А теперь перейдем собственно к самому рассказу о том, что стоит за «частным» случаем изъятия у бабушки из далекой сибирской деревни двух внучек, и почему решение суда по делу Елены Борисевич настолько важно для всех российских родителей и опекунов.
«Мама-бабушка»
Выносить семейные секреты на обсуждение широкой публики - дело не похвальное. Поэтому я не стану посвящать читателей во все хитросплетения взаимоотношений покойной дочери Елены Викторовны с ее гражданским мужем, таджиком по национальности. Суть не в этом, а в том, что после смерти при родах жены он отбыл в неизвестном направлении, и, до недавнего времени, его теща понятия не имела, где искать следы зятя. Трехлетняя Фатима и новорожденная Ульяна оказались на попечении 49-летней Елены Борисевич, и с тех пор она заменила им мать. Так они ее до сих пор и называют.
Ульяна появилась на свет значительно раньше срока, с «букетом» заболеваний, которые могли бы серьезно сказаться на ее физическом и умственном развитии, но не сказались - благодаря добрым рукам и мудрости мамы-бабушки, которая полностью посвятила себя детям.
Елена Викторовна - невысокая, крепко сбитая, с простым русским лицом, не блещет образованностью и интеллектом. Это обычная деревенская баба, «ломовая лошадка», которую жизнь никогда не баловала, но, тем не менее, не озлобила, не заставила сломаться и опустить руки. Сдержанная, молчаливая, даже сейчас, высиживая долгие часы на судебных заседаниях, временами больше напоминающих аутодафе, она ничем не выказывает свою боль и тоску по родным кровинушкам, которые с конца августа находятся в бердском Центре социальной помощи семье и детям, то бишь приюте, «Юнона».
Его директор Татьяна Качан рассказывала на суде, что все воспитатели восхищаются выдержкой этой простой женщины. Фатима и Ульяна, по словам Татьяны Алексеевны, живут только ожиданием встречи со своей «мамой». При виде нее девчушки кидаются к ней и засыпают бесхитростными вопросами о том, когда же, наконец, они вернутся домой, и в этот миг трудно удержаться от слез, не прижать их к груди, не заголосить: «Ой вы бедные мои сиротинушки! Да как же теперь вы жить будете, у чужих людей!» - ведь одним бесстрастным росчерком пера главы Искитимского района Елена Викторовна отстранена от обязанностей опекуна, и, собственно говоря, только до тех пор, пока длится суд, она имеет еще право видеть своих внучек. Но - ни одного горького слова обиды, ничего, что могло бы смутить их души, ранить неокрепшую детскую психику. Ровным, спокойным тоном она объясняет девочкам, что пока они поживут («погостят») здесь, а потом она их заберет.
Фатима должна была 1-го сентября пойти в первый класс деревенской школы, куда бабушка ее несколько лет водила на подготовительные занятия. Волею сотрудников опеки она пошла в школу в Бердске, в ту самую, куда ходят все «приютские». И «мама Лена», не жалуясь на судьбу, не ропща, несмотря на то, что к школе все было давно готово, купила для нее необходимые по новой программе учебники, тетради, цветные карандаши. Сейчас ей это ставят в вину, мол, зря потратила деньги, надо было настоять, потребовать, чтобы, если уж отняли сирот, то и обеспечили всем необходимым, как «государственных» детей. Но она не пошла, не потребовала, не настояла. Потому что не умеет ждать чего-то от других. Потому что привыкла надеяться лишь на себя.
Материнское судилище
Читать о судебных процессах по поводу незаконного изъятия детей у родителей и опекунов, ничем не провинившихся перед ними, не нарушивших их, так «тщательно» оберегаемые органами опеки, права - тяжело. Присутствовать на них - тяжело вдвойне.
Первое заседание длилось с 9 утра до половины шестого, второе - до часу дня, и все это время меня - да и не только меня одну - не покидало ощущение полной абсурдности и невозможности происходящего. Вот сидят одиннадцать матерей, думала я, и смотрят, как на их глазах распинают мать, бабушку, отдавшую детям 4 года жизни, и сами участвуют в этом аморальном действе. Ее подробно пытают, что она готовила им на завтраки, обеды, ужины, какие читала книги, в какие играла с ними игры, и во всем этом сквозит желание поймать на лжи, уличить в том, что ее любовь была - ненастоящая, ее доброта - поддельная, ее забота - лишь напоказ. Самопожертвование еще не старой женщины, отдавшей себя внучкам, в полном смысле слова поставившей на ноги Ульяну, родившуюся с дисплазией тазобедренных суставов, взвешивается на весах слепой Фемиды, и на вторую чашу кладется... частота мытья посуды и подметания пола. Ставится в укор отсутствие в холодильнике «химических» соков и йогуртов - и не берется в расчет запас трехлитровых банок с компотом из собственных яблок, почти ежедневная покупка парного молока от соседской коровы. Делается акцент на не вовремя пройденных медицинских обследованиях - и совершенно игнорируется тот факт, что не так-то просто пройти их даже живя в городе, а уж приехать из далекой деревни одной, с двумя маленькими детьми на руках - проблема еще та.
Но угнетает даже не это нарочитое невнимание к существующим жизненным реалиям, хорошо известным каждой из присутствующих здесь матери или бабушке. Страшно другое: по словам Татьяны Алексеевны Качан, практикующего психолога, любое изменение в судьбе малышек самым катастрофическим образом скажется на их психике: не «может быть», а фактически 100-процентно, учитывая их анамнез, стресс, пережитый Фатимой и Ульяной в случае передачи их в другие семьи (с большой долей вероятности сестер разлучат) или детдом приведет к тому, что они НАВСЕГДА останутся психически неполноценными.
Этот приговор девочкам прозвучал в самом начале первого дня заседания, и, если бы представители органов опеки Искитимского района ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были озабочены охраной прав детей, на этом бы все и закончилось. Потому что, по нормальной, человеческой, материнской логике, судьба ребенка, его жизнь и здоровье должны быть неизмеримо выше чиновничьих амбиций, задетых иском Елены Викторовны Борисевич о незаконности отмены ее опекунства и изъятия внучек. Но сердце чужих матерей не сжалось болезненно, не забилось учащенно от тревоги. Они остались невозмутимы - как та женщина в притче Соломона, которая была готова даже на смерть младенца ради того, чтобы доказать свою правоту.
Природа против прав
Почему так происходит? Почему те, кто поставлен государством «опекать» и «попечительствовать», лишь надзирают и карают? Почему из наших двойственных законов, которые сегодня «вертят» по своему разумению все, кому не лень, зачастую выбирают только то, что работает не во благо детей, а против них? Почему повязка Фемиды сбилась сегодня настолько, что закрывает ей уже не только глаза, но и уши, не пропуская ни звука из слов в защиту нормальных, любящих родителей и опекунов?
После перечисленных риторических вопросов я могла бы затем присоединить свой голос к хору родителей-общественных деятелей, обвиняющих нашу власть, создавшую «фашистскую» систему не социальной защиты, а «социального наказания». Могла бы, но не стану этого делать. Не потому, что люблю сегодняшнюю российскую власть и полностью ее поддерживаю. А потому, что проблема не только в ней. Также потому, что в «деле морозовской бабушки-опекуна» участвуют не две стороны - истица (Елена Викторовна Борисевич) и ответчики (сотрудницы Искитимского районного отдела опеки и попечительства во главе со своим начальником Натальей Пшеничниковой), а три - министерство социального развития Новосибирской области в лице его представителей: начальника Правового управления Елены Анатольевны Бабушкиной и начальника Управления опеки и попечительства, защиты прав детей Ольги Аркадьевны Квятковской, выступающих в защиту Елены Борисевич. Это было принципиальное решение министра социального развития НСО С.И.Пыхтина - защищать третьей стороной семью. (Кстати, интересен тот факт, что Н.В. Аникеева - уполномоченный по правам ребенка в области - никак не реагирует на эту ситуацию.)
И вот это и придает уникальность процессу, а также добавляет необходимые объем и цвет в двухмерную черно-белую картину «Современные Общество и Власть».
Деревенские жители в массе своей консервативны и не склонны к скоропалительным суждениям в вопросах «политической моды». Расшевелить их, заставить думать «креативно» - почти непосильная задача. Именно на таких сельских «тугодумах» и держится фундамент российского менталитета, еще не расшатанный до конца порывами европейского «ветра свободы».
Елена Борисевич - типичный представитель народной культуры семейного воспитания. Ей неведомы понятия «приоритет прав детей», «мир, пригодный для жизни детей», «территория, дружественная детям» - все эти «евроизыски», превращающие нормальное, инстинктивное родительское чувство в нечто экстравагантное, якобы не свойственное людям изначально. Для нее Фатима и Ульяна - это частицы ее самой, то, что невозможно отрезать, не причинив боли. Ее любовь к ним незатейлива, абсолютна и естественна, как жизненная правда. 4 года тому назад для нее не стоял вопрос: «забирать или не забирать» из больницы недоношенную малютку, 900-граммовый комочек живой плоти. Не было мысли, столь свойственной сегодня стареющим городским женщинам, подошедшим к 50-летнему рубежу: «Я еще могу устроить свою жизнь, зачем мне эта обуза?» Она просто приняла на себя ответственность за сирот, потому что и не могла поступить по-другому. Потому что это - естественный, природный женский инстинкт, так и должно быть, и за это даже не стоит хвалить. Поступить иначе - вот это уже было бы отклонением от нормы - в нравственном и природном смысле.
Я смотрела на нее во время суда: она выглядела туповатой и заторможенной, до тех пор, пока речь не заходила о детях. Вот тогда она как будто расцветала, и ее слова, интонации были полны такой нежности, такой неподдельной доброты, какую сегодня редко встретишь. И становилось понятно, что для нее сейчас ничего в этом мире не существует, кроме двух маленьких девочек, ожидающих ее прихода у казенных окон детского приюта.
Ее оппонентши - словно из другого мира. Из другой культуры, другой страны. Не удивительно, что Борисевич и сотрудницы опеки не могли друг друга понять - ценности и приоритеты у них разные.
«Евростандарт» для сибирской бабы
Наталья Пшеничникова и Ксения Калинина, ее заместитель, смотрели на Елену Викторовну с подозрением, глазами не женщин, а чиновников, оценивая не доброжелательность атмосферы в доме, а ее запах, попорченный не вынесенными вовремя ночными горшками и прогнившими половицами в кухне. Не заботу опекуна о детях, выраженную в посещении танцевального кружка в местном доме культуры или уже упоминавшихся подготовительных занятий в школе, а суммы, потраченные на одежду и игрушки, не подтвержденные чеками - потому что на рынке с кассовыми аппаратами, как известно, не густо. В итоге, не вовремя сданные и неправильно оформленные финансовые отчеты перевесили не измеримые никакими цифрами, никакими денежными суммами тепло домашнего очага, чувство защищенности, истинной любви, ощущение мягкой бабушкиной руки. Материальное победило духовное. Внешняя бедность обстановки оказалась значимей внутреннего богатства души. Статьи закона (трактуемые по-своему) оказались выше моральных заповедей.
Вот в этом уродливом ценностном перекосе, а этой аберрации духовного зрения, нравственной ущербности, столь несвойственной традиционной русской, православной, культуре, и кроется главный итог глобальной трансформации сознания нашего народа, начатой задолго до поражения в «холодной» войне в 1991-м году. В последующие после оккупации десятилетия он лишь был законодательно закреплен.
По-своему сотрудники Искитимской районной опеки - как и их коллеги в разных регионах нашей все еще необъятной Родины - совершенно правы. Это в традиционном понимании русских «бедность - не порок». Для европейского сознания бедность - это ущербность, социальная неполноценность, «дезадаптация», с которыми нужно бороться - в том числе и путем изъятия из бедной семьи детей. Как могут быть полноценными членами общества потребления те, кто воспитан в недостатке материальных благ?! Еще, чего доброго, такой человек привыкнет отказываться от них, довольствуясь малым и, тем самым, мешая бизнесу других! Слоганы «Бери от жизни все!» и «Живи ярко!» должны быть навечно запечатлены в памяти каждого ребенка, чтобы с возрастом он мог влиться в бесконечную армию «продвинутых» клиентов-покупателей - «золотой актив» общества потребления. Вам кажется, что это - безнравственно? Вы отстали от жизни! «Все прогрессивное человечество» сегодня мыслит такими категориями. Население «тупой Рашки» просто не понимает своего счастья. Впрочем, его никто и не спрашивает, хочет ли оно его.
95 лет тому назад наши прадеды и прабабки воодушевленно пели: «В царство свободы дорогу грудью проложим себе...». Мы добровольно вошли в него в 90-е годы прошлого века. Но ведь за все нужно платить - и мы заплатили: государственной независимостью, миллионами жизней бывших и настоящих соотечественников, миллионами сломанных судеб, миллионами детских искалеченных душ.
Ксения Калинина, главный «надзиратель» за семьей Борисевич - из поколения детей 90-х. Ее не научили тому, что в доме важно не количество покупных фруктов в холодильнике, а ощущение уюта, пусть даже и несовершенного в чужих глазах. Для нее важна функция контроля, установленная в Федеральном законе «Об опеке и попечительстве», принятом в 2008-м году, когда и был организован соответствующий отдел при администрации Искитимского района. Но совершенно не интересны (да и, такое впечатление, что неизвестны) другие законодательные акты, в том числе письмо Минобрнауки РФ «Об организации и осуществлении деятельности по опеке и попечительству в отношении несовершеннолетних», Толкование ФЗ «Об опеке и попечительстве» МО РФ, где говорится о профилактической работе с семьей, а также принятая в этом году «Национальная стратегия действий в интересах детей, на 2012-2017годы», в которой, между прочим, признается ключевая роль родной семьи. Почему? Потому что Ксении, как и ее начальнику Наталье Пшеничниковой, ближе европейское понимание функции социальных служб, к коим относится «их» отдел.
Сегодня дети, завтра - народ
Как уже говорилось, наше современное законодательство двойственно, интересы и права тех, кто осуществляет над Россией «социально-политический патронат», в нем старательно, но не всегда успешно, точнее, почти всегда неуспешно, увязаны с интересами и правами «патронируемых». Вот и получается, что в законах каждый видит то, что ему ближе по духу.
Я нашла в Интернете один любопытный документ - доклад заместителя директора ГБУНСО «Областной центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей»И.В. Хромовой «Работа с семьями, находящимися в социально опасном положении», где приводится их классификация, составленная, по словам автора, по теоретическим источникам, а также описывающим передовой опыт работы отделов ОиП:
«- семьи беженцев или вынужденных переселенцев,
- малообеспеченные,
- с избыточной иждивенческой нагрузкой (многодетные или имеющие в своем составе инвалидов, семьи, воспитывающие детей-инвалидов, неполные),
- семьи безработных.
- семьи, где родители или законные представители несовершеннолетних не исполняют своих обязанностей по их воспитанию, обучению и содержанию, отрицательно влияют на их поведение либо жестоко обращаются с ними».
То есть из 5 видов только один классифицирует явно маргинальные семьи. К остальным четырем типам можно отнести большую часть современных российских «ячеек общества». Это - реалии нашей жизни, которые расходятся с европейскими жизненными стандартами, поэтому вокруг того, что с ними делать, и сломано столько копий.
Сторонники «защиты» детей от бедной, хотя и родной, нормальной в нравственном плане, семьи, отдают приоритет их правам на доступ к различным материальным благам (об этом подробно говорится в форсайт-проекте «Детство 2030», Декларации прав ребенка и других подобных им детских «евроактах»). Они лихо отрывают детей от родного очага, поскольку, по прописанным для нас правилам, дальше дети должны наслаждаться «обеспеченной» жизнью в детдоме или опекунской семье и пожинать плоды «защиты» своих прав. Так как этот «триггер» часто не срабатывает, ребенка в дальнейшем могут передать иностранным усыновителям. О том, как это сказывается на его психике, мировоззрении, жизненных и нравственных установках, история умалчивает, - как и о том, сможет ли он вообще стать во взрослом возрасте полноценным членом общества и принести пользу своей стране (тем более стране усыновителей).
Сторонники сохранения ребенку «права на родителей», пусть и малообеспеченных, стараются действовать «мирным путем», проводя меры социальной защиты и исходя из того, какие имеются ресурсы в рамках различных ведомств и насколько эти ведомства могут согласовывать свои действия в случае необходимости. Сегодняшняя ситуация, даже по признанию сторонников введения в России системы ювенальной юстиции, характеризуется полной разобщенностью их усилий:
«...механизм защиты прав ребенка в России «хромает» в силу, прежде всего, двух причин.
Первая состоит в том, что в различных отраслях права (конституционном, гражданском, семейном, административном и др.) существует огромный массив нормативных актов, так или иначе связанных с регулированием прав ребенка, накоплен большой объем знаний, содержащих рекомендации относительно реализации прав несовершеннолетних в различных сферах жизни общества, совершенствования институтов, связанных с детством. Однако в современном российском праве слабо представлена межотраслевая и межпредметная связь, что, в свою очередь, мешает совершенствованию правового регулирования, восполнению пробелов и преодолению коллизий, реализации на практике декларированных в законодательстве в интересах детей подходов.
Вторая причина заключается не в отсутствии органов государства, призванных защитить права ребенка (в действительности, в государстве есть кому заниматься детством), а в отсутствии взаимодействия между ними. Эти вопросы должны решать органы управления социальной защитой населения, органы управления образованием, органы опеки и попечительства, органы по делам молодежи, органы управления здравоохранением, органы службы занятости, органы внутренних дел (ч. 1 ст. 4 Федерального закона от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних»)» - и так далее.
(Т.К. Ростовская и И.В. Ростовская «Государственная защита прав и интересов несовершеннолетних. Внесудебная защита прав и интересов несовершеннолетних». - Вопросы ювенальной юстиции. - 2011, №3 (35)
То есть, к примеру, прежде, чем шарить по холодильникам в поисках пресловутых фруктов или соков, неплохо бы сопоставить размер минимальной потребительской корзины в данном регионе и совокупный доход конкретной семьи, а также посчитать, сколько приходится в граммах тех же фруктов и соков на каждого члена семьи в месяц и в год.
Прежде чем декларировать «право на медицинские услуги», было бы весьма желательно просчитать, сколько стоит и сколько времени занимает его практическое осуществление, продумать возможность более доступной диспансеризации для тех же сельских малообеспеченных семей, в том числе и опекунских. Словом, работы и без изъятия детей здесь - непочатый край. Было бы желание ей заниматься.
И вот тут мы вновь возвращаемся к утверждению, что судебный процесс Елены Борисевич является уникальным. Он разрушил стереотип, согласно которому все представители опеки и соцзащиты по определению являются врагами любящих, но бедных родителей, а все представители власти - продажные коррупционеры, лишенные понятия о элементарных нравственных нормах.
Насколько мне известно, крайне редкое явление в современной России, чтобы чиновник высокого ранга принял близко к сердцу чужую беду, как это сделал министр социального развития Новосибирской области Сергей Пыхтин, распорядившийся оказать простой деревенской бабушке-опекунше реальную помощь в ремонте дома и направивший своих подчиненных в Искитимский суд для участия в процессе в качестве квалифицированных помощников в защите ее прав. А ведь это уже не первый случай, когда министр лично посещает опекуна, пострадавшего от чрезмерно ретивых защитников детских прав и требует оказать ему не только материальную, но и моральную поддержку. Он выезжает как в приемные, так и опекунские семьи, тогда, когда ситуация непростая и необходимо принять решение или просто помочь.
То есть, несмотря на двадцатилетнюю обработку сознания власть имущих в духе «евровидения» социальных проблем России, до конца это все же сделать не удалось. Еще есть люди, которые ставят, как искони было принято на Руси, нравственный закон выше созданного людьми. Еще не все «комбаты» и командиры полка оставили своих солдат в одиночку оборонять их «высотки» от нового нашествия.
И, главное, далеко не все «комиссары» и «чекисты» начала XXI века, получив новый статус сотрудников СС (социальных служб), добровольно перешли в стан врагов традиционной русской культуры, независимой российской государственности и ее опоры - семьи.
Я спросила у Ольги Аркадьевны Квятковской, начальника областного Управления опеки и попечительства, защиты прав детей, есть ли сегодня у нас сотрудники опеки, которые работают по совести, для блага семей, а не просто «в рамках закона»:
- Да, есть. Это опека Татарского, Усть-Таркского, Коченевского, да и некоторых других районов Новосибирской области, - ответила она не задумываясь.
Так может, для того, чтобы не лились слезы детей, изъятых из бедных, но благополучных в нравственном плане семей, следует просто начать менять приоритеты? И поставить на первое место не их придуманные заграничными «мудрецами» права, и даже не права семей, а право самой России на достойных, духовно здоровых граждан? Потому что сегодня это - дети, а завтра - народ. Каким он будет - озабоченным лишь соблюдением своих прав и интересов, вечно оглядывающимся на Запад, - или независимым, готовым пожертвовать даже жизнью ради процветания своей страны? Пора принимать решение. Но прежде...
В одном из своих интервью депутат Госдумы Евгений Федоров сказал: «Настало время каждому человеку, кто бы он ни был, сделать выбор: с кем ты?» Со своей Родиной - или с ее врагами? Кто ты: патриот - или пособник оккупантов? От твоего ответа и от твоих конкретных действий - по совести или без нее -зависит все: благо каждого отдельного ребенка, каждой семьи, будущее нашего Отечества.
1. Читателям