Патриотическому служению Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны и битвы за Ленинград в частности посвящен ряд исследований. Это работы М.В.Шкаровского[1], О.Ю. Васильевой[2], Якунина В.Н.[3]. Специально духовенству блокадного Ленинграда посвящена диссертация Рашитовой О.А.[4]
И тем не менее, еще многие вопросы бытия блокадных священников и православных верующих ждут своего изучения.
В первый же день войны, за 11 дней до сталинской речи, без всякого нажима властей, сугубо по своей инициативе, патриарший местоблюститель митрополит Сергий написал свое знаменитое «Послание Пастырям и пасомым христианской православной Церкви».
«Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Крала шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству... Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге пред Родиной и верой и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы - православные, родные им по плоти и вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом... Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших души свои за народ и родину.... Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины. В послании изъяснялся духовный смысл не только воинского подвига, но и мирного труда в тылу. «Нам нужно помнить заповедь Христову: Больше сея любви никто же имать, да кто душу свою положит за други своя». Душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой, свои здоровьем или выгодой ради родины».
Митрополит Сергий определял и задачи духовенства: «Нам пастырям Церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией»[5].
 |
| Митрополит Алексий со священнослужителями блокадного Ленинграда, награжденными медалью "За оборону Ленинграда". |
И воззвание первосвятителя было услышано. В Ленинграде к моменту начала блокады было десять православных церквей, преимущественно кладбищенских, около тридцати священнослужителей. Средний их возраст - 50 лет[6]. И тем не менее они достойно исполняли свой пастырский долг. Большинство из них отказалось уехать, а те, кто были эвакуированы (как например владыка Симеон (Бычков)), перед этим дошли до крайней степени истощения.
Богослужение в соборах и кладбищенских церквях совершались под артобстрелом и бомбежками, по большей части ни клир, ни верующие не уходили в убежища, только дежурные постов ПВО становились на свои места. Едва ли не страшнее бомб были холод и голод. Службы шли при лютом морозе, певчие пели в пальто. От голода к весне 1942 года из 6 клириков Преображенского собора в живых осталось лишь двое - протопресвитер П. Фруктовский и диакон Лев Егоровский. И тем не менее, оставшиеся в живых священники, по большей части преклонного возраста, несмотря на голод и холод, продолжали служить. Вот как вспоминает И.В.Дубровицкая о своем отце-протоиерее Владимире Дубровицком, служившем в Князь-Владимирском соборе: «Всю войну не было дня, чтобы отец не вышел на работу. Бывало, качается от голода, я плачу, умоляя его остаться дома, боюсь - упадет, замерзнет где-нибудь в сугробе, а он в ответ: «Не имею я права слабеть, доченька. Надо идти, дух в людях поднимать, утешать в горе, укрепить, ободрить»[7].
Следствием самоотверженного служения клира в блокадном Ленинграде явился подъем религиозности народа. В страшную блокадную зиму священники отпевали по 100-200 человек. В 1944 году над 48% покойников было совершено отпевание. Это были страшные службы, когда зачастую без всяких гробов перед священниками (а часто перед владыкой Алексием) лежали даже не трупы, а части человеческих тел.
Духовенство участвовало в рытье окопов, организации противовоздушной обороны, в том числе и в блокадном Ленинграде. Вот всего один из примеров: в справке выданной 17 октября 1943 г. архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением говорилось: «Состоит бойцом группы самозащиты дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвует в тушении зажигательных бомб»[8].
Но, конечно, самым значимым и бесценным являлся духовный труд священнослужителей, вдохновлявших верующих ленинградцев на борьбу и подвиг, на исполнение своего личного и гражданского долга. Особенно знаменательны и знамениты были проповеди митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского). В них он приводил изумительные примеры самоотвержения верующих. Один из них - рассказ о о матери, потерявшей сына и благодарившей Бога за то, что их семья так послужила Отечеству[9].
Другой, поразительный рассказ Владыки - о слепом юноше, прихожанине Никольского собора, который пошел в армию вместе с пятью своими слепыми товарищами и вошел в группу прослушивания немецкого эфира.[10] Митрополит Алексий активно участвовал в составлении листовок для оккупированных территорий. По словам бойца Второй Ленинградской бригады Голицына, за чтение листовок Владыки немцы грозили смертью, но их все равно распространяли и читали[11].
Интересные воспоминания о владыке Алексии (Симанском) опубликовала Лидия Александровна Чукова-Александрова: «Мой отец Константин, младший, седьмой ребенок в семье, родился в 1929 г. в Ленинграде. В Стандартном поселке семья разместилась в двух собственных домах, стоявших через дорогу и имела два огорода, благодаря которым, с Божией помощью, и пережила блокаду. В 1943 году, в связи с тем, что деревянные дома поселка стали разбираться на дрова для города, семья была переселена в поселок Шувалово, где стояли войска МПВО. К концу зимы 1942 года во дворе церкви в Шувалово, где настоятельствовал прот. Александр Мошинский, а регентом был мой дед, как рассказывал отец, все пространство от ворот до озера было занято горой трупов умерших горожан, которые туда отвозили родственники или соседи, да так и оставляли. Так К.М.Федорову досталась горькая участь отпевать своего зятя А.Н.Чукова, тело которого его сыновья привезли из города с Боровой улицы на саночках. В 1977 году К.М.Федоров был похоронен в его могилу. Отец с начала войны, помимо учебы в школе, промышлял сапожным мастерством. Он совсем неплохо подшил валенки о. Александру, за что получил в награду целое богатство - полкило русского топленого масла. 13- летний отец в блокаду сделал не менее шести гробов из не струганных досок сарая для умерших родственников и соседей. Во время войны будущий Патриарх митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий, который не имел личного транспорта, старался служить во всех трех действовавших в военном городе соборах и церквах. Однажды, в 1942 году митрополит Алексий служил в Спасо-Парголовской церкви. С ним были диакон Павел Маслов и его сын иподиакон Олег, который поставил Костю Федорова держать посох митрополита. Так отец стал посошником, а затем иподиаконом и старшим иподиаконом, и практически телохранителем митрополита Алексия. В блокаду трамваи не ходили, и до Никольского собора отец добирался пешком или в кузове военной попутной машины. Ему было тогда 13 лет. Отец с сестрой, моей тетей Галиной Константиновной, носили овощи с огорода Владыке митрополиту. Резиденция митрополита состояла из кабинета и кухни на хорах собора, перегороженных занавеской. Дьякон П.Маслов, Олег и Костя Федоров часто ночевали на хорах собора за клиросом, а отца, как самого маленького, Владыка иногда укладывал спать на свой диван в кабинете, накрывая своим подрясником, подбитым мехом колонка с красивыми кисточками. Сам Владыка при этом ложился спать в ванной, накрытой досками. Сестра митрополита, жившая с ним, А.В.Погожева, спала в кухне. В войну Никольский собор не отапливался. Митрополит баловал отца: однажды - большой железной банкой тушонки, другой раз - копченой колбасой. Другая моя тетка, Н.К.Бабицкая, во время войны начала петь в хоре Никольского собора, а всего ее певческий стаж составил более 50 лет. Впоследствии она в течение 15 лет служила секретарем митрополита Никодима (Ротова). Однажды, когда наша семья жила уже в Шувалово, то есть, после 1943 года, Владыка митрополит обедал после службы у Федоровых, а затем отец провожал его на трамвае, которые к тому времени уже пустили. В трамвае Владыка отказался сесть, хотя были свободные места, и всю дорогу стоял. Анна Владимировна всегда беспокоилась за брата и очень благодарила Костю за то, что он его проводил до собора»[12].
Свои слова священнослужители подкрепляли делом -, подвигом, своей деятельной верой. Характерен пример протоиерея Михаила Славницкого, внач настоятеля Князь-Владимирского собора затем священника Никольской Большеохтинской церкви. В феврале 1942 г. погибает его сын на фронте. В мае 1942 - дочь Наташа. И тем не менее, о.Михаил не отчаялся, но постоянно говорил своим прихожанам, выражавшим его сочувствие: «Все от Бога». Прот. Иоанн Горемыкин не только проповедовал своим прихожанам о необходимости защищать Отечество с оружием в руках, но лично направил в действующую армию своего сына Василия, хотя у него и была бронь. Узнав об этом, к нему лично приезжал благодарить генерал Л.А.Говоров[13]. Правда, другой его сын, священник Димитрий Горемыкин был посажен только за то, что служил при немцах в Ленинградской области.
Особое значение имели сборы средств Церковью на помощь армии, а также на помощь сиротам и восстановление разоренных областей страны. Митрополит Сергий практически нелегально начал церковные сборы на оборону страны. Пятого января 1943 года он послал Сталину телеграмму, прося его разрешения на открытие Церковью банковского счета, на который вносились бы все деньги, пожертвованные на оборону во всех церквях страны. Сталин дал свое письменное согласие и от лица Красной Армии поблагодарил Церковь за ее труды. К 15 января 1943 года только в осажденном и голодающем Ленинграде верующие пожертвовали в церковный фонд для защиты 3682143 рубля, а всего православные жители Ленинграда пожертвовали около 16 миллионов рублей[14]. Известна история о том, как неизвестный паломник положил во Владимирском соборе под иконой Святителя Николая сто пятьдесят золотых николаевских десяток: для голодающего города это было целое сокровище.
И не случайна была телеграмма Сталина, посланная местоблюстителю митрополиту Сергию в мае 1943 г.: «Прошу передать духовенству и верующим передавшим на колонну Димитрий Донской помимо 3682 тыс р. дополнительно 17000000 мой искренний привет и благодарность Красной Армии».
Духовенство блокадного Ленинграда понесло большие потери. О клириках Преображенского собора мы уже упоминали. Из клириков других храмов следует упомянуть иерея Симеона Верзилова (священник Никольского собора, скончался весной 1942 в блокадном Ленинграде), протоиерея Димитрия Георгиевского (священник церкви Димитрия Солунского в Коломягах, скончался 02.03.1942 от дистрофии в блокадном городе), иерея Николая Решеткина (священник Никольской Большеохтинской церкви, скончался в 1943 г. в блокадном Ленинграде), иерея Александра Советова (священник Князь Владимирского собора, эвакуирован в Кострому, где скончался 14.08.1942 от дистрофии и обострения туберкулеза), иерея Евгения Флоровского (священник Князь-Владимирского собора, затем -Николо-Богоявленского, скончался 26.05. 1942 в блокадном городе от истощения)[15].
Учитывая то, что немногочисленные церкви были переполнены во время богослужений, можно констатировать, что священники блокадного Ленинграда внесли значительный вклад в поддержку морального духа защитников города и его граждан. А если мы примем во внимание те, казалось бы незначительные силы, которыми обладала Православная Церковь в Ленинграде накануне блокады, то подвиг блокадного духовенства и верующих города станет еще величественнее.
И завершить этот текст хотелось бы цитатой из пасхальной проповеди за 1942 г. митрополита Алексия (Симанского): «Враг бессилен против нашей правды и нашей воли к победе. Наш город находится в особо трудных условиях, но мы веруем, что его сохранит покров Божией Матери и небесное предстательство его покровителя св. Александра Невского. Христос воскресе»[16]
Диакон доцент Владимир Василик, СПБГУ, Сретенская семинария
[1] Шкаровский М.В. Церковная жизнь Ленинграда в годы войны. СПБ 2003. Он же. Церковь зовет к защите Родины. Спб 2005.
[2] Васильева О.Ю. Советское государство и деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны. М., 1990. дисс.
[3] Якунин В.Н. Вклад Русской Православной Церкви в победу над фашизмом. Тольятти, 2002.
[4] Рашитова О.А. Деятельность Русской Православной Церкви во время войны и блокады Ленинграда. СПб. 2008.
[5] Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник документов. М., 1943. С. 3-4.
[6] Рашитова О.А. Указ. Соч. С. 29.
[7] Каноненко В. Поправка к закону сохранения энергии // Наука и религия, 1985, № 5. С. 9
[8] Якунин В.Н, За веру и отечество. М.,1995. С. 45.
[9] Правда о религии в России. М., 1942. С. 102.
[10] Кононенко В. Память блокады // Наука и религия. 1988 №5. С. 13.
[11] Васильева О.Ю. Слово о митрополичьей листовке. Наука и религия. 1995 №5. С.5.
[12] Шкаровский М.В. Церковь зовет... С. 33.
[13] Шкаровский М.В. Церковная жизнь Петербурга в годы блокады. Спб 2001. С. 38-41
[14] Поспеловский Д.Н. Русская православная Церковь в ХХ веке. М, 1995. С. 240.
[15] Рашитова О.А. Указ. Соч. С. 114-118.
[16] Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война М., 1943. С. 56-58.
