Громыко М. М. Буганов А. В. Указ. соч. С. 206.

5.                    Кириченко О. В. Значение праведника-старца для села. М: Традиции и современность (научный православный журнал), № 1, 2002. С. 76.

6.                    Кириченко О. В. Указ. соч. С. 62.

7.                    Кириченко О. В. Указ. соч. С. 63.

8.                    Кириченко О. В. Указ. соч. С. 63.

9.                   Кириченко О. В. Указ. соч. С. 61-63.

10.                Шувалова Н. В. Блаженный старец Михаил Хабарский (Сметанин). Нижний Новгород-Дзержинск: брошюра, 2005. С. 5.

11.                Распутина М. Распутин. Воспоминания дочери. М: Захаров, 2000. С. 80-81.

12.                Гроян Т. Мученик за Христа и Царя Григорий Новый. М: Хризостом, 2000. С. 81.

13.                Смыслов И. Распутин: знаменье погибшего царства. Журнал «Благодатный огонь», № 11, 2003. С. 22; со ссылкой на статью протоиерея Философа Орнатского в газете «Петербургский курьер» от 2 июля 1914 г. 

14.                Шувалова Н. В. Указ. соч. С. 6.

15.                Н. А. Соколов. Предварительное следствие. 1919-1922 гг. Российский Архив. Т. VIII.. М: Студия «ТРИТЭ» Никиты Михалкова, 1998. С. 182.

16.                Шувалова Н. В. Указ. соч. С. 6.

17.                Шувалова Н. В. Указ. соч. С. 6.

18.                Шувалова Н. В. Указ. соч. С. 6.

19.                Шувалова Н. В. Указ. соч. С. 6.

20.                Смирнов В., Смирнова М. Указ. соч. С. 94.

21.                Смирнов В., Смирнова М. Указ. соч. С. 97.

22.                Шувалова Н. В. Указ. соч. С. 4-5.

23.                Солоневич И. Л. Народная монархия. Минск: Лучи Софии, 1998. С. 131-132.

24.                Беседы схи-архимандрита Оптинского скита Варсонофия с духовными детьми. С-Пб., 1991. С. 67-70.

25.                Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 451. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.).