К слову

***

Полноте, да русские ли мы люди? Или нам не те сказки в детстве читали? Что ж да разлюбили мы простаков-иванушек, не умиляемся их неловкими речами, не улыбаемся их нелепым движениям. А, главное, позабыли давным-давно написанное Ершовым: только таковым клады-то и даются.

Нет, не позабыли, и именно по своей вере в чудеса пять лет назад чудно-чурово проголосовав, выбрали в отцы-руководители (а, по новым слухам, выберет и ещё раз) в простоте и чистоте душевной этот клад обещавшего. То есть, уверявшего в неминучести скорейшего взлёта модернизирующейся России в инновационных нанотехнологиях. Да, избиратели в большинстве своём ему поверили! А кому другому? Мог разве такой быть хоть в чём-то неискренним? Чего только стоят кадры, продемонстрировавшие всему человечеству совершенно детскую радость по поводу подаренного Джобсом, правда, неработающего в России, айфона. А светлая надежда на умножение мощи отечественной армии благодаря униформе от Юдашкина?

Одни верили в наноклады, другие не очень. Но всё теперь в прошлом, и разговор здесь не о мятущемся ректорате, а о тех, кто, окружив нашего искреннего, так нежно умиляется и так сладко улыбается всему-всему, что от него услышит и увидит. Порой даже кажется, что совершенно бескорыстно, просто из страсти баловать и от инстинкта нежить.

Ведь лишь благодаря такому вот уютно окутывающему сладко-нежному окружению можно не чувствовать себя простаком, даже сели вдруг потребовать (при том, что: «Я юрист и по образованию, и образу мышления») садить за решётку граждан, коли те станут закрывать свои лица, выходя на митинги и демонстрации. Или размечтаться, как на самую великую в мире страну оставить три, а то и один часовой пояс, чтоб удобнее стало общаться по скайпу с иркутским или, там, камчатским губернатором. Даже если просто-напросто взять, да и предложить штрафовать нарушителей ПДД на полмиллиона, толи не помня, что прожиточный минимум в стране всё ещё на 953 рубля превышает минимальную зарплату, толи сознательно намереваясь сим освободить улицы от пробок, кои создают живущие на зарплату или пенсию водители своими дешёвыми автомобилями.

О том, что резко всплывающего водолаза встречает кессонная болезнь, знают даже школьники. По крайней мере, школьники советского времени. Но, если человек откуда-то куда-то поднимается и не поспешно, то всё равно, всегда есть опасность опьянения высотой, о чём необходимо помнить и самому поднимающемуся, и хорошо бы ему об этом напоминать его родным и ближним. Ведь социальное зеркало - прямая, искренняя и открытая реакция окружающих на совершаемые поступки и произносимые слова - есть необходимейшее условие устойчивой вменяемости даже для самых волевых личностей. Без правдивого отзыва, без честного проявления отношения к своим действиям у любого Робинзона рано или поздно начинаются галлюцинации относительно себя любимого. Однако, одно дело - приключившееся одиночество, это беда, в которой всё неосуждаемо. А если человек в самой гуще общества, в бурном социальном эпицентре, но, увы, при этом богат и чиновен? Найдутся ли тогда для него в этой самой гуще верно-прямые, жёстко-честные товарищи, способные не продаться его богатству и не просесть под его властью? Чтобы не дать начаться галлюцинациям. А, если даже найдутся, то долго ли удержатся? Точнее: удержит ли их богатый и чиновный друг?

В православной традиции сохранять равновесие меж представлением себя о себе и виденьем тебя другими воцерковлённому верующему помогает и исповедующий священник, и духовник. Да и на паперти можно вдруг встретить Христа ради юродивого, просящего зарезать мальчишек, отнявших у него копеечку. В жизни светской при царях-королях, для удержания более-менее реального самопредставления у властьимущих, существовал институт притронных шутов, призванных говорить правду и только правду под страхом побоев и даже смерти. В советский период эту функцию исполняло партбюро с лекалом-кодексом строителя коммунизма. Ныне же, когда обладатели дипломов США заместили обладателей дипломов ВПШа...

Ныне вся надежда остаётся на товарищество. Но почти все политэксперты почти хором утверждают, что у нашего искреннего друг всего один, да и тот Пятница.

А если без шуток, то перед грядущим мировым кризисом России, как никогда, нужна сила власти. И сила эта не в личной жёсткости лидера, а в коллективной твёрдости его команды. Не ночное цветение папоротника, а идейно слаженная и профессионально сложенная управленческая команда, - компетентные партнёры, а не на всё готовая прислуга! - даст нашей стране надежду на прохождение сквозь шторм. Ясный курс и чёткие цели соединяют лидера с командой в товарищество, и вот, если в Китае такую спайку привычно обеспечивает партия, то, глядя на США, порой кажется, что команда там поважнее лидера: национальный лидер может давиться бубликами и постоянно падать с велосипеда, но система продолжает работу, и ссадины на первом лице никак не сказываются ни на экономике, ни на внешней, ни на внутренней политике.

 

***

 

Немцу с нормальным образом мышления трудно понять,

 как этому степному волку удаётся гнать на убой свой безропотный народ

 лишь для того, чтобы ещё более прославить своё имя

Роберт Лей, 1942 г.

На июнь 1941 года население СССР приближалось к 198 млн. В Германском рейхе проживало 79, 5 млн. человек, к которым надо прибавить население гитлеровских сателлитов: Италия - 41 млн., Румыния - 16 млн., Хорватия - 6 млн., Венгрия - 9 млн., Финляндия - около 3 млн. Таким образом, общий людской потенциал противника равнялся 154 млн. К нему надо прибавить населения оккупированных государств и «нейтральных» союзников: Франция - 42 млн., Испания - 26 млн., Турция - 17 млн., Япония - 60 млн. человек (не считая Данию и Норвегию).

Приход к власти Гитлера приветствовали многие западные интеллектуалы: французский писатель Селин и Уэльский принц Эдуард, ставший на один день королем Эдуардом VIII, аристократ Освальд Мосли и норвежский лауреат Нобелевской премии Кнут Гамсун, чей сын поступил добровольцем в Ваффен-СС, американский автомобильный магнат и общественный деятель Генрих Форд и русский эмигрант Дмитрий Мережковский. Даже великий Иван Ильин восторженно отзывался о национал-социализме.

Война с нацистской Германии, уже покорившей и подчинившей себе всю Европу, для СССР была очевидна: выход из затяжного мирового экономического кризиса неизбежно оборачивался глобальным перераспределением производственных мощностей и ресурсных запасов. Поэтому вразумительного оправдания случившемуся в первые месяцы 1941 года разгрому Красной армии нет до сих пор. Пусть военные историки считают и пересчитывают танки и самолёты, орудия, миномёты и пулемёты, эскадры и дивизии, с обеих сторон заготовившиеся к боевым действиям, но правдоподобно объяснить нашу катастрофу начала войны только тактическими или техническими причинами никому пока не удаётся. Ибо для полноты картины необходимо учитывать ситуативно-психологический аспект данного конкретного столкновения двух исторически сложившихся мировоззрений - веками противостоящих друг другу цивилизационных мировоззрений Рима и Византии, сознаний Запада и Востока Европы.

Общественное сознание - сложное сочетание элементов социальной психологии, национально традиционных нравственных установок и целенаправленно формируемых идеологических установок. Политическая идеология обеспечивает реализацию власти. Необходимо помнить, что идеология не бывает объективной, она пристрастна по своей природе. Этим она отличается от науки, оперирующей реальностью, так как имеет дело с отвлечённо-идеальными моделями и конструкциями.

Ценность идеологии в жизни государства периодически изменяется. В критические для нации моменты она востребована, как мобилизационная основа общества, но когда беда позади, интерес к идеологии снижается, как у народа, так и у правящих кругов. Именно в войне идеологический фактор зачастую оказывается ведущим: от ясной мотивации и грамотной пропаганды напрямую зависит боеспособность армии.

Советская идеология формировалась на основе марксистской классовой теории, которая после смерти Ленина и поражения троцкизма была значительно видоизменена и приспособлена к условиям России. И, всё равно, именно марксизм устанавливал жизненные приоритеты, утверждая основой построения нового государства пролетарский интернационализм. В 20-е и 30-е годы партийно-государственные органы использовали весь агитационный и пропагандистский потенциал для формирования представления об устроении в СССР самого справедливого общества через социальное равенство. При этом традиционные национальные и религиозные ценности отрицались, их защитники преследовались, что провоцировало межпоколенческие конфликты. А жёсткие меры, которыми добивалось признание абсолютной правоты Коммунистической партии, с её иерархичностью и культом вождя, ответно вызывали в людях личностную инертность и страх перед принятием самостоятельных решений. Николай Бухарин: «Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи».

В Вермахте существовали «войска пропаганды». Каждой армии придавалась рота пропаганды, укомплектованные лицами, одинаково хорошо владевшими журналистскими (литературными, радио-, фото- или кинорепортерскими) навыками и всевозможным оружием. К 22 июня имелось 19 рот пропаганды в армии и флоте и 6 взводов в войсках СС, которые были призваны обслуживать средства массовой коммуникации Рейха, вести агитацию в частях Вермахта, а также обеспечивать психологическую обработку войск и населения противника.

По Троцкому, «нельзя строить армию без репрессий», а начальник ГУ политпропаганды РККА Мехлис утверждал: «Опыт Хасана, Халхин-Гола и Финляндии показал, что заградотряды в военных условиях себя оправдали, поэтому надо принимать меры к тому, чтобы в военное время в действующих армиях на основных направлениях, в тылу были заградительные отряды, подчиненные органам НКВД».

«Евреи-комиссары кнутами и выстрелами в затылок гонят на убой русское стадо» - именно так представляли себе образ противника аналитики из Министерства просвещения и пропаганды Германии, простраивая пропагандистские конструкции для немецких солдат и для населения оккупированных территорий. «Большевизм - это учение, при помощи которого евреи хотят установить свое господство над всем миром», - утверждала брошюра «Борьба против большевизма: 28 вопросов и ответов о большевизме», выпущенная главным управлением СС. Поэтому особое внимание уделялось расколу СССР по национальному принципу. Пятые колонны в Чечне, Крыму, Калмыкии, Закарпатье, Прибалтике готовились задолго до начала военных действий. Из доклада «Абвера-2» (Восточно-прусское управление германской военной разведки) от 21 мая 1941 года: «Восстания в государствах Прибалтики подготовлены, и на них можно надёжно положиться. Подпольное повстанческое движение прогрессирует в своём развитии настолько, что доставляет известные трудности удержать его участников от преждевременных акций».

Вообще в 1940-1941 годах по предложению Геббельса, в странах, с которыми Германия вела войну, работало 11 «чёрных» радиостанций, выдававшие себя за рупоры оппозиции. Одна из них вещала на СССР от имени «старой ленинской гвардии».

Первые дни войны для Вермахта стали днями триумфа.

В ходе стремительного наступления с июня по ноябрь 1941 года солдаты Вермахта взяли в плен 3,5 миллиона красноармейцев, уничтожили или захватили 28 тысяч советских танков. Только в первый день войны мы потеряли 1200 самолётов!.. Победителям оставалось обустроить на оккупированных территориях четыре рейхскомиссариата: «Москва», «Остланд», «Украина» и «Кавказ», и заселить их 4, 5 миллионами колонистов, предварительно зачистив от 50 млн. аборигенов. Такой успех исполнения плана «Барбаросса» не мог не подтверждать в сознании немецкого народа «правильности» идеологических представлений нацистов о нежизнеспособности расы «недочеловеков».

Но гитлеровцы ненавидели СССР не только из-за того, что у власти находились большевики, многие из которых в довоенный период были евреями. Нацистской верхушке и прусскому милитаризму были исторически присущи славянофобия вообще, и русофобия в частности. В разной степени славянофобии подвержены многие немецкие политические мыслители, в том числе, Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Поэтому война с Советским Союзом в Германии позиционировалась как продолжение вековечного «дранг нах Ост» против Руси-России.

Рейхминистр просвещения и пропаганды Геббельс 9 июля 1942 года: «Что касается сопротивления большевиков, речь здесь идет вообще не о героизме и храбрости. То, что нам здесь противостоит в русской массовой душе, является ничем иным, как примитивной животной сущностью славянства... Есть живые существа, которые слишком способны к сопротивлению потому, что они настолько же неполноценны. Уличная дворняжка тоже выносливее породистой овчарки. Но от этого уличная дворняжка не становится полноценнее».

А что встречная коммунистическая пропаганда?

Исчисляющее свой век с конца Первой мировой, слишком молодое Советское государство не могло противопоставить апеллирующему к вечным ценностям крови немецкому национализму селекционно завершённый, устоявшийся психологический тип «советского человека». К тому же, догматизм классовый интернационализм большевизма обрекал военную мысль на секуляризацию, как политическую, так и историческую. Несоветский военный опыт был вне закона. Марксизм всю мировую историю сводил к борьбе классов, подменяя этнические, конфессиональные противоречия классовыми. В 1920-30-е годы о воинских победах прошлых веков, т.е. победах при царском режиме принято было говорить лишь упоминаниями, а древнерусские князья Александр Невский и Дмитрий Донской были только мелкими феодалами периода раздробленности. Классовый подход ко всем вопросам строительства Красной армии был главным принципом формирования и развития военной идеологии партии и правительства. В Полевом уставе РККА 1939 года утверждалось: «Великая мощь и несокрушимая сила Рабоче-крестьянской Красной Армии заключается... в сочувствии и поддержке, которые она встретит среди трудящихся масс напавших стран и всего мира». Шпиономания и доносительство разлагающе действовали на армию, в которой одновременно насаждались взгляды о военном превосходстве СССР. Преувеличение собственных возможностей создавали убеждённость в быстром и лёгком исходе любой войны.

Можно утверждать, что к 1941 году советская идеологическая подготовка просто дезориентировала наших солдат относительно мотивации действий противника. К тому же, первый призыв - единственное поколение, выращенное на коммунистических идеях, погибло практически полностью: из молодых людей 1923 г. рождения к маю 1945 в живых осталось всего 3%.

Массовая сдача в плен в первые месяцы войны совершенно ясно свидетельствовала непонимание рядовым составом Красной армии безмерности навалившейся на страну и народ беды. Но отрезвление от классово-идеологических иллюзий пришло очень быстро. Нужно было увидеть зверства идеологически обоснованного нацистами геноцида на «восточных территориях», чтобы уразуметь всю беспощадность нашествия и забыть о рабоче-крестьянских «братаниях» 1917-го. Стало ясно, что война коснется каждой семьи и каждого человека. И тогда в действие вступили глубинные психологические механизмы, включились традиционные моральные силы народа - самоотверженность, жертвенность во имя спасения своей Родины. Поняли и в Кремле, что в деле обеспечения обороны надо исходить не из отвлеченных идей, а из национальных интересов, искать рациональных военно-политических и стратегических решений. Государственная политика в отношении религии, в первую очередь, Русской Православной Церкви, вынужденно смягчалась. Разрешение открытых богослужений по всей стране стало примирительным шагом власти навстречу населению. И после объявления митрополитом Сергием (Старгородским) Мировой войны войной Отечественной, она действительно стала народной, национальной.

7 ноября 1941 года, выступая с трибуны Мавзолея перед отправляющимися прямо с парада на фронт частями Красной Армии и Флота, Главнокомандующий РККА, Нарком обороны Иосиф Сталин провозгласил: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков: Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова»!

Одним из первых, кто понял, что начавшаяся война возможна только как национальная, стал Сталин. Это он в обращении к народу от 3-го июля 1941 года, когда стало ясно, что и предстоит жестокая и длительная борьба за выживание России, вслед за привычным «Товарищи! Граждане!» неожиданно произнёс «Братья и сестры»! Даже непримиримый антисталинист Солженицын в своём «Письме вождям Советского Союза» (1973 г.) указывал: «Сталин от первых же дней войны не понадеялся на гниловатую порченую подпорку идеологии, а разумно отбросил её, развернул же старое русское знамя, отчасти даже православную хоругвь, - и мы победили!»

Предпосылки к такому прозрению нужно искать в изменениях господствующей идеодоктрины в 1934 году, когда, в окончание долгой и беспощадной внутрипартийной борьбы за власть, победившими был принят в политических приоритетах первого в мире коммунистического государства решительный отказ от обязательной мировой революции. Отстранение от власти и физическое уничтожение «ленинской гвардии» освободило руки тем, кто не просто осознавал несостоятельность марксистской теории, но и чувствовал внутреннюю связь с историей своей страны, кровное и духовное родство со своим народом.

О возрождении великорусского патриотизма в период Отечественной войны написано много и подробно, и с восторгом, и с критичностью. Традиций старой русской армии возвращались с учреждением орденов Александра Невского, Суворова, Кутузова, Нахимова, Ушакова и Богдана Хмельницкого, с введением офицерских званий и погон. И, конечно же, при той жёсткой гос- и партаппаратной тоталитарности и культе вождя, ключом, причиной и стержнем всего происходившего по всей великой стране мог быть только этот самый вождь. Например, когда Генштаб представил Наркому обороны проект приказа о задачах журналов «Военная мысль» и «Военный вестник», Сталин посчитал необходимым не просто формально подписать приказ, а более часа беседовать с главными редакторами.

Насколько уклонения государственной идеологии и политике в сторону Российской имперскости были продиктованы личным пристрастием Сталина или общественным побуждением, но, действительно, Сталин просто поражает своей феноменальной адекватностью вызовам времени. Нищий инородец с далёкой окраины, начинавший боевиком-разрушителем, он - точно так же, как в своё время Наполеон, получив власть от революции, сумел эту революцию преодолеть. Но, в отличие от своего французского предшественника, Сталин достойно закончил свой путь национальным вождём, государственником, возродившим великую Империю.

Именно его адекватностью времени объясняется переход от опоры на патриотизм русского народа, позволившая выстоять в первый период Великой Отечественной войны, на панславизм в ходе боевых операций по освобождению от фашизма Европы. Идея вечного противостояния пангерманизму «братьев-славян» была призвана оправдать миллион жизней, отданных за свободу не только словаков, сербов, черногорцев, русинов и поляков, но и прогитлеровских хорватов и болгар. Адекватностью можно объяснить и пятидесятилетний послевоенный мир в Европе, в жесточайших переговорах с союзниками заложенный генералиссимусом-победителем. Теми самыми союзниками - Францией и Англией, которые в сороковом году, во время Советско-финского военного конфликта, готовили нападение на Советский Союз и договаривались с Троцким о том, чтобы тот возглавил марионеточное правительство на оккупированных ими советских территориях. С союзниками по антигитлеровской коалиции - которые очень скоро по призыву Черчилля принялись реализовывать идею-формулу Геббельса о «железном занавесе».

«После этой войны Германия расцветет как никогда раньше. Все её разрушенные города и сёла будут восстановлены в еще лучшем виде, и в них будут жить счастливые люди. Вся Европа переживёт такой же подъём. Мы снова станем дружить со всеми странами доброй воли. Вместе мы залечим глубокие раны войны, обезобразившие наш континент. На тучных пастбищах вырастут богатые хлеба, чтобы накормить миллионы нуждающихся и страждущих. Работы будет хватать всем; настанет лучшая весна человечества, несущая счастье и процветание!» Геббельс, апрель 1945 г.

***

Поэзия - дело молодое. Увы, молодость зачастую - порой не зря! - ассоциируется с глупостью, и из этого почему-то выводится необходимость: поэт должен быть ... простоват.

Однако ж величайшие мыслители Данте, Гёте, Тютчев, Волошин - даже в весьма преклонном возрасте, хоть и мудро, но (как сегодня Егор Исаев) писали очень молодо. То есть, в гениях страстная сила слышанья мира в себе и чувствления мира вокруг, необходимые для поэтического взлёта, удивительным образом сохраняются до конца земного пути, превозмогая неизбежную для академических познаний строгость-сухость, а для жизненного опыта - рачительную осторожливость. Успешность поэта не в случайной или нарочитой неграмотности, а в искренности - искре таланта.

Второе заблуждение: молодость, - ну, это ж просто обязательный бунт. Идейный или формальный, политический или социальный. И - да, да! - сексуальный. Отрицать традицию, ломать формы, бежать, пачкать, оскорблять. Но честный-то, последовательный протест против всех и вся - это не порча чужого имущества, не пошлая модернистская буза, а разрушение всего и вся в себе. В себе. Через наркотики, алкоголь, адреналин... Однако такое саморазрушение есть удел несчастно бездарных, не рождённых к созиданию нарциссов. Тех, кто, ах, не может различить самопоцелуйность с поцелуем Бога.

Это видно на матерщинниках и сексосмакователях. Весь их эпатаж натуралистичностью - обычная профессиональная беспомощность. Неспособный создать художественный образ творческий имитатор, ради того, что б запомнится публике, вынужден шокировать её. Невладеющий ремеслом просто обречён пачкунствовать и геростратствовать. Это Толстому не требовалось макать перо в скверну для описания героизма на поле боя, Достоевскому - нравов Мёртвого дома, Бунину - тайной красы отношений ночи. Хватало слов простых, даже привычных.

Или кто не согласен?

***

Выпущенный в конце 2012 года Белгородским издательством «Истоки» фотоальбом П. П. Кривцова «Святая Русь» посвящён автором светлой памяти Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Издание осуществлено при финансовой поддержке ООО «Газпром Трангаз Сургут», ООО «Газпром Переработка» и на средства автора.

«Когда говорили Святая Русь, то это не означало, что Русь считала себя святой. Русь стремилась к святости, чистоте и безгрешности». Слова Святейшего Патриарха Алексия II, вынесенные эпиграфом к вступительной статье протоирея Василия Ермакова, открывающей новый альбом фотохудожника Павла Павловича Кривцова, - ключ-предупреждение о том, что, перелистывая тяжёлые чёрно-белые страницы, зритель на них не увидит оскоминной ангелочковой сусальности, не найдёт сладенькой чувственной умильности, не встретит Руси как бы уже райской, уже спасёно-безгрешной. Более того, кадр за кадром разворачивающаяся перед зрителем летопись русской жизни последних горьких, страшных, трагичных десятилетиях загрузит и надорвёт ему сердце, ознобит ясным осознанием необратимости времени с невозможность долюбить, дожалеть, задним числом донежить уходящих дедов и тающих матерей, невозможностью удержать тепло в обрушенных печах, засветить накрестно забитые окна покинутых деревень. Но именно этой своей трагичной необратимостью, своим неудержимым ускользанием жизнь и подвигает нас на преодоление смерти. Призывает на преодоление тлена - как преодоления греха.

«Господи! Зачем мы Тебя оставили?» Первые кадры дикой опустошённости вокруг разрушенных храмов, дикой темноты в глазницах утерявших своё предназначение жителей. Зачем, ради чего мы оставили Тебя, Господи? И себя... Но Ты не оставил нас - и вот первые из нас, первые как лучшие, призваны на восстановление Коренной Рождество-Богородичной пустыни. Труд, труд, труд, молитва и труд расчищают мусорные завалы, крепят стены, благородят землю, а, главное, возвращают свечение в глаза, свечение надежды. Храмы, иконы, обретения мощей, освещения престолов и крестные ходы... И восстановление Коренной, через возрождение Крестовоздвиженского храма, возрастает в воскресение Толги... Москва, Белгород, Соловки, Радонеж, Тобольск, Ганина яма, Прохорово и Куликово поля... Страница за страницей чёрно-белой фотоистории России рубежа веков: ветераны самой Великой Отечественной и инвалиды безымянно локальных, изработанные в кости крестьяне и горящие взорами новоначальные монахи, маршальские вдовы и солдатские невесты, знаменитости и схимники... И все герои, герои, все они люди подвига. Ибо русская жизнь - всегда подвиг, и в годах прошлых, и в настоящих, и в будущих. Подвиг крестоношения. И потому идёт, упрямо идёт у автора по дороге человек с крестом - памятным ли, могильным, наперсным. Русский человек с русским крестом.

Бог наделил Кривцова даром тяжелейшим, огрузил талантом страшным - видеть народ свой свозно, без лести и самообмана. Видеть в истине. На его фотографиях лица и руки не врут никогда. В лицах и в руках - личные судьбы и общий промысел. Кадр за кадром в неповторяемых портретах выкладывается автором летопись страны и народа, подвижническая и горькая. Летопись не стороннего наблюдателя, хроникёра и анатома, а зрителя души русской кровослёзными сердечными очами. И ещё даровал Бог рабу Своему Павлу способность передавать те сердечные очи другим. Кадр за кадром горе и стыд от зримого теперь уже его глазами переплавляются в наш грудной гнев: горе и стыд за умирающих в неухоженной нищете защитниках и труженицах Родины, за разорённые и поруганные не внешним врагом, а нутряным богоборческим тлением наследные святыни. Но истина не укор, не клевета уныния, и те же защитники и труженицы великим своим крестоношением взывают нас к бодренному действию, требуют от нас непреложного деланья, ожигая нас своей жаждой святости, чистоты и безгрешности. Они ждут своей Святой Руси теперь от нас.

А чем дальше листается альбом, тем более наполняется он детскими личиками, восторженными и затаёнными, благоговейными и смеющимися, любимыми и любящими - детскими ликами. Это возрастает наша сила, всё полнее пульсирует, всё напористей толкает древнюю плоть России новая вера, ибо в лицах этих въяве «Христос среди нас»! И в ту «детскую» тему особой нитью вшиты автором групповые портреты счастливых семей священников. В них Кривцовым сфокусирована полнота воплощения человеческого бытия, в таком вот прямом, непосредственном слиянии любви небесной и земной, в зримой, осязаемой совокупности отцовства духовного и телесного.

«Святая Русь» у Павла Павловича пятый авторский альбом. Уже восхищали нас «Русский человек. Век XX» и «Ангел вострубил», «Светопись Святого Белогорья» и «За трудовую доблесть». Когда сорок пять лет отдано профессии, когда ты признанный всеми маэстро, и труд твой отмечен самыми престижными отечественными и международными наградами, то никто, вглядываясь, погружаясь в твои работы, давно уже и не думает о ремесленничестве, даже не вспоминает о композиции и ритмике, об игре света и о динамике или статичности, о сюжетной насыщенности. Все вглядываются и погружаются в сотворённые тобой образы. Образы же созерцаются в тишине, тишине внешней и внутренней. И потому не представляется возможным даже пытаться пересказать здесь нечто из того, что должно быть просто всеми увидено. Заметим лишь, что, поставив перед собой сложнейшую задачу создания максимально объёмной панорамы русской жизни, Павел Кривцов в совершенстве срежиссировал свою фотолетопись, выложив столь разные, пожалуй, даже противостоящие темы - патриаршью службу и психлечебницу, тайну исповеди и тысячные митинги, колокольные звоны и слезинки скорби, моменты остановки сердца и чадорождение, счастье монашества и отцовства - на единую основу преодоления смерти и тлена через крестоносное стремление Руси к святости, чистоте и безгрешности. С надеждой на Бога.

Василий Владимирович Дворцов, секретарь Союза писателей России