III
Второе. Нашим политическим либералам приходят на помощь либеральные теологи. Как отмечает даже протестантский богослов Й.Л. Громадка, либеральная теология оторвалась от Церкви: «Теология перестала быть теологией церкви. Ветхий завет, Новый завет, церковная история - все это изучалось (в либеральной теологии - И.М.) без внимания к тому, как они интерпретировались самой церковью».[i] Все «политические» места Св. Писании толкуются либеральными теологами не в монархическом духе, как это, естественно, делалось свв. Отцами, а в духе просвещенческой догмы - отделении Церкви от государства, а заодно и от народа.
Так, например, 8, 9 и 10 гл. 1 книги Царств, где говорится о даровании Израилю царя, представляются нашими либералами как уступка Бога народным мольбам и исторической необходимости (кругом, у прочих народов - цари, демократию взять неоткуда). Здесь указывается на грех, который совершил израильский народ, прося себе царя: «Не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними», - говорит Господь Самуилу (1 Цар. 8: 7). Отсюда современные модернисты делают вывод, что, мол, царская власть - ценность относительная, связана с грехом отступничества, и Господь дает ее «неохотно». Полный набор таких «библейских» аргументов можно встретить у известного современного библеиста А. Десницкого[ii].
Но еще 80 лет назад архиеп. Серафим (Соболев) - замечательный русский богослов, святитель-эмигрант, окормлявший русские общины в Болгарии, обличитель экуменизма и софиологии, идейный монархист и патриот, канонизация которого готовится ныне в Болгарской Церкви - этот архиерей в своем трактате «Об истинном монархическом миросозерцании» ответил на всю нелепость и глупость подобной либеральной экзегезы. Владыка Серафим указывает на прямое нарушение элементарных логических правил и неумение понять весь контекст 1Цар. 8-10. «Нельзя смешивать два явления, совершенно различные по своей сущности: желание иметь царя, с одной стороны, и отвержение Израилем Бога, как небесного Царя, - с другой. С просьбою о поставлении царя еврейский народ обратился к пророку Самуилу после того, как впал в тяжкий грех отвержения Бога», - пишет архиеп. Серафим.[iii]
Грех заключался в нарушении истинной теократии: в неверии Богу как своему подлинному Защитнику и Заступнику, что наглядно показано в панике народа израильского во время нашествия Нааса Аммонитянина (1Цар. 11: 4). Господь обличает народ Свой не за царя, а за то, что они «оставляли Меня и служили иным богам» (1Цар. 8: 8). Сыновья самого Самуила, будучи судьями, творили беззакония и брали взятки (1Цар. 8: 3). Книга Судей закачивается печальной констатацией: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым» (Суд. 21: 25). Древний Израиль честно признался, что самостоятельно жить по Правде Божией он не в силах - это и было «великим грехом». Как пишет Тихомиров, в сравнении с теократией (которая не является вообще формой государства!) любое государство есть «великий грех», но «лучше сознание греха и искание опоры, нежели неосновательное самомнение; в этом смысле требование государственности составило заслугу Израиля и было оправдано»[iv]. Добавим: в высшей степени оправдано, ибо эту государственность создает Сам Господь, как ранее Он создал человека, семью, народ. Либеральные теологи, столь восторженно воспевающие теократию, страдают пелагианством и духовно инфантильностью одновременно. Они в своей «любви» к общечеловеческим ценностям забыли, что человек поражен грехом, и что теократия - это идеал небесного Царства, а здесь, на земле, в деле спасения нужен «удерживающий» (2Фес. 2: 7), нужно государство, где самодержавный царь будет олицетворять Правду Божию и в то же время сам проверяться ею. Дарование царя взамен судей было по сути дарованием нормативного, с точки зрения Бога, государства. Признать противоположное - значит признать, что Бог потакает греху Своего народа, евреям удалось «уговорить» Бога, выклянчить у Него монарха. А ведь именно в такое толкование впадает либеральная экзегеза: ветхозаветная монархия - это «институт, разрешенный Богом, но установленный всецело по воле людей»[v]. Однако Господь именно дает, а не попускает царя: «И сказал Господь Самуилу: послушай голоса их и поставь им царя» (1Цар. 8: 22) (Бог ни «слушается» народного гласа, а повелевает пророку исполнить Свою волю, и здесь воля народа оказывается созвучной воли Божией); «вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего» (1Цар. 10: 1); «видите ли, кого избрал Господь? Подобного ему нет во всем народе» (1Цар. 10: 24).
Так же владыка Серафим отвечает на распространенное либеральное занудство: плохие цари были, значит, монархия не свята. Логики здесь нет никакой, но здравый смысл не самое сильное оружие либерализма. Архиеп. Серафим, как и Тихомиров, четко разделяет сущность царской власти и ее вид. Самодержавность есть сущность любой царской власти вообще, а истинная самодержавность или православная монархия есть вид этой власти, когда царь руководствуется волей Божьей и церковными канонами. «Помазание не изменяло существа власти, ее единодержавия или самодержавия. Иной вид царской власти, вид подлинно самодержавной, при ее послушании Богу на основе православной веры, было делом будущей деятельности царя и зависело от его свободной воли или его подвига царского служения», - пишет владыка Серафим.[vi] Весьма полезно обратиться к сочинению владыки, а также к упоминавшемуся труду Л.А. Тихомирова «Монархическая государственность», где подробно в православном ключе рассмотрены все положительные аспекты учреждения царской власти как богоустановленной.
Архиеп. Серафим много раз, вопреки либеральному «политическому богословию», говорит о том, что христианство не безразлично к государственной власти. Достаточно посмотреть, как толкуются сегодняшними библеистами, вроде Десницкого, и владыкой Серафимом слова Христа «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22: 21), чтобы заметить, насколько противоположны выводы либеральной теологии и святоотеческого богословия. Для первой это - выражение лояльного безразличия, для второго - активная заповедь. «Если Господь дал заповедь о повиновении царю языческому, то с какою же готовностью и с каким благоговением мы должны повиноваться царю православному?» - задает риторический вопрос владыка Серафим.[vii] «Поэтому св. Церковь не может закрыть своих глаз на отсутствие религиозной основы в демократическом образе правления. Следовательно, она не может быть безразлична к политическому строю нашей страны», - продолжает архиепископ в своем труде «Русская идеология».[viii]
Социальная концепция нашей Церкви, говоря о лояльности к нынешним демократиям, также подчеркивает, что форма правления зависит от духовно-нравственного состояния общества, и не исключает возможности «такого духовного возрождения общества, когда религиозно более высокая форма государственного устроения станет естественной» (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви, III.7).[ix] Увы, в самой демократии, конечно же, нет религиозной основы, если не считать сам либерализм извращенной формой религии, «гражданской религией». Но все-таки в современной России мы наблюдаем некое привнесение православного духа в государственную и общественную жизнь. Это видно в отношениях между Патриархом Кириллом и Президентом Путиным, в присутствии (хотя еще очень слабом) Церкви в армии, в школе, в сфере здравоохранения и социального служения, в появлении теологии в ВУЗах - все это не может не вызывать раздражения либерального мира.
IV
И наконец, третий аспект либеральной агрессии на православное политическое миропонимание связан с понятием «катехон» («удерживающий») и идеей «Москва - Третий Рим». Стоит только заговорить среди либералов об этих понятиях, как сразу же губы их начинают кривиться в усмешке, и вас обдают презрительной иронией. По поводу первого обычно говорят, что «удерживающего» царя у нас уже давно нет, а антихрист все не приходит и не приходит... Создается впечатление, что либералы об этом сильно жалеют. Ну, а второй концепт не рассматривается либеральной политической и богословской мыслью иначе, как имперский шовинизм и политические игры московских великих князей. Убожество такого понимания связано или с сознательным искажением смысла, или с полным незнанием православной традиции. Решать, что стоит на первом месте, не берусь.
Начнем с апостольских слов о «катехоне»: «Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. 2: 7). По толкованию св. Иоанна Златоуста, лучшего толкователя Св. Писания, «удерживающим» является римский государственный порядок: «Когда прекратиться существование римского государства, тогда он (антихрист) придет. И справедливо - потому что до тех пор, пока будут бояться этого государства, никто скоро не подчиниться антихристу, но после того, как оно будет разрушено, водворится безначалие (анархия), и он будет стремиться похитить всю - и человеческую, и божественную власть».[x] В другом месте святитель говорит: «Если отнимешь у городов начальников, то будем вести себя безумнее бессловесных зверей - друг друга угрызать и снедать» (Беседа о статуях).[xi]
Блаж. Феодорит Кирский в своем толковании на эти апостольские слова все святоотеческие точки зрения на «удерживающего» - это и римское царство, и благодать Св. Духа, и промысел Божий о проповеди Евангелия всем народам. Сам блаж. Феодорит склоняется к третей точки зрения, но вот почему: он считает, что благодать Св. Духа и римская государственность не могут прекратиться - и то, и другое Божественные установления. «Да и Римскому царству не будет преемствовать другое царство», - пишет блаж. Феодорит, ссылаясь на пророчество Даниила (Дан. 7) о четырех мировых монархиях (Толкование на Второе послание к Фессалоникийцам).[xii] Даже антихрист будет воспроизводить, вернее, паразитировать на имперской модели всемирного царства, придет «как царь Римский», по словам св. Андрея Кесарийского (Толкование на Апокалипсис, XIX, 55). На смену глобальному, транснациональному, либеральному «мировому городу» Вавилону, описанному в 18 гл. Откровения придет апокалиптический Рим - монархия без Бога.[xiii] Не случайно русское православное сознание всегда отождествляла отступающего от веры самодержца с антихристом (как в случае, например, с Петром I): «Если на Западе неправедных монархов обыкновенно сопоставляли с нечестивыми библейскими царями, то в России их сопоставляли с Антихристом».[xiv]
В таком смысле и знаменитая теория псковского старца Филофея «Москва - Третий Рим» (1522-1523 гг.) представляет собой именно эсхатологическое учение, своего рода «политическую» эсхатологию, ставшую актуальной после падения отступившей от Православия Византии в 1453 г. «Все христианские области придут к концу и соединяться в единую область нашего государя, то есть в область русскую, согласно пророческим книгам. Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать», - писал старец Филофей Василию III и Ивану IV. Для Филофея, как отмечает о. Иоанн Мейендорф, «Москва была не только «третьим Римом», но, что еще важнее, «Римом последним»«.[xv] Это же подтверждает и другой исследователь - о. Георгий Флоровский: «Если Москва есть Третий Рим, то и последний, - то есть: наступила последняя эпоха, последнее земное «царство», конец приближается».[xvi] Современные исследователи «русской идеи» также указывают на то, что сведение концепции «Третьего Рима» (под которым, кстати, понималась не только Москва, но и все Русское царство) к политической программе или «византийскому наследию» есть «миф» либеральной историософии.[xvii] В русском же понимании «Третий Рим» сосредоточил в себе «не имперские претензии России, а нечто великое, направленное на спасение России и мира, на духовно-нравственное бытие, конкретнее - на всеохватное торжество православного христианства».[xviii]
Сама идея «Третьего Рима» тесно переплетается с учением Отцов об «удерживающем»: и русская государственность (символом этой государственности служит Древний Рим с его знаменитым правом), и Русская Церковь (учреждение патриаршества указывает на «переход» Второго Рима в Москву) становятся оплотом Православия для всего мира. Это свидетельство о единственной истинной вере не умолкает и по сей день - никто не будет, наверное, спорить, что именно Русская Православная Церковь сегодня является самой обширной и самой влиятельной среди Поместных Церквей. Это подтверждается даже нашими врагами: либеральные элиты, как западные, так и наши, ненавидят Русскую Церковь и русское Православие. Этого не скрывал даже Бжезинский. И мы видим, каким «удерживающим» фактором является сегодня даже наша далеко несовершенная государственность: у нас не легализованы однополые браки, у нас, слава Богу, не проходят еще содомитские парады, мы сопротивляемся еще ювенальной юстиции - Россия не скатилась до полной либерализации. А значит, пока еще мы не будем жителями глобального Вавилона.
Фундамент монархической России был заложен настолько крепко, что его не смогли до конца взорвать ни революции 1917 г., ни «лихие» 90-е. Вот поэтому для нас так важно сегодня во всей глубине понять монархическое миросозерцание, понять к какому идеалу должны стремиться церковно-государственные отношения, какие идеи мы обязаны принимать и отвергать, чтобы быть достойными сынами «Третьего Рима» - Православной России.
Диакон Илья Маслов, преподаватель факультета теологии Современного института управления
[i] Громадка Й.Л. Перелом в протестантской теологии. Пер. М. Сато, В. Винокурова. М., 1993. С. 43
[ii] Десницкий А.С. Священство и царство в российском общественном сознании // Десницкий А.С. Писание - Предание - Современность. Сб. статей. Киев, 2007. С. 183-188
[iii] Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. Статьи и проповеди. СПб., 1994. С. 29
[iv] Тихомиров Л.А. Указ. соч. С. 131
[v] Десницкий А.С. Священство и царство... С. 184
[vi] Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. С. 33
[vii] Там же. С. 64
[viii] Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. М., 2000. С. 127
[ix] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2008. С. 63
[x] Иоанн Златоуст, святитель. Творения. В 12 т. Т. 11. Кн. 2. М., 1998. С. 598
[xi] Цит. по: Макарий (Булгаков), архиеп. Православно-догматическое богословие. Т. 1. Коломна, 1993. С. 584
[xii] Федорит Кирский, блаженный. Творения. М., 2003. С. 495
[xiii] Этот вопрос «политической» эсхатологии в православном ключе освещен в статье: Холмогоров Е.С. Политическая эсхатология Православия в эсхатологической политике // Эсхатологическое учение Церкви. Материалы конференции. М., 2007. С. 584-596
[xiv] Успенский Б.А. Царь и император. Помазание на царство и семиотика монарших титулов. М., 2000. С. 28
[xv] Мейендорф Иоанн, прот. Рим-Константинополь-Москва. С. 190
[xvi] Флоровский Георгий, прот. Пути русского богословия. Минск, 2006. С. 15
[xvii] Нарочницкая Н.А. Россия и русские в мировой истории. М., 2004. С. 118-126; Гидиринский В.И. Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен. М., 2010. С. 70-80; и наконец фундаментальное исследование по данной теме: Синицына Н.В. Третий Рим: истоки и эволюция русской средневековой концепции. М., 2001
[xviii] Гидиринский В.И. Указ. соч. С. 70
2. Слава Богу, у Вас светлая голова.
1. Re: «Политическое» богословие либерала против монархической идеи